(no subject)
...а людей встречают по одежке. Вернее, по ней людей читают. И чем больше об одежде знаешь, тем быстрей считываешь, что человек хочет собой сказать.
Недавно приятель рассказал мне, что не может носить футболки и штаны с надписью «Hollister», потому что он, в свои сорок, уже не из тех мальчиков, для которых американцы придумали это застиранное на вид тряпье. Мне на такие детали наплевать, что меня тоже как-то характеризует. А одна моя приятельница - она учительница в школе - старается носить то, что носит ее лучшая подруга, которая числится в красавицах. Одежда - это трансляция наших желаний, и человеку оригинального ума, наверное, скучновато ходить в скучной - «как у всех» - одежде.
С годами желания наши забываются, а привычки в одежде остаются - так, иные позавчерашние девушки носят «бабетту», а «юноши» - кепки-шестиклинки. Они носят свою историю, как черепахи панцирь. У Аллы Баяновой кричаще-узористые платья вообще стали вещественной рифмой ко всей ее причудливой судьбе.
Одежда может быть даже откровенней иной исповеди, поскольку выдает то, что мы не можем сказать о себе словами. Я например, не совсем понимаю своей болезненной страсти к головным уборам - у меня этих кепочек уже несколько десятков, а башка-то одна…. Куда мне столько?
Недавно приятель рассказал мне, что не может носить футболки и штаны с надписью «Hollister», потому что он, в свои сорок, уже не из тех мальчиков, для которых американцы придумали это застиранное на вид тряпье. Мне на такие детали наплевать, что меня тоже как-то характеризует. А одна моя приятельница - она учительница в школе - старается носить то, что носит ее лучшая подруга, которая числится в красавицах. Одежда - это трансляция наших желаний, и человеку оригинального ума, наверное, скучновато ходить в скучной - «как у всех» - одежде.
С годами желания наши забываются, а привычки в одежде остаются - так, иные позавчерашние девушки носят «бабетту», а «юноши» - кепки-шестиклинки. Они носят свою историю, как черепахи панцирь. У Аллы Баяновой кричаще-узористые платья вообще стали вещественной рифмой ко всей ее причудливой судьбе.
Одежда может быть даже откровенней иной исповеди, поскольку выдает то, что мы не можем сказать о себе словами. Я например, не совсем понимаю своей болезненной страсти к головным уборам - у меня этих кепочек уже несколько десятков, а башка-то одна…. Куда мне столько?