Здравствуй, новый дивный мир!

[kungurov]

Начало здесь. Не знаю, подмечал ли это кто-то, кроме меня, но все мировые войны мне видятся двухфазными. Первая фаза - структурный конфликт, в котором противники, находящиеся на одном уровне развития и имеющие одинаковые интересы, бьются за доминирование. Никто не хочет менять порядок мироустройства, противники лишь хотят играть в этом мире первую скрипку Вторая фаза - конфликт системный, когда столпы старого мира сталкиваются с носителями концепции нового миропорядка. Структурировать их можно примерно так:

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА
Фаза 1. Разборки между колониальными империями XVI столетия. Это век, когда войны практически не прекращались, поэтому выделить какой-то цикл просто нереально. Но я бы отметил, как ключевое противоборство, соперничество между Испанией и Англией за господство на морских коммуникациях. Если утрировать, то спор шел за то, кому достанется золото, награбленное испанцами в Америке. Испания проиграла. Одновременно развернулось длительное противоборство между Испаний и Нидерландами (один из первых примеров национально-освободительной борьбы). Голландцы в данном случае были союзниками англичан и одержали победу.

В то же самое время мерялись пиписками два самых заклятых врага всех времен и народов - Британия и Франция. Эти страны воевали друг с другом рекордное количество раз, в XVI веке только прямых столкновений было шесть. Еще более дело запутывали войны религиозные - между католиками и сторонниками реформации. Тут и Испания пыталась вернуть Англию в лоно католической церкви, и англичане бились с шотландцами, французы разбирались между собой, в их распри влезали и англичане, и испанцы. Уж на что швейцарцы считаются мирными людьми, но и они на почве религиозных распрей резали друг друга с остервенением.

Короче, все воевали со всеми, включая московитов, ведших тяжелую ливонскую войну. Однако никакого нового миропорядка в ходе этих непрерывных войн не возникало.

Фаза 2. Тридцатилетняя война. Вот тут уже в результате войны впервые возникла система международных отношений, получившая название Вестфальской, то есть произошли системные изменения. Тридцатилетняя война 1618-1648 гг. ознаменовала переход от Средневековья к Новому времени, появились протонациональные государства. Религиозный фактор в политике утратил свое значение, появилось такое понятие, как государственный суверенитет (ранее носителем суверенитета являлся исключительно сюзерен), возникло понятие международного права, государства (в лице государей, разумеется) начали заключать межгосударственные договора, обязательные к исполнению сторонами. Вестфальская система зиждется на идее баланса сил, то бишь распределения мирового влияния между отдельными центрами силы.

Настоящая революция случилась в военном деле. Феодальное рыцарство окончательно ушло в небытие, появились регулярные армии, как альтернатива наемным. На поле боя стало преобладать огнестрельное оружие, возникла массовая полевая артиллерия (ранее она использовалась почти исключительно при осаде крепостей. Произошел переход к линейным боевым порядкам. Новым феноменом стала война против гражданского населения. Потери были ужасающими по масштабу, некоторые местности, где активно велись боевые действия, совершенно обезлюдели, война унесла от пяти до восьми миллионов жизней, в основном за счет сопутствующих эпидемий (сыпной тиф, бубонная чума, дизентерия и т.д.).

ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА
Фаза 1. Семилетняя война. Соперничество разворачивается главным образом между Францией, ставшей континентальным гегемоном в ходе предыдущей мировой войны, и Англией, заявившей претензию на морское господство после разгрома Испании совместно с голландцами, и последующей войны с бывшими союзниками, в результате которой голландцы уступили Британии первенство в торговле с Ост-Индией. Политическая карта Европы и Америки перекраивается, но конфликт носит структурный характер, то есть драка идет за доминирование, а не изменение мироустройства.

Фаза 2. Наполеоновские войны. Здесь уже сталкиваются новый и старый миры. Постреволюционная Франция, пускай и вернувшаяся к монархии от республики, является первым полноценным национальным светским государством, имеющим принципиально новую социальную структуру, в которой ведущим классом становится буржуазия. Несмотря на то, что французы в конечном итоге терпят разгром, Европа принципиально изменяется: там, где революционная или имперская наполеоновская армия принесла на своих штыках идею гражданской нации, и правового государства, они пускают глубокие корни. Расцвет нового миропорядка наступает через 30 лет в ходе серии революций 1848-1849 гг., получивших наименование Весны народов. Наступает эра национализма, бурного становления национальных государств. Впервые появляются такие понятия, как патриотизм, национальные интересы (формулирует их, разумеется, буржуазия). В международно-политическом аспекте принципы нового миропорядка находят свое воплощение в Венской системе международных отношений.

ТРЕТЬЯ МИРОВАЯ ВОЙНА.
Фаза 1. Империалистическая война являлась структурным конфликтом европейских великих держав за приоритет в глобализированном колониальном мире. Участие в разборках Соединенных Штатов не предполагалось, да и вообще Америка не имела статуса великой мировой державы, приобрела она его именно в результате войны. Несмотря на то, что фактически Штаты уже являлись носителем нового мирового порядка - неоколониального формата, навязать такую систему отношений Вашингтон не смог ни побежденным, ни партнерам по Антанте. В результате империалистическое устройство мира, опирающееся на баланс сил, сохранилось, только сократилось число империй. Такой зародыш нового миропорядка, как Лига Наций - идея-фикс президента Вильсона - оказалась мертворожденным проектом. Версальско-Вашингтонская система международных отношений оказалась непрочной и продержалась менее двух десятилетий.

Фаза 2. Всемирная война 1939-1945 гг. уже стала полноценным системным конфликтом, положившим начало неоколониальному мироустройству, единому мировому рынку, и наднациональным структурам управления (ООН, ВТО, Нюрнбергский трибунал, ВОЗ и т.д.) Ялтинско-Потсдамская система международных отношений подразумевала переход от баланса сил к разделу сфер влияния и блоковому противостоянию.

ЧЕТВЕРТАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА
Фаза 1. Холодная война. Как всегда, в первой фазе происходит борьба за гегемонию в рамках существующего миропорядка между акторами, находящимися на одном уровне развития. В данном случае спор шел между соцблоком (СЭВ, Организация стран Варшавского договора) с коалицией западных стран (НАТО) за свой проект глобализации. Советский проект проиграл, биполярная система перестала существовать, и потому мир шагнул в новый период неустойчивости, поскольку баланс сил перестал играть роль регулятора. Война с международным терроризмом была попыткой мирового гегемона продлить существование неоколониальной системы, которая себя уже исчерпала.

Фаза 2. Ковидобесие. По идее, планета сейчас вступила в стадию глубокой системной трансформации, когда старый уклад разрушается, и новый утверждается явочным, что называется, порядком, вне зависимости от желания человечества и готовности элит к этому новому укладу.

Почему же мы не наблюдаем противостояния в привычном нам силовом формате? При чем тут вообще война, если никто ни с кем не воюет и противоборствующих сторон не видно. Наивные идеалисты даже катают вату про то, что пандемия коронавируса - вызов для всего человечества, которое, дескать, получило шанс сплотиться в борьбе с общей проблемой, забыв о национальных, религиозных, экономических и прочих противоречиях. К реальной жизни эти лозунги отношения не имеют.

Уже в первой фазе текущей мировой войны классическое силовое проивостояние между противниками ушло в прошлое. В этом существенную, хоть и не основную роль, сыграл фактор ядерного оружия, делавшего прямой конфликт бессмысленным вследствие слишком высокой цены победы. Главная же причина, по которой прямое столкновение между Западом и Востоком не произошло, заключается в полной утрате экономического смысла горячей войны. Это наглядно было продемонстрировано в ходе корейской эпопеи 1950-1953 гг. Если утрировать, то стоимость ведения боевых действий в течении длительного времени против примерно РАВНОГО по силе противника пожирает столько ресурсов, что они не могут быть компенсированы за счет побежденного. Тем более, что в ходе противостояния экономика обоих противников превращается в руины, чем неминуемо воспользуется третья сторона, сохранившая нейтралитет.

Нечто подобное имело место быть еще в ходе империалистической войны столетней давности. Репарации, которыми был обложен побежденный, во-первых, не компенсировали потери победителя; во-вторых, побежденный не был в состоянии их выплатить. Хоть как-то платить репарации Германия могла лишь потому, что объем иностранных инвестиций, прежде всего, американских, превышал объем версальских контрибуций. В целом схема была такой:

- американцы кредитуют германскую промышленность, получая контроль над ней;
- немцы со своих доходов платят репарации англичанам и французам;
- те за счет репараций выплачивают долги США;
- Германия при этом еще должна выплатить заокеанским благодетелям проценты по кредитам.

Как видим, все гешефты достаются тому, кто принял в войне чисто символическое участие. Стоило только янки прикрутить финансовый краник, как в Германии грянул тяжелый экономический кризис и все выплаты были заморожены. Америка продолжила реализовать план финансовой помощи Германии только после прихода Гитлера к власти. Это к вопросу о том, что нацистский рейх рассматривался американскими элитами как инструмент доигрывания мировой войны. Лондон и Париж в итоге не компенсировали за счет дани с побежденного и пятой части своих военных расходов. Кстати, в 50-е годы выплаты по версальским репарациям были возобновлены, и последний транш по тем долгам ФРГ выплатила Лондону только в 2010 г.

Так что в Холодной войне главным фронтом стал идеологический, в котором стороны пытались убедить в страны третьего мира (друг друга было убеждать бесполезно) принять свой идеологический догмат, то есть выбрать «свободный мир» или «путь социализма» соответственно. Идеологический выбор означал и включение в соответствующую экономическую систему. Горячими оставались только периферийные войны, которые Америка и Советский Союз предпочитали вести чужими руками.

С победой глобализации западного типа и исчезновением блоков внешние противоречия, то есть противоречия между странами и блоками стран, перестали играть ключевую роль. Именно поэтому нынешняя мировая война невозможна между государствами. Просто исчез предмет для спора, ведь рынки уже глобализированы, морские и, тем более, воздушные коммуникации как бы общие.

Ну, сами посудите, за что могут воевать, например, Китай и США? Первый уже имеет доступ к важнейшему для экспортоориентированной китайской промышленности американскому потребительскому рынку, Америка опосредованно контролирует финансовый рынок Китая (если утрировать, то печатает доллары для обслуживания китайского экспорта, извлекая эмиссионный доход). Помимо этого китайцы являются крупнейшим потребителем американских технологий и даже такого низкопередельного продукта, как углеводородные энергоносители. Примерно в таких же равновесных отношениях Китай участвует с Европой. Любая война нарушает баланс и бьет по обеим сторонам конфликта.

В этом случае главное противоречие следует искать между ключевыми игроками глобального рынка. В войнах XX века воевали между собой национальные государства, представляющие интересы сросшихся с ними национальных монополий. В слиянии между монополиями и государствами заключена суть империализма, который, однако, не стал высшей и, соответственно, последней стадией развития капитализма. Сегодня монополии стали транснациональными, рынок глобализирован, и поэтому государства перестали играть роль силового актива капитала. Роль государства, как высшей формы социальной организации, стремительно обесценивается.

Нет, они никуда не денутся, просто доминировать будут другие формы социальных систем. В средневековье в Европе не одно столетие длился спор о том, кто стоит выше - государство или католическая церковь. Церковь проиграла, однако даже в XXI веке эта глубоко архаичная форма социальной организации продолжает существовать и даже играть определенную роль в политике и экономике, однако отнюдь не ведущую. Точно так же и национальные государства сохранятся (пока), а в некоторых локальных случаях их роль даже возрастет. Но ведущую политическую роль они утратят.

Раз уж мы договорились оперировать критериями классической политэкономии, то во всяком системном конфликте мы должны выделить две составляющих - на уровне экономического базиса и политической надстройки. В Холодной войне политический конфликт имел форму идеологического противостояния между двумя неоколониальными концептами, носителями которых выступали США и СССР, а на экономическом фронте борьба велась за включение стран третьего мира в свою мир-систему.

В период перехода от аграрного уклада к индустриальному экономическая борьба развернулась главным образом за контроль над трансконтинентальными коммуникациями (поэтому исход первых трех мировых войн решился именно на море), на уровне надстройки же спор шел между сословным и гражданским обществом. Еще раз напомню, что гражданское общество победило, несмотря на то что Франция, носитель этой идеи, была разгромлен традиционными монархиями. Это к вопросу о том, что войны меняют мир в сторону усложнения, поскольку системную сложность накапливают все участники противостояния.

Итак, в нынешней мировой войне, которая, позволю предположить, является переходом или этапом на переходе от индустриального к постиндустриальному, в экономическом разрезе противостояние идет между СТАНДАРТАМИ. Вообще, стандартизация - порождение индустриальной эпохи. Но тогда стандарт - единая метрическая система, система расчетов, ширина железнодорожной колеи, размер почтового конверта, система кодирования телевизионного и радиосигнала, формат сотовой связи и т.д. был лишь инструментом, принимаемым для удобства пользователей. Сейчас же проектирование и внедрение стандарта стало, по сути, выгодным бизнесом, ибо стандартизируется абсолютно все, от гендерной принадлежности и содержания СО2 в автомобильном выхлопе до формы разъема USB. Тот, кто навязывает человечеству свои стандарты - тот и господствует над миром.

Раз мы говорим о господстве, то сразу возникает вопрос о господствующем субъекте и форме господства. Моя версия: глобальный приоритет от элит национально-политических переходит к элитам корпоративным (корпоротократии). Кто-то попробует возразить: мол, и раньше так было - господствовала промышленно-финансовая буржуазия, а государство (бюрократический аппарат) являлось служанкой монополистического капитала. Ну да, раньше, в индустриальную эпоху, было именно так, господствовала буржуазия, то есть собственник капитала - средств производства. Но в постиндустриальной формации, при том, что индустриальное производство отнюдь не исчезает, господство переходит к проектировщику глобальных стандартов. Доминировать станет именно он. Производитель же, как и потребитель, вынужден будет принимать навязываемые стандарты, поскольку существование вне стандарта будет просто невозможно.

Кто такой производитель стандарта? Это, если утрировать, производитель смысла бытия. Ему и будет принадлежать политическое господство в новую эру. Разумеется, мы не будем вести речь о едином центре принятия стандартов, будь то мировое правительство или какой-то орден иллюминатов, помыкающий миром из тайного бункера. Я всего лишь хочу сказать, что политическое господство в наступающей постиндустриальной эре будет осуществляться не на основе экономического принуждения (деньги - главный инструмент), а на базе ценностного программирования и программирования социального поведения, главным же инструментом станут цифровые медиа, прежде всего, глобальные соцсети.

Почему ковидобесие следует понимать именно как войну, причем войну мировую? Потому что она разрушает старый индустриальный мировой уклад, без чего невозможно утверждение нового порядка. Новая эпоха всегда наступает вследствие системного кризиса. Сегодня в этот самый кризис мир и ушел с головой. Продолжаться он будет до тех пор, пока старый порядок мироздания не будет перемолот. А COVID-19 тут играет роль ничуть не большую, чем спор о принадлежности Данцига, из-за которого завертелась самая масштабная мировая бойня 80 лет назад.

Продолжение, в котором мы попробуем предвосхитить контуры нового мира (не антураж, а его системный характер), следует.