Хадыжмэн. Первая кровь
Я не терял надежды - каждый вечер брал в ларьке пиво, но толку от него не было. Да, вкус остался прежним, я все так же различал оттенки солода, ощущал хмельную горечь, чувствовал качество воды. А опьянение - даже легкая расслабленность - пропало совсем. Наоборот, после пива я ощущал абсолютную ясность - видел и слышал все вокруг, причем на огромном расстоянии. А после того случая на футболе начал смутно догадываться, что вместе с обостренными чувствами пиво дает и новые силы. Убедился я в этом, когда со злости - «хадыжи» в одиннадцатый раз не подействовали - ударил кулаком по стене. Никакой боли - только дыра диаметром полметра в полуторном кирпиче. Придумал себе забот - теперь заделывать.
Я сел, обхватил руками голову и задумался - елки-палки, зачем мне нужны эти сверхсилы и сверхчувства. Я просто хочу пивка попить - не водки, не вина, не коньяка какого-нибудь, а ледяного хадыженского. Из-за природы, тишины и этой, блин, возможности я и переехал сюда из Краснодара, когда остался один. А теперь что? Осталась только природа? Маловато будет.
- Не реви, сучка, - отчетливо раздался грубый голос в голове. - Чо ты целку из себя строишь?
Тихие всхлипы, хруст веток - в лесу что-то происходило. Да, в чащу часто ходили школьники, строили там шалаши, жгли костры, пекли картошку. Порой забредали коровы - и хозяевам приходилось долго рыскать по лесу в поисках. Но на этот раз я отчетливо почувствовал зло, оно гнездилось в этом голосе, как гусеница в коконе. В следующий момент я уже мчался по тропинке - ноги двигались с невероятной быстротой, а шаги были просто громадными - пятиметровые лужи пролетали подо мной. Сейчас я мог бы посоревноваться с машинами на ралли «Тысяча озер» в Финляндии. Самое невероятное, что я-то и не собирался никуда бежать, точнее, даже не успел об этом подумать. Какая-то сила просто подняла меня и отправила в путь, в то самое место, откуда шли голоса.
- Расслабься, дура, самой же легче будет, -- да их там, как минимум, двое. - Еще засветло домой вернешься, только юбочка помнется.
Этот голос - не такой хриплый, как предыдущий, но тоже разит злом - холодной и уверенной в себе мерзостью.
- А если в мусарню не пойдешь и никому не скажешь - будешь жить долго и счастливо, замуж выйдешь, детей родишь.
Высокий худой мужчина в резиновых сапогах держал в правой руке массивный нож. Под ним, у дерева, лежала заплаканная девчушка лет пятнадцати. Из ссадины на скуле сочилась кровь, пуговицы на блузке оторваны. Руки ее были связаны за спиной стальной проволокой.
- Пожалуйста, не надо, отпустите меня, - всхлипывала она. - Я никому не скажу. Клянусь, отпустите, пожалуйста.
- Конечно, не скажешь, - ухмылялся длинный, поигрывая ножом.
- Юрец, давай уже заканчивай базарить, - второй, коренастый, с широким, похожим на лопату, лицом отошел за кусты. - А то я первый ей вставлю.
- Да успокойся ты, нам спешить некуда, - длинный наклонился к лицу девушки и, поглаживая вздрагивающие щеки лезвием, скривил улыбку. - Мы же по любви хотим? Правда, красотка?
Дальше все происходило как на ускоренной перемотке: мгновение - и длинный упал к ногам девушки, его руки сжимали нож, торчавший из собственного горла.
- Юрец, чо замолк? - второй раздвинул ветки и подошел поближе.
- Или ты кончаешь так? - усмехнулся он. - Бурно.
Через два шага крепыш почувствовал неладное.
- Что ты, сучка, сделала? - заверещал он, увидев стекающую по траве кровь.
Девушка сидела с круглыми глазами, в которых страх смешался с удивлением, и не могла произнести ни слова. Все произошло так быстро, что она даже не заметила, как нож оказался в горле мучителя, а ее руки - развязаны.
Два резких удара сзади по ногам легко сломали второму обе берцовые кости. Он упал лицом вниз и заверещал.
- Сука, ты за это ответишь, - голосил он в примятую траву. - Я тебя найду, бля буду, найду. Ты будешь землю жрать.
Смешно - сейчас именно он был очень близок к поеданию земли, только приподнятый подбородок и редкая трава отделяли его от ароматной лесной почвы.
- Выходи, сука, - он достал из кармана телефон. - Сейчас братва подскочит и мы тебя за яйца повесим.
Щух - доля секунды и сотик в моих руках.
Я ненадолго притаился за деревом - ни девушка, ни, тем более, мужик, видеть меня не могли - значит, меня здесь просто не было. Только отойдя метров на двести, я набрал 020. Одно деление на антенне, но слова кое-как пробивались сквозь пелену: «Убийство, метров пятьсот на запад от старой вышки…» Я выбросил телефон, немного подождал и, услышав вой сирены, повернул к дому, где меня дожидалась дыра в стене и новые, неведомые еще ощущения, над которыми надо было серьезно поразмыслить. Жаль, что без пива - толку теперь от него?
Я сел, обхватил руками голову и задумался - елки-палки, зачем мне нужны эти сверхсилы и сверхчувства. Я просто хочу пивка попить - не водки, не вина, не коньяка какого-нибудь, а ледяного хадыженского. Из-за природы, тишины и этой, блин, возможности я и переехал сюда из Краснодара, когда остался один. А теперь что? Осталась только природа? Маловато будет.
- Не реви, сучка, - отчетливо раздался грубый голос в голове. - Чо ты целку из себя строишь?
Тихие всхлипы, хруст веток - в лесу что-то происходило. Да, в чащу часто ходили школьники, строили там шалаши, жгли костры, пекли картошку. Порой забредали коровы - и хозяевам приходилось долго рыскать по лесу в поисках. Но на этот раз я отчетливо почувствовал зло, оно гнездилось в этом голосе, как гусеница в коконе. В следующий момент я уже мчался по тропинке - ноги двигались с невероятной быстротой, а шаги были просто громадными - пятиметровые лужи пролетали подо мной. Сейчас я мог бы посоревноваться с машинами на ралли «Тысяча озер» в Финляндии. Самое невероятное, что я-то и не собирался никуда бежать, точнее, даже не успел об этом подумать. Какая-то сила просто подняла меня и отправила в путь, в то самое место, откуда шли голоса.
- Расслабься, дура, самой же легче будет, -- да их там, как минимум, двое. - Еще засветло домой вернешься, только юбочка помнется.
Этот голос - не такой хриплый, как предыдущий, но тоже разит злом - холодной и уверенной в себе мерзостью.
- А если в мусарню не пойдешь и никому не скажешь - будешь жить долго и счастливо, замуж выйдешь, детей родишь.
Высокий худой мужчина в резиновых сапогах держал в правой руке массивный нож. Под ним, у дерева, лежала заплаканная девчушка лет пятнадцати. Из ссадины на скуле сочилась кровь, пуговицы на блузке оторваны. Руки ее были связаны за спиной стальной проволокой.
- Пожалуйста, не надо, отпустите меня, - всхлипывала она. - Я никому не скажу. Клянусь, отпустите, пожалуйста.
- Конечно, не скажешь, - ухмылялся длинный, поигрывая ножом.
- Юрец, давай уже заканчивай базарить, - второй, коренастый, с широким, похожим на лопату, лицом отошел за кусты. - А то я первый ей вставлю.
- Да успокойся ты, нам спешить некуда, - длинный наклонился к лицу девушки и, поглаживая вздрагивающие щеки лезвием, скривил улыбку. - Мы же по любви хотим? Правда, красотка?
Дальше все происходило как на ускоренной перемотке: мгновение - и длинный упал к ногам девушки, его руки сжимали нож, торчавший из собственного горла.
- Юрец, чо замолк? - второй раздвинул ветки и подошел поближе.
- Или ты кончаешь так? - усмехнулся он. - Бурно.
Через два шага крепыш почувствовал неладное.
- Что ты, сучка, сделала? - заверещал он, увидев стекающую по траве кровь.
Девушка сидела с круглыми глазами, в которых страх смешался с удивлением, и не могла произнести ни слова. Все произошло так быстро, что она даже не заметила, как нож оказался в горле мучителя, а ее руки - развязаны.
Два резких удара сзади по ногам легко сломали второму обе берцовые кости. Он упал лицом вниз и заверещал.
- Сука, ты за это ответишь, - голосил он в примятую траву. - Я тебя найду, бля буду, найду. Ты будешь землю жрать.
Смешно - сейчас именно он был очень близок к поеданию земли, только приподнятый подбородок и редкая трава отделяли его от ароматной лесной почвы.
- Выходи, сука, - он достал из кармана телефон. - Сейчас братва подскочит и мы тебя за яйца повесим.
Щух - доля секунды и сотик в моих руках.
Я ненадолго притаился за деревом - ни девушка, ни, тем более, мужик, видеть меня не могли - значит, меня здесь просто не было. Только отойдя метров на двести, я набрал 020. Одно деление на антенне, но слова кое-как пробивались сквозь пелену: «Убийство, метров пятьсот на запад от старой вышки…» Я выбросил телефон, немного подождал и, услышав вой сирены, повернул к дому, где меня дожидалась дыра в стене и новые, неведомые еще ощущения, над которыми надо было серьезно поразмыслить. Жаль, что без пива - толку теперь от него?