... воспоминания из детства
Мой дед Митя был мужик во всем обстоятельный. Теперь, уже с высоты нынешних лет, понимаю, что этому способствовали как природная крестьянская закваска, так и колоссальный жизненный опыт, полученный в период коллективизации, на фронтах Великой Отечественной и в нелегкое послевоенное время. Да и работа сельским кузнецом как-то не способствовала суетливости.
Ну так вот. Как во многих в то время избах, у моего деда висел на стене в кухне отрывной календарь, по деревенски - численник. Мне, пацану, всегда было интересно листать этот численник и просматривать разные надписи и заметки. Ну и само-собой важным ритуалом на сон грядущий было торжественное отрывание листочка прошедшего дня как символ его окончательного завершения.
В первый раз я, оторвав листочек, бодро спрыгнул с табуретки, подбежал к печке, и уже было открыл дверцу голландки, но меня остановил вопрос деда:
- Куды разнолётный?
- В печку, дедушка! - радостно ответил я, представляя как ярко вспыхнет листочек на углях, тлеющих после протопки печи.
Надо сказать, что топить печку было одним из нескольких моих любимых дел, которые мне уже доверяли. Будучи кузнецом, дед Митя сделал для меня персональный инструмент истопника - лопаточка и скребочек для чистки зольника, кочережки для дров и чистки колосников. Все конечно маленькое, соответственно ребенку, но… по взрослому!
- А зачем ты яво в печку? - опять спросил дед Митя.
- Как зачем? - удивился я наивности деда. - Поджигать!
- Давай-ка сюды, - дед забрал у меня листочек и пошел в комнату.
Из-под кровати с никелированными шарами, дед вытащил на свет божий деревянный, сделанный из дощечек и крашеный масляной краской, чемоданчик. В качестве ручки был прибит обрезок брезентового ремня.
Здесь о нем хочу сказать отдельно. До некоторых пор этот чемоданчик был предметом вожделения моего мальчишеского любопытства. Чемоданчик заслуженный - дед вернулся с ним с войны. В чемоданчике хранились самые важные вещи: какие-то документы, боевые награды, трофейная опасная бритва «Solingen» с зеленой перламутровой ручкой и фашистской свастикой в кружочке, десятка три пачек «беломора», махорка, еще что-то и, как оказалось, большое количество листочков, оторванных от численника.
Оторванный мной листочек был добавлен к остальным и чемоданчик водворен обратно под кровать. Я был озадачен этим, но интрига вскоре разрешилась.
Через несколько дней наступила суббота и мы были приглашены в гости к родне на другой конец села. По такому случаю дед Митя собрался бриться.
На центр комнаты был выдвинут обеденный стол с толстыми точеными ножками и покрытый новой клеенкой. Дед снял со стены зеркало с откидными боковинками (этакое настенное трюмо) и установил его на столе. Из чемоданчика извлек опасную бритву, из чулана - помазок с алюминиевой плошкой, кусок хозяйственного мыла и старый солдатский ремень, на котором он правил бритву. Делал он это так. В сенях на дверном косяке был прикреплен крючок, чтобы закрываться изнутри на ночь. Дед цеплял ремень на этот крючок, натирал его пастой гои (зеленая такая штука, если кто знает), затем, держа ремень внатяг водил по нему туда-сюда бритвой, добиваясь ее нужной остроты.
Подправив бритву и приготовив все необходимое, дед также достал из чемоданчика тонкую пачку листочков от численника.
- Дедушка, а зачем тебе листочки? - проявил я свое любопытство.
- Читать буду, - хитро прищурился дед.
- А чего будешь читать?
- Ну чаво написано, то и почитаю.
- А что написано? - не унимался я.
Оставив мой вопрос без ответа, дед приступил к процессу бритья. В алюминиевой плошке развел пену из куска хозяйственного мыла и густо намазал ей всю голову. Ему приходилось бриться наголо, так как на фронте дед переболел тифом и поэтому волосы росли плохо. Из большого комка пены выглядывали только глаза, нос и рот. Тогда мне это казалось очень смешным.
Дед взял бритву и начал себя брить, соскабливая пену со всех сторон. Вот тут-то и стало понятно для чего нужны листочки. Все оказалось до обидного просто - дед всего лишь обтирал об них бритву. Я был разочарован…
… вспомнился еще эпизод.
В один из летних месяцев, когда я гостил у дедушки и бабушки, к нам на выходные приехали родители. Отец был вечно занят, много работал и поэтому редко приезжал. Дед очень любил и уважал отца. Они всегда долго говорили сидя за столом о разных жизненных вопросах.
Так и в этот раз. Для дорогих гостей был накрыт стол и пошли неспешные обстоятельные разговоры под самогонку, бочковые помидорчики, огурчики и другую нехитрую сельскую снедь. Обычно все это затягивалось далеко за полночь. Как ни хотелось мне погреть уши за разговором взрослых, все-же я уснул.
На утро картина маслом. Проснувшись я увидел следующее. В центре комнаты стол, тот самый обеденный с клеенкой. На столе остатки еды, закусок, рюмки. Напротив друг друга сидят дед и отец. Между ними пепельница полная окурков от папирос и от этого похожа на ощетинившегося ежа. Отец спит, положив руки на голову. А дед Митя сидит ни в одном глазу и толкая отца в плечо произносит следующую фразу:
- Шурк, хватит спать! Ты чаво спать сюды приехал? Дома высписься, давай потолкуем!
- Давай, батя, - продрав глаза с готовностью соглашается Шурка…