Хадыжмэн-5. Предыстория
Да, сейчас я работаю охранником на хадыженском пивзаводе. И это лучшая работа в моей жизни. Ясное дело, в детстве о таком вовсе не мечтал. В начальной школе хотел стать археологом, поэтому осенью бродил по свежевспаханным огородам в поисках гильз, гвоздей или, чем черт не шутит, настоящего клада. Поздней весной, когда почва окончательно просыхала после затяжных ливней, крепил к велосипеду саперную лопатку и мчался в лес, к Кубани.
Трофеев, конечно, больше давала пахота. Если честно, то ни одна из лесных раскопок удачи не принесла. А на огородах кроме немецких и даже дореволюционных ( судя по Ъ на ободке) гильз о попалась даже крупная рыба - настоящий штык. Он проржавел настолько, что никакая чистка не помогала добраться до чистого металла. Но все равно это было оружие, крепившееся когда-то к настоящей винтовке. Я часто думал, кому принадлежал этот штык, почему боец потерял его, жив ли он сейчас? Мне нравилось представлять, что штык потерялся во время атаки, но солдат все равно совершил подвиг именно в этом бою. А командир позже простил его за утерю обмундирования и даже представил к ордену.
Классе в шестом интерес к археологии пропал, а видик и кассеты с голливудскими фильмами принесли новое желание - быть богатым. Как этого добиться, я не знал, но предполагал, что неплохо бы выучиться на юриста или экономиста. К выпускному классу все-таки поумнел - тяга к большим деньгам сменилась желанием жить в гармонии с собой. Да, уже тогда я понял, что богатым мне не стать - для этого нужно либо пахать как проклятый, либо воровать, кидать, подсиживать, обманывать. А еще надежней - совмещать два этих подхода. Лень не позволила бы мне пойти по первому пути, воспитание - по второму. В итоге я без проблем поступил на исторический факультет, во время практики работал на настоящих раскопках, можно сказать, реализовал детскую мечту. Но после выпуска оказался на распутье - преподаватели истории в 2000-м году на рынке труда котировались невысоко. И после нескольких месяцев скитаний я, неожиданно для себя, оказался корреспондентом отдела новостей газеты «Правда Кубани».
Писал обо всем: убийствах, спортивных победах, уборке озимых, кругах на полях, металлопрокате, казачьих парадах, семейных проблемах, строительстве, но больше, конечно, о всевозможных собраниях, совещаниях, селекторах, круглых столах и прочей смертной скуке. Я не спорил - ехал туда, куда пошлют, и всегда возвращался с репортажем. Пусть не с самым ярким, злободневным, острым и ироничным, зато политически выверенным - это умение в официальном издании администрации края ценилось больше остальных. Рутина затягивала - я уставал, поэтому не успевал задумываться, чем же я занимаюсь.
Тут же, на работе, познакомился с девушкой, наверное, даже немного влюбился - уже через год мы сыграли свадьбу. Карьера шла в гору - через два года редактор отдела, еще через два - заместитель главного редактора. Живи не тужи, казалось бы, но мысли о том, что я иду совсем не своей дорогой не стали преследовать все чаще. Со временем оказалось, что и жена вовсе не тот человек, которым казалась в начале знакомства - она приехала покорять город и много зарабатывать, а я - всего лишь ступенька к успеху, причем уже пройденная, в ее жизненной лестнице. Она отказывалась заводить ребенка, хотя я давно мечтал играть по вечерам с сыном. Меняла встречи с друзьями и домашние посиделки на псевдосветские вечеринки, все дольше засиживалась на работе. Недовольство мое копилось долго - все чаще хотелось собрать в рюкзак самое необходимое и уехать в деревню: выращивать картошку, посадить небольшой садик, завести, наконец, собаку.
А тут еще одна веская причина появилась - новая редакторша, дама постбальзаковского возраста, резко развернула курс - теперь обязательные собрания и совещания в газете перемежались не с экономикой, спортом и репортажами со всего края, а с советами астрологов, псевдопсихологов, историями чудесных исцелений в монастырях и прочими, как она выражалась, «вкусностями и интересностями». Прибавьте к этому страсть к украшательству и, что, самое страшное, безмерную тягу к глупому самопиару: «А давайте организуем битву блинов на Масленицу», «Пусть мальчики сфотографируются голыми на 8 марта», «Нам нужна корпоративная униформа», «Давайте соберем для голодающих детей…книги» и с кучей фотографий, освещением в сети и на собственных страницах. Сомнение не поощрялось - только подобострастное: «Ах, какая превосходная идея». Эта фраза в различных вариациях плюс преданный взгляд позволили нескольким пронырам сразу совершить резкий рывок в карьере. Любой, даже мало-мальски острый вопрос котировался как предательство. Газета быстро превратилось в варево для домохозяек - «давай поженимся», «модный приговор» и «битва экстрасенсов» в одном флаконе, щедро приправленная крикливыми ток-шоу.
Целый месяц я просто делал свою работу - вычитывал эти глупые тексты, правил их, придумывал заголовки, контролировал верстку. Но время пришло. В тот день я остался за старшего. На первую полосу ждали материал из пресс-службы администрации о встрече с кем-то вице-губернатора - тоже женщины, очень похожей на новую редакторшу, что вовсе неудивительно. Только эта статья задерживала выпуск - я успел трижды прогуляться до соседнего пивного ларька, поэтому был в приподнятом настроении. Эх, тогда пиво на меня еще действовало как положено. И когда, материал, наконец, прислали, одна буква в заголовке решила все. Дело в том, что имя вице-губернатора - Елена Баркова, я просто изменил «а» на «е» в фамилии. Это сейчас вы можете не знать, кто это такая, но тогда звезда Елены Берковой сияла ярко. В итоге под большой фотографией довольной чиновницы и каких-то мужиков на первой странице вышла подпись: «Елена Беркова в окружении членов Общественной палаты». Правда, я еще и последние два слова набрал маленьким шрифтом, поэтому заголовок сократился до пяти слов: «Елена Беркова в окружении членов». Конечно, подвиг героя Пелевина, сверставшего слово «хуй», повторить не удалось, но импровизация, считаю, удалась.
- Как такое могло произойти - ты не проследил, случайность или кто-то специально? - следующее утро началось с вызова в кабинет редактора. Судя по нервной усмешке и дерганым движениям, по поводу Берковой ей уже позвонили, и не раз. - Я проведу расследование и обязательно накажу всех виновных.
- Не надо никакого расследования. Я сделал это специально, так что увольняйте.
- Ты? Специально? Да как ты посмел? Кого ты из себя возомнил? - маска вежливости окончательно слетела с нее. Слюни полетели во все стороны из жирно накрашенного морковной помадой рта. Лицо сразу покраснело, как опущенный в кипяток рак, и перекосилось так, что все скрытые толстым слоем тонального крема морщины вылезли наружу. - Да я тебя сгною, с волчьим билетом уйдешь. Никогда больше работать не сможешь. Что думаешь, руки коротки - ты меня плохо знаешь.
Я улыбался. И во время монолога, достойного пера Еврипида или Венички, думал только о том, успею ли на последний автобус до Хадыженска. Полтора месяца назад я нашел там скромный домик по сходной цене, сбережений хватило не только на него, но и на годик-другой скромного существования. Вещи были давно собраны - вся городская жизнь после ревизии уместилась в большой рюкзак и две сумки. С женой, теперь уже, наверное, бывшей - договорились развестись по почте. Меня вовсе не удивило, что она отреагировала без эмоций.
- Да, так будет лучше, - только и сказала супруга, и стала собираться на очередную вечеринку. Как мы жили? Что нас связывало в последнее время?
Через три часа я был на автовокзале - уволили, понятное дело, по статье, но с каждым шагом из редакции мне становилось все легче и легче. Такое чувство, что я стал невесомым и мог бы даже подняться в воздух, но лишь сумка в руках удерживала на земле. Оказывается, поговорка про упавшую с плеч гору - чистая правда.
Поздним вечером я сидел на небольшой кухоньке собственного домика в две комнаты и пил холодное «Хадыженское». Сумки валялись на полу. Утренние события казались такими далекими, как прочитанные в детстве книги, из которых мало что помнишь. А, может, то и не книги были вовсе - а со мной на самом деле происходило? И эта дверь в стене, ведущая в сказочный сад. И эта тропинка в изумрудной траве.
Продолжение следует
Трофеев, конечно, больше давала пахота. Если честно, то ни одна из лесных раскопок удачи не принесла. А на огородах кроме немецких и даже дореволюционных ( судя по Ъ на ободке) гильз о попалась даже крупная рыба - настоящий штык. Он проржавел настолько, что никакая чистка не помогала добраться до чистого металла. Но все равно это было оружие, крепившееся когда-то к настоящей винтовке. Я часто думал, кому принадлежал этот штык, почему боец потерял его, жив ли он сейчас? Мне нравилось представлять, что штык потерялся во время атаки, но солдат все равно совершил подвиг именно в этом бою. А командир позже простил его за утерю обмундирования и даже представил к ордену.
Классе в шестом интерес к археологии пропал, а видик и кассеты с голливудскими фильмами принесли новое желание - быть богатым. Как этого добиться, я не знал, но предполагал, что неплохо бы выучиться на юриста или экономиста. К выпускному классу все-таки поумнел - тяга к большим деньгам сменилась желанием жить в гармонии с собой. Да, уже тогда я понял, что богатым мне не стать - для этого нужно либо пахать как проклятый, либо воровать, кидать, подсиживать, обманывать. А еще надежней - совмещать два этих подхода. Лень не позволила бы мне пойти по первому пути, воспитание - по второму. В итоге я без проблем поступил на исторический факультет, во время практики работал на настоящих раскопках, можно сказать, реализовал детскую мечту. Но после выпуска оказался на распутье - преподаватели истории в 2000-м году на рынке труда котировались невысоко. И после нескольких месяцев скитаний я, неожиданно для себя, оказался корреспондентом отдела новостей газеты «Правда Кубани».
Писал обо всем: убийствах, спортивных победах, уборке озимых, кругах на полях, металлопрокате, казачьих парадах, семейных проблемах, строительстве, но больше, конечно, о всевозможных собраниях, совещаниях, селекторах, круглых столах и прочей смертной скуке. Я не спорил - ехал туда, куда пошлют, и всегда возвращался с репортажем. Пусть не с самым ярким, злободневным, острым и ироничным, зато политически выверенным - это умение в официальном издании администрации края ценилось больше остальных. Рутина затягивала - я уставал, поэтому не успевал задумываться, чем же я занимаюсь.
Тут же, на работе, познакомился с девушкой, наверное, даже немного влюбился - уже через год мы сыграли свадьбу. Карьера шла в гору - через два года редактор отдела, еще через два - заместитель главного редактора. Живи не тужи, казалось бы, но мысли о том, что я иду совсем не своей дорогой не стали преследовать все чаще. Со временем оказалось, что и жена вовсе не тот человек, которым казалась в начале знакомства - она приехала покорять город и много зарабатывать, а я - всего лишь ступенька к успеху, причем уже пройденная, в ее жизненной лестнице. Она отказывалась заводить ребенка, хотя я давно мечтал играть по вечерам с сыном. Меняла встречи с друзьями и домашние посиделки на псевдосветские вечеринки, все дольше засиживалась на работе. Недовольство мое копилось долго - все чаще хотелось собрать в рюкзак самое необходимое и уехать в деревню: выращивать картошку, посадить небольшой садик, завести, наконец, собаку.
А тут еще одна веская причина появилась - новая редакторша, дама постбальзаковского возраста, резко развернула курс - теперь обязательные собрания и совещания в газете перемежались не с экономикой, спортом и репортажами со всего края, а с советами астрологов, псевдопсихологов, историями чудесных исцелений в монастырях и прочими, как она выражалась, «вкусностями и интересностями». Прибавьте к этому страсть к украшательству и, что, самое страшное, безмерную тягу к глупому самопиару: «А давайте организуем битву блинов на Масленицу», «Пусть мальчики сфотографируются голыми на 8 марта», «Нам нужна корпоративная униформа», «Давайте соберем для голодающих детей…книги» и с кучей фотографий, освещением в сети и на собственных страницах. Сомнение не поощрялось - только подобострастное: «Ах, какая превосходная идея». Эта фраза в различных вариациях плюс преданный взгляд позволили нескольким пронырам сразу совершить резкий рывок в карьере. Любой, даже мало-мальски острый вопрос котировался как предательство. Газета быстро превратилось в варево для домохозяек - «давай поженимся», «модный приговор» и «битва экстрасенсов» в одном флаконе, щедро приправленная крикливыми ток-шоу.
Целый месяц я просто делал свою работу - вычитывал эти глупые тексты, правил их, придумывал заголовки, контролировал верстку. Но время пришло. В тот день я остался за старшего. На первую полосу ждали материал из пресс-службы администрации о встрече с кем-то вице-губернатора - тоже женщины, очень похожей на новую редакторшу, что вовсе неудивительно. Только эта статья задерживала выпуск - я успел трижды прогуляться до соседнего пивного ларька, поэтому был в приподнятом настроении. Эх, тогда пиво на меня еще действовало как положено. И когда, материал, наконец, прислали, одна буква в заголовке решила все. Дело в том, что имя вице-губернатора - Елена Баркова, я просто изменил «а» на «е» в фамилии. Это сейчас вы можете не знать, кто это такая, но тогда звезда Елены Берковой сияла ярко. В итоге под большой фотографией довольной чиновницы и каких-то мужиков на первой странице вышла подпись: «Елена Беркова в окружении членов Общественной палаты». Правда, я еще и последние два слова набрал маленьким шрифтом, поэтому заголовок сократился до пяти слов: «Елена Беркова в окружении членов». Конечно, подвиг героя Пелевина, сверставшего слово «хуй», повторить не удалось, но импровизация, считаю, удалась.
- Как такое могло произойти - ты не проследил, случайность или кто-то специально? - следующее утро началось с вызова в кабинет редактора. Судя по нервной усмешке и дерганым движениям, по поводу Берковой ей уже позвонили, и не раз. - Я проведу расследование и обязательно накажу всех виновных.
- Не надо никакого расследования. Я сделал это специально, так что увольняйте.
- Ты? Специально? Да как ты посмел? Кого ты из себя возомнил? - маска вежливости окончательно слетела с нее. Слюни полетели во все стороны из жирно накрашенного морковной помадой рта. Лицо сразу покраснело, как опущенный в кипяток рак, и перекосилось так, что все скрытые толстым слоем тонального крема морщины вылезли наружу. - Да я тебя сгною, с волчьим билетом уйдешь. Никогда больше работать не сможешь. Что думаешь, руки коротки - ты меня плохо знаешь.
Я улыбался. И во время монолога, достойного пера Еврипида или Венички, думал только о том, успею ли на последний автобус до Хадыженска. Полтора месяца назад я нашел там скромный домик по сходной цене, сбережений хватило не только на него, но и на годик-другой скромного существования. Вещи были давно собраны - вся городская жизнь после ревизии уместилась в большой рюкзак и две сумки. С женой, теперь уже, наверное, бывшей - договорились развестись по почте. Меня вовсе не удивило, что она отреагировала без эмоций.
- Да, так будет лучше, - только и сказала супруга, и стала собираться на очередную вечеринку. Как мы жили? Что нас связывало в последнее время?
Через три часа я был на автовокзале - уволили, понятное дело, по статье, но с каждым шагом из редакции мне становилось все легче и легче. Такое чувство, что я стал невесомым и мог бы даже подняться в воздух, но лишь сумка в руках удерживала на земле. Оказывается, поговорка про упавшую с плеч гору - чистая правда.
Поздним вечером я сидел на небольшой кухоньке собственного домика в две комнаты и пил холодное «Хадыженское». Сумки валялись на полу. Утренние события казались такими далекими, как прочитанные в детстве книги, из которых мало что помнишь. А, может, то и не книги были вовсе - а со мной на самом деле происходило? И эта дверь в стене, ведущая в сказочный сад. И эта тропинка в изумрудной траве.
Продолжение следует