Историко-культурный этюд о четырех переменных константах
Оригинал взят у teahouse_nsk в Историко-культурный этюд о четырех переменных константах
или Слово о kebari из сада с каплю росы, планирующей с ясного неба
Точно так же, как в каждой капле росы отражается солнце, во всех проявлениях материальной культуры Японии отражаются ее основополагающие принципы.Чего бы ни коснулась рука японского художника-мастера, будь то: посуда для еды, веер, сад, клинок или лист рисовой бумаги - все эти вещи обладают необыкновенными качествами, которые кажутся подчас одушевленными и живыми, принадлежащими уже не столько человеку, как в большей степени уже самой природе Японии. Впрочем, в этом сравнении не столь уж много и образных преувеличений. Природа японских островов и на самом деле во многом уникальна, как столь же уникальна и ее традиционная культура.
Однако, точно так же как при попытке более пристального изучения отражения, как скоро мы пытаемся разглядеть по отдельности все ее отдельные составляющие, капля росы неожиданным образом под лучами жаркого солнца испаряется, оставляя нас наедине с той же самой загадкой, что была и ранее. Очевидно, что в подобном аналитическом методе от нас ускользает нечто, что составляет знаменатель японской культуры, раскрывающийся в особых качествах видеть, понимать и чувствовать мир. И эти особенности японского менталитета во много отличны от того, как мы с вами привыкли воспринимать мир.
Четыре мерила прекрасного
Мерилами красоты у японцев служат четыре понятия, три из которых (саби, ваби, сибуй) уходят корнями в древнюю религию синто, а четвертое (югэн) навеяно более поздней дзен-буддийской философией. Попробуем же разобраться в содержании каждого из этих терминов, продолжив разговор о своеобразии и уникальности культуры Японии.
Простота и утонченность всегда считались эстетическими качествами, присущими японской культуре, и были важнейшими особенностями жизни японцев с древних времен. Традиционная японская архитектура, например, казалась упрощенной, потому что упор делался на свободное пространство, отсутствие украшений и спокойные приглушенные тона.
Подобные свойства можно увидеть в японском искусстве и литературе. Дизайн керамических изделий зачастую очень незамысловат и цвета скромные; структура японских стихов проста и незатейлива, но и те, и другие воплощают простоту и элегантную красоту. Японская керамика в частности на фоне китайских достижений в фарфоре поначалу кажется примитивной архаикой в сравнении с блистательным классицизмом. Лишь пропитавшись японским пониманием красоты, можно по достоинству оценить ее. Чем объяснить такие особенности японской керамики, как отрицание симметрии и геометрической правильности форм, предпочтение к неопределенным цветам глазури, пренебрежение к какой-либо орнаментации?
Естественность, натуральность японцы ценят превыше всего. Мастер не стремится доказать свою способность сделать фарфор похожим на бумагу, а слоновую кость на кружево. Между художником и материалом здесь не существует отношений повелителя и раба. Более того, японцы не считают нужным скрывать следы воздействия человеческих рук. Они не только сохраняют черты рукотворности, но и любуются ими, поэтизируют их.
Материал это живое существо, и процесс творчества должен быть чем-то похож на пробуждение взаимного влечения между мужчиной и женщиной. Лишь если гончар будет смотреть на материал как на любимую женщину, только в этом случае можно сообща произвести на свет общее детище, в котором мастер воплощает самого себя.
Роль художника состоит не в том, чтобы силой навязать материалу свой замысел, а в том, чтобы помочь материалу заговорить и на языке этого ожившего материала выразить собственные чувства. Когда японцы говорят, что керамист учится у глины, резчик учится у дерева, а чеканщик у металла, они имеют в виду именно это. Художник уже в самом выборе материала ищет именно то, что было бы способно откликнуться на его замысел.
Если китайцы демонстрируют свою искусность, то изделия японских мастеров подкупают естественностью.
Красота в понимании японцев должна не создаваться заново, а отыскиваться в природе. Выявить скрытую в природе красоту и порадоваться ей важнее, чем самому пытаться создать что-то прекрасное. Художник должен открыть людям глаза на красоту природы, помочь увидеть ее. "Не сотвори, а найди и открой" - этому общему девизу японского искусства следует и такая полноправная его область, как кулинария. Когда сравниваешь японскую кухню с китайской, коренное различие в эстетических принципах этих двух народов предстает особенно наглядно.
«Ва́би-са́би» - это японский термин, который как раз и отражает такое ощущение красоты, но в то же время несет в подтексте определенные моменты, трудно поддающиеся определению.
«Ваби-саби» трудно объяснить, используя западные понятия, но эту эстетику порой описывают как красоту того, что несовершенно, мимолётно или незаконченно. По своей сути «ваби-саби» это понятие, характеризующее присущий японцам эстетический вкус, способность воспринимать прекрасное и предметы искусства в своем естестве, неподдельности и без излишеств.
«Ваби-саби» - это суть Японии. Искусство нахождения красоты в несовершенстве и в глубинном отношении к природе. Это означает признание жизненного цикла - роста, разложения и смерти. Это превыше всего простота и почтительное отношение к подлинности. «Ваби-саби» использует в искусстве все изменения, которые появляются на вещи со временем: трещины, щели, следы ржавчины, пятна, потертые края. Знаки времени являются своего рода указаниями тихой красоты - красоты, которая ждет своего открытия.
Слово первое - "саби". Красота и естественность для японцев - понятия тождественные. Все, что неестественно, не может быть красивым. Но ощущение естественности можно усилить добавлением особых качеств. Считается, что время способствует выявлению сущности вещей. Поэтому японцы видят особое очарование в следах возраста. Их привлекает потемневший цвет старого дерева, замшелый камень в саду или даже обтрепанность - следы многих рук, прикасавшихся к краю картины. Вот эти черты давности именуются словом "саби", что буквально означает ржавчина. Саби, стало быть, - это неподдельная ржавость, прелесть старины, архаическое несовершенство, печать мимолетного времени.
«Са́би» само по себе означает "цветение времен". Ассоциируется с природными явлениями, в которых преимущественно присутствует тусклость, седина, где отсутствует блеск, яркость и где отражается понимание того, что красота мимолетна. Это дар времени, боль поэзии в вещах, которые несут свои годы с особенным изяществом.
Если такой элемент красоты, как "саби", воплощает связь между искусством и природой, то за вторым словом "ваби" виден мост между искусством и повседневной жизнью. Понятие "ваби", подчеркивают японцы, очень трудно объяснить словами. Его надо почувствовать. Ваби - это отсутствие чего-либо вычурного, броского, нарочитого, то есть в представлении японцев вульгарного. Ваби - это прелесть обыденного, мудрая воздержанность, красота простоты.
«Ва́би» образует корневое понятие, которое относится к гармонии, мира, спокойствию и равновесию. Общий смысл фразы, в которой используется «ва́би», можно ассоциировать с "радостью странствующего монаха в разорванном ветром халате". «Ва́би» человек свободен от жадности, лени и гнева, понимает мудрость горных пород, камней и речных потоков, стрекоз, бабочек и кузнечиков.
О таком человеке сборник дзякуго “Дзэнрин” («Антология дзэнских фраз») говорит:
Ступая по лесу, он не колышет травы,
Погружаясь в воду, он не будит ряби.
Его никто не замечает,
Потому что он сам не замечает себя.
Воспитывая в себе умение довольствоваться малым, японцы находят и ценят прекрасное во всем, что окружает человека в его будничной жизни, в каждом предмете повседневного быта. Не только картина или ваза, а любой предмет домашней утвари, будь то лопаточка для накладывания риса или бамбуковая подставка для чайника, может быть произведением искусства и воплощением красоты. Практичность, утилитарная красота предметов - вот что связано с понятием ваби.
Дерево вообще, а в частности древесные породы, наиболее устойчивые к неблагоприятным природным условиям, пользуются особым вниманием и даже почитанием в японской культуре. Культура обработки древесины в Японии с древнейших времен чрезвычайно высока. Впрочем, это и понятно, хотя бы учитывая размеры страны. Изделия из дерева находят свое применение во всех сферах традиционной народной и светской культуры Японии. При этом, в отличие от других стран мира, дерево обрабатывается, исходя из особенностей каждого фрагмента древесины, выявляя все его собственные свойства и характерные качества в полном соответствии с идеологией "ваби-саби".
Случайный изгиб, торчащий сучок, трещина не прячутся, а намеренно подчеркиваются мастером. Что скорее всего было бы воспринято явным недостатком и пороком древесины в культуре европейской деревообработки, в национальной японской культуре "ваби-саби" считается за проявление высокого эстетического вкуса.
Совсем не исключением являются в этом ряду и всевозможные изделия в виде аксессуаров, предназначенные для рыбалки, среди них одно из самых элегантных - это "Tamo" (рыболовный подсачек), который применяется в основном как раз в Tenkara Style. Изготавливается "tamo" из ветвей старых деревьев "кайя" (kaya カヤ) - эндемичного многолетнего хвойного дерева из семейства кипарисовых, распространенного на территории стран Дальнего Востока и занесенного в Японии в Красную книгу.
По мнению Леонарда Корена, «ваби-саби» - наиболее заметная и характерная особенность того, что считается традиционной японской красотой и она «занимает примерно то же место в японской иерархии эстетических ценностей, какое на Западе занимают греческие идеалы красоты и совершенства».
Леонард Корен в своей книге "Ваби Саби: Японское искусство Непостоянства" утверждает, что «если объект созерцания могут возбудить в нас чувство светлой меланхолии и духовной жажды, тогда можно сказать, что этот объект есть ваби-саби». По мнению Джунипера "ваби-саби" не развивается. Он видит его в качестве вневременной эстетической концепции, так же как Кант видит абсолют возвышенного, у которого одна из глав так и называется «Универсальный Дух Ваби Саби". Это приводит его к исследованию предшественника существующих форм, таких как «ближайшие родственники ваби-саби", и не обнаруживает отличий между практикой "ваби-саби" в 17 веке, в 18 веке, 19 веке, вплоть до настоящего времени.
Самое интересное, что автор этой книги выявил вневременной парадокс "ваби-саби", который раскрывается в противоречии между сутью "ваби-саби", не изменяющееся само по себе в своей концепции мировосприятия на протяжении многих веков, хотя, оно и основано на примате непостоянства и временности всего и вся, в чем убеждает даже беглое чтение буддийских и особенно дзэн философских сочинений, которые говорят о том, что не только вещи и эмоции могут быть непостоянны, но творчество и идеи тоже. Поэзия и философия в этом смысле столь же трансцендентны как дома и люди. Для дзен даже Дхармы, т.е. само учение Будды, непостоянно.
Ричард Пауэл подводит итог, говоря: «Подлинное научение ему (ваби-саби) происходит через осознание трёх простых фактов: ничто не вечно, ничто не закончено и ничто не совершенно».
Рассматривая значения отдельных слов «ваби» и «саби», можно найти чувства одиночества и запустения. Вместе с тем, в дзенском ощущении мира они видятся как положительные признаки, представляющие освобождение от материального мира и «трансцендентный» выход за его пределы к простой жизни. Сама дзенская философия, однако, предупреждает, что истинное понимание недостижимо посредством слов или языка, поэтому принятие ваби-саби через несловесные способы выражения может оказаться наиболее подходящим подходом.
Как чудесен божественный
Дух человека!
Заполняет весь мир,
Входит в каждую былинку.
Мацуо Басё
Продолжение следует...
Автор: Владимир Одношивкин (http://tenkara-siberia.blogspot.ru)
или Слово о kebari из сада с каплю росы, планирующей с ясного неба
Точно так же, как в каждой капле росы отражается солнце, во всех проявлениях материальной культуры Японии отражаются ее основополагающие принципы.Чего бы ни коснулась рука японского художника-мастера, будь то: посуда для еды, веер, сад, клинок или лист рисовой бумаги - все эти вещи обладают необыкновенными качествами, которые кажутся подчас одушевленными и живыми, принадлежащими уже не столько человеку, как в большей степени уже самой природе Японии. Впрочем, в этом сравнении не столь уж много и образных преувеличений. Природа японских островов и на самом деле во многом уникальна, как столь же уникальна и ее традиционная культура.
Однако, точно так же как при попытке более пристального изучения отражения, как скоро мы пытаемся разглядеть по отдельности все ее отдельные составляющие, капля росы неожиданным образом под лучами жаркого солнца испаряется, оставляя нас наедине с той же самой загадкой, что была и ранее. Очевидно, что в подобном аналитическом методе от нас ускользает нечто, что составляет знаменатель японской культуры, раскрывающийся в особых качествах видеть, понимать и чувствовать мир. И эти особенности японского менталитета во много отличны от того, как мы с вами привыкли воспринимать мир.
Четыре мерила прекрасного
Мерилами красоты у японцев служат четыре понятия, три из которых (саби, ваби, сибуй) уходят корнями в древнюю религию синто, а четвертое (югэн) навеяно более поздней дзен-буддийской философией. Попробуем же разобраться в содержании каждого из этих терминов, продолжив разговор о своеобразии и уникальности культуры Японии.
Простота и утонченность всегда считались эстетическими качествами, присущими японской культуре, и были важнейшими особенностями жизни японцев с древних времен. Традиционная японская архитектура, например, казалась упрощенной, потому что упор делался на свободное пространство, отсутствие украшений и спокойные приглушенные тона.
Подобные свойства можно увидеть в японском искусстве и литературе. Дизайн керамических изделий зачастую очень незамысловат и цвета скромные; структура японских стихов проста и незатейлива, но и те, и другие воплощают простоту и элегантную красоту. Японская керамика в частности на фоне китайских достижений в фарфоре поначалу кажется примитивной архаикой в сравнении с блистательным классицизмом. Лишь пропитавшись японским пониманием красоты, можно по достоинству оценить ее. Чем объяснить такие особенности японской керамики, как отрицание симметрии и геометрической правильности форм, предпочтение к неопределенным цветам глазури, пренебрежение к какой-либо орнаментации?
Естественность, натуральность японцы ценят превыше всего. Мастер не стремится доказать свою способность сделать фарфор похожим на бумагу, а слоновую кость на кружево. Между художником и материалом здесь не существует отношений повелителя и раба. Более того, японцы не считают нужным скрывать следы воздействия человеческих рук. Они не только сохраняют черты рукотворности, но и любуются ими, поэтизируют их.
Материал это живое существо, и процесс творчества должен быть чем-то похож на пробуждение взаимного влечения между мужчиной и женщиной. Лишь если гончар будет смотреть на материал как на любимую женщину, только в этом случае можно сообща произвести на свет общее детище, в котором мастер воплощает самого себя.
Роль художника состоит не в том, чтобы силой навязать материалу свой замысел, а в том, чтобы помочь материалу заговорить и на языке этого ожившего материала выразить собственные чувства. Когда японцы говорят, что керамист учится у глины, резчик учится у дерева, а чеканщик у металла, они имеют в виду именно это. Художник уже в самом выборе материала ищет именно то, что было бы способно откликнуться на его замысел.
Если китайцы демонстрируют свою искусность, то изделия японских мастеров подкупают естественностью.
Красота в понимании японцев должна не создаваться заново, а отыскиваться в природе. Выявить скрытую в природе красоту и порадоваться ей важнее, чем самому пытаться создать что-то прекрасное. Художник должен открыть людям глаза на красоту природы, помочь увидеть ее. "Не сотвори, а найди и открой" - этому общему девизу японского искусства следует и такая полноправная его область, как кулинария. Когда сравниваешь японскую кухню с китайской, коренное различие в эстетических принципах этих двух народов предстает особенно наглядно.
«Ва́би-са́би» - это японский термин, который как раз и отражает такое ощущение красоты, но в то же время несет в подтексте определенные моменты, трудно поддающиеся определению.
«Ваби-саби» трудно объяснить, используя западные понятия, но эту эстетику порой описывают как красоту того, что несовершенно, мимолётно или незаконченно. По своей сути «ваби-саби» это понятие, характеризующее присущий японцам эстетический вкус, способность воспринимать прекрасное и предметы искусства в своем естестве, неподдельности и без излишеств.
«Ваби-саби» - это суть Японии. Искусство нахождения красоты в несовершенстве и в глубинном отношении к природе. Это означает признание жизненного цикла - роста, разложения и смерти. Это превыше всего простота и почтительное отношение к подлинности. «Ваби-саби» использует в искусстве все изменения, которые появляются на вещи со временем: трещины, щели, следы ржавчины, пятна, потертые края. Знаки времени являются своего рода указаниями тихой красоты - красоты, которая ждет своего открытия.
Слово первое - "саби". Красота и естественность для японцев - понятия тождественные. Все, что неестественно, не может быть красивым. Но ощущение естественности можно усилить добавлением особых качеств. Считается, что время способствует выявлению сущности вещей. Поэтому японцы видят особое очарование в следах возраста. Их привлекает потемневший цвет старого дерева, замшелый камень в саду или даже обтрепанность - следы многих рук, прикасавшихся к краю картины. Вот эти черты давности именуются словом "саби", что буквально означает ржавчина. Саби, стало быть, - это неподдельная ржавость, прелесть старины, архаическое несовершенство, печать мимолетного времени.
«Са́би» само по себе означает "цветение времен". Ассоциируется с природными явлениями, в которых преимущественно присутствует тусклость, седина, где отсутствует блеск, яркость и где отражается понимание того, что красота мимолетна. Это дар времени, боль поэзии в вещах, которые несут свои годы с особенным изяществом.
Если такой элемент красоты, как "саби", воплощает связь между искусством и природой, то за вторым словом "ваби" виден мост между искусством и повседневной жизнью. Понятие "ваби", подчеркивают японцы, очень трудно объяснить словами. Его надо почувствовать. Ваби - это отсутствие чего-либо вычурного, броского, нарочитого, то есть в представлении японцев вульгарного. Ваби - это прелесть обыденного, мудрая воздержанность, красота простоты.
«Ва́би» образует корневое понятие, которое относится к гармонии, мира, спокойствию и равновесию. Общий смысл фразы, в которой используется «ва́би», можно ассоциировать с "радостью странствующего монаха в разорванном ветром халате". «Ва́би» человек свободен от жадности, лени и гнева, понимает мудрость горных пород, камней и речных потоков, стрекоз, бабочек и кузнечиков.
О таком человеке сборник дзякуго “Дзэнрин” («Антология дзэнских фраз») говорит:
Ступая по лесу, он не колышет травы,
Погружаясь в воду, он не будит ряби.
Его никто не замечает,
Потому что он сам не замечает себя.
Воспитывая в себе умение довольствоваться малым, японцы находят и ценят прекрасное во всем, что окружает человека в его будничной жизни, в каждом предмете повседневного быта. Не только картина или ваза, а любой предмет домашней утвари, будь то лопаточка для накладывания риса или бамбуковая подставка для чайника, может быть произведением искусства и воплощением красоты. Практичность, утилитарная красота предметов - вот что связано с понятием ваби.
Дерево вообще, а в частности древесные породы, наиболее устойчивые к неблагоприятным природным условиям, пользуются особым вниманием и даже почитанием в японской культуре. Культура обработки древесины в Японии с древнейших времен чрезвычайно высока. Впрочем, это и понятно, хотя бы учитывая размеры страны. Изделия из дерева находят свое применение во всех сферах традиционной народной и светской культуры Японии. При этом, в отличие от других стран мира, дерево обрабатывается, исходя из особенностей каждого фрагмента древесины, выявляя все его собственные свойства и характерные качества в полном соответствии с идеологией "ваби-саби".
Случайный изгиб, торчащий сучок, трещина не прячутся, а намеренно подчеркиваются мастером. Что скорее всего было бы воспринято явным недостатком и пороком древесины в культуре европейской деревообработки, в национальной японской культуре "ваби-саби" считается за проявление высокого эстетического вкуса.
Совсем не исключением являются в этом ряду и всевозможные изделия в виде аксессуаров, предназначенные для рыбалки, среди них одно из самых элегантных - это "Tamo" (рыболовный подсачек), который применяется в основном как раз в Tenkara Style. Изготавливается "tamo" из ветвей старых деревьев "кайя" (kaya カヤ) - эндемичного многолетнего хвойного дерева из семейства кипарисовых, распространенного на территории стран Дальнего Востока и занесенного в Японии в Красную книгу.
По мнению Леонарда Корена, «ваби-саби» - наиболее заметная и характерная особенность того, что считается традиционной японской красотой и она «занимает примерно то же место в японской иерархии эстетических ценностей, какое на Западе занимают греческие идеалы красоты и совершенства».
Леонард Корен в своей книге "Ваби Саби: Японское искусство Непостоянства" утверждает, что «если объект созерцания могут возбудить в нас чувство светлой меланхолии и духовной жажды, тогда можно сказать, что этот объект есть ваби-саби». По мнению Джунипера "ваби-саби" не развивается. Он видит его в качестве вневременной эстетической концепции, так же как Кант видит абсолют возвышенного, у которого одна из глав так и называется «Универсальный Дух Ваби Саби". Это приводит его к исследованию предшественника существующих форм, таких как «ближайшие родственники ваби-саби", и не обнаруживает отличий между практикой "ваби-саби" в 17 веке, в 18 веке, 19 веке, вплоть до настоящего времени.
Самое интересное, что автор этой книги выявил вневременной парадокс "ваби-саби", который раскрывается в противоречии между сутью "ваби-саби", не изменяющееся само по себе в своей концепции мировосприятия на протяжении многих веков, хотя, оно и основано на примате непостоянства и временности всего и вся, в чем убеждает даже беглое чтение буддийских и особенно дзэн философских сочинений, которые говорят о том, что не только вещи и эмоции могут быть непостоянны, но творчество и идеи тоже. Поэзия и философия в этом смысле столь же трансцендентны как дома и люди. Для дзен даже Дхармы, т.е. само учение Будды, непостоянно.
Ричард Пауэл подводит итог, говоря: «Подлинное научение ему (ваби-саби) происходит через осознание трёх простых фактов: ничто не вечно, ничто не закончено и ничто не совершенно».
Рассматривая значения отдельных слов «ваби» и «саби», можно найти чувства одиночества и запустения. Вместе с тем, в дзенском ощущении мира они видятся как положительные признаки, представляющие освобождение от материального мира и «трансцендентный» выход за его пределы к простой жизни. Сама дзенская философия, однако, предупреждает, что истинное понимание недостижимо посредством слов или языка, поэтому принятие ваби-саби через несловесные способы выражения может оказаться наиболее подходящим подходом.
Как чудесен божественный
Дух человека!
Заполняет весь мир,
Входит в каждую былинку.
Мацуо Басё
Продолжение следует...
Автор: Владимир Одношивкин (http://tenkara-siberia.blogspot.ru)