Концепт советского народа и его переработка национальной культурой
Коммунизм был привнесённой идеологией, однако он вызвал резонанс в русской душе. Тут можно провести
аналогию с тем, как народное сознание находит место иноязычным словам, лишённым понятных корневых связей. Это явление называется народной этимологией.
В бельгийском городе Малин (ныне Мехелен) при соборе существовала знаменитая школа звонарей. Вышедшие из этой школы умели звонить особым, "малиновым" звоном. Но кто из русских, называя звон малиновым, вспоминает о Малине? Скорее, нам придёт на ум малина - ягода сладкая, густого, как бы вяжущего цвета - богатый простор для ассоциаций.
Народная этимология подставляет вместо исходных чужих смыслов свои. При Петре l и позднее в Россию активно переселялись европейцы, в том числе мастеровые из Германии. Мастерская по-немецки будет Werkstatt (от Werk - "труд, работа" и Statt - "место"). Русский народ подслушал, как говорится, подсмотрел оборудование, и вышло русское слово "верстак", имеющее знакомую форму на -ак (пятак, мастак, русак) и корневую перекличку с родным "верстать". Произошла семантическая адаптация.
Нечто подобное случилось и с коммунизмом. Русский народ обрёл своё национальное сознание вместе с религиозным. Вся история русского человека, как в личном, так и в социальном планах, была связана с верой. И когда эта вера оказалась утраченной, базовая религиозная матрица осталась, сама потребность иметь какую-то веру сохранилась. И русский народ воспринял коммунизм как новую религию. Впрочем, не совсем новую. Как язык подбирает знакомые смыслы под иностранное слово, так и русское религиозное сознание вычитало в коммунизме идеи всеобщей правды, высшей справедливости и жизни по совести. Всё это изначально присутствовало в православном мировоззрении, но подлинное православное мировосприятие и шире, и глубже. Поддавшись веянию времени, русский человек предельно упростил то, что носил в своей душе, отбросив всё трансцендентное и редуцировав религию до социального кодекса. Однако это же означает, что коммунизм овладел Россией, не просто соблазнив и выкрав её из исторического дома; он в какой-то степени унаследовал её, став идейным преемником русского православия. Более того, русский коммунизм можно интерпретировать как превращённую или (так будет вернее) извращённую форму православного сознания. Если поскрести русского коммуниста, легко обнаружить следы, а то и семена Православия.
Поэтому, когда русский народ отверг христианство и присягнул на верность коммунистической идее, он не потерял под ногами исторической почвы. Мировоззрение, носителем которого он являлся, деформировалось, пускай и сильно, но не рассыпалось в прах. Русские не потеряли своей исторической субъектности.
Большевистская власть оказалась в двусмысленном положении. С одной стороны, она мыслила себя как вненациональную. Для политэкономической логики категория народа избыточна. Есть государство, в нём есть классы эксплуататоров и трудящихся, - этого вполне достаточно для программирования политического поведения. К тому же новая российская власть по своему составу была многонациональной, а русские, находящиеся в ней, не очень-то ценили свою русскость. Но, с другой стороны, основным народом большевистского государства были русские, а национальное сознание за несколько лет вытравить невозможно. Следовательно, никуда не денешься, - именно управлением русским народом по преимуществу и пришлось заниматься большевикам. Это сказалось и на власти, и на народе.
Власть унаследовала имперскую матрицу. Коммунизму как таковому чуждо имперское сознание. Его идеология строится на декларации самоорганизации трудящихся. Но русский человек привык, что есть центр и что этот центр персонализирован. И коммунистическая власть могла удержаться в России, только придя в соответствие с этим национальным запросом. Аналогичным образом она оказалась перед необходимостью проводить имперскую политику.
Русский коммунизм был вынужден порвать с большевизмом. Исторически этот разрыв связан с фигурой Сталина, и мы называем возникший вариант коммунистической империи сталинизмом. Однако альтернативы подобному ходу событий не было. Вернее, то, что могло быть, не устраивало или русский народ (деградация государственности, утрата исторической субъектности), или устроителей революции (крах коммунизма, реставрация империи на монархическом основании). Получившийся результат нельзя назвать компромиссом, поскольку он стал следствием ожесточённой борьбы, но по своей сути это нечто среднее, образованное областью пересечения интересов как народа, так и новой власти. В этом отношении показателен выход на первый план концепта социализма, тогда как коммунизм практически перестаёт рассматриваться как реальная историческая перспектива. Теперь он полностью перемещается в область идеального (попытка Хрущёва достать его оттуда не вызвала ничего, кроме улыбок).
Однако влияние было обоюдным: не только власть приняла логику русского народа, но и народ оказался переформатирован усилиями новой власти. Власть чувствовала свою зависимость от национального самосознания русских и пыталась от неё уйти. Но как нейтрализовать влияние базового народа страны? Физически это невозможно, поэтому был выбран семантический путь. Новая власть решила создать себе новый народ, который бы полностью укладывался в логику коммунистической идеологии. Так возник концепт советского народа. Самыми первыми официальными документами, где использовалось это понятие, стали резолюция XVIII-го съезда ВКП(б) по докладу Жданова об изменении Устава партии и сам новый Устав. Это - 1939 год. Однако активное использование данного концепта пришлось уже на период позднего СССР. Первое развёрнутое определение советскому народу дал Хрущёв в 1961 году, выступая на XXII-м съезде КПСС с докладом о новой программе партии. Далее, уже при Брежневе, выражение "советский народ" стало расхожим идеологическим клише.
Причину такого "запаздывания" уяснить несложно: для того, чтобы понятие наполнилось конкретикой, должно было смениться несколько поколений. Люди рождались и взрослели уже в новых условиях. Предполагалось, что, встав на крыло, эти птенцы СССР будут ощущать себя, прежде всего, советскими людьми, а не представителями той или иной национальности. В какой-то степени так и было. Однако, как показала дальнейшая история, глубина преобразования национального сознания у разных народов оказалось различной. Сильнее всего процесс затронул русский народ.
Этого следовало ожидать, ведь именно русское самосознание было основной проблемой для новой власти. Воля русского народа к сохранению исторического суверенитета отклоняла действия власти от следования чистой теории. У других народов СССР такого исторического потенциала не было. И концепт советского народа возник как инструмент купирования, прежде всего, русского самосознания. И он сработал: русские в своей массе стали осознавать себя советскими людьми. Но вот с другими национальностями всё оказалось не так однозначно.
Государственным языком в СССР был русский. За языком всегда стоит культура, а за культурой - история. Советской власти пришлось стать распорядителем именно русского наследства. Делая из русских людей советских, она неизбежно делала из советского русское. Представители других народов в полной мере усваивали советское сознание тогда, когда, так или иначе, связывали свою судьбу с русскими: выходили замуж за русских мужчин, женились на русских женщинах, учились в центральных российских ВУЗах, входили в интернациональные команды, решающие государственные задачи (партийные и государственные органы, офицерский корпус и т.д.). Чем дальше человек был от магистральных каналов, по которым шла энергия государственного строительства (а она всегда шла из России в национальную периферию), тем больше национальное превалировало над советским.
Таким образом, по факту советский народ стал расширенной реализацией русского народа, включив в себя не только русских, но и людей других национальностей, которые были готовы разделить с русскими их историческую судьбу. Структурно советский народ как превращённая форма русского народа соответствовал советскому государству как превращённой форме русской империи.
На сайте: http://culturolog.ru/content/view/3109/63