И только воля говорит: "Держись!"
Англичане, почему покорились вы ярму?
Отчего простой народ ткёт и пашет на господ?
Для чего вам одевать в шёлк и бархат вашу знать,
Отдавать ей кровь и мозг, добывать ей мёд и воск?
Пчёлы Англии, зачем создавать оружье тем,
Кто оставил вам труды, а себе берёт плоды?
Где у вас покой, досуг, мир, любовь, семейный круг,
Хлеб насущный, тёплый дом, заработанный трудом?
Кто не сеет - жатве рад, кто не ищет - делит клад,
И мечом грозит не тот, кто в огне его куёт.
Жните хлеб себе на стол, тките ткань для тех, кто гол.
Куйте молотом металл, чтобы вас он защищал.
Вы, подвальные жильцы, лордам строите дворцы,
И ваши цепи сотней глаз глядят с насмешкою на вас.
Могилу роет землекоп, усердный плотник ладит гроб,
И белый саван шьёт швея тебе, Британия моя!
Перси Биши Шелли, 1792-1822
Начало: Королевская невинность
В начале 1890-х годов здоровье Берти пошатнулось. Врачи поставили мудрёный диагноз - подагрический мышечный ревматизм, - и ему пришлось отказаться от танцев. Зимой он по-прежнему ездил на юг Франции, но в репортажах о его визитах проскальзывают грустные нотки. Берти оставался на своей яхте «Британия» чаще, чем на суше, и гораздо реже, чем раньше, посещал светские мероприятия, хотя «Каннский курьер» старался с оптимизмом смотреть на это отшельничество, ведь «он хочет спокойно жить, отдыхать и наслаждаться изумительным климатом». Меланхолия Берти была легкообъяснима: за это время ему пришлось пережить сразу несколько серьёзных потрясений. В 1891 году не на шутку разыгралась подагра, и он был вынужден отменить свою поездку на Лазурный Берег. В январе 1892 года умер от гриппа его старший сын Эдди, которому едва исполнилось 28 лет.
Семья принца Уэльского в декабре 1891 года. Слева направо: Альберт Виктор (Эдди), Мод, принцесса Уэльская, принц Уэльский, Луиза, Георг и Виктория
Конечно, молодой принц создавал семье проблемы своим распутным образом жизни, заставляя вспоминать о его ганноверских генах, однако его смерть была сокрушительным ударом для Берти и Александры, погрузившейся в глубочайшую депрессию. В течение года, пока в стране соблюдался траур, все развлечения были запрещены, и, по словам одной из кузин Виктории, герцогини Мекленбург-Стрелицкой, от этого бездействия Берти «ещё больше располнел и страдал одышкой». В марте 1892 года он совершил поездку в Кап-Мартен, между Монако и Ниццей, но это была всего лишь печальная ссылка - он был с принцессой Александрой, - а заодно и попытка сбежать от разгулявшегося вируса гриппа, который убил их сына.
На этой кровати он умер в Сандрингеме
Последние мгновения принца Альберта Виктора. Полицейские новости. 23.01.1892
Принц Альберт Эдуард Виктор, 24 часа после смерти. Из The Illustrated London News, 23 января 1892
Похоронный кортеж герцога Кларенса покидает Виндзорский вокзал. Из The Illustrated London News, 23 января 1892 года
Принц был похоронен в мемориальной часовне Альберта
Эскиз могилы принца
После того как в 1893 году Берти была доставлена новая яхта, он с удовольствием участвовал в регатах в Ницце и Каннах и даже выиграл несколько призов, но в нём, должно быть, крепло чувство, что он проигрывает главную гонку в своей жизни - ту, в которой надо было пережить мать. Виктория казалась бессмертной, тем более что ей явно шли на пользу оздоровительные поездки на Ривьеру.
Портрет королевы Виктории, художник Генрих Антон фон Ангели
Что ещё более удивительно для такой неутешной вдовы, Виктория доставляла Берти немало хлопот своими безрассудными любовными шашнями с мужской прислугой. Сначала это был шотландец, Джон Браун, дворецкий в килте, находившийся рядом с королевой на протяжении более чем 10 лет: он помогал ей садиться в карету, терпеливо позировал для её эскизов, ночевал под дверью её спальни…
королеву начали за глаза называть «миссис Браун». Карикатура на королеву Викторию
Джон Браун с собаками в Осборне, художник Чарльз Бартон Барбер
Королева Виктория с Джоном Брауном, художник Чарльз Бартон Барбер
Мемориальная скамейка Джона Брауна в Осборне
Джон Браун, художник Карл Рудольф
Королева Виктория в Осборне, художник Эдвин Генри Ландсир
Как бы там ни было, Виктория была сильно привязана к Джону Брауну и высоко его ценила, ведь после его смерти она распорядилась установить статую в его честь, что и было сделано. Перед смертью королева завещала похоронить её вместе с портретом любимого супруга Альберта в одной руке и портретом лучшего друга Джона в другой.
Статуя Джона Брауна на территории Балморала
Для Берти было облегчением, когда 56-летний Браун умер в 1883 году - его убил стрептококк, - но спустя несколько лет ему на смену пришёл индиец Абдул Карим, также известный как Munshi (учитель), поскольку преподавал королеве хинди и урду. Карим быстро сделал карьеру, поднявшись от лакея до второго Джона Брауна. С мыслью о близости между слугой и королевой ещё можно было кое-как смириться, пока это был шотландец, но теперь все придворные были в ужасе оттого, что должны относиться к туземцу как к ровне.
Мохаммед Абдул Карим, Munshi, художник Рудольф Свобода, 1888 год
Мунши на картине Лауритса Туксена, заказанной королевой Викторией, 1887 год
Портрет Мунши Генриха фон Анджели, 1890 год
Рукописный политический брифинг королевы Виктории на урду
Начиная с 1892 года, каждую весну Munshi сопровождал Викторию на Ривьеру. Для отдыхающих было полной неожиданностью, когда им представляли экзотического Карима в тюрбане. Как писала в 1893 году не слишком-то почтительная газета «Бирмингем пост», король Италии Умберто, видимо, решил, что индиец был пленным принцем, которого Виктория держала при себе как доказательство своей власти над заморскими колониями. В марте 1897 года присутствие Карима на южном побережье Франции вызвало скандал в королевском семействе. У него обнаружили гонорею - эту болезнь чаще всего получали от проституток, и другие слуги пригрозили уйти в отставку, если он отправится вместе со всеми в ежегодную поездку в Симье, расположенный на вершине одного из холмов Ниццы. Виктория устроила скандал, обвинив своих слуг в расовых предрассудках, и Munshi всё-таки поехал, но настроение было испорчено, поскольку на вилле царила напряжённая атмосфера. Берти, зимовавший на своей яхте «Британия» в Каннах, получил от личного врача Виктории приглашение выступить в роли миротворца, но ему не хватило храбрости противостоять матери. Она же тем временем будто наслаждалась происходящим, признавшись доктору в том, что эта интрига вносит разнообразие в её жизнь. Munshi пробудил в Виктории давно забытое девичье озорство: в 1899 году, когда снобы из её окружения вновь потребовали, чтобы Карим держался подальше от Ниццы, королева оставила индийца дома, но сразу по приезде на курорт телеграфировала ему, чтобы он тут же ехал следом.
Glas-allt-Shiel House на озере Лох-Муик в поместье Балморал, уединённый отдых Виктории
Мунши организовал публикацию этой фотографии себя с королевой в Балморале в выпуске «Бриллиантовый юбилей» журнала The Graphic за 1897 год
Пребывание в Ницце, казалось, освободило Викторию из добровольного заточения. Теперь она могла видеться со своими зарубежными друзьями и родственниками, такими как император Австрии и датский принц, и для этого не нужно было пересекать пол-Европы. Королева стала очень оживлённой. В течение бурного зимнего сезона 1897 года Виктория организовала импровизированную прогулку вдоль побережья до Канн, где устроила чаепитие со своей дочерью Луизой, ещё одной поклонницей Ривьеры - в основном из-за азартных игр. Как писала светская колонка «Каннского курьера», «новость (о прибытии Виктории в город) была немедленно передана Его Королевскому Высочеству принцу Уэльскому». Легко представить, как Берти ворчал в бороду, недовольный тем, что придётся сойти на берег и вести светскую беседу с матерью в присутствии вездесущего Карима.
Королева Виктория на террасе виллы Пальмиери во Фьезоле с видом на Флоренцию, художник Герман Корроди
Но то был год бриллиантового юбилея правления Виктории, и Берти отбросил в сторону всякие обиды, вызванные долгим ожиданием наследования престола, и сыграл ключевую роль в организации торжеств. Побуждаемый чувством социальной ответственности, он предложил использовать столь грандиозный государственный праздник, чтобы собрать деньги для больниц. Берти позаботился и о том, чтобы бедные лондонцы получили возможность занять лучшие зрительские места на торжественных мероприятиях, посвящённых королеве. Многие настаивали на проведении церемонии в соборе Святого Павла, но Берти поддержал идею о праздничном кортеже на улицах Лондона, чтобы Виктория могла спокойно сидеть в своей карете, ведь ей было тяжело ходить. В результате главным событием стало парадное шествие через весь Лондон утром во вторник, 22 июня 1897 года.
Букингемский дворец, утро
Букингемский дворец наши дни
Индийская кавалерия проходит мимо здания парламента, 22 июня 1897 года
Сначала Викторию, одетую в непотребное, по её меркам, вечернее платье из чёрного шёлка с серебряной вышивкой, провезли из Букингемского дворца в собор Святого Павла, где она оставалась сидеть в карете, пока проходил благодарственный молебен.
Служба в честь бриллиантового юбилея королевы Виктории у собора Святого Павла, 22 июня 1897 года, вид сверху от входа в собор на королеву, сидящую в карете, Джон Персиваль Гулич
Затем процессия двинулась по улицам Лондона, украшенным флагами и цветами, и жители толпились на тротуарах, высовывались из всех окон, а на специально возведённых трибунах яблоку негде было упасть. По настоянию Берти королевская процессия в кои-то веки спустилась и в бедные районы города, к югу от реки, и везде, где бы ни появлялась Виктория, её приветствовали оглушительными возгласами и исполнением гимна «Боже, храни Королеву». «Незабываемый день, - писала она в своём дневнике. - Никого и никогда, насколько мне известно, не встречали такой овацией, как меня». Если кто-то думал, что она устала править Англией, то он ошибался.
Берти по такому случаю надел алую маршальскую форму, но держался за спиной матери - в прямом смысле. Виктория под зонтиком в карете, в сопровождении дочери Елены и принцессы Александры. Берти, в шляпе с плюмажем, следует за ними верхом.
Эдуард VII, художник Джордж Вашингтон Ламберт
Пока принц гарцевал по Лондону в роли почётного караула, он, должно быть, думал о том, когда же наконец придёт его черёд, да и придёт ли вообще. Двое его младших племянников, кайзер Вильгельм и русский царь Николай, уже унаследовали короны, в то время как он всё ещё пребывал в ожидании. Виктория была слаба здоровьем, однако пребывание каждую зиму в Южной Франции пошло ей на пользу. А ведь Берти и сам уже был далеко не молод.
Королева Виктория утешает раненых солдат в госпитале Нетли
Торжества прошли с большим успехом. Воодушевлённая призывами Берти выйти из своей скорлупы, обычно нелюдимая королева была на редкость общительна и даже посетила несколько приёмов, устроенных в том числе для депутатов парламента, лордов, школьников и мэров английских городов. Она провела смотр войск, поучаствовала в факельном шествии в Итоне, прошла маршем с пожарными. Единственным крупным событием, в котором Берти пришлось заменить отсутствующую мать, стал военно-морской парад в Спитхеде, близ Портсмута. Когда принц стоял на палубе королевской яхты «Виктория и Альберт», более 150 кораблей британского флота с их 50 000 моряками встали на якоре в проливе Солент и устроили грандиозный салют из пушек, доказывая, что им под силу укротить любые волны. Это была величайшая демонстрация военно-морской силы, какой ещё не видел мир, и говорят, что шеренга военных кораблей растянулась на 30 миль. Как было принято в таких случаях, военной тайны из этого никто не делал, и парад наблюдали толпы иностранных гостей - там были и журналисты, и адмиралы, - а на рейде стояли корабли из Франции, США, России, Японии и Германии.
«В честь нашей королевы»: бриллиантовый юбилей королевы Виктории в Спитхеде, 26.06.1897, королевская яхта «Виктория и Альберт II» справа, под королевским штандартом
Хотя на этот раз участие Германии в торжествах обернулось огромным разочарованием. Всякий раз, когда 38-летний кайзер Вильгельм, племянник Берти и внук Виктории, заходил в Солент на своей гоночной яхте с целью принять участие в регате, его сопровождал эскорт из двух огромных новеньких военных кораблей. Так он пытался напомнить своим английским родственникам, что Британия не единственная сила в мире, с которой нужно считаться на море. Однако в июне 1897 года на такой грандиозный официальный праздник, как бриллиантовый юбилей Виктории, он прислал старый, прослуживший уже более 30 лет, отремонтированный фрегат «Король Вильгельм», названный так в честь деда. Это была грубая издёвка, задуманная в отместку британской королевской семье. Виктория отказалась пригласить Вильгельма на свои юбилейные торжества, якобы на том основании, что не хочет вводить народ в чрезмерные расходы, связанные с приёмом европейских монархов, и кайзер был в ярости. В письме к Виктории он выразил своё возмущение: «Быть первым и самым старшим из Ваших внуков и при этом быть лишённым возможности принять участие в этом уникальном празднике, в то время как кузены и дальние родственники получили привилегию окружать Вас… глубоко унизительно».
кайзер Вильгельм II
Эдуард VII и Вильгельм II
Это был жестокий удар по самолюбию Вильгельма, и не исключено, что он боролся с искушением послать в Солент самый убийственный из своих новых дредноутов, чтобы оглушить Берти крупнокалиберным салютом. Однако Вильгельм, с истинно тевтонским презрением, подогнал древнее корыто, которое сразу после рейда в Англию получило «понижение по службе» и закончило свой век плавучей казармой. Как оказалось, современный немецкий линкор не понадобился, чтобы напомнить британским адмиралам о том, что их внушительный флот, мягко говоря, устарел. На глазах у Берти и собравшихся высокопоставленных зрителей небольшой пароход внезапно появился среди британских военных кораблей и, ловко маневрируя, пресёк любые попытки бравых моряков перехватить его, пока он носился туда-сюда перед удивлённой публикой. Это была «Турбиния» - самый быстрый пароход в мире, развивающий скорость 34,5 узла (64 км/час), что было почти в 2 раза выше, чем у большинства военных кораблей того времени. Его поразительная мощность достигалась за счёт совершенно нового типа двигателя - паровой турбины, - изобретения, призванного совершить революцию в войне на море. Хотя «Турбиния» была британским судном, это был явный знак того, что XIX век подходит к концу и мир меняется. Обмен колкостями между увядающей Викторией и её амбициозным немецким внуком, появление незваного нарушителя на торжественном военно-морском параде неумолимо свидетельствовали о том, что Европа теряла былую стабильность, символом которой были все эти зимние посиделки стареющих монархов в Каннах и Ницце. Берти был человеком совсем не поэтического склада, но даже он, возможно, уловил намёк на метафору в раскатах грома и страшной грозе, что разразилась над тёмным морем, когда военно-морской парад по случаю бриллиантового юбилея королевы подошёл к концу.
«Турбиния» на военно-морском смотре в Спитхеде, 1897 год
«Турбиния» рядом с RMS «Mauretania»
«Турбиния» в Музее открытий Ньюкасла, Англия
Если кто-то из членов британской королевской семьи вознамеривается произнести речь на французском языке, то в наши дни это становится крупнейшим медийным событием. Виндзоры будут щуриться, вглядываясь в тщательно подготовленный текст, и издавать булькающие звуки, пытаясь справиться с мучительными гласными и непроизносимыми согласными, восхищая французских слушателей своим британским акцентом, твёрдым, как 10-летний сыр Stilton. Между тем Берти - и как принц Уэльский, и как король - говорил на 3 языках и мог свободно общаться на любом светском мероприятии от Биаррица до Берлина и от Марселя до Москвы, где все аристократы говорили по-французски. Он чувствовал себя немного неловко, лишь выступая с импровизациями на датском или русском языке, но даже и тогда умудрялся быстро выучить короткий текст наизусть. Он был настоящим человеком мира. И, когда закатилось солнце правления Виктории, Берти оказался именно тем наследником, который был необходим и Британии, и всей остальной Европе. В том, что никто этого не понял раньше, за исключением, пожалуй, его почитателей во Франции, не было вины Берти. В Британии, в отличие от Франции, бурная личная жизнь была экзотикой и затмевала прочие личные качества, так что окружающие попросту не замечали, что человек, возможно, годится и для государственной службы.
Большинство британцев по-прежнему верили тому, что сказала о Берти его собственная мать, когда он совершил свою первую вылазку на ту сторону Ла-Манша. Он «совершенно и категорически непригоден… к тому, чтобы когда-нибудь стать королём», - объявила она в 1863 году. И не то чтобы власть монарха очень много значила для Виктории в последние годы её жизни. Если не считать мимолётного появления на публике во время празднования бриллиантового юбилея, она оставалась затворницей, скрываясь от мира в своей резиденции Осборн-хаус на острове Уайт, где то распекала свой кабинет министров, то механически утверждала его постановления. Британская монархия стала напоминать привидение на чердаке. И почти никто не сомневался в том, что Берти станет очередным полтергейстом.
Королева Виктория в карете, Osborne House
северо-восточный фасад Osborne House, 1905 год
северо-восточный фасад Osborne House, 2010 год
Эос - борзая принца Альберта
Эос и Виктория, дочь королевы, родилась 21 ноября 1840 года
королева Виктория, принц Альберт и Эос в ногах, Виктория, королевская принцесса, Виндзорский замок
19 января 1901 года Берти был вызван в Осборн, ему было 59 лет. Он знал, что его мать на протяжении последних лет постепенно погружается в деменцию и слепоту, но его держали в неведении относительно недавнего ухудшения её состояния - сестра Елена и один из врачей продолжали присылать ему оптимистические прогнозы. Но теперь всё было слишком серьёзно, и более прагматичный королевский врач, Джеймс Рид, настоял на том, чтобы Берти предупредили о том, что его мать при смерти, - в конце концов, речь шла о приготовлениях к передаче престола. И честолюбивый Рид, несомненно, надеялся, что, выставляя себя в качестве союзника принца, сможет стать личным врачом короля. Получив телеграмму, Берти на всех парах поспешил из Лондона. И не то чтобы у него состоялся разговор с Викторией, когда он добрался до Осборна, - Берти никогда прежде не видел свою мать в постели, не решился на это и сейчас. Возможно, он отказывался верить в смерть Виктории, хоть это было единственное, что стояло между ним и кульминацией 10-летних ожиданий им своего звёздного часа. Он не хотел видеть мать беспомощной и побеждённой, это лишь усилило бы ощущение страшной реальности. Так что на следующий день Берти покинул остров Уайт и снова направился в Лондон, где он должен был встретиться со своим племянником, кайзером Вильгельмом. Почти никто в Англии не хотел приезда Вильгельма именно в это время, включая его ближайших английских родственников, но все британцы знали, что кайзер едет, поскольку он сам протрубил об этом на весь мир.
Вильгельм II, Фридрих Вильгельм Виктор Альберт Прусский - последний германский император и король Пруссии с 1888 по 1918 год
Вильгельм был проинформирован о состоянии Виктории доктором Ридом, который на самом деле был человеком кайзера во дворце - его шпионом. Рид справедливо предположил, что Вильгельм ни за что не захочет пропустить семейную сцену у смертного одра Виктории. И, как человек, стремящийся привлечь к себе внимание по любому поводу, кайзер отправил королевской семье телеграмму, не зашифрованную в отличие от всех других официальных депеш (так что это наверняка было сделано по личному приказу Вильгельма), объявив о том, что будет участвовать в бдении у постели бабушки. Сообщение, которое прошло через руки нескольких телеграфистов - как и было задумано, - тотчас просочилось в прессу, так что все подданные Виктории вдруг узнали о том, что она на пороге смерти. Вернувшись в Осборн 20 января вместе с кайзером, Берти наконец смирился с тем, что придётся увидеть свою мать в ночной рубашке. Когда он вошёл в её спальню, Виктория сказала: «Поцелуй меня» - и протянула руки, чтобы обнять сына. Столкнувшись со столь редким проявлением материнской ласки, Берти заплакал навзрыд. Весь вечер и следующий день, по мере того как прибывали остальные члены семейства, дочери Виктории, Беатрис и Елена, вновь и вновь перечисляли ей всех, кто находился в комнате, но упорно избегали произносить лишь одно имя: Вильгельм.
Доктор Рид, тайный агент Вильгельма, спросил о причине этого у Берти, и тот ответил, что боится сказать своей матери о присутствии кайзера, поскольку это «может слишком сильно взволновать её» - разумеется, в негативном смысле этого слова. На самом деле он, скорее всего, опасался, что Вильгельм ляпнет что-нибудь неуместное, вызвав у Виктории сердечный приступ. Например: «Да, я здесь, Grossmutter (бабушка). Вы же не думали, что я пропущу сцену у вашего смертного одра?» В какой-то момент всех попросили покинуть спальню Виктории. Вильгельм воспользовался возможностью, чтобы пожаловаться доктору Риду на то, что принцессы исключили его имя из списка присутствующих, и Рид обратился к Берти с просьбой позволить Вильгельму побыть у постели Виктории в одиночестве. Не без опаски Берти согласился и попросил Рида передать Вильгельму, что «принц Уэльский желает этого». Частная аудиенция сделала своё дело, и с этой минуты Вильгельм был воплощением заботливого внука - 2,5 часа он просидел в неудобном положении, подложив здоровую руку под подушку Виктории, приподнимая её голову, чтобы ей было легче дышать. Он был на своём месте, в самом сердце семьи. Затянувшееся бдение, кажется, помогло Берти примириться с мыслью об уходе матери. Ему даже удалось пошутить по этому поводу. Пока Виктория металась между небом и землёй, кто-то из её секретарей спросил у Берти, как он думает, будет ли королева счастлива на небесах. Берти ответил: «Ей придётся идти позади ангелов. Вряд ли ей это понравится». Наконец, в 6 часов 30 минут вечера 22 января 1901 года, великая королева мирно скончалась в окружении своей семьи, в прямом смысле на руке кайзера Вильгельма.
Когда яхта Берти отчалила от острова Уайт на материк с её гробом на борту, Берти увидел, что королевский штандарт на мачте приспущен, и спросил почему.
- Королева скончалась, сэр, - сказали ему.
- Король Англии жив, - ответил Берти, и флаг был поднят.
Вопрос: обрадовался ли этому кто-нибудь в Европе?
Первая молитва Альберта Эдварда Принца Уэльского Герцога Корнуолла
Продолжение: Собрать осколки вместе, созидая, построить то, что нужно будет всем
Отчего простой народ ткёт и пашет на господ?
Для чего вам одевать в шёлк и бархат вашу знать,
Отдавать ей кровь и мозг, добывать ей мёд и воск?
Пчёлы Англии, зачем создавать оружье тем,
Кто оставил вам труды, а себе берёт плоды?
Где у вас покой, досуг, мир, любовь, семейный круг,
Хлеб насущный, тёплый дом, заработанный трудом?
Кто не сеет - жатве рад, кто не ищет - делит клад,
И мечом грозит не тот, кто в огне его куёт.
Жните хлеб себе на стол, тките ткань для тех, кто гол.
Куйте молотом металл, чтобы вас он защищал.
Вы, подвальные жильцы, лордам строите дворцы,
И ваши цепи сотней глаз глядят с насмешкою на вас.
Могилу роет землекоп, усердный плотник ладит гроб,
И белый саван шьёт швея тебе, Британия моя!
Перси Биши Шелли, 1792-1822
Начало: Королевская невинность
В начале 1890-х годов здоровье Берти пошатнулось. Врачи поставили мудрёный диагноз - подагрический мышечный ревматизм, - и ему пришлось отказаться от танцев. Зимой он по-прежнему ездил на юг Франции, но в репортажах о его визитах проскальзывают грустные нотки. Берти оставался на своей яхте «Британия» чаще, чем на суше, и гораздо реже, чем раньше, посещал светские мероприятия, хотя «Каннский курьер» старался с оптимизмом смотреть на это отшельничество, ведь «он хочет спокойно жить, отдыхать и наслаждаться изумительным климатом». Меланхолия Берти была легкообъяснима: за это время ему пришлось пережить сразу несколько серьёзных потрясений. В 1891 году не на шутку разыгралась подагра, и он был вынужден отменить свою поездку на Лазурный Берег. В январе 1892 года умер от гриппа его старший сын Эдди, которому едва исполнилось 28 лет.
Семья принца Уэльского в декабре 1891 года. Слева направо: Альберт Виктор (Эдди), Мод, принцесса Уэльская, принц Уэльский, Луиза, Георг и Виктория
Конечно, молодой принц создавал семье проблемы своим распутным образом жизни, заставляя вспоминать о его ганноверских генах, однако его смерть была сокрушительным ударом для Берти и Александры, погрузившейся в глубочайшую депрессию. В течение года, пока в стране соблюдался траур, все развлечения были запрещены, и, по словам одной из кузин Виктории, герцогини Мекленбург-Стрелицкой, от этого бездействия Берти «ещё больше располнел и страдал одышкой». В марте 1892 года он совершил поездку в Кап-Мартен, между Монако и Ниццей, но это была всего лишь печальная ссылка - он был с принцессой Александрой, - а заодно и попытка сбежать от разгулявшегося вируса гриппа, который убил их сына.
На этой кровати он умер в Сандрингеме
Последние мгновения принца Альберта Виктора. Полицейские новости. 23.01.1892
Принц Альберт Эдуард Виктор, 24 часа после смерти. Из The Illustrated London News, 23 января 1892
Похоронный кортеж герцога Кларенса покидает Виндзорский вокзал. Из The Illustrated London News, 23 января 1892 года
Принц был похоронен в мемориальной часовне Альберта
Эскиз могилы принца
После того как в 1893 году Берти была доставлена новая яхта, он с удовольствием участвовал в регатах в Ницце и Каннах и даже выиграл несколько призов, но в нём, должно быть, крепло чувство, что он проигрывает главную гонку в своей жизни - ту, в которой надо было пережить мать. Виктория казалась бессмертной, тем более что ей явно шли на пользу оздоровительные поездки на Ривьеру.
Портрет королевы Виктории, художник Генрих Антон фон Ангели
Что ещё более удивительно для такой неутешной вдовы, Виктория доставляла Берти немало хлопот своими безрассудными любовными шашнями с мужской прислугой. Сначала это был шотландец, Джон Браун, дворецкий в килте, находившийся рядом с королевой на протяжении более чем 10 лет: он помогал ей садиться в карету, терпеливо позировал для её эскизов, ночевал под дверью её спальни…
королеву начали за глаза называть «миссис Браун». Карикатура на королеву Викторию
Джон Браун с собаками в Осборне, художник Чарльз Бартон Барбер
Королева Виктория с Джоном Брауном, художник Чарльз Бартон Барбер
Мемориальная скамейка Джона Брауна в Осборне
Джон Браун, художник Карл Рудольф
Королева Виктория в Осборне, художник Эдвин Генри Ландсир
Как бы там ни было, Виктория была сильно привязана к Джону Брауну и высоко его ценила, ведь после его смерти она распорядилась установить статую в его честь, что и было сделано. Перед смертью королева завещала похоронить её вместе с портретом любимого супруга Альберта в одной руке и портретом лучшего друга Джона в другой.
Статуя Джона Брауна на территории Балморала
Для Берти было облегчением, когда 56-летний Браун умер в 1883 году - его убил стрептококк, - но спустя несколько лет ему на смену пришёл индиец Абдул Карим, также известный как Munshi (учитель), поскольку преподавал королеве хинди и урду. Карим быстро сделал карьеру, поднявшись от лакея до второго Джона Брауна. С мыслью о близости между слугой и королевой ещё можно было кое-как смириться, пока это был шотландец, но теперь все придворные были в ужасе оттого, что должны относиться к туземцу как к ровне.
Мохаммед Абдул Карим, Munshi, художник Рудольф Свобода, 1888 год
Мунши на картине Лауритса Туксена, заказанной королевой Викторией, 1887 год
Портрет Мунши Генриха фон Анджели, 1890 год
Рукописный политический брифинг королевы Виктории на урду
Начиная с 1892 года, каждую весну Munshi сопровождал Викторию на Ривьеру. Для отдыхающих было полной неожиданностью, когда им представляли экзотического Карима в тюрбане. Как писала в 1893 году не слишком-то почтительная газета «Бирмингем пост», король Италии Умберто, видимо, решил, что индиец был пленным принцем, которого Виктория держала при себе как доказательство своей власти над заморскими колониями. В марте 1897 года присутствие Карима на южном побережье Франции вызвало скандал в королевском семействе. У него обнаружили гонорею - эту болезнь чаще всего получали от проституток, и другие слуги пригрозили уйти в отставку, если он отправится вместе со всеми в ежегодную поездку в Симье, расположенный на вершине одного из холмов Ниццы. Виктория устроила скандал, обвинив своих слуг в расовых предрассудках, и Munshi всё-таки поехал, но настроение было испорчено, поскольку на вилле царила напряжённая атмосфера. Берти, зимовавший на своей яхте «Британия» в Каннах, получил от личного врача Виктории приглашение выступить в роли миротворца, но ему не хватило храбрости противостоять матери. Она же тем временем будто наслаждалась происходящим, признавшись доктору в том, что эта интрига вносит разнообразие в её жизнь. Munshi пробудил в Виктории давно забытое девичье озорство: в 1899 году, когда снобы из её окружения вновь потребовали, чтобы Карим держался подальше от Ниццы, королева оставила индийца дома, но сразу по приезде на курорт телеграфировала ему, чтобы он тут же ехал следом.
Glas-allt-Shiel House на озере Лох-Муик в поместье Балморал, уединённый отдых Виктории
Мунши организовал публикацию этой фотографии себя с королевой в Балморале в выпуске «Бриллиантовый юбилей» журнала The Graphic за 1897 год
Пребывание в Ницце, казалось, освободило Викторию из добровольного заточения. Теперь она могла видеться со своими зарубежными друзьями и родственниками, такими как император Австрии и датский принц, и для этого не нужно было пересекать пол-Европы. Королева стала очень оживлённой. В течение бурного зимнего сезона 1897 года Виктория организовала импровизированную прогулку вдоль побережья до Канн, где устроила чаепитие со своей дочерью Луизой, ещё одной поклонницей Ривьеры - в основном из-за азартных игр. Как писала светская колонка «Каннского курьера», «новость (о прибытии Виктории в город) была немедленно передана Его Королевскому Высочеству принцу Уэльскому». Легко представить, как Берти ворчал в бороду, недовольный тем, что придётся сойти на берег и вести светскую беседу с матерью в присутствии вездесущего Карима.
Королева Виктория на террасе виллы Пальмиери во Фьезоле с видом на Флоренцию, художник Герман Корроди
Но то был год бриллиантового юбилея правления Виктории, и Берти отбросил в сторону всякие обиды, вызванные долгим ожиданием наследования престола, и сыграл ключевую роль в организации торжеств. Побуждаемый чувством социальной ответственности, он предложил использовать столь грандиозный государственный праздник, чтобы собрать деньги для больниц. Берти позаботился и о том, чтобы бедные лондонцы получили возможность занять лучшие зрительские места на торжественных мероприятиях, посвящённых королеве. Многие настаивали на проведении церемонии в соборе Святого Павла, но Берти поддержал идею о праздничном кортеже на улицах Лондона, чтобы Виктория могла спокойно сидеть в своей карете, ведь ей было тяжело ходить. В результате главным событием стало парадное шествие через весь Лондон утром во вторник, 22 июня 1897 года.
Букингемский дворец, утро
Букингемский дворец наши дни
Индийская кавалерия проходит мимо здания парламента, 22 июня 1897 года
Сначала Викторию, одетую в непотребное, по её меркам, вечернее платье из чёрного шёлка с серебряной вышивкой, провезли из Букингемского дворца в собор Святого Павла, где она оставалась сидеть в карете, пока проходил благодарственный молебен.
Служба в честь бриллиантового юбилея королевы Виктории у собора Святого Павла, 22 июня 1897 года, вид сверху от входа в собор на королеву, сидящую в карете, Джон Персиваль Гулич
Затем процессия двинулась по улицам Лондона, украшенным флагами и цветами, и жители толпились на тротуарах, высовывались из всех окон, а на специально возведённых трибунах яблоку негде было упасть. По настоянию Берти королевская процессия в кои-то веки спустилась и в бедные районы города, к югу от реки, и везде, где бы ни появлялась Виктория, её приветствовали оглушительными возгласами и исполнением гимна «Боже, храни Королеву». «Незабываемый день, - писала она в своём дневнике. - Никого и никогда, насколько мне известно, не встречали такой овацией, как меня». Если кто-то думал, что она устала править Англией, то он ошибался.
Берти по такому случаю надел алую маршальскую форму, но держался за спиной матери - в прямом смысле. Виктория под зонтиком в карете, в сопровождении дочери Елены и принцессы Александры. Берти, в шляпе с плюмажем, следует за ними верхом.
Эдуард VII, художник Джордж Вашингтон Ламберт
Пока принц гарцевал по Лондону в роли почётного караула, он, должно быть, думал о том, когда же наконец придёт его черёд, да и придёт ли вообще. Двое его младших племянников, кайзер Вильгельм и русский царь Николай, уже унаследовали короны, в то время как он всё ещё пребывал в ожидании. Виктория была слаба здоровьем, однако пребывание каждую зиму в Южной Франции пошло ей на пользу. А ведь Берти и сам уже был далеко не молод.
Королева Виктория утешает раненых солдат в госпитале Нетли
Торжества прошли с большим успехом. Воодушевлённая призывами Берти выйти из своей скорлупы, обычно нелюдимая королева была на редкость общительна и даже посетила несколько приёмов, устроенных в том числе для депутатов парламента, лордов, школьников и мэров английских городов. Она провела смотр войск, поучаствовала в факельном шествии в Итоне, прошла маршем с пожарными. Единственным крупным событием, в котором Берти пришлось заменить отсутствующую мать, стал военно-морской парад в Спитхеде, близ Портсмута. Когда принц стоял на палубе королевской яхты «Виктория и Альберт», более 150 кораблей британского флота с их 50 000 моряками встали на якоре в проливе Солент и устроили грандиозный салют из пушек, доказывая, что им под силу укротить любые волны. Это была величайшая демонстрация военно-морской силы, какой ещё не видел мир, и говорят, что шеренга военных кораблей растянулась на 30 миль. Как было принято в таких случаях, военной тайны из этого никто не делал, и парад наблюдали толпы иностранных гостей - там были и журналисты, и адмиралы, - а на рейде стояли корабли из Франции, США, России, Японии и Германии.
«В честь нашей королевы»: бриллиантовый юбилей королевы Виктории в Спитхеде, 26.06.1897, королевская яхта «Виктория и Альберт II» справа, под королевским штандартом
Хотя на этот раз участие Германии в торжествах обернулось огромным разочарованием. Всякий раз, когда 38-летний кайзер Вильгельм, племянник Берти и внук Виктории, заходил в Солент на своей гоночной яхте с целью принять участие в регате, его сопровождал эскорт из двух огромных новеньких военных кораблей. Так он пытался напомнить своим английским родственникам, что Британия не единственная сила в мире, с которой нужно считаться на море. Однако в июне 1897 года на такой грандиозный официальный праздник, как бриллиантовый юбилей Виктории, он прислал старый, прослуживший уже более 30 лет, отремонтированный фрегат «Король Вильгельм», названный так в честь деда. Это была грубая издёвка, задуманная в отместку британской королевской семье. Виктория отказалась пригласить Вильгельма на свои юбилейные торжества, якобы на том основании, что не хочет вводить народ в чрезмерные расходы, связанные с приёмом европейских монархов, и кайзер был в ярости. В письме к Виктории он выразил своё возмущение: «Быть первым и самым старшим из Ваших внуков и при этом быть лишённым возможности принять участие в этом уникальном празднике, в то время как кузены и дальние родственники получили привилегию окружать Вас… глубоко унизительно».
кайзер Вильгельм II
Эдуард VII и Вильгельм II
Это был жестокий удар по самолюбию Вильгельма, и не исключено, что он боролся с искушением послать в Солент самый убийственный из своих новых дредноутов, чтобы оглушить Берти крупнокалиберным салютом. Однако Вильгельм, с истинно тевтонским презрением, подогнал древнее корыто, которое сразу после рейда в Англию получило «понижение по службе» и закончило свой век плавучей казармой. Как оказалось, современный немецкий линкор не понадобился, чтобы напомнить британским адмиралам о том, что их внушительный флот, мягко говоря, устарел. На глазах у Берти и собравшихся высокопоставленных зрителей небольшой пароход внезапно появился среди британских военных кораблей и, ловко маневрируя, пресёк любые попытки бравых моряков перехватить его, пока он носился туда-сюда перед удивлённой публикой. Это была «Турбиния» - самый быстрый пароход в мире, развивающий скорость 34,5 узла (64 км/час), что было почти в 2 раза выше, чем у большинства военных кораблей того времени. Его поразительная мощность достигалась за счёт совершенно нового типа двигателя - паровой турбины, - изобретения, призванного совершить революцию в войне на море. Хотя «Турбиния» была британским судном, это был явный знак того, что XIX век подходит к концу и мир меняется. Обмен колкостями между увядающей Викторией и её амбициозным немецким внуком, появление незваного нарушителя на торжественном военно-морском параде неумолимо свидетельствовали о том, что Европа теряла былую стабильность, символом которой были все эти зимние посиделки стареющих монархов в Каннах и Ницце. Берти был человеком совсем не поэтического склада, но даже он, возможно, уловил намёк на метафору в раскатах грома и страшной грозе, что разразилась над тёмным морем, когда военно-морской парад по случаю бриллиантового юбилея королевы подошёл к концу.
«Турбиния» на военно-морском смотре в Спитхеде, 1897 год
«Турбиния» рядом с RMS «Mauretania»
«Турбиния» в Музее открытий Ньюкасла, Англия
Если кто-то из членов британской королевской семьи вознамеривается произнести речь на французском языке, то в наши дни это становится крупнейшим медийным событием. Виндзоры будут щуриться, вглядываясь в тщательно подготовленный текст, и издавать булькающие звуки, пытаясь справиться с мучительными гласными и непроизносимыми согласными, восхищая французских слушателей своим британским акцентом, твёрдым, как 10-летний сыр Stilton. Между тем Берти - и как принц Уэльский, и как король - говорил на 3 языках и мог свободно общаться на любом светском мероприятии от Биаррица до Берлина и от Марселя до Москвы, где все аристократы говорили по-французски. Он чувствовал себя немного неловко, лишь выступая с импровизациями на датском или русском языке, но даже и тогда умудрялся быстро выучить короткий текст наизусть. Он был настоящим человеком мира. И, когда закатилось солнце правления Виктории, Берти оказался именно тем наследником, который был необходим и Британии, и всей остальной Европе. В том, что никто этого не понял раньше, за исключением, пожалуй, его почитателей во Франции, не было вины Берти. В Британии, в отличие от Франции, бурная личная жизнь была экзотикой и затмевала прочие личные качества, так что окружающие попросту не замечали, что человек, возможно, годится и для государственной службы.
Большинство британцев по-прежнему верили тому, что сказала о Берти его собственная мать, когда он совершил свою первую вылазку на ту сторону Ла-Манша. Он «совершенно и категорически непригоден… к тому, чтобы когда-нибудь стать королём», - объявила она в 1863 году. И не то чтобы власть монарха очень много значила для Виктории в последние годы её жизни. Если не считать мимолётного появления на публике во время празднования бриллиантового юбилея, она оставалась затворницей, скрываясь от мира в своей резиденции Осборн-хаус на острове Уайт, где то распекала свой кабинет министров, то механически утверждала его постановления. Британская монархия стала напоминать привидение на чердаке. И почти никто не сомневался в том, что Берти станет очередным полтергейстом.
Королева Виктория в карете, Osborne House
северо-восточный фасад Osborne House, 1905 год
северо-восточный фасад Osborne House, 2010 год
Эос - борзая принца Альберта
Эос и Виктория, дочь королевы, родилась 21 ноября 1840 года
королева Виктория, принц Альберт и Эос в ногах, Виктория, королевская принцесса, Виндзорский замок
19 января 1901 года Берти был вызван в Осборн, ему было 59 лет. Он знал, что его мать на протяжении последних лет постепенно погружается в деменцию и слепоту, но его держали в неведении относительно недавнего ухудшения её состояния - сестра Елена и один из врачей продолжали присылать ему оптимистические прогнозы. Но теперь всё было слишком серьёзно, и более прагматичный королевский врач, Джеймс Рид, настоял на том, чтобы Берти предупредили о том, что его мать при смерти, - в конце концов, речь шла о приготовлениях к передаче престола. И честолюбивый Рид, несомненно, надеялся, что, выставляя себя в качестве союзника принца, сможет стать личным врачом короля. Получив телеграмму, Берти на всех парах поспешил из Лондона. И не то чтобы у него состоялся разговор с Викторией, когда он добрался до Осборна, - Берти никогда прежде не видел свою мать в постели, не решился на это и сейчас. Возможно, он отказывался верить в смерть Виктории, хоть это было единственное, что стояло между ним и кульминацией 10-летних ожиданий им своего звёздного часа. Он не хотел видеть мать беспомощной и побеждённой, это лишь усилило бы ощущение страшной реальности. Так что на следующий день Берти покинул остров Уайт и снова направился в Лондон, где он должен был встретиться со своим племянником, кайзером Вильгельмом. Почти никто в Англии не хотел приезда Вильгельма именно в это время, включая его ближайших английских родственников, но все британцы знали, что кайзер едет, поскольку он сам протрубил об этом на весь мир.
Вильгельм II, Фридрих Вильгельм Виктор Альберт Прусский - последний германский император и король Пруссии с 1888 по 1918 год
Вильгельм был проинформирован о состоянии Виктории доктором Ридом, который на самом деле был человеком кайзера во дворце - его шпионом. Рид справедливо предположил, что Вильгельм ни за что не захочет пропустить семейную сцену у смертного одра Виктории. И, как человек, стремящийся привлечь к себе внимание по любому поводу, кайзер отправил королевской семье телеграмму, не зашифрованную в отличие от всех других официальных депеш (так что это наверняка было сделано по личному приказу Вильгельма), объявив о том, что будет участвовать в бдении у постели бабушки. Сообщение, которое прошло через руки нескольких телеграфистов - как и было задумано, - тотчас просочилось в прессу, так что все подданные Виктории вдруг узнали о том, что она на пороге смерти. Вернувшись в Осборн 20 января вместе с кайзером, Берти наконец смирился с тем, что придётся увидеть свою мать в ночной рубашке. Когда он вошёл в её спальню, Виктория сказала: «Поцелуй меня» - и протянула руки, чтобы обнять сына. Столкнувшись со столь редким проявлением материнской ласки, Берти заплакал навзрыд. Весь вечер и следующий день, по мере того как прибывали остальные члены семейства, дочери Виктории, Беатрис и Елена, вновь и вновь перечисляли ей всех, кто находился в комнате, но упорно избегали произносить лишь одно имя: Вильгельм.
Доктор Рид, тайный агент Вильгельма, спросил о причине этого у Берти, и тот ответил, что боится сказать своей матери о присутствии кайзера, поскольку это «может слишком сильно взволновать её» - разумеется, в негативном смысле этого слова. На самом деле он, скорее всего, опасался, что Вильгельм ляпнет что-нибудь неуместное, вызвав у Виктории сердечный приступ. Например: «Да, я здесь, Grossmutter (бабушка). Вы же не думали, что я пропущу сцену у вашего смертного одра?» В какой-то момент всех попросили покинуть спальню Виктории. Вильгельм воспользовался возможностью, чтобы пожаловаться доктору Риду на то, что принцессы исключили его имя из списка присутствующих, и Рид обратился к Берти с просьбой позволить Вильгельму побыть у постели Виктории в одиночестве. Не без опаски Берти согласился и попросил Рида передать Вильгельму, что «принц Уэльский желает этого». Частная аудиенция сделала своё дело, и с этой минуты Вильгельм был воплощением заботливого внука - 2,5 часа он просидел в неудобном положении, подложив здоровую руку под подушку Виктории, приподнимая её голову, чтобы ей было легче дышать. Он был на своём месте, в самом сердце семьи. Затянувшееся бдение, кажется, помогло Берти примириться с мыслью об уходе матери. Ему даже удалось пошутить по этому поводу. Пока Виктория металась между небом и землёй, кто-то из её секретарей спросил у Берти, как он думает, будет ли королева счастлива на небесах. Берти ответил: «Ей придётся идти позади ангелов. Вряд ли ей это понравится». Наконец, в 6 часов 30 минут вечера 22 января 1901 года, великая королева мирно скончалась в окружении своей семьи, в прямом смысле на руке кайзера Вильгельма.
Когда яхта Берти отчалила от острова Уайт на материк с её гробом на борту, Берти увидел, что королевский штандарт на мачте приспущен, и спросил почему.
- Королева скончалась, сэр, - сказали ему.
- Король Англии жив, - ответил Берти, и флаг был поднят.
Вопрос: обрадовался ли этому кто-нибудь в Европе?
Первая молитва Альберта Эдварда Принца Уэльского Герцога Корнуолла
Продолжение: Собрать осколки вместе, созидая, построить то, что нужно будет всем