Визовый вопрос - визовый ответ. FAQ.
Нас часто спрашивают, как мы решаем визовый вопрос, путешествуя из страны в страну. Отвечаю на вопрос и рассказываю последнюю самую осложненную историю с визами во Французскую Полинезию.
Вообще, визовые правила везде разные. Поэтому, намыливая лыжи в следующую страну, не бывает лишним уточнить, а как там с приемом яхт вообще, и яхт с русским экипажем, в частности.
Помимо загран. паспортов у нас есть еще паспорта моряков, которые, как это и написано в каждом из них, действительны только на условиях того, что член экипажа, которому паспорт выдан, прикреплен к коммерческому судну, на что указывает также и судовая роль. Тем не менее, для экипажа катамарана «Благовест», в составе которого мы некогда находились, эти паспорта отлично работали по всей Европе, освобождая экипаж от виз и давая возможность довольно длительных стоянок. Это было очень удобно.
Потом были Карибские острова, и чуть ли не каждый из них является отдельным государством. Там с разрешением на пребывание экипажей яхт было просто: пришел, лениво проследовал в местную иммиграционную службу и таможню, заплатил за пребывание и наслаждайся золотыми пляжами, усеянными кокосами. И так безоблачно все было до Нидерландских Антильских осровов, в частности острова Аруба, где с нас впервые захотели визы. Их не устроили ни паспорта моряков, ни проектные документы, чиновник-негр, сидящий в окошке, был мрачен и беспощаден. Он дал нам три дня на то, чтобы покинуть славный остров, пообещав, в случае непослушания, прислать буксир, который оттащит катамаран в нейтральные воды. Мы не стали ждать буксира и ушли сами.
На следующем острове Куросао мы были уже умные, и просто на две недели нелегально затерялись на довольно таки населенной яхтенной стоянке острова. Отстояв столько, сколько нам было нужно для осмотра острова, мы двинули на Колумбию, Картахена.
Мы знали, что Колумбия требует консульские визы, которые у нас были предусмотрительно изготовлены. Вот только незадача: оказалось, что наша колумбийская виза действительна не с момента въезда в страну, на что рассчитывали мы, а с момента получения. Из чего вытекало, что к тому моменту, когда мы пришли в Картахену, нам оставалось около полутора месяцев, а когда так неожиданно отчалил катамаран Благовест, всего месяц.
За это время у нас родилась Ксения, и с маленьким ребенком на руках мы просиживали часы в приемных иммиграционных властей, умоляя дать нам продление визы. Нам дали два месяца. Это было время на то, чтобы купить лодку, привести ее в порядок и уйти из этой страны. Что мы, благодаря немыслимому напряжению сил, и сделали.
Потом была Куба, куда русским, как известно, виза не нужна. Только там случилась загвоздка: у Максима закончился загран. паспорт, по которому он въехал в страну, а пспорт моряка кубинцы учитывать наотрез откзались. При полувоенном социализме разговор короткий: въехал по паспорту номер один, по нему же можешь продлить визу. Нет паспорта номер один - нет визы. А то, что у тебя есть паспорт номер два, это нас не волнует, так как въехал ты по паспорту номер один. В тот момент я с четырехмесячной Ксенией улетела в Питер, а Максим должен был ждать меня положенные два месяца (один из трех возможных он к тому моменту уже отбыл).
Но нет тут-то было. Проблемы индейцев шерифа не е…. (скажем так, не волнуют). Кубинские пограничники стояли у причала, где находилась лодка и, глядя на часы, ждали, когда истечет время действия паспорта. За Максима должно было вступиться русское консульство, и пограничники, вероятно, ставили пари, что произойдет раньше: истечет паспорт или позвонит консульство. Паспорт истек раньше. Глянув на часы, пограничники просто отвязали швартовые и отправили яхту в открытый океан. Дело было в июне, первый месяц сезона ураганов в Карибском море, на яхте был почти неисправен мотор (очень быстро он финально накрылся), и очень ветхие паруса, которые были порваны первым же порывом ветра. Из средств связи у Максима был домашний радиоприемник на батарейках, подаренный ему знакомым итальянцем. В гул испаноязычных радиостанций Максим вслушивался, пытаясь услышать слово uragan, одно из немногих испанских слов, которые были ему на тот момент доступны.
Описание тех приключений - задача отдельного текста. Волею ветров и течений яхту с Максимом занесло на остров Кайман Брак. Там к ситуации отнеслись с пониманием, и начальник иммиграции, по совместительство владелец единственного магазина электроники деревни Кайман-Брак, собственной рукой выписал Максиму разрешение на пребывание на острове. Позже такое разрешение получила и я с Ксенией.
Периодически продляя разрешения, мы провели на острове девять месяцев. Потом начальник иммиграции сказал: достаточно. И мы свалили. Об этом - моя статья о Каймановых островах. http://krugosvetka.org/dnevniki-krugosvetki/kaymanovi-ostrova.html
Следующим нашим пунктом стала Панама - наша шестилетняя любовь зла. Если вы приходите в Панаму на яхте, виза вам не нужна. При оформлении разрешения на пребывание в стране действуют морские законы: следует заплатить около 180 долларов за разрешение на навигацию в панамских водах, и к этому разрешению прилагается виза. Впрочем, правила в Панаме меняются каждые полгода, описываемый расклад был действителен на момент 2012 года. Сейчас, говорят, и за визы надо платить по 100 долларов с человека, мы этого не застали.
Впрочем, когда мы пришли на яхте в Панаму в 2008 году, разрешение нам дали только на три месяца. И в течение ближайших четырех лет мы его всеми правдами и неправдами продлевали. В наших бесконечных письмах на адрес регулярно меняющихся начальников иммиграции в ход шло все: от аварийного состояния лодки до преподавания Максима в университете. В какой-то момент в качестве причин, по которым мы не можем покинуть страну, фигурировала моя беременность, соответственно справка от врача, а потом уже и новорожденный. Иногда мы платили юристам или агентам, и нам делали левые документы о выходе, ведь ежели ты вышел, а потом вошел, то стоять можно и дальше.
Собираясь во Французскую Полинезию, мы сделали себе визы на шесть месяцев с возможностью продления еще на шесть месяцев. Эти визы были проектом века. Во-первых, они стоили 130 долларов на каждого из нас четверых. Во-вторых, чиновник, занимавшийся приемом документов, вынес нам весь мозг требованиями к этим самым документам. Единственное, что мы ему не смогли предоставить, была бумага из полинезийской школы, согласно которой наша Ксения была бы к этой школе приписана. Даже с нашей пронырливостью и моим французским решить этот вопрос нам не удалось. В конце концов, чиновник Эрик махнул на рукой на выдуманную им проблему с припиской к школе.
Четыре раза мы все вчетвером с огромными папками документов являлись в консульство, и четыре раза что-то не складывалось. Когда в очередной раз не заработала их фотографическая машинка, мы видели, что циничному французскому чиновнику было очень стыдно. Когда все-таки нам удалось подать документы, то процедура их приема длилась три с половиной часа. Мои дети извелись в приемной. В течение всего времени подготовки документов и походов в консульство Франции, я чувствовала внутренний протест против всей затеи с визами. Меня раздражала холодное и формально-высокомерное лицо чиновника Эрика, я испытывала какой-то внутренний протест против подачи документов. Мне не хотелось даже приближаться к консульству. Когда через два месяца мы получили визы, Максим сказал мне, что я сама на ровном месте нагнетала ситуацию с визами и тормозила процесс подачи документов. На мой вялый вопрос: «А может нам все-таки не надо было подавать на эти визы?», Максим резонно ответил, что раз мы туда идем, то значит и визы нужны, никаких вариантов быть не может.
Но варианты возникли. Обстоятельства сложились так, что из-за ряда происшествий и поломок мы не смогли вовремя выйти из Панамы. А когда мы таки вышли с надеждой все-таки успеть использовать наши дорогущие визы, то по дороге у нас сломался бушприт, и мы вынуждены были зайти в Эквадор, куда, как известно гражданам России визы не требуются.
Но, так как мы продолжаем упрямо хотеть попасть в вожделенную Полинезию, и при этом не хотим проскочить ее на всех парусах за три месяца, как это предусмотрено стандартной визой, то перед нами снова встал вопрос запроса новых виз. И визовые приключения продолжились. Привыкшие стелить соломку всюду, мы отправили во Французское консульство теперь уже Эквадора описание нашего проекта, описание общей ситуации и наши пожелания получить визы. Сначала в течение десяти дней французы, ссылаясь на технические трудности, не могли прочитать письмо. Я продолжала звонить, и, наконец, получила ответ: приезжайте с документами, список которых найдете на сайте и подавайте. Только сначала запишитесь на прием. Запись на прием была на три недели вперед, ну да ладно, записались, подождали, собрались, поехали в столицу Эквадора Кито - от нас, между делом, восемь часов на автобусе.
Приехали утром на ночном автобусе. В Кито холод собачий - 10 градусов, замерзшие с непривычки дети плачут, у нас рюкзаки огромные. Прямо с автобуса позавтракали - и в консульство к восьми тридцати. Посидели с часик, как водится, подождали, вызывают нас. Посмотрели документы и спрашивают: «А какие у вас мотивы во Франции резиденцию просить, чем вы там заниматься там собираетесь?» «А мы не хотим в вашу Францию», - отвечаем (может это обидно звучит?). Нам бы в Полинезию. Безымянная служащая (имена им там запрещено называть из соображений безопасности ) переспрашивает и смотрит на нас круглыми глазами. «Сейчас спросит, где Французская Полинезия», - думаю я, «Придется на карте показывать». «Подождите минуточку», - отвечает, и уходит. С консулом пошла говорить, поняли мы. Приходит, вежливо просит выйти и подождать в приемной. Выходим, ждем.
Через полчаса вызывают. По более мягком тону в сочетании с увеличившейся нервозностью понимаю: «Все запутывается». «Вот», - говорит, консул изучил ваши документы и…. не знает что с вами делать. Вы же не резиденты здесь?» «Нет», отвечаем: «И в Панаме мы не были резидентами, но документы у нас на рассмотрение приняли, и визу дали». «Ну», - отвечает, «в Панаме вы так долго прожили, что, наверняка, резидентами стали». «Да нет», - говорим, «не стали». Не поверила. Или сделала вид, что не поверила. А что ей остается делать, если они так облажались. Документы я им заранее прислала. Они велели нам приезжать. Мы приперлись с двумя детьми с утра пораньше с другого конца Эквадора. А теперь они не знают, что с нами делать. Они знают, что с эквадорцами делать, а вот русских они в глаза до сих пор не видели. Да еще и желающих ехать на их территорию. Да еще и не просто во Францию, а во Французскую Полинезию, которая, оказывается, тоже их. Вот незадача-то… В общем, консул сказал, что ему надо «посоветоваться с Иван Иванычем», то бишь, сделать по поводу нас запрос в Париж. А когда ответ придет, тогда мы с вами свяжемся и вас пригласим. «Надо набраться терпения», - как робот повторяла нам дама.
И мы уехали в Амазонию. Туда нам французы и позвонили. Парижский «Иван Иваныч» вразумил консула, и теперь они были во всеоружии и готовности нас принять. Нам вежливо предложили перезвонить, когда мы определимся с удобной для нас датой подачи документов.
Мы определились и забронировали дату. В назначенный день опять в восемь тридцать и снова с ночного автобуса с хнычащими детьми и рюкзаками мы сидели у ворот консульства. Дежавю какое-то. Просидев пару часов в приемной и пропустив с десяток эквадорцев с очевидно гораздо менее запутанными случаями, чем у нас, мы, наконец, попали на прием. Мы тоже тщательно подготовились, и по запросу чиновников извлекали из-под полы все требуемые документы. Свидетельство о браке? А вот оно переведенное на испанский и заверенное. Свидетельства о рождении? А вот они колумбийское и панамское (эти хоть латиницей, перевод не нужен), вот - оригиналы, а вот - копии. Старые загран. паспорта? А вот, пожалуйста: вот оригиналы, а вот - копии. Единственная подстава вышла со свидетельством о рождении Ксении, куда мы почему-то вписали номера паспортов моряков. Чиновник въедливо изучал наши старые загран.паспорта, сопоставлял даты их действия с датой рождения ребенка, и, естественно, задал вопрос. Мы уже поняли причину его внимания к документам и честно объяснили все про паспорта моряков, которые были единственным документом, который мы не взяли с собой. Причем, взять с собой его мы бы и не смогли, потому как в России мы обменяли паспорта на новые, а старые у нас забрали. Слава Богу, чиновник оказался адекватным, и документы принял.
Еще одна заминка возникла с типом визы. Мы высылали документы в Полинезию, и, посмотрев на копии наших первых виз, тамошние власти сказали, что виза у нас неправильная. Мол, у вас - такая-то, а должна быть «такая-то». Вы уж, это скажите там в Эквадоре, пусть они вам правильные визы в этот раз дадут. Я так работникам французского консульства и объяснила. Только проблема была в том, что я не помнила название визы, которое нам следовало получать. Дама на приеме документов отнеслась к этой информации серьезно и взяла с меня честное пионерское слово выслать ей в ближайшие часы название правильной визы. Вот блин, мы им еще и говорить должны, какую визу хотим, дожили!
В общем, теперь ждем. Через неделю месяц будет. Французы сказали, процедура может занять до семи недель. Так что, как нам и советовала служащая консульства, набрались терпения.
А 520 долларов наличкой, которые мы за визы отдали, очень жалко. Ух, как они сейчас пригодились бы.
Вообще, визовые правила везде разные. Поэтому, намыливая лыжи в следующую страну, не бывает лишним уточнить, а как там с приемом яхт вообще, и яхт с русским экипажем, в частности.
Помимо загран. паспортов у нас есть еще паспорта моряков, которые, как это и написано в каждом из них, действительны только на условиях того, что член экипажа, которому паспорт выдан, прикреплен к коммерческому судну, на что указывает также и судовая роль. Тем не менее, для экипажа катамарана «Благовест», в составе которого мы некогда находились, эти паспорта отлично работали по всей Европе, освобождая экипаж от виз и давая возможность довольно длительных стоянок. Это было очень удобно.
Потом были Карибские острова, и чуть ли не каждый из них является отдельным государством. Там с разрешением на пребывание экипажей яхт было просто: пришел, лениво проследовал в местную иммиграционную службу и таможню, заплатил за пребывание и наслаждайся золотыми пляжами, усеянными кокосами. И так безоблачно все было до Нидерландских Антильских осровов, в частности острова Аруба, где с нас впервые захотели визы. Их не устроили ни паспорта моряков, ни проектные документы, чиновник-негр, сидящий в окошке, был мрачен и беспощаден. Он дал нам три дня на то, чтобы покинуть славный остров, пообещав, в случае непослушания, прислать буксир, который оттащит катамаран в нейтральные воды. Мы не стали ждать буксира и ушли сами.
На следующем острове Куросао мы были уже умные, и просто на две недели нелегально затерялись на довольно таки населенной яхтенной стоянке острова. Отстояв столько, сколько нам было нужно для осмотра острова, мы двинули на Колумбию, Картахена.
Мы знали, что Колумбия требует консульские визы, которые у нас были предусмотрительно изготовлены. Вот только незадача: оказалось, что наша колумбийская виза действительна не с момента въезда в страну, на что рассчитывали мы, а с момента получения. Из чего вытекало, что к тому моменту, когда мы пришли в Картахену, нам оставалось около полутора месяцев, а когда так неожиданно отчалил катамаран Благовест, всего месяц.
За это время у нас родилась Ксения, и с маленьким ребенком на руках мы просиживали часы в приемных иммиграционных властей, умоляя дать нам продление визы. Нам дали два месяца. Это было время на то, чтобы купить лодку, привести ее в порядок и уйти из этой страны. Что мы, благодаря немыслимому напряжению сил, и сделали.
Потом была Куба, куда русским, как известно, виза не нужна. Только там случилась загвоздка: у Максима закончился загран. паспорт, по которому он въехал в страну, а пспорт моряка кубинцы учитывать наотрез откзались. При полувоенном социализме разговор короткий: въехал по паспорту номер один, по нему же можешь продлить визу. Нет паспорта номер один - нет визы. А то, что у тебя есть паспорт номер два, это нас не волнует, так как въехал ты по паспорту номер один. В тот момент я с четырехмесячной Ксенией улетела в Питер, а Максим должен был ждать меня положенные два месяца (один из трех возможных он к тому моменту уже отбыл).
Но нет тут-то было. Проблемы индейцев шерифа не е…. (скажем так, не волнуют). Кубинские пограничники стояли у причала, где находилась лодка и, глядя на часы, ждали, когда истечет время действия паспорта. За Максима должно было вступиться русское консульство, и пограничники, вероятно, ставили пари, что произойдет раньше: истечет паспорт или позвонит консульство. Паспорт истек раньше. Глянув на часы, пограничники просто отвязали швартовые и отправили яхту в открытый океан. Дело было в июне, первый месяц сезона ураганов в Карибском море, на яхте был почти неисправен мотор (очень быстро он финально накрылся), и очень ветхие паруса, которые были порваны первым же порывом ветра. Из средств связи у Максима был домашний радиоприемник на батарейках, подаренный ему знакомым итальянцем. В гул испаноязычных радиостанций Максим вслушивался, пытаясь услышать слово uragan, одно из немногих испанских слов, которые были ему на тот момент доступны.
Описание тех приключений - задача отдельного текста. Волею ветров и течений яхту с Максимом занесло на остров Кайман Брак. Там к ситуации отнеслись с пониманием, и начальник иммиграции, по совместительство владелец единственного магазина электроники деревни Кайман-Брак, собственной рукой выписал Максиму разрешение на пребывание на острове. Позже такое разрешение получила и я с Ксенией.
Периодически продляя разрешения, мы провели на острове девять месяцев. Потом начальник иммиграции сказал: достаточно. И мы свалили. Об этом - моя статья о Каймановых островах. http://krugosvetka.org/dnevniki-krugosvetki/kaymanovi-ostrova.html
Следующим нашим пунктом стала Панама - наша шестилетняя любовь зла. Если вы приходите в Панаму на яхте, виза вам не нужна. При оформлении разрешения на пребывание в стране действуют морские законы: следует заплатить около 180 долларов за разрешение на навигацию в панамских водах, и к этому разрешению прилагается виза. Впрочем, правила в Панаме меняются каждые полгода, описываемый расклад был действителен на момент 2012 года. Сейчас, говорят, и за визы надо платить по 100 долларов с человека, мы этого не застали.
Впрочем, когда мы пришли на яхте в Панаму в 2008 году, разрешение нам дали только на три месяца. И в течение ближайших четырех лет мы его всеми правдами и неправдами продлевали. В наших бесконечных письмах на адрес регулярно меняющихся начальников иммиграции в ход шло все: от аварийного состояния лодки до преподавания Максима в университете. В какой-то момент в качестве причин, по которым мы не можем покинуть страну, фигурировала моя беременность, соответственно справка от врача, а потом уже и новорожденный. Иногда мы платили юристам или агентам, и нам делали левые документы о выходе, ведь ежели ты вышел, а потом вошел, то стоять можно и дальше.
Собираясь во Французскую Полинезию, мы сделали себе визы на шесть месяцев с возможностью продления еще на шесть месяцев. Эти визы были проектом века. Во-первых, они стоили 130 долларов на каждого из нас четверых. Во-вторых, чиновник, занимавшийся приемом документов, вынес нам весь мозг требованиями к этим самым документам. Единственное, что мы ему не смогли предоставить, была бумага из полинезийской школы, согласно которой наша Ксения была бы к этой школе приписана. Даже с нашей пронырливостью и моим французским решить этот вопрос нам не удалось. В конце концов, чиновник Эрик махнул на рукой на выдуманную им проблему с припиской к школе.
Четыре раза мы все вчетвером с огромными папками документов являлись в консульство, и четыре раза что-то не складывалось. Когда в очередной раз не заработала их фотографическая машинка, мы видели, что циничному французскому чиновнику было очень стыдно. Когда все-таки нам удалось подать документы, то процедура их приема длилась три с половиной часа. Мои дети извелись в приемной. В течение всего времени подготовки документов и походов в консульство Франции, я чувствовала внутренний протест против всей затеи с визами. Меня раздражала холодное и формально-высокомерное лицо чиновника Эрика, я испытывала какой-то внутренний протест против подачи документов. Мне не хотелось даже приближаться к консульству. Когда через два месяца мы получили визы, Максим сказал мне, что я сама на ровном месте нагнетала ситуацию с визами и тормозила процесс подачи документов. На мой вялый вопрос: «А может нам все-таки не надо было подавать на эти визы?», Максим резонно ответил, что раз мы туда идем, то значит и визы нужны, никаких вариантов быть не может.
Но варианты возникли. Обстоятельства сложились так, что из-за ряда происшествий и поломок мы не смогли вовремя выйти из Панамы. А когда мы таки вышли с надеждой все-таки успеть использовать наши дорогущие визы, то по дороге у нас сломался бушприт, и мы вынуждены были зайти в Эквадор, куда, как известно гражданам России визы не требуются.
Но, так как мы продолжаем упрямо хотеть попасть в вожделенную Полинезию, и при этом не хотим проскочить ее на всех парусах за три месяца, как это предусмотрено стандартной визой, то перед нами снова встал вопрос запроса новых виз. И визовые приключения продолжились. Привыкшие стелить соломку всюду, мы отправили во Французское консульство теперь уже Эквадора описание нашего проекта, описание общей ситуации и наши пожелания получить визы. Сначала в течение десяти дней французы, ссылаясь на технические трудности, не могли прочитать письмо. Я продолжала звонить, и, наконец, получила ответ: приезжайте с документами, список которых найдете на сайте и подавайте. Только сначала запишитесь на прием. Запись на прием была на три недели вперед, ну да ладно, записались, подождали, собрались, поехали в столицу Эквадора Кито - от нас, между делом, восемь часов на автобусе.
Приехали утром на ночном автобусе. В Кито холод собачий - 10 градусов, замерзшие с непривычки дети плачут, у нас рюкзаки огромные. Прямо с автобуса позавтракали - и в консульство к восьми тридцати. Посидели с часик, как водится, подождали, вызывают нас. Посмотрели документы и спрашивают: «А какие у вас мотивы во Франции резиденцию просить, чем вы там заниматься там собираетесь?» «А мы не хотим в вашу Францию», - отвечаем (может это обидно звучит?). Нам бы в Полинезию. Безымянная служащая (имена им там запрещено называть из соображений безопасности ) переспрашивает и смотрит на нас круглыми глазами. «Сейчас спросит, где Французская Полинезия», - думаю я, «Придется на карте показывать». «Подождите минуточку», - отвечает, и уходит. С консулом пошла говорить, поняли мы. Приходит, вежливо просит выйти и подождать в приемной. Выходим, ждем.
Через полчаса вызывают. По более мягком тону в сочетании с увеличившейся нервозностью понимаю: «Все запутывается». «Вот», - говорит, консул изучил ваши документы и…. не знает что с вами делать. Вы же не резиденты здесь?» «Нет», отвечаем: «И в Панаме мы не были резидентами, но документы у нас на рассмотрение приняли, и визу дали». «Ну», - отвечает, «в Панаме вы так долго прожили, что, наверняка, резидентами стали». «Да нет», - говорим, «не стали». Не поверила. Или сделала вид, что не поверила. А что ей остается делать, если они так облажались. Документы я им заранее прислала. Они велели нам приезжать. Мы приперлись с двумя детьми с утра пораньше с другого конца Эквадора. А теперь они не знают, что с нами делать. Они знают, что с эквадорцами делать, а вот русских они в глаза до сих пор не видели. Да еще и желающих ехать на их территорию. Да еще и не просто во Францию, а во Французскую Полинезию, которая, оказывается, тоже их. Вот незадача-то… В общем, консул сказал, что ему надо «посоветоваться с Иван Иванычем», то бишь, сделать по поводу нас запрос в Париж. А когда ответ придет, тогда мы с вами свяжемся и вас пригласим. «Надо набраться терпения», - как робот повторяла нам дама.
И мы уехали в Амазонию. Туда нам французы и позвонили. Парижский «Иван Иваныч» вразумил консула, и теперь они были во всеоружии и готовности нас принять. Нам вежливо предложили перезвонить, когда мы определимся с удобной для нас датой подачи документов.
Мы определились и забронировали дату. В назначенный день опять в восемь тридцать и снова с ночного автобуса с хнычащими детьми и рюкзаками мы сидели у ворот консульства. Дежавю какое-то. Просидев пару часов в приемной и пропустив с десяток эквадорцев с очевидно гораздо менее запутанными случаями, чем у нас, мы, наконец, попали на прием. Мы тоже тщательно подготовились, и по запросу чиновников извлекали из-под полы все требуемые документы. Свидетельство о браке? А вот оно переведенное на испанский и заверенное. Свидетельства о рождении? А вот они колумбийское и панамское (эти хоть латиницей, перевод не нужен), вот - оригиналы, а вот - копии. Старые загран. паспорта? А вот, пожалуйста: вот оригиналы, а вот - копии. Единственная подстава вышла со свидетельством о рождении Ксении, куда мы почему-то вписали номера паспортов моряков. Чиновник въедливо изучал наши старые загран.паспорта, сопоставлял даты их действия с датой рождения ребенка, и, естественно, задал вопрос. Мы уже поняли причину его внимания к документам и честно объяснили все про паспорта моряков, которые были единственным документом, который мы не взяли с собой. Причем, взять с собой его мы бы и не смогли, потому как в России мы обменяли паспорта на новые, а старые у нас забрали. Слава Богу, чиновник оказался адекватным, и документы принял.
Еще одна заминка возникла с типом визы. Мы высылали документы в Полинезию, и, посмотрев на копии наших первых виз, тамошние власти сказали, что виза у нас неправильная. Мол, у вас - такая-то, а должна быть «такая-то». Вы уж, это скажите там в Эквадоре, пусть они вам правильные визы в этот раз дадут. Я так работникам французского консульства и объяснила. Только проблема была в том, что я не помнила название визы, которое нам следовало получать. Дама на приеме документов отнеслась к этой информации серьезно и взяла с меня честное пионерское слово выслать ей в ближайшие часы название правильной визы. Вот блин, мы им еще и говорить должны, какую визу хотим, дожили!
В общем, теперь ждем. Через неделю месяц будет. Французы сказали, процедура может занять до семи недель. Так что, как нам и советовала служащая консульства, набрались терпения.
А 520 долларов наличкой, которые мы за визы отдали, очень жалко. Ух, как они сейчас пригодились бы.