Нарочское наступление 1916. Оценка генерала Эриха Людендорфа
Заместитель главнокомандующего германскими войсками на восточном фронте в 1916 г. фельдмаршала Гинденбурга, генерала Эрих Людендорф
в своих мемуарах (Эрих Людендорф. Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг) о Нарочском наступлении писал следующее:
«…Германский удар на Верден в марте вызвал 5-ю атаку Изонцо итальянскими войсками. Таким образом, она состоялась много раньше намеченного Австро-Венгрией наступления и опять оказалась безрезультатной.
Выступила также и русская армия.
Русское наступление, намеченное во второй половине марта против фронта главнокомандующего востоком, далеко выходило из рамок простой попытки оттянуть на себя силы. Это был решительный бой и, как таковой, заранее распланированный. Найденные приказы гласили об изгнании врага из пределов империи.
С начала марта к нам поступали сведения о готовящемся наступлении на Вильну. Было отмечено сосредоточение войск восточнее Сморгони. Направление Сморгонь Вильна представлялось вероятным. Из Двинска и Якобштадта также приходили известия о готовящейся атаке. Мы начали принимать соответственные меры. Казалось, что до начала операции остается еще значительное время. В виду этого, по семейным обстоятельствам, а также по случаю бракосочетания ротмистра принца Иакима Прусского, состоявшего с осени 1914 года верным сотрудником нашего штаба, я решил на два дня поехать в Берлин. 11-е и 12-е марта я провел в Берлине, и там получил известия, которые указывали на вероятность скорого начала атаки. Я успокоился, лишь вернувшись в Ковну.
Уже 16-го марта русские открыли ураганный огонь, но не у Сморгони, как мы ожидали, а на теснину между озерами Вишнев и Нароч, а также по обе стороны узкоколейной железной дороги Свенцяны Поставы и южнее Двинска. Артиллерийский бой велся с невиданной на востоке силой и 17-го марта продолжался. 18-го начались пехотные атаки и продолжались с перерывами до конца марта.
План русских заключался в том, чтобы отрезать в направлении на Ковну наше северное крыло и одновременно поколебать его атаками в других пунктах. Последующими ударами оно должно было быть отброшено к берегу моря севернее Немана. План был задуман широко.
Отрыв нашего крыла должен был начаться производством двух атак: в озерном дефиле и от Постав к Свенцянам, которые и должны были прорвать наш фронт на означенном участке. Район атаки был обширен и хорошо выбран. Наши резервы оказались бы недостаточными, чтобы позади сомкнуть наш фронт. К тому же в виду плохих железнодорожных сообщений с озером Нарочь (железная дорога туда еще только строилась), наши резервы лишь с трудом могли достигнуть поля сражения. Если бы прорыв удался, то дальнейшее вытекало само по себе, и дорога на Ковну оказывалась свободной.
На участках, расположенных севернее, атаки велись южнее озера Дрысвяты у Бидзы и главным образом из предмостных позиций у Двинска и Якобштадта.
С 18-го по 21-е марта положение 10-й армии было критическим. Русские обладали огромным численным превосходством. 21-го марта русские одержали в озерной теснине успех, который для нас был очень болезненным, западнее Постав их атака была лишь с трудом отражена. Земля размякла, в болотистых местах вода образовала пруды, а дороги стали буквально бездонными. Подкрепления, спешно подвозимые штабом 10-й армии и нами, шлепали в болоте, с трудом подвигаясь вперед от железной дороги Вильна Двинск. Всеми овладело напряженное беспокойство о дальнейшем. Но русские, которым приходилось продвигаться по еще менее благоприятной местности, чем та, которая находилась позади наших позиций, сами выдохлись. 26-го марта, когда русское наступление вновь достигло большого напряжения, мы в сущности уже преодолели кризис.
Положение армейской группы Шольца и 8-й армии было не менее тяжелым. Лейб-гусарской бригаде, растянутой на широкой позиции, пришлось отражать массовые неприятельские атаки. Она выполнила это блестяще. Неприятельские атаки далее к северу, у Двинска, были особенно упорны. Дивизии, укомплектованные солдатами старых сроков службы, дрались с таким же самоотвержением, какое проявляли рядом с ними их молодые товарищи.
У Якобштадта фронт был занят особенно жидко, но расположенные там западно-прусские полки выполнили свой долг, и неприятельские удары были отражены.
К концу марта русские атаки уже истощились. Как тогда говорили без преувеличения, они утонули в «болоте и крови». Потери русских были чрезвычайны. Тонкие линии наших храбрых войск, еще хорошо обученных и имевших обильное количество офицеров, господствовали над массовой тактикой плохо обученной русской армии. Напряжение войск, принимавших участие в этой операции на глубоко размытой земле, в холодную и сырую погоду, было очень велико.
Фронт главнокомандующего востоком выдержал первое большое оборонительное сражение.
Оборонительный бой для высшего командования только кажущимся образом протекает с меньшим напряжением, чем наступательное сражение; в действительности же, он больше бьет по нервам. Деятельность вождя сводится лишь к своевременной подаче резервов, а для этого, прежде всего, надо вообще иметь резервы. Но этого трудно достигнуть, когда управлению армий приходится жить изо дня в день и не легко решиться на переброску резерва, пока направление неприятельской атаки еще не точно выяснено, а решаться все-таки надо, так как иначе резервы подойдут слишком поздно. Также очень трудно отнимать у частных начальников резервы, пока они еще думают, что им самим угрожает атака. В тех условиях доверия, которым пользовались подполковник Гофман и я в штабах армий, эти серьезные вопросы решались без трений, на общую пользу армий.
В начале апреля наступило спокойствие.
28-го апреля 10-я армия прекрасно подготовленной атакой, поддержанной сильной артиллерией, вновь овладела утраченными в мартовских боях участками между озерами Вишнев и Нароч. Это была первая атака на востоке, при которой мы применили те средства артиллерийской борьбы, которые на западе стали уже обыденными. Результат был хорош...»
.
в своих мемуарах (Эрих Людендорф. Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг) о Нарочском наступлении писал следующее:
«…Германский удар на Верден в марте вызвал 5-ю атаку Изонцо итальянскими войсками. Таким образом, она состоялась много раньше намеченного Австро-Венгрией наступления и опять оказалась безрезультатной.
Выступила также и русская армия.
Русское наступление, намеченное во второй половине марта против фронта главнокомандующего востоком, далеко выходило из рамок простой попытки оттянуть на себя силы. Это был решительный бой и, как таковой, заранее распланированный. Найденные приказы гласили об изгнании врага из пределов империи.
С начала марта к нам поступали сведения о готовящемся наступлении на Вильну. Было отмечено сосредоточение войск восточнее Сморгони. Направление Сморгонь Вильна представлялось вероятным. Из Двинска и Якобштадта также приходили известия о готовящейся атаке. Мы начали принимать соответственные меры. Казалось, что до начала операции остается еще значительное время. В виду этого, по семейным обстоятельствам, а также по случаю бракосочетания ротмистра принца Иакима Прусского, состоявшего с осени 1914 года верным сотрудником нашего штаба, я решил на два дня поехать в Берлин. 11-е и 12-е марта я провел в Берлине, и там получил известия, которые указывали на вероятность скорого начала атаки. Я успокоился, лишь вернувшись в Ковну.
Уже 16-го марта русские открыли ураганный огонь, но не у Сморгони, как мы ожидали, а на теснину между озерами Вишнев и Нароч, а также по обе стороны узкоколейной железной дороги Свенцяны Поставы и южнее Двинска. Артиллерийский бой велся с невиданной на востоке силой и 17-го марта продолжался. 18-го начались пехотные атаки и продолжались с перерывами до конца марта.
План русских заключался в том, чтобы отрезать в направлении на Ковну наше северное крыло и одновременно поколебать его атаками в других пунктах. Последующими ударами оно должно было быть отброшено к берегу моря севернее Немана. План был задуман широко.
Отрыв нашего крыла должен был начаться производством двух атак: в озерном дефиле и от Постав к Свенцянам, которые и должны были прорвать наш фронт на означенном участке. Район атаки был обширен и хорошо выбран. Наши резервы оказались бы недостаточными, чтобы позади сомкнуть наш фронт. К тому же в виду плохих железнодорожных сообщений с озером Нарочь (железная дорога туда еще только строилась), наши резервы лишь с трудом могли достигнуть поля сражения. Если бы прорыв удался, то дальнейшее вытекало само по себе, и дорога на Ковну оказывалась свободной.
На участках, расположенных севернее, атаки велись южнее озера Дрысвяты у Бидзы и главным образом из предмостных позиций у Двинска и Якобштадта.
С 18-го по 21-е марта положение 10-й армии было критическим. Русские обладали огромным численным превосходством. 21-го марта русские одержали в озерной теснине успех, который для нас был очень болезненным, западнее Постав их атака была лишь с трудом отражена. Земля размякла, в болотистых местах вода образовала пруды, а дороги стали буквально бездонными. Подкрепления, спешно подвозимые штабом 10-й армии и нами, шлепали в болоте, с трудом подвигаясь вперед от железной дороги Вильна Двинск. Всеми овладело напряженное беспокойство о дальнейшем. Но русские, которым приходилось продвигаться по еще менее благоприятной местности, чем та, которая находилась позади наших позиций, сами выдохлись. 26-го марта, когда русское наступление вновь достигло большого напряжения, мы в сущности уже преодолели кризис.
Положение армейской группы Шольца и 8-й армии было не менее тяжелым. Лейб-гусарской бригаде, растянутой на широкой позиции, пришлось отражать массовые неприятельские атаки. Она выполнила это блестяще. Неприятельские атаки далее к северу, у Двинска, были особенно упорны. Дивизии, укомплектованные солдатами старых сроков службы, дрались с таким же самоотвержением, какое проявляли рядом с ними их молодые товарищи.
У Якобштадта фронт был занят особенно жидко, но расположенные там западно-прусские полки выполнили свой долг, и неприятельские удары были отражены.
К концу марта русские атаки уже истощились. Как тогда говорили без преувеличения, они утонули в «болоте и крови». Потери русских были чрезвычайны. Тонкие линии наших храбрых войск, еще хорошо обученных и имевших обильное количество офицеров, господствовали над массовой тактикой плохо обученной русской армии. Напряжение войск, принимавших участие в этой операции на глубоко размытой земле, в холодную и сырую погоду, было очень велико.
Фронт главнокомандующего востоком выдержал первое большое оборонительное сражение.
Оборонительный бой для высшего командования только кажущимся образом протекает с меньшим напряжением, чем наступательное сражение; в действительности же, он больше бьет по нервам. Деятельность вождя сводится лишь к своевременной подаче резервов, а для этого, прежде всего, надо вообще иметь резервы. Но этого трудно достигнуть, когда управлению армий приходится жить изо дня в день и не легко решиться на переброску резерва, пока направление неприятельской атаки еще не точно выяснено, а решаться все-таки надо, так как иначе резервы подойдут слишком поздно. Также очень трудно отнимать у частных начальников резервы, пока они еще думают, что им самим угрожает атака. В тех условиях доверия, которым пользовались подполковник Гофман и я в штабах армий, эти серьезные вопросы решались без трений, на общую пользу армий.
В начале апреля наступило спокойствие.
28-го апреля 10-я армия прекрасно подготовленной атакой, поддержанной сильной артиллерией, вновь овладела утраченными в мартовских боях участками между озерами Вишнев и Нароч. Это была первая атака на востоке, при которой мы применили те средства артиллерийской борьбы, которые на западе стали уже обыденными. Результат был хорош...»
.