Пьеро
Придя домой, стала слушать эту песню. Почувствовала, как она попала в моё настроение!
Вадим Егоров.
Пьеро.
Прости меня, дружок, за пьяное перо,
на эту болтовню, пожалуйста, не сетуй,
но знай, что до сих пор заплёванный Пьеро
на тоненьких ногах шатается по свету.
И мы, встречаясь с ним на ленточках дорог,
не ведаем, бредя с Пьеро почти что рядом,
что просто он подрос, напялил свитерок
и стер с лица сурьму, белила и помаду,
Но, сбросив мишуру фигляра и шута,
в нем корчится душа - орущая, былая,
и полночью, когда с улыбкою у рта
людские души спят, душа Пьеро пылает.
И на ее огне он стряпает стихи
и дремлет на плече у розоватой зорьки.
Рука его легка. Глаза его сухи.
А строки на бумаге солоны и горьки.
Но утро позовет - и сумку, как суму,
забросив за плечо, он скатится с порога.
И все же я - представь! - завидую ему.
И все же я - поверь! - иду его дорогой.
...Прости меня, дружок, за пьяное перо,
на эту болтовню, пожалуйста, не сетуй,
но знай, что до сих пор заплёванный Пьеро
на тоненьких ногах шатается по свету.
22-23 августа 1970
Вадим Егоров.
Пьеро.
Прости меня, дружок, за пьяное перо,
на эту болтовню, пожалуйста, не сетуй,
но знай, что до сих пор заплёванный Пьеро
на тоненьких ногах шатается по свету.
И мы, встречаясь с ним на ленточках дорог,
не ведаем, бредя с Пьеро почти что рядом,
что просто он подрос, напялил свитерок
и стер с лица сурьму, белила и помаду,
Но, сбросив мишуру фигляра и шута,
в нем корчится душа - орущая, былая,
и полночью, когда с улыбкою у рта
людские души спят, душа Пьеро пылает.
И на ее огне он стряпает стихи
и дремлет на плече у розоватой зорьки.
Рука его легка. Глаза его сухи.
А строки на бумаге солоны и горьки.
Но утро позовет - и сумку, как суму,
забросив за плечо, он скатится с порога.
И все же я - представь! - завидую ему.
И все же я - поверь! - иду его дорогой.
...Прости меня, дружок, за пьяное перо,
на эту болтовню, пожалуйста, не сетуй,
но знай, что до сих пор заплёванный Пьеро
на тоненьких ногах шатается по свету.
22-23 августа 1970