Первоправославие 1
Краеугольный камень
«…камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла;»
Мк 12:10.
Речь о вере. А именно той, что сегодня именуют «старой верой - староверием». Я исхожу из того, что староверие - это христианство, а те свойства, что относит к староверию А.В. Пыжиков, это остатки былого многообразия после четырёхсот лет жестокого преследования и уничтожения.
Если позволите, без вводных и ссылок.
***
Православие пришло на Русь в Кирилло-Мефодиевском изводе. Он образовался из трёх корней:
- ирландского христианства, представляющего арианство первой волны;
- богомильства, представляющего арианство второй волны;
- римско-византийской ортодоксии.
От ирландцев была воспринята опора на ветхозаветное мироустройство; от богомильства - свобода поиска пути и понимания сути; от ортодоксии - земная жизнь Иисуса.
Таким образом, в своей определяющей части русское Первоправославие основывалось на том понимании, что принято соотносить с арианством. Основа самого арианства - субординализм лиц Божества: Сын вторичен по отношению к Отцу (подобосущен), но именно Он - Творец проявленного мира, с которым единосущен.
Что в этом принципиально важное:
Как в марксизме есть вопрос о первичности материи, так в христианстве есть главный вопрос - вопрос о единстве мира. Его суть в вопросе о творце и творении; о том, что безначально, превыше любого представления, и что составляет саму суть бытия мира и о том, что не было и появилось, и что конечно по факту ограниченности формой.
Ветхий Завет, в продолжение знаний предшествующих религиозных и философских традиций, исходит из того, что любая проявленная форма ограничена, и не может быть единосущна (во всём равна) непроявленной и внеграничной и вневременной первооснове. Поэтому рубеж между единосущностью и подобосущностью проходит между внеконечным (неограниченным) и конечным (ограниченным) - Господь, условно именуемый Саваоф, и его проявленные волевые и творящие аспекты.
Арианство восприняло подход, изложенный в Ветхом Завете, переложив его как бытие непроявленного безличного и всеохватного Бога (Отца), Его направляющей сути - Премудрости (Духа), и Его проявленной части, творящей плотский мир (Сына). Соответственно разрыв между единосущием и подобосущием определялся переходом от безличного неограниченного целого (Отца) к Его проявленной (имеющей личность) ограниченной части - Сыну. Т.е. Сын подобосущен Отцу, всё же сотворённое Сыном единосущно Сыну как тварное и ограниченное формой. В частности, человек, как часть тварного мира, единосущен Сыну (Богу-Творцу, творящему аспекту Бога-Отца).
Римско-византийская ортодоксия на Втором Вселенском Соборе приняла для себя иное соотношение: утверждено, что Сын единосущен Отцу, не сотворён, а рождён прежде всех век. Т.е. Он есть Отец. Соответственно разрыв единосущия и подобосущия установлен по границе между рождённым Сыном и сотворённым миром.
В цепи творения утверждение рождения и единосущия Сына и Отца приближает сотворённого человека к собственно Отцу, потому как выпадет промежуточная ступень - творческий аспект непроявленного Бога. Для препятствования этому сближению в догматике, стоящей на Никео-Цареградском символе веры, сделан упор на дополнительном факторе - грехопадении человека, т.е. утрате им своей божественной сути. Иными словами, введено дополнительное обособление - обособление уже в проявленном мире ограниченных форм.
Этим шагом восполняется та ступень перехода от неограниченного безличного к ограниченному личному, что пропадает при утверждении единосущия (тождества во всём) ограниченного проявленностью Сына с неограниченным и непроявленным Отцом. Однако появляется непреодолимая проблема богоотделённости, которая будет отныне сопровождать каждый шаг исповедующего Никео-Цареградский символ веры.
Арианство же в силу логической последовательности своего подхода просто не имеет проблемы богоставленности, отделённости или отпадения человека как таковой - при арианском (для Первоправославия - Кирилло-Мефодиевском) подходе человек единосущен Творцу и всему проявленному Миру. Т.е. он не отпавший струп, отброс и изгой, а закономерная и даже важная часть мира.
В практическом выражении это различие вылилось в различия понимания «человека», его предназначения и его возможностей. В Кирилло-Мефодиевской традиции человек по природе своей свободен и благ, ибо представляет собой часть самого Бога. Задача человека пребывать в соответствии божественной предустановленности в целом, а в личном - понимать, искать и продвигаться к наибольшему уподоблению своему подлинному целому - Богу-Творцу. И, главное, дорога эта уже проложена по событию единосущности Творца и человека. Утрата понимания единосущия, отпадение - это личная вина и личная ответственность человека.
Для римско-византийской ортодоксии всё перечисленное - неприемлемая ересь, ибо человек утверждён рабом по сути своей, и по той же сути человек непреодолимо отделён от Бога настолько, что ничего благого без вмешательства Бога сделать не может. Потому возникает потребность в особом догмате о «спасении». Кроме того богоотделённость порождает потребность в посреднике между человеком и Богом. И чем жестче отделение, тем важнее и всеохватней роль посредничества. Сегодня это назвали бы «навязанной услугой».
Бессильность в благе обуславливает полную зависимость человека Никео-Цареградского исповедания от божественного изволения. Тогда как в Первоправославии «спасение» - это личная работа, и оно не даруется, а воздаётся по трудам плотским и духовным и, более того, - является предзаданным условием бытия человека. Оно не внешне обусловлено, оно в его сути.
Самоочевидно различие в представлении о творческом потенциале человека при каждом из толкований: если человек единосущен Богу-Творцу - одно понимание, если человек непреодолимо отделённый лишённый блага отброс - другое. Поскольку творчество - это уподобление Богу, то на одном пути оно вменяется человеку в обязанность, а на другом - толкуется как препятствие.
Показательно отличие в ответственности и внутреннем устремлении: если человек единосущен Богу, то и ответственность непосредственная и устремление прямое. Это порождает честность. Если же человек - раб, то у раба нет ответственности, только принуждение и страх наказания. А с ними их неотделимый спутник - обман.
Всё перечисленное лишь наиболее наглядное и лежащее на поверхности. Сегодня оно может казаться странным и неприемлемым, наверное, так, как показалось бы советскому человеку в 1952 г. наше положение в году 2022.
***
Кирилло-Мефодиевская традиция Первоправославия продержалась пять веков. Когда Иван III, словно пушкинский царь Додон, привёз на Русь Софию Палеолог, он вместе с ней угнездил и римско-византийскую ортодоксию вместо Первоправославной веры. С тех времён Русь пошла по новому пути, всё круче забирая в сторону от прежнего.
Что же особого в этом пути, коли Рим так последовательно заводил нас на него, а наши цари так за него цеплялись? А то, что Никео-Цареградский символ веры есть идеологическое обоснование и небесное оправдание абсолютизма. Заметьте, не авторитаризма с его непрерывной связью по восходящим ступеням цельной пирамиды взаимозависимости, а именно абсолютной безответственной власти, чётко отображённой впоследствии в виде символа разделённой пирамиды масонов. Потому как ключ абсолютизма в утверждённой границе раздела мира между творением и Творцом, между человеком и Богом.
Пространство единства сущности задаёт пространство общности и взаимной ответственности - большие или маленькие, сильные или слабые, богатые или бедные, эллины или иудеи - все едины, как едины сыны перед своим отцом, сыны Сына. Но если природы (сущностные основания) различны, то пространство взаимообусловленности рассекается, равенство в нём исключается, а право сильного, право богатого, право назначенного торжествует. Но при этом, всё сие - права рабов, стоящих перед пропастью, отделяющей их от Божества, воплощённого Сына, назначенного единосущным безначальному и безличному Отцу.
А поскольку небесная власть - прообраз власти земной, то, отделив человека от Сына-творца, отделили правителя (власть) от народа, отделили так, что нет более у правителя зависимости и отчётности перед народом - они несходимо разные. Только обязанность подчинения у народа и право принуждать у власти. Придёт время исчезнет зависимость земного правителя и перед Богом, ведь Сын как бы и есть Отец, Правитель и есть бог. Абсолютизм во всей своей наглядности.
Рассечение мира между правителем и податным народом разбежится тьмами трещин вниз - по всем этажам и проявлениям какой-либо власти. Казалось бы, где «я начальник - ты дурак», а где Никео-Цареградский догмат о единосущности Сына и Отца. Но оно вот так отзывается и так проявляется со всеми промежуточными ступенями, которыми столь насыщена русская государственность.
Советский строй попытался разрушить эту предзаданную раздробленность, заложив другое основание, но не получилось, т.к. не завершили замену, и советская система тоже оказалась раздробленной, с одной стороны, всепроникающими трещинами противопоставленности, а с другой - закукленностью в обособленной безответственности.
«И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на тот дом, и он упал, и падение его было великое».
***
И позволю себе пару слов о собственно Степане Разине. Но не как о человеке, а как о моём понимании этого явления.
Как видно из перечисленного выше, введением римско-византийской ортодоксии и последовавшим за этим Расколом, у русских Первоправославных христиан отобрали веру, отобрали свободу, отобрали будущее. Им поменяли мироустройство, отделив непреодолимой стеной от Бога-творящего, назначив взамен иного - Бога-страдающего, более того, назначив его единосущным - во всём равным - Тому беспредельному, что даже ангелы именовать не могут.
Для народа истолковать произошедшее иначе, как попытку самозванства было невозможно. Самозванство не Бога, конечно, ибо для них Бог как был, так и остался, но светских царей и церковного священноначалия - они встали на путь самозванства, навязывая народу иную веру от своего лица. Потому и восстал народ, чтобы поставить, как им казалось, правильного царя, дабы тот вернул веру подлинную и исправил Церковь. Т.е. нового царя искали не для царства, а для веры. С того и война пошла гражданская, что не за трон и богатства. Гражданская война всегда война за идею. Ну а каковы идеи, каковы радетели - это уже особый разговор в каждом особом случае. И, конечно, это та история, что напишет победитель.
На мой взгляд …
***
Источники по теме:
А.Г. Кузьмин. Начало Руси. Тайны рождения русского народа. М.: Вече, 2003
Источник: https://statehistory.ru/1392/Arianskaya-versiya-kreshcheniya-Rusi/
Л. Прозоров „Язычники крещёной Руси”.
https://skurlatov.livejournal.com/2822558.html
Д.С. Бирюков. Книга еретиков. Александрийская библиотека Санкт-Петербург амфора 2011.
https://flibusta.club/b/556706/read
Г. Бондаренко. Церковь и монастырь в раннесредневековой Ирландии:
первые христиане, клирики, аскеты.
https://nordxp.3dn.ru/Celtica/ireland_church.htm
Аджи Мурад. Арианская Европа. Тюрки и мир. Сокровенная история
https://history.wikireading.ru/220426
«…камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла;»
Мк 12:10.
Речь о вере. А именно той, что сегодня именуют «старой верой - староверием». Я исхожу из того, что староверие - это христианство, а те свойства, что относит к староверию А.В. Пыжиков, это остатки былого многообразия после четырёхсот лет жестокого преследования и уничтожения.
Если позволите, без вводных и ссылок.
***
Православие пришло на Русь в Кирилло-Мефодиевском изводе. Он образовался из трёх корней:
- ирландского христианства, представляющего арианство первой волны;
- богомильства, представляющего арианство второй волны;
- римско-византийской ортодоксии.
От ирландцев была воспринята опора на ветхозаветное мироустройство; от богомильства - свобода поиска пути и понимания сути; от ортодоксии - земная жизнь Иисуса.
Таким образом, в своей определяющей части русское Первоправославие основывалось на том понимании, что принято соотносить с арианством. Основа самого арианства - субординализм лиц Божества: Сын вторичен по отношению к Отцу (подобосущен), но именно Он - Творец проявленного мира, с которым единосущен.
Что в этом принципиально важное:
Как в марксизме есть вопрос о первичности материи, так в христианстве есть главный вопрос - вопрос о единстве мира. Его суть в вопросе о творце и творении; о том, что безначально, превыше любого представления, и что составляет саму суть бытия мира и о том, что не было и появилось, и что конечно по факту ограниченности формой.
Ветхий Завет, в продолжение знаний предшествующих религиозных и философских традиций, исходит из того, что любая проявленная форма ограничена, и не может быть единосущна (во всём равна) непроявленной и внеграничной и вневременной первооснове. Поэтому рубеж между единосущностью и подобосущностью проходит между внеконечным (неограниченным) и конечным (ограниченным) - Господь, условно именуемый Саваоф, и его проявленные волевые и творящие аспекты.
Арианство восприняло подход, изложенный в Ветхом Завете, переложив его как бытие непроявленного безличного и всеохватного Бога (Отца), Его направляющей сути - Премудрости (Духа), и Его проявленной части, творящей плотский мир (Сына). Соответственно разрыв между единосущием и подобосущием определялся переходом от безличного неограниченного целого (Отца) к Его проявленной (имеющей личность) ограниченной части - Сыну. Т.е. Сын подобосущен Отцу, всё же сотворённое Сыном единосущно Сыну как тварное и ограниченное формой. В частности, человек, как часть тварного мира, единосущен Сыну (Богу-Творцу, творящему аспекту Бога-Отца).
Римско-византийская ортодоксия на Втором Вселенском Соборе приняла для себя иное соотношение: утверждено, что Сын единосущен Отцу, не сотворён, а рождён прежде всех век. Т.е. Он есть Отец. Соответственно разрыв единосущия и подобосущия установлен по границе между рождённым Сыном и сотворённым миром.
В цепи творения утверждение рождения и единосущия Сына и Отца приближает сотворённого человека к собственно Отцу, потому как выпадет промежуточная ступень - творческий аспект непроявленного Бога. Для препятствования этому сближению в догматике, стоящей на Никео-Цареградском символе веры, сделан упор на дополнительном факторе - грехопадении человека, т.е. утрате им своей божественной сути. Иными словами, введено дополнительное обособление - обособление уже в проявленном мире ограниченных форм.
Этим шагом восполняется та ступень перехода от неограниченного безличного к ограниченному личному, что пропадает при утверждении единосущия (тождества во всём) ограниченного проявленностью Сына с неограниченным и непроявленным Отцом. Однако появляется непреодолимая проблема богоотделённости, которая будет отныне сопровождать каждый шаг исповедующего Никео-Цареградский символ веры.
Арианство же в силу логической последовательности своего подхода просто не имеет проблемы богоставленности, отделённости или отпадения человека как таковой - при арианском (для Первоправославия - Кирилло-Мефодиевском) подходе человек единосущен Творцу и всему проявленному Миру. Т.е. он не отпавший струп, отброс и изгой, а закономерная и даже важная часть мира.
В практическом выражении это различие вылилось в различия понимания «человека», его предназначения и его возможностей. В Кирилло-Мефодиевской традиции человек по природе своей свободен и благ, ибо представляет собой часть самого Бога. Задача человека пребывать в соответствии божественной предустановленности в целом, а в личном - понимать, искать и продвигаться к наибольшему уподоблению своему подлинному целому - Богу-Творцу. И, главное, дорога эта уже проложена по событию единосущности Творца и человека. Утрата понимания единосущия, отпадение - это личная вина и личная ответственность человека.
Для римско-византийской ортодоксии всё перечисленное - неприемлемая ересь, ибо человек утверждён рабом по сути своей, и по той же сути человек непреодолимо отделён от Бога настолько, что ничего благого без вмешательства Бога сделать не может. Потому возникает потребность в особом догмате о «спасении». Кроме того богоотделённость порождает потребность в посреднике между человеком и Богом. И чем жестче отделение, тем важнее и всеохватней роль посредничества. Сегодня это назвали бы «навязанной услугой».
Бессильность в благе обуславливает полную зависимость человека Никео-Цареградского исповедания от божественного изволения. Тогда как в Первоправославии «спасение» - это личная работа, и оно не даруется, а воздаётся по трудам плотским и духовным и, более того, - является предзаданным условием бытия человека. Оно не внешне обусловлено, оно в его сути.
Самоочевидно различие в представлении о творческом потенциале человека при каждом из толкований: если человек единосущен Богу-Творцу - одно понимание, если человек непреодолимо отделённый лишённый блага отброс - другое. Поскольку творчество - это уподобление Богу, то на одном пути оно вменяется человеку в обязанность, а на другом - толкуется как препятствие.
Показательно отличие в ответственности и внутреннем устремлении: если человек единосущен Богу, то и ответственность непосредственная и устремление прямое. Это порождает честность. Если же человек - раб, то у раба нет ответственности, только принуждение и страх наказания. А с ними их неотделимый спутник - обман.
Всё перечисленное лишь наиболее наглядное и лежащее на поверхности. Сегодня оно может казаться странным и неприемлемым, наверное, так, как показалось бы советскому человеку в 1952 г. наше положение в году 2022.
***
Кирилло-Мефодиевская традиция Первоправославия продержалась пять веков. Когда Иван III, словно пушкинский царь Додон, привёз на Русь Софию Палеолог, он вместе с ней угнездил и римско-византийскую ортодоксию вместо Первоправославной веры. С тех времён Русь пошла по новому пути, всё круче забирая в сторону от прежнего.
Что же особого в этом пути, коли Рим так последовательно заводил нас на него, а наши цари так за него цеплялись? А то, что Никео-Цареградский символ веры есть идеологическое обоснование и небесное оправдание абсолютизма. Заметьте, не авторитаризма с его непрерывной связью по восходящим ступеням цельной пирамиды взаимозависимости, а именно абсолютной безответственной власти, чётко отображённой впоследствии в виде символа разделённой пирамиды масонов. Потому как ключ абсолютизма в утверждённой границе раздела мира между творением и Творцом, между человеком и Богом.
Пространство единства сущности задаёт пространство общности и взаимной ответственности - большие или маленькие, сильные или слабые, богатые или бедные, эллины или иудеи - все едины, как едины сыны перед своим отцом, сыны Сына. Но если природы (сущностные основания) различны, то пространство взаимообусловленности рассекается, равенство в нём исключается, а право сильного, право богатого, право назначенного торжествует. Но при этом, всё сие - права рабов, стоящих перед пропастью, отделяющей их от Божества, воплощённого Сына, назначенного единосущным безначальному и безличному Отцу.
А поскольку небесная власть - прообраз власти земной, то, отделив человека от Сына-творца, отделили правителя (власть) от народа, отделили так, что нет более у правителя зависимости и отчётности перед народом - они несходимо разные. Только обязанность подчинения у народа и право принуждать у власти. Придёт время исчезнет зависимость земного правителя и перед Богом, ведь Сын как бы и есть Отец, Правитель и есть бог. Абсолютизм во всей своей наглядности.
Рассечение мира между правителем и податным народом разбежится тьмами трещин вниз - по всем этажам и проявлениям какой-либо власти. Казалось бы, где «я начальник - ты дурак», а где Никео-Цареградский догмат о единосущности Сына и Отца. Но оно вот так отзывается и так проявляется со всеми промежуточными ступенями, которыми столь насыщена русская государственность.
Советский строй попытался разрушить эту предзаданную раздробленность, заложив другое основание, но не получилось, т.к. не завершили замену, и советская система тоже оказалась раздробленной, с одной стороны, всепроникающими трещинами противопоставленности, а с другой - закукленностью в обособленной безответственности.
«И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на тот дом, и он упал, и падение его было великое».
***
И позволю себе пару слов о собственно Степане Разине. Но не как о человеке, а как о моём понимании этого явления.
Как видно из перечисленного выше, введением римско-византийской ортодоксии и последовавшим за этим Расколом, у русских Первоправославных христиан отобрали веру, отобрали свободу, отобрали будущее. Им поменяли мироустройство, отделив непреодолимой стеной от Бога-творящего, назначив взамен иного - Бога-страдающего, более того, назначив его единосущным - во всём равным - Тому беспредельному, что даже ангелы именовать не могут.
Для народа истолковать произошедшее иначе, как попытку самозванства было невозможно. Самозванство не Бога, конечно, ибо для них Бог как был, так и остался, но светских царей и церковного священноначалия - они встали на путь самозванства, навязывая народу иную веру от своего лица. Потому и восстал народ, чтобы поставить, как им казалось, правильного царя, дабы тот вернул веру подлинную и исправил Церковь. Т.е. нового царя искали не для царства, а для веры. С того и война пошла гражданская, что не за трон и богатства. Гражданская война всегда война за идею. Ну а каковы идеи, каковы радетели - это уже особый разговор в каждом особом случае. И, конечно, это та история, что напишет победитель.
На мой взгляд …
***
Источники по теме:
А.Г. Кузьмин. Начало Руси. Тайны рождения русского народа. М.: Вече, 2003
Источник: https://statehistory.ru/1392/Arianskaya-versiya-kreshcheniya-Rusi/
Л. Прозоров „Язычники крещёной Руси”.
https://skurlatov.livejournal.com/2822558.html
Д.С. Бирюков. Книга еретиков. Александрийская библиотека Санкт-Петербург амфора 2011.
https://flibusta.club/b/556706/read
Г. Бондаренко. Церковь и монастырь в раннесредневековой Ирландии:
первые христиане, клирики, аскеты.
https://nordxp.3dn.ru/Celtica/ireland_church.htm
Аджи Мурад. Арианская Европа. Тюрки и мир. Сокровенная история
https://history.wikireading.ru/220426