Бери, не вникая…
«Если сколько голов, столько умов,
то и сколько сердец, столько родов любви».
Л. Н. Толстой. «Анна Каренина».
Вы когда-нибудь задумывались о любви, как о понятии? Задавали себе вопрос, «что это?» «Что за странная идея?», - скажете вы и будете, если вы, конечно, не философ или поэт, абсолютно правы. Вот и я никогда не думал об этом в обычной жизни. Ну, какой смысл рассуждать о любви, когда ей можно налить кофе, вина, или просто ее обнять? Казалось бы, всё и так понятно без слов, причем тем более понятно, чем этих слов меньше. Но совсем иное дело - путешествия. Путешествие - удивительное состояние: мало того, что масса всего нового и необычного вокруг тебя снаружи, так еще и внутри все по-другому. И мысли тебя начинают занимать, о которых в обычной жизни даже в голову не приходит подумать. И дело тут не столько в романтике - звездное небо, северное сияние, шум прибоя или плеск рыбы в реке… Эти раздумья возникают не сами по себе; они - плод самого путешествия. В процессе экспедиции ты обязательно натыкаешься на что-то, что поражает тебя и требует, чтобы ты это обдумал. Конечно, это все не только о любви. Но потом, когда разбираешь фотки или записи, ты находишь те места, где тебе пришлось о чём-то философском поразмышлять, и автоматом включаешь эти раздумья в текст дневника, в виде отступлений.
А тут я решил поэкспериментировать. Пойти от обратного и найти в своих путешествиях, самых разных, места, где, под влиянием увиденного, я и стал размышлять о любви. Получилось несколько сюжетов, все они исторические, все они, в той или иной мере, были задеты нашими экспедициями. Все - о любви, попавшей в крайние, экстремальные, стрессовые жизненные ситуации. Вдруг, получится какое-то подобие ответа на вопрос, а «что это»?
Сюжет 1. «Татьяна-Мария, или Французские туфельки».(Из таймырской экспедиции, или «ТайВая»*).
«Любить - значит жить жизнью того, кого любишь».
Л.Н.Толстой. «Круг чтения».
«Несчастная супруга Прончищева, бывшая с ним в его путешествии, лишась нежно любимого ею мужа, не перенесла такой потери; снедаемая печалью, она вскоре за ним последовала, и похоронена с ним вместе». Фердинанд Врангель, «Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю».
«Это могила злополучного Прончищева и его неустрашимой жены». Первоначальная надпись на могиле Прончищевых вблизи села Усть-Оленек Булунского улуса Республики Якутия.
*ТайВай - так себя сами называли участники экспедиции ГЭСЛО (Гидрографическая Экспедиция Северного Ледовитого Океана) 1910 - 1915 годов под руководством Бориса Вилькицкого (это имя будет еще фигурировать в дальнейших рассказах), элемент которой мы повторили в 2015. Собственно, ТайВай - просто такое сокращение от названий участвовавших в нем ледоколов, «Таймыр» и «Вайгач». Кстати, с этим названием произошла пикантная история - открытую в 1913 году землю (последнее великое географическое открытие 20 века - современный архипелаг Северная Земля) они тоже назвали ТайВай. Так и сказали журналистам во Владивостоке. А те не решились такое напечатать и заменили его на «Землю Императора Николая II» (говорят, что со ссылкой на американских коллег; те же употребили слово «императорская» просто как знак принадлежности, как синоним слову «российская»). Вилькицкий, не считавший себя вправе дать такое название, вынужден был писать прошение Государю разрешить его, попутно каясь в самоволии. Но описываемые в сюжете события происходили существенно раньше, почти на две сотни (177) лет, во времена другой экспедиции, Великой Северной. Я же снабжаю подзаголовком «ТайВай» этот рассказ лишь потому, что там, в экспедиции по ее следам, это история нас и догнала. Хотя, историю о туфельках нам рассказал раньше, долгими мартовскими вечерами на Пые, что в низовьях Мезени, участник и руководитель другой нашей экспедиции - «Путями поморов» - Владимир Семенович Чуков.*
Экспедиция ГЭСЛО описала, в том числе, все восточное побережье Таймыра, попутно дав название одной из бухт - Бухта Марии Прончищевой. Правда, и тут произошел курьез с названием. ТайВайцы вернулись на большую землю, когда уже вовсю бушевала Первая Мировая. А затем случилась революция и Гражданская. Офицеров экспедиции разбросало по городам и весям, странам и фронтам, и расшифровывать ее материалы пришлось уже новым гидрографам и топографам - в середине двадцатых. Собственно, надпись Вилькицкого на карте бухты - м. (мыс) Прончищевой была интерпретирована ими как название самой бухты, в которой они, ничтоже сумняшеся, и заменили м. на Марии. Но…
«Итак, она звалась Татьяной». Эту несправедливость по отношению к Татьяне Федоровне Прончищевой устранили только в 80-х годах 20 века, когда подняли архивы в Алексине Тульской области, и заслуга в этом - краеведов во главе с В.В. Борисовым, которому удалось найти первую запись, касающуюся самой Татьяны. "Июня 28 дня 1733 году Татьяна Федорова дочь Кондырева принесла в Вотчинную коллегию за рукою мужа своего полюбовную челобитную": "В нынешнем 1733 году майя 20 дня мать вдова Василиса Петровна да брат родной Федор Федоров сын Кондыревы по ее воли выдали ее замуж морскаго флоту лейтенанта за Василья Васильева сына Прончищева". Собственно, так и стало известно, что Мария звалась Татьяной, а девичья фамилия ее была Кондырева, поскольку во всех документах экспедиции, о которой пойдет речь, о ней практически ничего не упоминалось, а те единичные записи, что относились к ней, именовали ее просто «жена господина лейтенанта».
Василий с Татьяной просто не могли не знать друг друга с детства - имение Прончищевых Богимово (кстати, то самое, где потом жил Чехов и где он редактировал «Остров Сахалин», написал «Дуэль» и «Дом с мезонином»), и село Кондыревых Березино находятся в непосредственной близости друг от друга, первое - в Тарусском (в 12 км от Алексина), а второе - в Алексинском уезде Калужской губернии. Тем более, что и отцы их служили при Петре в одном полку - воеводы Шеина… Впрочем, это лишь догадка, хотя однажды я обнаружил и такой вот текст:
«С невыразимой грустью еще девятилетней девочкой наблюдала она за отъездом четырнадцатилетнего Васи, поступавшего в Московскую навигацкую школу. Было это в 1716 году. Только через семь лет, проездом на Каспий, юноша посетил родную Калугу. Стройный, возмужавший гардемарин был просто очарован своей подросшей соседкой. Он не остался безразличным к ее чувству и обещал приехать за ней после окончания учебы. Прошло еще долгих пять лет, прежде чем они стали мужем и женой». Что ж, возможно, и так.
Их свадьба состоялась 20 мая 1733 года, в одном (точно неизвестно, каком) из их родовых сел Калужской губернии. Короткий медовый месяц, и в конце июня они уже в Москве. К тому времени Прончищев, окончивший не просто с отличием, но в статусе лучшего выпускника, Морскую академию, имеет за плечами службу на Балтике и участие в Персидском походе, получает звание лейтенанта, а вместе с ним и назначение возглавить Ленско-Енисейский отряд Второй Камчатской (названной впоследствии Великой Северной) экспедиции Витуса Беринга.
Отряду Прончищева предписывается построить и снарядить в Якутске экспедиционное судно (впоследствии - дубель-шлюп «Якуцк»), на котором предпринять плавание по Лене до ее устья, после чего морем идти на запад до устья Енисея. А это значит, в том числе, сформировать обоз, который из Москвы (это 1733 год!) должен достичь Якутска. Учитывая сложность и длительность всего предприятия, Адмиралтейств-коллегия, по представлению Беринга, позволяет женам и семьям следовать с офицерами к месту их базирования. «И ныне она, сестра Татьяна, обретаетца в Москве в доме своем и имеет из Москвы с показанным мужем своим отъезд в дальные городы, а имянно в Сибирскую губернию» (из прошения брата Татьяны, Федора). Путешествие длится долго и с невероятными трудностями - из Казани они вынуждены идти водой вверх по Каме, в Осе - ждать установления санного пути. До Тобольска они добираются только к концу 1733 года и останавливаются на зимовку. Но Беринг торопит и приказывает лейтенантам В. Вальтону, В. Прончищеву и М. Плаутину срочно выехать в Якутск с командой мастеровых, чтобы помочь в строительстве кораблей. Снова обоз - пушки, якоря, паруса, канаты, продовольствие… лошади, подводы, бунты местных крестьян, обязанных их обеспечить… Несомненно, молодая пара вместе, как, впрочем, вместе с женами и другие офицеры. К лету они в Илимске, где с ними случается происшествие, сказавшееся, возможно, на их дальнейшей судьбе. 5 июня 1734 года Прончищев представляет «доношение» в Илимскую канцелярию о сыске и поимке «крестьянского человека» - денщика Прончищева Горбунова - сбежавшего со всеми пожитками молодой семьи. Деньги, украшения и даже обручальные кольца. Тем не менее, обоз, через полтора года после выхода из Москвы, достигает Якутска, а уже в следующем, 1735-м году, в начале лета, дубель-шлюп «Якуцк» спущен на воду. Прончищев - командир, а вместе с ним - его сокурсник, штурман Семен Челюскин, геодезист Никифор Чекин (какие имена!) и еще более сорока членов экипажа, 29 июня 1735 года отходят от Якутска на «Якуцке» под залпы корабельных орудий. Татьяна Прончищева - в капитанской каюте.
Неслыханная дерзость. По всем морским канонам женщина на борту военного судна - немыслимо, ни до, ни после. Но могла ли она его оставить, особенно, получив такое «дурное предзнаменование», как пропажа обручальных колец? Конечно, она отправлялась с мужем «из страстной привязанности», но мог ли и он ее оставить? Якутские экспедиционеры снабжались из рук вон плохо - «Капитан-командор Беринг приказал выдавать моклую муку и крупу в правианте. И оная, по свидетельству лейтенанта Прончищева, явилась негодна. Мука к печению неудобна: а крупу за кислостию и в рот взять нельзя» (из челобитной в Адмиралтейств-коллегию, написанной из Якутска «обретающегося в команде капитан-командора Беринга морского флота лейтенанта М. Плаутина»). Но денщик Горбунов лишил Прончищевых не только колец, но и вообще всех средств к существованию. Оставить жену в холодном и голодном Якутске без денег, на «моклую» муку и кислую крупу? Без возможности (как это делали другие, оставшиеся в Якутске, жены) купить теплые вещи и безмерно дорогие продукты? К тому же, по свидетельствам офицеров, к лету в Якутске между офицерами сложилась атмосфера вражды и доносов.
То, что столичные власти не знали о «самоуправстве» Прончищева - факт. Знал ли об этом Беринг? Думаю, что тоже нет - так аккуратно замалчивается факт ее присутствия на судне во всех донесениях и судовых журналах. Упоминания о ней появляются тогда, когда трагедия уже происходит.
Дубель-шлюп «Якуцк» спускается вниз по Лене, 2 августа достигает ее дельты, но из-за спада воды не может пройти прямой, ведущей на северо-запад, Крестяцкой протокой, и Прончищев ведет судно Быковской протокой, идущей на восток. В результате, шлюп выходит в море только к 14 августа, обходит (попутно впервые в истории описывая) дельту Лены, но потеря времени и состояние судна (которое, при попытках пройти по мелководью, дает течь), заставляет Прончищева принять решение о зимовке. Судно встает на зимовку у устья реки Оленек, у небольшого поселка русских промысловиков. Кстати, следы этого поселка обнаружены экспедицией Дмитрия Шпаро 1999 года, но о Шпаро чуть позже, а поселок интересно бы поизучать. Команда строит из плавника избы и предпринимает удачную зимовку. Вообще, конечно, удивительно, как просто описывается эта зимовка в судовом журнале: «зимовка прошла благополучно, но в отряде началась цинга». Остается только предполагать, каково было там молодой женщине среди сорока с лишним офицеров и солдат в двух избах из плавника долгой полярной зимой. А зима для них закончится только 3 августа следующего, 1736 года, когда судно сможет освободиться ото льдов. Впрочем, относительно успешную зимовку некоторые исследователи приписывают как раз ее присутствию - соседняя промысловая колония относится к служивым с бо’льшим доверием и расположением, коль в их составе есть женщина; к тому же (о том будет еще рассказ) присутствие дамы среди зимовщиков делает их не столь грубыми и между собой.
5 августа «Якуцк» проходит устье Анабара и идет на север вдоль восточного побережья Таймыра, делая уникальные открытия - острова Святого Петра, остров Преображения. Плавание идет вдоль кромки берегового припая, ветер не позволяет поднять паруса, быстро падает температура… «и ото льдов великая стужа, и в теплом платье едва гретися возможно»… К утру 19 августа дубель-шлюп достигает крайней точки своего похода - 77°29 с.ш. Позже будет определено, что «Якуцк» достиг параллели 77°55, войдя, таким образом, в пролив Вилькицкого, и только сильный туман и резко испортившаяся погода не позволит им увидеть новую землю - будущий архипелаг Северная Земля. Следующим судном, которое поднимется до этих широт, станет «Вега» Норденшельда (тут все забывают почему-то, что "Вегу" сопровождала "Лена" Сибирякова). Это случится через 142 года, но, по воле судьбы, это тоже произойдет в тумане, и барон также не увидит Северной Земли, оставив право открыть ее двадцатому веку - «ТайВаю». Но туман, безветрие, резко падающая температура, усталость и усилившиеся признаки цинги у командира и экипажа - все это заставляет принять на корабельном совете решение возвращаться. «В начале сего 9 часа штиль, небо облачно и мрачно, мороз великий и появилась шуга на море, от которой мы в великой опасности, что ежели постоит так тихо одне сутки, то боимся тут и замерзнуть. В глухие льды зашли, что по обе стороны, також и впереди нас великие стоячие гладкие льды. Шли на гребле весел. Однако Боже милостив дай Бог нам способного ветру, то оную шугу разнесло». (Из дневника С.Челюскина). Бог милостив - ветер несколько разогнал шугу… С огромными трудами, на веслах, «Якуцк» уходит на юг. Прончищев осматривает залив Хатанги, но место для зимовки непригодно - там нет ни селений, ни плавника для строительства. Возвращаться решают к месту первой зимовки. Судовой дневник сохранит запись о том, что командир уже сильно болен и слаб, но последующие события заставят нас несколько в этом усомниться. Уже 28 августа, у устья Оленёка, Прончищев предпримет попытку «вылазки» на берег на ялботе (шлюпке) - так это запишет Челюскин: «В 3 часа 30 минут пополудни поехал на ялботе Прончищев на берег в реку Аленек для того, что обдержим жестокою цинготною болезнью». Странно - больной, несколько дней не встающий с постели (корабельный совет, решивший возвращаться, проходит у него в каюте) капитан садится в шлюпку, чтобы излечиться? И возвращается на другой день абсолютно больным, чтобы умереть?
«Августа 30 дня 1736 году пополудни. ...В исходе сего 8 часа пополудни бывшаго нашего командира дубель-шлюпа Якуцка сего числа божию волею умре..» (из судового журнала «Якуцк»). У него, получается, хватило сил сесть в шлюпку, и не хватило, чтобы издать приказ о своем преемнике (Челюскин по смерти Прончищева принимает командование «Якуцком», как старший офицер)? Разыгравшаяся непогода позволяет Челюскину привести «Якуцк» к месту зимовки только 4 сентября. Тогда в дневнике Челюскина появится запись: «Сего часа свезли на берег бывшаго лейтенанта Прончищева жену». Шесть дней тело лейтенанта было в его каюте, и остается только представлять, что пережила рядом с ним его жена. «В исходе 2 часа пополуночи лейтенанта Прончищева положили во гроб и свезли на берег» (судовой дневник). 6 сентября лейтенанта Прончищева похоронили на мысе Тумуль.
Есть легенда, что Татьяна просидела у могилы мужа все шесть оставшихся ей дней, и что ее тело там и нашли.
«Сентября 12 дня пополудни. ...В начале сего же 4го часа пополуночи бывшаго нашего командира дубеля-шлюпа Якуцка Прончищева волею божею жена его умре».
«Сентября 13 дня пополуночи. ... В исходе сего 10 часа пополуночи похоронили жену бывшаго командира нашего лейтенанта Прончищева...».
Могилу Прончищевых обнаружил в 1875 году геолог А.Чекановский: «Две жалкие... лишаями поросшие гробницы высятся здесь над нами на береговом яру.... Малый, невзрачный крест ...без перекладины. Следы надписи на нем еще приметны.... Это могила злополучного Прончищева и его неустрашимой жены». Барон Эдуард Толль попадет на это место в 1893-м и заменит крест, а заодно и надпись на нем. С тех пор она будет звучать: «Герою и героине Прончищевым». Следующим у могилы, в 1921 году, будет Николай Евгенов (штурман «ТайВая»); он восстановит могилу. Но загадка последних дней жизни командира и его смерти останется еще на 80 лет, как и загадка смерти его жены. И в 1999 году сюда придет экспедиция Дмитрия Шпаро с разрешением на раскопки.
Она и обнаружит…
«Скелет №1 принадлежал мужчине молодого возраста (35±5 лет), выше среднего роста (167-171 см), относившегося к беломоро-балтийскому варианту большой европеоидной расы. Незадолго до смерти мужчина получил травму левой ноги, сопровождавшуюся поперечным переломом большой берцовой кости на границе нижней и средней третей. Признаков, свидетельствующих о заболевании авитаминозом С, то есть цингой, при исследовании зубочелюстного аппарата не выявлено.
Скелет №2 принадлежал женщине в возрасте около 25-30 лет ниже среднего роста (155-157 см), относившейся к центрально-среднеевропейскому типу большой европеоидной расы. Вместе с тем выявляются некоторые черты монголоидной расы, что, возможно, свидетельствует о смешанном ее происхождении. Состояние зубов свидетельствует о наличии у нее кариозной болезни. Каких-либо очевидных признаков заболевания, от которого наступила смерть, при визуальном и рентгеновском исследовании скелета не обнаружено. В районе шейных позвонков был обнаружен бронзовый нательный крестик с остатками шнура. В нижней части ног обнаружены остатки кожаной обуви: женские туфли на высоком каблуке». (Акт вскрытия и предварительного исследования захоронения В.В.Прончищева и Т.Ф.Прончищевой).
И вопросов появится больше, чем ответов. Никакой цинги у Прончищевых не было (зачем тогда врал в судовом журнале Челюскин?) Смерть Василия наступит в результате открытого перелома большой берцовой кости, а последующая экспертиза уточнит - в результате вызванной переломом жировой эмболии. Но поставит вопрос - зачем Прончищев предпринял эту вылазку на берег, в результате которой, похоже, и сломал ногу? И чем он тогда болел перед тем? И еще одну загадку поставит экспедиция Шпаро - лейтенант был похоронен в простой одежде; будь он, как полагается, похоронен со всеми почестями, - он лежал бы в парадном мундире, от которого остались бы пуговицы. В его же могиле нет не только их, но и нательного крестика. Возможно, это дает повод предположить, что болезнь командира была иного свойства, о чем Челюскин решил умолчать? И не за этим ли кроется «злополучный» в первоначальной надгробной надписи?
Но, так или иначе, его жена была с ним вместе всегда, до конца и даже дальше.
О причинах смерти Татьяны экспертиза не сможет сделать никакого вывода, определив лишь, что перед смертью она страдала воспалением среднего уха, что, конечно же, могло привести к чему-то фатальному, особенно после шести дней, проведенных у могилы мужа. И офицеры, и солдаты, оценят ее по достоинству, написав «неустрашимая» на ее могиле и положив ее во гроб в самой лучшей, самой парадной ее одежде - ее любимых французских туфельках.
Сюжет 2 следует.