Ксанкины бани. Для Кольки из детства.
Нд-а, бани... Тирасполь, дом с удобствами во дворе, мытье в корыте летом, поздней весной и ранней осенью, а зимой баня. Я не помню, где она находилась (хотя я плохо помню, где в Тирасполе находилось вообще все), но туда надо было плестись какое-то время. Довольно приличное. Впрочем, тогда и деревья были большими, так что... Кирпичное угрюмое здание, заросшее диким виноградом. Осенью пылающие листья на стенах несколько скрашивали угрюмость.
Баню я не любила. Раздеваться в толпе и мыться вместе для меня было дискомфортно до мурашек на коже. И в то же время мучительно любопытно. Где еще можно было изучать человеческое тело, как не в бане? Причем, любители-анатомы находились и снаружи бани, так что каждые несколько минут кто-то из женщин раздраженно выливал в окно воду из шайки, отгоняя любителей. А мои друзья, Сашка с Колькой дразнили меня, обещая, что придут на меня посмотреть. К счастью, ни мама, ни бабушка парилку не жаловали. И хотя я с любопытством поглядывала на клубы пара, вырывавшиеся оттуда, зайти желания не возникало. Несомненно, отсутствие навыка послужило причиной переполоха спустя много лет и на другом краю Земли, когда любимый затащил меня на пасеку и истопил баньку от души. Усилий я не оценила, и через пять минут, тихо прикрыв глазки, на руках любимого проследовала в дом, где провалялась полдня, мутно пялясь в потолок. Но это было потом. А тогда, отскребанная до красноты, я мучительно ждала самого тяжелого. Дороги домой. Вот что было самым мучительным. Налитое истомой тело слушаться отказывалось категорически, ноги переставлялись кое-как, голова норовила упасть на грудь. Страшно хотелось лечь прямо тут и спать, спа-а-ать. Мама теребила, выводя из дремотного состояния и уговаривала потерпеть: "Смотри, уже немного осталось, вон наш дом уже на носу". Малявкой, я начинала размышлять о доме на носу и мне представлялся чей-то длинный нос с черепичной крышей на переносице и кирпичной трубой. Так, с бултыхающимися вяло мыслями, я доплеталась до дома, за шкирку буквально втаскивала себя вверх по двору и засыпала мгновенно, едва голова касалась подушки.
В другом городе имелась ванна и соприкосновение с банно-помывочными комплексами, к моему, облегчению, было эпизодическим. Пока и вовсе не сошло на нет...
Баню я не любила. Раздеваться в толпе и мыться вместе для меня было дискомфортно до мурашек на коже. И в то же время мучительно любопытно. Где еще можно было изучать человеческое тело, как не в бане? Причем, любители-анатомы находились и снаружи бани, так что каждые несколько минут кто-то из женщин раздраженно выливал в окно воду из шайки, отгоняя любителей. А мои друзья, Сашка с Колькой дразнили меня, обещая, что придут на меня посмотреть. К счастью, ни мама, ни бабушка парилку не жаловали. И хотя я с любопытством поглядывала на клубы пара, вырывавшиеся оттуда, зайти желания не возникало. Несомненно, отсутствие навыка послужило причиной переполоха спустя много лет и на другом краю Земли, когда любимый затащил меня на пасеку и истопил баньку от души. Усилий я не оценила, и через пять минут, тихо прикрыв глазки, на руках любимого проследовала в дом, где провалялась полдня, мутно пялясь в потолок. Но это было потом. А тогда, отскребанная до красноты, я мучительно ждала самого тяжелого. Дороги домой. Вот что было самым мучительным. Налитое истомой тело слушаться отказывалось категорически, ноги переставлялись кое-как, голова норовила упасть на грудь. Страшно хотелось лечь прямо тут и спать, спа-а-ать. Мама теребила, выводя из дремотного состояния и уговаривала потерпеть: "Смотри, уже немного осталось, вон наш дом уже на носу". Малявкой, я начинала размышлять о доме на носу и мне представлялся чей-то длинный нос с черепичной крышей на переносице и кирпичной трубой. Так, с бултыхающимися вяло мыслями, я доплеталась до дома, за шкирку буквально втаскивала себя вверх по двору и засыпала мгновенно, едва голова касалась подушки.
В другом городе имелась ванна и соприкосновение с банно-помывочными комплексами, к моему, облегчению, было эпизодическим. Пока и вовсе не сошло на нет...