Гондолин: Врата лета
Но когда прорастёт трава -
Остальное уже неважно.
Тот самый случай, когда не получается написать "вернулся с игры". Потому что не вернулся.
Гондолин, Гондолин - город мой белостенный, песня моя, боль моя и печаль. Прости меня, город мой, что я так мало смог тебе дать.
Я ехал на эту игру (сейчас уже можно это сказать, перед игрой было неуместно) лишь потому, что подводить свой Дом, снявшись за неделю до, было бы совсем некрасиво. Я в дымину заебался о подготовку, мне вынули мозг и запихнули его с противоположного конца, я ногами утрамбовывал в чемодан тонну антуража, давя желание сдать билеты на самолёт и шипя "Да чтоб я ещё раз когда-нибудь! Да никогда в жизни!", и в голове не было никакой Арды, а сплошной Кодгиасс пополам с работой. Я шёл по дороге на полигон с железобетонной уверенностью, что у меня таки завёлся проклятый сюжет, который мне в принципе не стоит играть, чтобы не нарваться на трэш. Я намеревался честно оттехничить этого Эгалмота, сделать игру своим домовичам (качественная игротехника в моём исполнении не отличается от живого персонажа, так что они бы ничего не заметили) и закрыть для себя гондолинскую тему навсегда.
А потом, уже ночью - наше отступление в темноте, и бичи балрогов, и я держу правый фланг, сразу за спиной у Хуора, и чей-то голос за спиной: "Айкалдамор, назад!"
Я не знаю, кто это был - в чате так и не признались. Я не знаю, почему он выбрал именно квэнийскую форму, а не более короткое "Эгалмот". Но я благодарен этому кому-то, потому что вролило меня сразу и с размаху, по самые каблуки: вместо Эгалмота - персонажа-невезучки, персонажа-модельки, который всю дорогу был чисто игротехнической ролью, вывозимой на игры не чтоб его сыграть, а ради других целей - встал Айкалдамор, Лорд Радуги, которого близкие звали Айко.
Ему подходило это имя: не лезущему за словом в карман, вечно не сидящему на месте, прагматично-въедливому, напевающему себе под нос во время работы... Он был. Он жил, пел и строил, и вплетал в камни видения, которые жена его Айвенэль вынимала из мира снов, и стоял надёжным маяком, на который она возвращалась, выводя из тьмы нашу дочь, и гонял на тренировках своих лучников, и командовал ими потом, когда к нам пришли. Он любил жизнь и очень хотел выжить при штурме города, и сделал всё, что успел, чтобы выживших было как можно больше - но, увы, не всё, что мог: мог бы он несколько больше (куда, куда подевались целых три дня игры, почему времени оказалось настолько мало!). Он остался под обрушенным сводом построенного им же тайного хода, отправив вперёд тех, кто успел уйти, и это была очень правильная смерть.
Я не знаю, буду ли я когда-нибудь ещё ронять Гондолин. Но не потому, что этот сюжет для меня действительно проклят: эта игра оказалась настолько прекрасна, что не получается теперь представить город - с иными лицами, с иными именами.
Остальное уже неважно.
Тот самый случай, когда не получается написать "вернулся с игры". Потому что не вернулся.
Гондолин, Гондолин - город мой белостенный, песня моя, боль моя и печаль. Прости меня, город мой, что я так мало смог тебе дать.
Я ехал на эту игру (сейчас уже можно это сказать, перед игрой было неуместно) лишь потому, что подводить свой Дом, снявшись за неделю до, было бы совсем некрасиво. Я в дымину заебался о подготовку, мне вынули мозг и запихнули его с противоположного конца, я ногами утрамбовывал в чемодан тонну антуража, давя желание сдать билеты на самолёт и шипя "Да чтоб я ещё раз когда-нибудь! Да никогда в жизни!", и в голове не было никакой Арды, а сплошной Кодгиасс пополам с работой. Я шёл по дороге на полигон с железобетонной уверенностью, что у меня таки завёлся проклятый сюжет, который мне в принципе не стоит играть, чтобы не нарваться на трэш. Я намеревался честно оттехничить этого Эгалмота, сделать игру своим домовичам (качественная игротехника в моём исполнении не отличается от живого персонажа, так что они бы ничего не заметили) и закрыть для себя гондолинскую тему навсегда.
А потом, уже ночью - наше отступление в темноте, и бичи балрогов, и я держу правый фланг, сразу за спиной у Хуора, и чей-то голос за спиной: "Айкалдамор, назад!"
Я не знаю, кто это был - в чате так и не признались. Я не знаю, почему он выбрал именно квэнийскую форму, а не более короткое "Эгалмот". Но я благодарен этому кому-то, потому что вролило меня сразу и с размаху, по самые каблуки: вместо Эгалмота - персонажа-невезучки, персонажа-модельки, который всю дорогу был чисто игротехнической ролью, вывозимой на игры не чтоб его сыграть, а ради других целей - встал Айкалдамор, Лорд Радуги, которого близкие звали Айко.
Ему подходило это имя: не лезущему за словом в карман, вечно не сидящему на месте, прагматично-въедливому, напевающему себе под нос во время работы... Он был. Он жил, пел и строил, и вплетал в камни видения, которые жена его Айвенэль вынимала из мира снов, и стоял надёжным маяком, на который она возвращалась, выводя из тьмы нашу дочь, и гонял на тренировках своих лучников, и командовал ими потом, когда к нам пришли. Он любил жизнь и очень хотел выжить при штурме города, и сделал всё, что успел, чтобы выживших было как можно больше - но, увы, не всё, что мог: мог бы он несколько больше (куда, куда подевались целых три дня игры, почему времени оказалось настолько мало!). Он остался под обрушенным сводом построенного им же тайного хода, отправив вперёд тех, кто успел уйти, и это была очень правильная смерть.
Я не знаю, буду ли я когда-нибудь ещё ронять Гондолин. Но не потому, что этот сюжет для меня действительно проклят: эта игра оказалась настолько прекрасна, что не получается теперь представить город - с иными лицами, с иными именами.