1881. Экономический эскиз №2.
К вопросу о развитии крупного хозяйства.
Во втором эскизе речь пойдет о том свойстве капитала, что гораздо позже назовут эффектом масштаба. Уже Адам Смит начинает третью главу первого тома «Исследования о природе и причинах богатства народов» со слов, что степень возможного разделения труда всегда ограничена размерами рынка и чем он больше, тем большую часть труда выгоднее отдать на сторону, а не выполнять самостоятельно. Комментируя это в своей книге «Давид Рикардо и Карл Маркс в их общественно-экономических исследованиях» Зибер пишет (1937, с. 380):
У Ад. Смита и отчасти у других экономистов также утверждается что разделение труда немыслимо без скопления запасов или капиталов, но при этом не упоминается наиболее характеристическая черта подобных запасов, а именно, принадлежность их известным лицам и соотносительное отсутствие их у многих других лиц, которые именно поэтому становятся наемными рабочими.
Отчасти опираясь на книгу Чарльза Беббиджа «Экономика машинного производства и промышленности» 1833 года, Джон Стюарт Милль посвятил эффекту масштаба IX главу первой книги «Оснований политической экономии» (1848). Рост размера предприятий под влиянием технического прогресса неизбежен, но одновременно растут барьеры входа, монополизация рынка и ценовой сговор, тормозящие экономику (1980, с. 259):
…ошибочно полагать, будто конкуренция между этими компаниями постоянно поддерживает цены на низком уровне. Там, где конкурентов так мало, они всегда в конце концов достигают соглашения не конкурировать друг с другом. Они могут пойти на снижение цен, чтобы разорить нового конкурента, но если ему удается упрочить свои позиции, они приходят с ним к соглашению.
Милль видел решение этих проблем во вмешательстве в экономику государства - левиафан против «deus ex machina». Не будем углубляться, кому принадлежит честь сформулировать закон масштаба - ему или Марксу, но именно Маркс дает ответ на вопрос, с кем же тогда конкурируют капиталисты на самом деле, в работе «Наемный труд и капитал» 1849 года, написанной по материалам лекций 1847 года:
Чем больше возрастает производительный капитал, тем больше расширяется разделение труда и применение машин, тем более усиливается конкуренция между рабочими, тем более уменьшается их заработная плата.
К тому же рабочий класс пополняется и из более высоких слоев общества; в ряды пролетариата опускается множество мелких промышленников и мелких рантье… …мелкий промышленник не может выдержать такой борьбы, одним из первых условий которой является производство во все более расширяющемся масштабе, т. е. необходимость быть именно крупным, а не мелким промышленником.
…процент с капитала уменьшается в той же степени, в какой возрастает капитал, в какой увеличивается его масса и численность; что поэтому мелкий рантье лишается возможности существовать на свою ренту и должен устремиться в промышленность, т. е. пополнить собой ряды мелких промышленников и вместе с тем увеличить число кандидатов в пролетарии.
Крупный капитал, продолжая расти, не конкурирует сам с собой. Сами с собой всё острее конкурируют все остальные люди, чтобы получать неуклонно снижающийся доход. Оставим же прошлые рассуждения о будущих судьбах среднего класса и перейдем к трактовке закономерностей масштаба капитала Зибером:
…крупное хозяйство все же должно быть рассматриваемо в целом, как явление прогрессивное и много обещающее в будущем. Правда, можно бы сказать почти без преувеличения, что до настоящего времени принесенный им вред почти равносилен полученной от него пользе - если бы только можно было сравнивать столь неодинаковые вещи. Но, при всем том, все более и более выясняется тот факт, что только в крупном хозяйстве и в нем одном содержится источник благополучия грядущих поколений, как по отношению к уравнению борьбы классов, так и к многостороннему развитию свободной человеческой личности.
Оптимизм в отношении далекого будущего крупного хозяйства смешан со скепсисом в отношении настоящего. Монопольный капитал перестает быть двигателем экономического роста и мир погружается в затяжной экономический кризис. Кризиса, во время которого сам крупный капитал продолжает расти.
Начав с цифр, взятых из труда Эрнста Энгеля (автора «закона Энгеля») Das Zeitalter des Dampfes in technisch-statistischer Beleuchtung, показывающих рост использования силы пара спустя столетие после изобретения паровых машин, Зибер переходит к описанию прений австрийского земледельческого съезда 1879 года, участники которых призывали государство принудительно объединять мелкие крестьянские хозяйства для повышения эффективности обработки земли. В качестве альтернативы «колхозам» звучит печальный вывод, что крестьянин-землевладелец - фактически крепостной ростовщика, и по мере банкротств: крестьянские дворы пустеют все более и более, крестьяне бегут в качестве пролетариев в большие города или выселяются из страны.
Далее Зибер приводит цифры, свидетельствующие о двукратном росте продаж мелких крестьянских имений Австро-Венгрии в 1874 - 1878, и с ростом среднего долга одновременно снижалась стоимость проданного имущества. Мелкое крестьянское хозяйство в долгах, а его капитализация не только не растет, а наоборот падает.
Иными словами, здесь совершается тот же процесс, который, начавшись в Ирландии, был пересажен в Англию, чтобы оттуда переселиться на континент (см. напр. Нормандию): замена производства хлеба производством мяса, полей - лугами и пастбищами, людей - овцами и рогатым скотом. …переход от интенсивного к экстенсивному хозяйству является непосредственным последствием победы более крупного (по числу и качеству употребляемых машин) американского хозяйства над более мелким европейским.
Чем шире в экономике применяются машины и сила пара, тем меньше становится нужен физический труд человека. Крупный капитал вытесняет мелких капиталистов в наемные рабочие, а труд рабочих все более выполняется машинами. Это порождает мальтузианский страх перед искусственно созданным перенаселением, который Зибер разбирает на примере сочинения Отто Закариаса Din Gefáhrdung der socialen Wohfahrt durch die zu fruhen Eheschliessungen der Besitzlosen (Угроза социальному благополучию из-за ранних браков неимущих), 1880 года:
Чем больше возрастает производительность труда, тем больше должно уменьшаться число рабочих - а не рабочая тягость отдельных лиц - вследствие чего происходит уменьшение также и в потреблении, благодаря которому становятся излишними новые рабочие. Таким образом, следуя логике г. Захариаса, земля будет тем более перенаселена, чем больше будет производительность труда и чем меньше будет рабочих, а, следовательно, когда, в конце концов, машины будут исполнять всю работу, то земля будет перенаселена, хотя бы оставалось в живых по более двух трех членов «низшего класса», так как для них не существовало бы никакого повода к занятиям. Не правда ли, остроумная теория, читатель?
Куда же денутся все эти «лишние люди» - безземельные крестьяне, рабочие, чей труд заменен машинным, разорившиеся промышленники и рантье? Зибер дает на это ответ, очевидный для нас - в сферу услуг, издержки которой будут расти от этого избыточного труда, и их как всегда будет оплачивать потребитель:
Известно, что в последнее время мелкое торговое посредничество приобрело громадные размеры и расширяется с каждым днем все более и более… Что же касается до возникающих расходов по найму и устройству лавки, расходов на перевозку и пересылку, на содержание нового купца и его семейства, то их, большей частью, несет публика… Платят ли при этом несколько больше, получают ли худшие товары, об этом, большею частью, не знают. При таком образе действий возможно, что мелочная торговля станет процветать к ущербу большему числу потребителей. Несколько времени тому назад, когда были публикованы результаты последней германской народной и промышленной переписи, тема эта многократно обсуждалась в печати и вред подобной торговли был признан со всех сторон. Но при этом не было предложено никакого практического средства к устранению вреда. Такое средство должно было бы заключаться в большем централизировании торговли, которого недостает ей в настоящее время.
Таким образом, падающий спрос на производительный труд, вынуждает людей трудится больше, а взамен приходит сфера услуг, разменивая с лихвой потраченное на работу время на заработанные на ней деньги. Вслед за сельским хозяйством с промышленностью крупный капитал и централизованное управление приходят и в остальные отрасли. Зибер показывает это на двух примерах, сначала - розничной торговли Лондона по материалам британской прессы:
Этот громадный город… часто приводится экономистами манчестерской школы в пример того, чего можно требовать от свободного соперничества… К сожалению, означенные ученые не думают о том, во что обходится это свободное соперничество. Добрая часть съестных припасов портится до продажи и отправляется в Темзу, другая часть потребляется, хотя сделалась уже вредной для здоровья…
Если бы в Лондоне… вместо 100,000 мелких заведений, было сравнительно небольшое число весьма крупных, то потребителям конечно было бы лучше. Но правда и то, что, при настоящих хозяйственных отношениях, вещь эта имеет еще и другую сторону. Если бы торговое посредничество было уничтожено, то остались бы без хлеба и конечно, упали бы на руки обществу сотни тысяч, занимающихся им…
Затем на примере железнодорожных компаний США, железные дороги - собственность государства, но всё зависит (и все зависят) от того, кто устанавливает цену на перевозки по законам штата:
Как ни часто расходятся их материальные интересы, в одном пункте железные дороги всегда согласны в узурпации прав и в решительном сопротивлении общественному мнению и закону. С помощью своего исполинского капитала и громадного числа должностных лиц и рабочих, они оказывают определяющее влияние на выборы… Совершенно произвольно перегоняют они торговлю из одного места в другое, или мимо какого-либо города, так как, ставший правилом по отношению к отдельным лицам, дифференциальный тариф находится в полнейшем применении и к местностям. …Словом сказать, процесс объединения американских железных дорог достиг уже такой ступени, когда на место частной, своекорыстной и вредной для общества монополии, должна стать монополия государства.
Чтобы показать, что обменивается на рост капитала, с другого континента Зибер возвращается к Австро-Венгерской империи - с 1870 по 1878 год количество призывников, признанных негодными к военной службе выросло от 70,7 до 81,9%, причем чем более индустриализирована провинция, тем меньше годных солдат она может дать:
Нельзя произнести более строгого приговора над последствиями индустриализма. С необычайной, ужасной быстротой уменьшаются годность к военной службе и рабочая сила в тех государствах, которые недостаточно охраняют здоровье своих граждан фабричными законами; на боевом поле индустрии и войны подобным государствам достанется самая плохая участь.
В то время как лидирующие страны пытаются сберечь свою рабочую силу трудовым законодательством, периферийная империя Габсбургов, пытаясь угнаться на ними, может делать это только ценой ухудшения качества собственного населения. Несмотря на «Долгую депрессию» 1873-1879 рост крупного капитала продолжается, в то время как:
Если сравнить с громадным возрастанием числа фабрик, веретен и механических станков ничтожное увеличение числа рабочих, то это последнее окажется в действительности уменьшением. Это ли не прямое доказательство развития крупного хозяйства в размерах, свойственных исключительно последним десятилетиям?
Число рабочих относительно уменьшается, но производительность их труда при использовании машин растет даже несмотря на то, что длительность рабочего дня, уже ограничена законодательно:
Один ревностный противник нормального рабочего дня, как и вообще фабричного закона, который, по его мнению, наносит промышленности большой вред, сознается, что «на отдельных машинах вырабатывается больше не соответственно более продолжительному рабочему времени, так как люди устают»…
Таким образом второй «Экономический эскиз» показывает не только то, что капитал стремится к росту и объединению, но и то, что после достижения определенного порога это происходит уже не за счет соперничества между капиталистами, а между глобальным капиталом и глобальным трудом. Непрерывный технический прогресс и выгоды индустриализации приносят прибыль только владельцам крупного капитала, наращивая его за счет вовлечения ресурсов остальных. Вмешательство государства - благо, но не панацея, так как монополии сами диктуют ему свою волю. Между собой в монополистическом капитализме конкурируют именно люди, и интенсивность этой конкуренции растет по мере того, как новые сферы хозяйственной деятельности оказываются охвачены все более укрупняющимся капиталом, вытесняя не вписавшихся в рынок. «Сладкие плоды прогресса» для Зибера - дело далекого будущего, и нам, пожалуй, уже можно судить от том, наступило ли оно для нас.
Во втором эскизе речь пойдет о том свойстве капитала, что гораздо позже назовут эффектом масштаба. Уже Адам Смит начинает третью главу первого тома «Исследования о природе и причинах богатства народов» со слов, что степень возможного разделения труда всегда ограничена размерами рынка и чем он больше, тем большую часть труда выгоднее отдать на сторону, а не выполнять самостоятельно. Комментируя это в своей книге «Давид Рикардо и Карл Маркс в их общественно-экономических исследованиях» Зибер пишет (1937, с. 380):
У Ад. Смита и отчасти у других экономистов также утверждается что разделение труда немыслимо без скопления запасов или капиталов, но при этом не упоминается наиболее характеристическая черта подобных запасов, а именно, принадлежность их известным лицам и соотносительное отсутствие их у многих других лиц, которые именно поэтому становятся наемными рабочими.
Отчасти опираясь на книгу Чарльза Беббиджа «Экономика машинного производства и промышленности» 1833 года, Джон Стюарт Милль посвятил эффекту масштаба IX главу первой книги «Оснований политической экономии» (1848). Рост размера предприятий под влиянием технического прогресса неизбежен, но одновременно растут барьеры входа, монополизация рынка и ценовой сговор, тормозящие экономику (1980, с. 259):
…ошибочно полагать, будто конкуренция между этими компаниями постоянно поддерживает цены на низком уровне. Там, где конкурентов так мало, они всегда в конце концов достигают соглашения не конкурировать друг с другом. Они могут пойти на снижение цен, чтобы разорить нового конкурента, но если ему удается упрочить свои позиции, они приходят с ним к соглашению.
Милль видел решение этих проблем во вмешательстве в экономику государства - левиафан против «deus ex machina». Не будем углубляться, кому принадлежит честь сформулировать закон масштаба - ему или Марксу, но именно Маркс дает ответ на вопрос, с кем же тогда конкурируют капиталисты на самом деле, в работе «Наемный труд и капитал» 1849 года, написанной по материалам лекций 1847 года:
Чем больше возрастает производительный капитал, тем больше расширяется разделение труда и применение машин, тем более усиливается конкуренция между рабочими, тем более уменьшается их заработная плата.
К тому же рабочий класс пополняется и из более высоких слоев общества; в ряды пролетариата опускается множество мелких промышленников и мелких рантье… …мелкий промышленник не может выдержать такой борьбы, одним из первых условий которой является производство во все более расширяющемся масштабе, т. е. необходимость быть именно крупным, а не мелким промышленником.
…процент с капитала уменьшается в той же степени, в какой возрастает капитал, в какой увеличивается его масса и численность; что поэтому мелкий рантье лишается возможности существовать на свою ренту и должен устремиться в промышленность, т. е. пополнить собой ряды мелких промышленников и вместе с тем увеличить число кандидатов в пролетарии.
Крупный капитал, продолжая расти, не конкурирует сам с собой. Сами с собой всё острее конкурируют все остальные люди, чтобы получать неуклонно снижающийся доход. Оставим же прошлые рассуждения о будущих судьбах среднего класса и перейдем к трактовке закономерностей масштаба капитала Зибером:
…крупное хозяйство все же должно быть рассматриваемо в целом, как явление прогрессивное и много обещающее в будущем. Правда, можно бы сказать почти без преувеличения, что до настоящего времени принесенный им вред почти равносилен полученной от него пользе - если бы только можно было сравнивать столь неодинаковые вещи. Но, при всем том, все более и более выясняется тот факт, что только в крупном хозяйстве и в нем одном содержится источник благополучия грядущих поколений, как по отношению к уравнению борьбы классов, так и к многостороннему развитию свободной человеческой личности.
Оптимизм в отношении далекого будущего крупного хозяйства смешан со скепсисом в отношении настоящего. Монопольный капитал перестает быть двигателем экономического роста и мир погружается в затяжной экономический кризис. Кризиса, во время которого сам крупный капитал продолжает расти.
Начав с цифр, взятых из труда Эрнста Энгеля (автора «закона Энгеля») Das Zeitalter des Dampfes in technisch-statistischer Beleuchtung, показывающих рост использования силы пара спустя столетие после изобретения паровых машин, Зибер переходит к описанию прений австрийского земледельческого съезда 1879 года, участники которых призывали государство принудительно объединять мелкие крестьянские хозяйства для повышения эффективности обработки земли. В качестве альтернативы «колхозам» звучит печальный вывод, что крестьянин-землевладелец - фактически крепостной ростовщика, и по мере банкротств: крестьянские дворы пустеют все более и более, крестьяне бегут в качестве пролетариев в большие города или выселяются из страны.
Далее Зибер приводит цифры, свидетельствующие о двукратном росте продаж мелких крестьянских имений Австро-Венгрии в 1874 - 1878, и с ростом среднего долга одновременно снижалась стоимость проданного имущества. Мелкое крестьянское хозяйство в долгах, а его капитализация не только не растет, а наоборот падает.
Иными словами, здесь совершается тот же процесс, который, начавшись в Ирландии, был пересажен в Англию, чтобы оттуда переселиться на континент (см. напр. Нормандию): замена производства хлеба производством мяса, полей - лугами и пастбищами, людей - овцами и рогатым скотом. …переход от интенсивного к экстенсивному хозяйству является непосредственным последствием победы более крупного (по числу и качеству употребляемых машин) американского хозяйства над более мелким европейским.
Чем шире в экономике применяются машины и сила пара, тем меньше становится нужен физический труд человека. Крупный капитал вытесняет мелких капиталистов в наемные рабочие, а труд рабочих все более выполняется машинами. Это порождает мальтузианский страх перед искусственно созданным перенаселением, который Зибер разбирает на примере сочинения Отто Закариаса Din Gefáhrdung der socialen Wohfahrt durch die zu fruhen Eheschliessungen der Besitzlosen (Угроза социальному благополучию из-за ранних браков неимущих), 1880 года:
Чем больше возрастает производительность труда, тем больше должно уменьшаться число рабочих - а не рабочая тягость отдельных лиц - вследствие чего происходит уменьшение также и в потреблении, благодаря которому становятся излишними новые рабочие. Таким образом, следуя логике г. Захариаса, земля будет тем более перенаселена, чем больше будет производительность труда и чем меньше будет рабочих, а, следовательно, когда, в конце концов, машины будут исполнять всю работу, то земля будет перенаселена, хотя бы оставалось в живых по более двух трех членов «низшего класса», так как для них не существовало бы никакого повода к занятиям. Не правда ли, остроумная теория, читатель?
Куда же денутся все эти «лишние люди» - безземельные крестьяне, рабочие, чей труд заменен машинным, разорившиеся промышленники и рантье? Зибер дает на это ответ, очевидный для нас - в сферу услуг, издержки которой будут расти от этого избыточного труда, и их как всегда будет оплачивать потребитель:
Известно, что в последнее время мелкое торговое посредничество приобрело громадные размеры и расширяется с каждым днем все более и более… Что же касается до возникающих расходов по найму и устройству лавки, расходов на перевозку и пересылку, на содержание нового купца и его семейства, то их, большей частью, несет публика… Платят ли при этом несколько больше, получают ли худшие товары, об этом, большею частью, не знают. При таком образе действий возможно, что мелочная торговля станет процветать к ущербу большему числу потребителей. Несколько времени тому назад, когда были публикованы результаты последней германской народной и промышленной переписи, тема эта многократно обсуждалась в печати и вред подобной торговли был признан со всех сторон. Но при этом не было предложено никакого практического средства к устранению вреда. Такое средство должно было бы заключаться в большем централизировании торговли, которого недостает ей в настоящее время.
Таким образом, падающий спрос на производительный труд, вынуждает людей трудится больше, а взамен приходит сфера услуг, разменивая с лихвой потраченное на работу время на заработанные на ней деньги. Вслед за сельским хозяйством с промышленностью крупный капитал и централизованное управление приходят и в остальные отрасли. Зибер показывает это на двух примерах, сначала - розничной торговли Лондона по материалам британской прессы:
Этот громадный город… часто приводится экономистами манчестерской школы в пример того, чего можно требовать от свободного соперничества… К сожалению, означенные ученые не думают о том, во что обходится это свободное соперничество. Добрая часть съестных припасов портится до продажи и отправляется в Темзу, другая часть потребляется, хотя сделалась уже вредной для здоровья…
Если бы в Лондоне… вместо 100,000 мелких заведений, было сравнительно небольшое число весьма крупных, то потребителям конечно было бы лучше. Но правда и то, что, при настоящих хозяйственных отношениях, вещь эта имеет еще и другую сторону. Если бы торговое посредничество было уничтожено, то остались бы без хлеба и конечно, упали бы на руки обществу сотни тысяч, занимающихся им…
Затем на примере железнодорожных компаний США, железные дороги - собственность государства, но всё зависит (и все зависят) от того, кто устанавливает цену на перевозки по законам штата:
Как ни часто расходятся их материальные интересы, в одном пункте железные дороги всегда согласны в узурпации прав и в решительном сопротивлении общественному мнению и закону. С помощью своего исполинского капитала и громадного числа должностных лиц и рабочих, они оказывают определяющее влияние на выборы… Совершенно произвольно перегоняют они торговлю из одного места в другое, или мимо какого-либо города, так как, ставший правилом по отношению к отдельным лицам, дифференциальный тариф находится в полнейшем применении и к местностям. …Словом сказать, процесс объединения американских железных дорог достиг уже такой ступени, когда на место частной, своекорыстной и вредной для общества монополии, должна стать монополия государства.
Чтобы показать, что обменивается на рост капитала, с другого континента Зибер возвращается к Австро-Венгерской империи - с 1870 по 1878 год количество призывников, признанных негодными к военной службе выросло от 70,7 до 81,9%, причем чем более индустриализирована провинция, тем меньше годных солдат она может дать:
Нельзя произнести более строгого приговора над последствиями индустриализма. С необычайной, ужасной быстротой уменьшаются годность к военной службе и рабочая сила в тех государствах, которые недостаточно охраняют здоровье своих граждан фабричными законами; на боевом поле индустрии и войны подобным государствам достанется самая плохая участь.
В то время как лидирующие страны пытаются сберечь свою рабочую силу трудовым законодательством, периферийная империя Габсбургов, пытаясь угнаться на ними, может делать это только ценой ухудшения качества собственного населения. Несмотря на «Долгую депрессию» 1873-1879 рост крупного капитала продолжается, в то время как:
Если сравнить с громадным возрастанием числа фабрик, веретен и механических станков ничтожное увеличение числа рабочих, то это последнее окажется в действительности уменьшением. Это ли не прямое доказательство развития крупного хозяйства в размерах, свойственных исключительно последним десятилетиям?
Число рабочих относительно уменьшается, но производительность их труда при использовании машин растет даже несмотря на то, что длительность рабочего дня, уже ограничена законодательно:
Один ревностный противник нормального рабочего дня, как и вообще фабричного закона, который, по его мнению, наносит промышленности большой вред, сознается, что «на отдельных машинах вырабатывается больше не соответственно более продолжительному рабочему времени, так как люди устают»…
Таким образом второй «Экономический эскиз» показывает не только то, что капитал стремится к росту и объединению, но и то, что после достижения определенного порога это происходит уже не за счет соперничества между капиталистами, а между глобальным капиталом и глобальным трудом. Непрерывный технический прогресс и выгоды индустриализации приносят прибыль только владельцам крупного капитала, наращивая его за счет вовлечения ресурсов остальных. Вмешательство государства - благо, но не панацея, так как монополии сами диктуют ему свою волю. Между собой в монополистическом капитализме конкурируют именно люди, и интенсивность этой конкуренции растет по мере того, как новые сферы хозяйственной деятельности оказываются охвачены все более укрупняющимся капиталом, вытесняя не вписавшихся в рынок. «Сладкие плоды прогресса» для Зибера - дело далекого будущего, и нам, пожалуй, уже можно судить от том, наступило ли оно для нас.