Кисть художника везде находит тропы
Картины Клевера казались до того иллюзорными,
что на выставках происходили настоящие скандалы.
Посетители залезали за перегородку, дабы заглянуть
за полотно и удостовериться, нет ли под этим «чудом»
какого-либо фокуса… Иные же тыкали в полотно,
гладили его, и таких дерзателей приходилось при
помощи полиции выводить насильно.
Александр Бенуа
«Арт-аукцион, «МакДугалл-аукцион», «Кристи», «Стокгольмский аукцион». «Русские сезоны» - лот номер четыре, «Времена года» - пейзаж кисти Юлиуса фон Клевера, стартовая цена - 95 тысяч евро… Картины - пейзажи: лес, закат в лесу, зимняя дорога, опять лес - ели и сосны, старый парк. Поначалу воспринимаешь их как жуткий ребус. Если и пейзаж, то фантастический, мрачный, почти пугающий. Огромные деревья, лишённые листвы, корявые, словно изуродованные болезнью, сучья на фоне тусклого, жёлтого, разбавленного серым цвета. Если это был закат, то среди туч, когда заходящее солнце словно умирает, запутавшись в колючих, растрёпанных кронах. Так и кажется, что среди деревьев прячется тёмная тень - то ли живое существо, то ли демон дерева с сучьями, похожими на вздыбленные волосы, и длинными руками - то ли корнями древесными, то ли когтями, тянущимися к тебе из этой гнойно-жёлтой предзакатной тьмы.
«Зима» - унылый, тоскливый зимний пейзаж. Сумерки и серое низкое небо. Корявые, старые берёзы на первом плане.
За ними, словно стараясь спрятаться, скрыться от мира, притаились избушки, почти вросшие, ушедшие в землю. Усталая лошадёнка еле-еле тянет сани с поклажей. Лес вдали окутан промозглой сизой дымкой. И везде снег, тяжёлый, мокрый от оттепели. По нему так тяжело ступать, валенки проваливаются, набухают влагой, мокнут ноги. Цветные блики - золотистые, голубые, охристые - рассыпались по снегу. Светится ствол берёзы, отражённый в талой воде. Красноватые отблески лежат на тоненьких ветках. Берёзы - как бы не только и не столько деревья, это живая душа, ищущая тепла. Не случайно их голые ветви подобны тощим, сухим рукам старух, вскинутым в молитве. Гнёзда в кроне центрального дерева словно напоминают нам о весне. Она где-то уже идёт, близится, и пусть не скоро, но и старые березы ещё зазеленеют, и птицы запоют среди их ветвей.
«Дебри» - вывороченная с корнем громадная береза и сломанное молодое деревце сразу создают атмосферу дикой чащобы.
Всё как будто пронизано воздухом и светом. Прозрачен задний план с тающими в голубизне деревьями. Уже подёрнутые осенью красноватые листья берёзы справа на холсте будто окрашивают кору сосен и создают богатую игру цвета. Кисть Юлия Клевера виртуозна и разнообразна. Первый план почти рельефен, пастозен и тщательно выписан, дальний план лёгок, размыт и теряется в дымке. Такое разнообразие фактур не даёт глазу скучать, увлекает, заставляет снова и снова исследовать холст.
«Пруд с лилиями» - классический пейзаж тёмного, густого, почти сказочного леса с озером-чашей, заросшим крупными белыми лилиями.
Свет - мертвенно-зелёный, вода - прозрачная. Но, вглядевшись в картину, на секунду померещилось, что из глубины вод смотрит жуткое, обезображенное лицо утопленницы. Среди всех этих лилий, хрупких цветов… не нарисовано, а ждёшь чего-то ужасного. Словно это один кадр фильма, а ты ждёшь следующего, и вот там как раз и…
Хождение Иисуса Христа по водам - согласно Библии, одно из чудес, совершённых Иисусом Христом для уверения учеников в Его Божественности. Описывается в трёх Евангелиях (Иоанн 6:16-21, Марк 6:47-51, Матфей 14:22-33).
«В четвёртую же стражу ночи пошёл к ним Иисус, идя по морю. И ученики, увидев его идущего по морю, встревожились и говорили: это призрак; и от страха вскричали. Но Иисус тотчас заговорил с ними и сказал: ободритесь; это я, не бойтесь. Пётр сказал Ему в ответ: Господи! если это Ты, повели мне прийти к тебе по воде. Он же сказал: иди. И, выйдя из лодки, Пётр пошёл по воде, чтобы подойти к Иисусу, но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! спаси меня. Иисус тотчас простёр руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился? И, когда вошли они в лодку, ветер утих. Бывшие же в лодке подошли, поклонились Ему и сказали: истинно Ты Сын Божий. (Мф. 14:25-33).
Некоторые картины Юлия Юльевича фон Клевера, этого сильного метафоричного художника, рождают странные мысли и поразительные ощущения. Острые, пугающие ассоциации. Картина «Забытое кладбище». Он написал её, выставил в 1887 году в Петербурге и на следующий день проснулся знаменитым художником.
На картине - зимний пейзаж, но какой! Грязный снег, раскисшая дорога упирается прямо в открытые, едва держащиеся на ржавых петлях ворота старого кладбища, окружённого покосившейся каменной оградой. И свет, льющийся из-за ворот, - снова беспредельно тревожный. Зимний закат. Умирание, угасание. Не знаешь, кто появится в следующий миг из-за этих ворот - вампир на закате солнца или сама смерть с косой. Эта картина написана в строго реалистичной, академической манере, с максимально точным изображением деталей. И это тревожит больше всего. Этот подчёркнутый реализм, приземлённость - при пугающей фантастичности вызывает ощущение холода внутри. Сердце сжимается как тисками. Мотив забвения, глуши, одиночества, надломленности - очень сильный.
Картина «Лесной царь» вселяет почти осязаемую тревогу, в смешении красок что-то болезненное, гибельное, не оставляющее надежды.
Это была фантазия художника, его «сочинение на вольную тему», иллюстрация баллады Гёте. В 1933 году Цветаева писала: «Лесному царю» уже полтораста лет, а волнует, как в первый день. Но всё пройдёт, все пройдут, а «Лесной царь» - останется!». Сегодня, почти 90 лет спустя, эти слова по-прежнему актуальны. В балладе Гёте «Лесной царь» поэт воспевает таинственное, мифическое и мистическое, необъятное умом. Тему баллады «Лесной царь» Гёте позаимствовал у древней датской легенды, согласно которой определённые земли и болота населяют духи. Эти духи совсем недружелюбны по отношению к человеческому роду, а их предводитель, Король Эльфов, приходит к умирающим людям, чтобы забрать их с собой. То есть Король Эльфов, согласно датской легенде, представлен как предвестник человеческой смерти. На самом деле, мифология почти любого народа включает то, что в христианстве стали называть демонологией. В эту категорию входят сказания о злых духах, о божествах, которые приносят страдания и смерть.
Согласно одной истории как-то раз Гёте навещал своего друга и поздно ночью заметил тёмную фигуру: всадник со свёртком в руке быстро проскакал через ворота. На следующий день Гёте с другом узнали, что это был фермер, который вёз своего больного сына к доктору. Этот случай наряду с легендой также мог вдохновить Гёте на написание поэмы:
«Кто скачет так поздно в ночной тишине? Отец и ребёнок на резвом коне.
Отец обнимает ребёнка рукой, чтоб чувствовал он и тепло и покой.
«Зачем, оробев, лицо прячешь, сын мой?» «Не видишь, отец, Лесной Царь за спиной?
Смотри! Он в короне, с пушистым хвостом». «Мой сын, то белеет туман над кустом».
«Иди ко мне, мальчик, иди дорогой! Пестреют цветы на поляне лесной,
Мы будем в чудесные игры играть, наряд из парчи приготовила мать».
«Неужто не слышишь, что Царь говорит? Послушай, что шёпотом он мне сулит».
«Мой сын, успокойся, не бойся, сын мой, то ветер шуршит облетевшей листвой».
«Пойдём со мной, нежный! Всем сердцем любя, дочурки мои будут нянчить тебя.
Пляшите, водите ночной хоровод - упляшитесь, ляжете спать без забот».
«Отец, неужели, сквозь сумрак теней не видишь Царя и его дочерей?»
«Я вижу всё точно, поверь мне, родной, то ивы мерцают седою листвой».
«Тебя полюбил, не отдам никому, не хочешь охотою - силой возьму».
«Отец мой, отец мой, меня Царь схватил, он сделал мне больно, терпеть нету сил!»
Отцу стало жутко, стрелою летя, он слышит, как стонет в объятьях дитя.
Когда, обессилев, домой прискакал, в руках его мёртвый ребёнок лежал».
Особое видение доступно ребёнку. Сквозь оболочку материальных вещей ребёнок может увидеть миры иные, скрытые от глаз прочих. Лесной царь обращается со словами к ребёнку, но эта речь недоступна отцу мальчика. Ребёнок выступает своеобразным посредником между двумя мирами - фантастическим и реальным. Мальчик вынужден пересказывать услышанное отцу, ища у него поддержки и защиты. Отец не верит словам сына о его разговоре с мифическим царём, пытается успокоить его и быстрее вывезти из леса. Но мальчик умирает дорогой.
Читая баллады, можно окунуться и в историю, и в воображение, и в мечту известных поэтов и неизвестных певцов. И каждый раз ощутить волнение, потрясение, иногда - захват, иногда - грусть. Но никогда - равнодушие. Видение Гёте целиком жизнь или целиком сон, всё равно, как это называется, раз одно страшнее другого, и дело не в названии, а в захвате дыхания. Что больше - искусство? Спорно. Но есть вещи больше, чем искусство. Страшнее, чем искусство. А сколько всего может вместить в себя наша душа? Есть ли предел, черта, за которой от избытка пережитого реальность словно бы истончается, размывая границы упорядоченной логики восприятия? И являет какие-то новые горизонты, новый опыт? Или то был лишь морок, фантом, иллюзия? Галлюцинация, замешанная на подсознании?
Юлиус Сергиус фон Клевер, так звучало имя при рождении 19 января 1850 года известного живописца Юлия Юльевича Клевера, из обрусевших немцев по происхождению.
В энциклопедиях его пренебрежительно величают художником салонно-академического толка. Он родился в эстонском Тарту, который в то время именовался Дерптом. Отец его был химиком, преподавал в университете. Увлечение мальчика живописью в семье приняли благосклонно, но в Академию художеств отправили на архитектурное отделение, сочтя его более перспективным. Впрочем, через год юноша перевёлся в класс живописи. Учился успешно, но с преподавателями Сократом Воробьёвым и Михаилом Клодтом у него случилось полное несовпадение, и Императорскую Академию он вскоре оставил по собственному желанию. Впрочем, есть и версия, что в 1870 году его попросту исключили.
Клевер нацелился покорить Императорское общество поощрения художеств, решив, что собственными силами отыщет свой путь. И дело пошло неплохо. Уже в следующем году его картину приобрёл Павел Строганов, влиятельный член сообщества. Ещё через год Клевер оказался удостоен внимания великой княгини Марии Николаевны, кстати, возглавлявшей Академию художеств. Первую персональную выставку Юлий Клевер умудрился организовать в 24-летнем возрасте. Не сказать, чтобы в то время это было делом обычным. Такие мэтры как Айвазовский позволяли себе персональные выставки, но начинающий художник, то ли выставленный из Академии, то ли покинувший её? Нонсенс!
Тем не менее, выставка на стендах Петербургского Общества поощрения художеств имела огромный успех, который стал лишь началом в череде успехов. Не обошлось без императорского внимания, одна из его картин приглянулась самому Александру II. И тут снова дала о себе знать Академия художеств. Не окончивший академический курс живописец за «Вид запущенного парка в Мариенбурге» («Старый парк») получил звание академика.
Следующей ступенью стало звание профессора и по иронии судьбы - выделенные Академией квартира и мастерская, ранее принадлежавшие его преподавателю Сократу Воробьёву. Переезжал он уже семейным человеком. Тесть его, заведующий дворцовой аптекой Карл Феро, человек образованный, питал слабость к театру, живописи, музыке, и дочерей воспитывал соответственно. У Юлия Клевера родилось четверо детей, трое из которых стали художниками. Самый известный - полный тёзка своего отца. Писал он в основном пейзажи, с особой «клеверовской» интонацией. Клевера любили, ценили, восхищались. Выставки проходили по всей России и во многих странах Европы. И его картины покупали.
Члены царской фамилии и коллекционер Павел Третьяков считали необходимым иметь его работы, что уж говорить о простых (но весьма обеспеченных) смертных. Отсутствие картин Клевера в доме стало дурным тоном. Художник зарабатывал легко и много (в среднем 25 тысяч в год, что было весьма существенной суммой), тратил - тоже легко. Он был тем, что называют «человек широкой души». Способностей к накоплению и преумножению богатств за ним не водилось. Когда деньги заканчивались (а заканчивались они часто), ему проще было написать и продать новую картину, чем экономить. Юлий Клевер отличался беспечностью, жизнерадостностью и лёгким характером.
Многие его ученики с благодарностью вспоминали, что Клевер мог скупить у ученика все имевшиеся на тот момент эскизы - чтобы просто помочь прочно осевшему на мели студенту, не ставя того в неловкое положение. Популярность вынудила его организовать в своей мастерской «живописную фабрику», по поводу которой злопыхатели немало судачили. Поскольку заказов было много, упускать их не хотелось, а воплотить всё самому оказалось физически невозможно, появились так называемые «клеверки» - картины, созданные в его мастерской. Известно, что Клевер использовал услуги помощников при написании фигур людей, лошадей. Случалось и так, что «подмастерья» писали подмалёвки, по которым Юлий Клевер лишь проходил кистью. Кстати, неверно предполагать, будто это такое уж из ряда вон выходящее явление. Подобным делом не брезговал ещё Рубенс в своё время. В 1900-е годы с этим было покончено. «Теперь я на пистолетный выстрел не подпускаю никого к своим картинам», - утверждал он. Этому решению предшествовали кое-какие неприятности.
Неприятность нагрянула внезапно и имела дурной вкус. Клевер оказался втянутым в финансовую аферу: нет-нет, не сам участвовал, всего лишь привлекался в качестве свидетеля по делу о крупных финансовых растратах, связанных с карточными долгами его знакомого, конференц-секретаря Академии художеств Петра Исеева. Для человека, вращающегося в высшем свете, среди почитателей которого имелись члены императорской семьи, такой скандал был существенным ударом по репутации. Клевер не находил себе места, очень нервничал, не мог писать, срывался на домашних. В конце концов, посовещавшись с семьёй, принял решение временно уехать. Выбор пал на Германию, и задержались они там надолго. Юлий Клевер снова активно работал. В Германии он быстро приобрёл известность, картины его любили, регулярно проходили выставки, отбою от заказчиков не было.
Но его тянуло на родину. В 1915 году поезд прибыл к московскому вокзалу. Оказалось, что и Россия его не забыла. Толпа почитателей таланта, друзья и коллеги встречали Юлия Клевера с цветами и объятьями. К сожалению, Юлий Юльевич не мог предположить, насколько изменилась Россия, не мог почувствовать, какие ветры в ней дуют. В ней шли забастовки, бурлило народное недовольство властями. Появились новые слова: "листовка", "революционер", "пролетариат"... До искусства ли стране, которая напоминала вулкан накануне извержения? Несмотря на сложную ситуацию в стране Клевер снова оказался на своём месте. Он много путешествовал: Беларусь, Финляндия, Прибалтика. Новые картины, новые выставки, новые публикации. И в ситуации, когда художественные сферы трясло от общественных и художественных трансформаций, он сохранял верность своему стилю, за который и был любим.
Удивительно, что и после революции его счастливая способность быть на своём месте сохранилась. Как и многие собратья по кисти, Юлий Клевер пользовался поддержкой Общества художников имени Архипа Куинджи. К общественным катаклизмам относился философски, вместо тоски по ушедшим временам с улыбкой вспоминал молодость. Петербург стал называться Петроградом, а «академический живописец» Юлий Клевер продолжал преподавать в Академии художеств и заведовал кафедрой монументальной живописи в Высшем Художественно-промышленном училище имени Мухиной. Даже успел стать Заслуженным деятелем искусств РСФСР. Впрочем, его имя не входило в список «обязательных для изучения».
Но, право, всегда успешный и востребованный художник Юлий Клевер находил своё место в любой обстановке не случайно. Стоит внимательно рассмотреть его пейзажи, чтобы убедиться в этом. Юлий Юльевич Клевер умер 4 декабря 1924 года в Ленинграде СССР. Похоронен на Смоленском православном кладбище на Поперечной дорожке недалеко от реки Смоленки.
«Понаблюдаем за экраном, а холст пусть ждёт своей поры,
как будто мы в игру играем, и вот Вам правила игры.
Поверьте мне, как я Вам верю, и следуйте за мной теперь.
Есть тайна за запретной дверью, а мы откроем эту дверь,
Войдём в простор чужих владений! Художник наш вот-вот заснёт.
Вы - зрители его видений, а я в них - Ваш экскурсовод.
Заснул Художник. Холст не начат, меж тем идёт куда-то он.
Что это значит? Это значит, что наш Художник входит в сон.
А нам, по волшебству кино, увидеть сон его дано».
Белла Ахмадулина
Из книги Т. Степановой «Пейзаж с чудовищем» и с сайтов artchive.ru, obiskusstve.com, фото из сети
что на выставках происходили настоящие скандалы.
Посетители залезали за перегородку, дабы заглянуть
за полотно и удостовериться, нет ли под этим «чудом»
какого-либо фокуса… Иные же тыкали в полотно,
гладили его, и таких дерзателей приходилось при
помощи полиции выводить насильно.
Александр Бенуа
«Арт-аукцион, «МакДугалл-аукцион», «Кристи», «Стокгольмский аукцион». «Русские сезоны» - лот номер четыре, «Времена года» - пейзаж кисти Юлиуса фон Клевера, стартовая цена - 95 тысяч евро… Картины - пейзажи: лес, закат в лесу, зимняя дорога, опять лес - ели и сосны, старый парк. Поначалу воспринимаешь их как жуткий ребус. Если и пейзаж, то фантастический, мрачный, почти пугающий. Огромные деревья, лишённые листвы, корявые, словно изуродованные болезнью, сучья на фоне тусклого, жёлтого, разбавленного серым цвета. Если это был закат, то среди туч, когда заходящее солнце словно умирает, запутавшись в колючих, растрёпанных кронах. Так и кажется, что среди деревьев прячется тёмная тень - то ли живое существо, то ли демон дерева с сучьями, похожими на вздыбленные волосы, и длинными руками - то ли корнями древесными, то ли когтями, тянущимися к тебе из этой гнойно-жёлтой предзакатной тьмы.
«Зима» - унылый, тоскливый зимний пейзаж. Сумерки и серое низкое небо. Корявые, старые берёзы на первом плане.
За ними, словно стараясь спрятаться, скрыться от мира, притаились избушки, почти вросшие, ушедшие в землю. Усталая лошадёнка еле-еле тянет сани с поклажей. Лес вдали окутан промозглой сизой дымкой. И везде снег, тяжёлый, мокрый от оттепели. По нему так тяжело ступать, валенки проваливаются, набухают влагой, мокнут ноги. Цветные блики - золотистые, голубые, охристые - рассыпались по снегу. Светится ствол берёзы, отражённый в талой воде. Красноватые отблески лежат на тоненьких ветках. Берёзы - как бы не только и не столько деревья, это живая душа, ищущая тепла. Не случайно их голые ветви подобны тощим, сухим рукам старух, вскинутым в молитве. Гнёзда в кроне центрального дерева словно напоминают нам о весне. Она где-то уже идёт, близится, и пусть не скоро, но и старые березы ещё зазеленеют, и птицы запоют среди их ветвей.
«Дебри» - вывороченная с корнем громадная береза и сломанное молодое деревце сразу создают атмосферу дикой чащобы.
Всё как будто пронизано воздухом и светом. Прозрачен задний план с тающими в голубизне деревьями. Уже подёрнутые осенью красноватые листья берёзы справа на холсте будто окрашивают кору сосен и создают богатую игру цвета. Кисть Юлия Клевера виртуозна и разнообразна. Первый план почти рельефен, пастозен и тщательно выписан, дальний план лёгок, размыт и теряется в дымке. Такое разнообразие фактур не даёт глазу скучать, увлекает, заставляет снова и снова исследовать холст.
«Пруд с лилиями» - классический пейзаж тёмного, густого, почти сказочного леса с озером-чашей, заросшим крупными белыми лилиями.
Свет - мертвенно-зелёный, вода - прозрачная. Но, вглядевшись в картину, на секунду померещилось, что из глубины вод смотрит жуткое, обезображенное лицо утопленницы. Среди всех этих лилий, хрупких цветов… не нарисовано, а ждёшь чего-то ужасного. Словно это один кадр фильма, а ты ждёшь следующего, и вот там как раз и…
Хождение Иисуса Христа по водам - согласно Библии, одно из чудес, совершённых Иисусом Христом для уверения учеников в Его Божественности. Описывается в трёх Евангелиях (Иоанн 6:16-21, Марк 6:47-51, Матфей 14:22-33).
«В четвёртую же стражу ночи пошёл к ним Иисус, идя по морю. И ученики, увидев его идущего по морю, встревожились и говорили: это призрак; и от страха вскричали. Но Иисус тотчас заговорил с ними и сказал: ободритесь; это я, не бойтесь. Пётр сказал Ему в ответ: Господи! если это Ты, повели мне прийти к тебе по воде. Он же сказал: иди. И, выйдя из лодки, Пётр пошёл по воде, чтобы подойти к Иисусу, но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! спаси меня. Иисус тотчас простёр руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился? И, когда вошли они в лодку, ветер утих. Бывшие же в лодке подошли, поклонились Ему и сказали: истинно Ты Сын Божий. (Мф. 14:25-33).
Некоторые картины Юлия Юльевича фон Клевера, этого сильного метафоричного художника, рождают странные мысли и поразительные ощущения. Острые, пугающие ассоциации. Картина «Забытое кладбище». Он написал её, выставил в 1887 году в Петербурге и на следующий день проснулся знаменитым художником.
На картине - зимний пейзаж, но какой! Грязный снег, раскисшая дорога упирается прямо в открытые, едва держащиеся на ржавых петлях ворота старого кладбища, окружённого покосившейся каменной оградой. И свет, льющийся из-за ворот, - снова беспредельно тревожный. Зимний закат. Умирание, угасание. Не знаешь, кто появится в следующий миг из-за этих ворот - вампир на закате солнца или сама смерть с косой. Эта картина написана в строго реалистичной, академической манере, с максимально точным изображением деталей. И это тревожит больше всего. Этот подчёркнутый реализм, приземлённость - при пугающей фантастичности вызывает ощущение холода внутри. Сердце сжимается как тисками. Мотив забвения, глуши, одиночества, надломленности - очень сильный.
Картина «Лесной царь» вселяет почти осязаемую тревогу, в смешении красок что-то болезненное, гибельное, не оставляющее надежды.
Это была фантазия художника, его «сочинение на вольную тему», иллюстрация баллады Гёте. В 1933 году Цветаева писала: «Лесному царю» уже полтораста лет, а волнует, как в первый день. Но всё пройдёт, все пройдут, а «Лесной царь» - останется!». Сегодня, почти 90 лет спустя, эти слова по-прежнему актуальны. В балладе Гёте «Лесной царь» поэт воспевает таинственное, мифическое и мистическое, необъятное умом. Тему баллады «Лесной царь» Гёте позаимствовал у древней датской легенды, согласно которой определённые земли и болота населяют духи. Эти духи совсем недружелюбны по отношению к человеческому роду, а их предводитель, Король Эльфов, приходит к умирающим людям, чтобы забрать их с собой. То есть Король Эльфов, согласно датской легенде, представлен как предвестник человеческой смерти. На самом деле, мифология почти любого народа включает то, что в христианстве стали называть демонологией. В эту категорию входят сказания о злых духах, о божествах, которые приносят страдания и смерть.
Согласно одной истории как-то раз Гёте навещал своего друга и поздно ночью заметил тёмную фигуру: всадник со свёртком в руке быстро проскакал через ворота. На следующий день Гёте с другом узнали, что это был фермер, который вёз своего больного сына к доктору. Этот случай наряду с легендой также мог вдохновить Гёте на написание поэмы:
«Кто скачет так поздно в ночной тишине? Отец и ребёнок на резвом коне.
Отец обнимает ребёнка рукой, чтоб чувствовал он и тепло и покой.
«Зачем, оробев, лицо прячешь, сын мой?» «Не видишь, отец, Лесной Царь за спиной?
Смотри! Он в короне, с пушистым хвостом». «Мой сын, то белеет туман над кустом».
«Иди ко мне, мальчик, иди дорогой! Пестреют цветы на поляне лесной,
Мы будем в чудесные игры играть, наряд из парчи приготовила мать».
«Неужто не слышишь, что Царь говорит? Послушай, что шёпотом он мне сулит».
«Мой сын, успокойся, не бойся, сын мой, то ветер шуршит облетевшей листвой».
«Пойдём со мной, нежный! Всем сердцем любя, дочурки мои будут нянчить тебя.
Пляшите, водите ночной хоровод - упляшитесь, ляжете спать без забот».
«Отец, неужели, сквозь сумрак теней не видишь Царя и его дочерей?»
«Я вижу всё точно, поверь мне, родной, то ивы мерцают седою листвой».
«Тебя полюбил, не отдам никому, не хочешь охотою - силой возьму».
«Отец мой, отец мой, меня Царь схватил, он сделал мне больно, терпеть нету сил!»
Отцу стало жутко, стрелою летя, он слышит, как стонет в объятьях дитя.
Когда, обессилев, домой прискакал, в руках его мёртвый ребёнок лежал».
Особое видение доступно ребёнку. Сквозь оболочку материальных вещей ребёнок может увидеть миры иные, скрытые от глаз прочих. Лесной царь обращается со словами к ребёнку, но эта речь недоступна отцу мальчика. Ребёнок выступает своеобразным посредником между двумя мирами - фантастическим и реальным. Мальчик вынужден пересказывать услышанное отцу, ища у него поддержки и защиты. Отец не верит словам сына о его разговоре с мифическим царём, пытается успокоить его и быстрее вывезти из леса. Но мальчик умирает дорогой.
Читая баллады, можно окунуться и в историю, и в воображение, и в мечту известных поэтов и неизвестных певцов. И каждый раз ощутить волнение, потрясение, иногда - захват, иногда - грусть. Но никогда - равнодушие. Видение Гёте целиком жизнь или целиком сон, всё равно, как это называется, раз одно страшнее другого, и дело не в названии, а в захвате дыхания. Что больше - искусство? Спорно. Но есть вещи больше, чем искусство. Страшнее, чем искусство. А сколько всего может вместить в себя наша душа? Есть ли предел, черта, за которой от избытка пережитого реальность словно бы истончается, размывая границы упорядоченной логики восприятия? И являет какие-то новые горизонты, новый опыт? Или то был лишь морок, фантом, иллюзия? Галлюцинация, замешанная на подсознании?
Юлиус Сергиус фон Клевер, так звучало имя при рождении 19 января 1850 года известного живописца Юлия Юльевича Клевера, из обрусевших немцев по происхождению.
В энциклопедиях его пренебрежительно величают художником салонно-академического толка. Он родился в эстонском Тарту, который в то время именовался Дерптом. Отец его был химиком, преподавал в университете. Увлечение мальчика живописью в семье приняли благосклонно, но в Академию художеств отправили на архитектурное отделение, сочтя его более перспективным. Впрочем, через год юноша перевёлся в класс живописи. Учился успешно, но с преподавателями Сократом Воробьёвым и Михаилом Клодтом у него случилось полное несовпадение, и Императорскую Академию он вскоре оставил по собственному желанию. Впрочем, есть и версия, что в 1870 году его попросту исключили.
Клевер нацелился покорить Императорское общество поощрения художеств, решив, что собственными силами отыщет свой путь. И дело пошло неплохо. Уже в следующем году его картину приобрёл Павел Строганов, влиятельный член сообщества. Ещё через год Клевер оказался удостоен внимания великой княгини Марии Николаевны, кстати, возглавлявшей Академию художеств. Первую персональную выставку Юлий Клевер умудрился организовать в 24-летнем возрасте. Не сказать, чтобы в то время это было делом обычным. Такие мэтры как Айвазовский позволяли себе персональные выставки, но начинающий художник, то ли выставленный из Академии, то ли покинувший её? Нонсенс!
Тем не менее, выставка на стендах Петербургского Общества поощрения художеств имела огромный успех, который стал лишь началом в череде успехов. Не обошлось без императорского внимания, одна из его картин приглянулась самому Александру II. И тут снова дала о себе знать Академия художеств. Не окончивший академический курс живописец за «Вид запущенного парка в Мариенбурге» («Старый парк») получил звание академика.
Следующей ступенью стало звание профессора и по иронии судьбы - выделенные Академией квартира и мастерская, ранее принадлежавшие его преподавателю Сократу Воробьёву. Переезжал он уже семейным человеком. Тесть его, заведующий дворцовой аптекой Карл Феро, человек образованный, питал слабость к театру, живописи, музыке, и дочерей воспитывал соответственно. У Юлия Клевера родилось четверо детей, трое из которых стали художниками. Самый известный - полный тёзка своего отца. Писал он в основном пейзажи, с особой «клеверовской» интонацией. Клевера любили, ценили, восхищались. Выставки проходили по всей России и во многих странах Европы. И его картины покупали.
Члены царской фамилии и коллекционер Павел Третьяков считали необходимым иметь его работы, что уж говорить о простых (но весьма обеспеченных) смертных. Отсутствие картин Клевера в доме стало дурным тоном. Художник зарабатывал легко и много (в среднем 25 тысяч в год, что было весьма существенной суммой), тратил - тоже легко. Он был тем, что называют «человек широкой души». Способностей к накоплению и преумножению богатств за ним не водилось. Когда деньги заканчивались (а заканчивались они часто), ему проще было написать и продать новую картину, чем экономить. Юлий Клевер отличался беспечностью, жизнерадостностью и лёгким характером.
Многие его ученики с благодарностью вспоминали, что Клевер мог скупить у ученика все имевшиеся на тот момент эскизы - чтобы просто помочь прочно осевшему на мели студенту, не ставя того в неловкое положение. Популярность вынудила его организовать в своей мастерской «живописную фабрику», по поводу которой злопыхатели немало судачили. Поскольку заказов было много, упускать их не хотелось, а воплотить всё самому оказалось физически невозможно, появились так называемые «клеверки» - картины, созданные в его мастерской. Известно, что Клевер использовал услуги помощников при написании фигур людей, лошадей. Случалось и так, что «подмастерья» писали подмалёвки, по которым Юлий Клевер лишь проходил кистью. Кстати, неверно предполагать, будто это такое уж из ряда вон выходящее явление. Подобным делом не брезговал ещё Рубенс в своё время. В 1900-е годы с этим было покончено. «Теперь я на пистолетный выстрел не подпускаю никого к своим картинам», - утверждал он. Этому решению предшествовали кое-какие неприятности.
Неприятность нагрянула внезапно и имела дурной вкус. Клевер оказался втянутым в финансовую аферу: нет-нет, не сам участвовал, всего лишь привлекался в качестве свидетеля по делу о крупных финансовых растратах, связанных с карточными долгами его знакомого, конференц-секретаря Академии художеств Петра Исеева. Для человека, вращающегося в высшем свете, среди почитателей которого имелись члены императорской семьи, такой скандал был существенным ударом по репутации. Клевер не находил себе места, очень нервничал, не мог писать, срывался на домашних. В конце концов, посовещавшись с семьёй, принял решение временно уехать. Выбор пал на Германию, и задержались они там надолго. Юлий Клевер снова активно работал. В Германии он быстро приобрёл известность, картины его любили, регулярно проходили выставки, отбою от заказчиков не было.
Но его тянуло на родину. В 1915 году поезд прибыл к московскому вокзалу. Оказалось, что и Россия его не забыла. Толпа почитателей таланта, друзья и коллеги встречали Юлия Клевера с цветами и объятьями. К сожалению, Юлий Юльевич не мог предположить, насколько изменилась Россия, не мог почувствовать, какие ветры в ней дуют. В ней шли забастовки, бурлило народное недовольство властями. Появились новые слова: "листовка", "революционер", "пролетариат"... До искусства ли стране, которая напоминала вулкан накануне извержения? Несмотря на сложную ситуацию в стране Клевер снова оказался на своём месте. Он много путешествовал: Беларусь, Финляндия, Прибалтика. Новые картины, новые выставки, новые публикации. И в ситуации, когда художественные сферы трясло от общественных и художественных трансформаций, он сохранял верность своему стилю, за который и был любим.
Удивительно, что и после революции его счастливая способность быть на своём месте сохранилась. Как и многие собратья по кисти, Юлий Клевер пользовался поддержкой Общества художников имени Архипа Куинджи. К общественным катаклизмам относился философски, вместо тоски по ушедшим временам с улыбкой вспоминал молодость. Петербург стал называться Петроградом, а «академический живописец» Юлий Клевер продолжал преподавать в Академии художеств и заведовал кафедрой монументальной живописи в Высшем Художественно-промышленном училище имени Мухиной. Даже успел стать Заслуженным деятелем искусств РСФСР. Впрочем, его имя не входило в список «обязательных для изучения».
Но, право, всегда успешный и востребованный художник Юлий Клевер находил своё место в любой обстановке не случайно. Стоит внимательно рассмотреть его пейзажи, чтобы убедиться в этом. Юлий Юльевич Клевер умер 4 декабря 1924 года в Ленинграде СССР. Похоронен на Смоленском православном кладбище на Поперечной дорожке недалеко от реки Смоленки.
«Понаблюдаем за экраном, а холст пусть ждёт своей поры,
как будто мы в игру играем, и вот Вам правила игры.
Поверьте мне, как я Вам верю, и следуйте за мной теперь.
Есть тайна за запретной дверью, а мы откроем эту дверь,
Войдём в простор чужих владений! Художник наш вот-вот заснёт.
Вы - зрители его видений, а я в них - Ваш экскурсовод.
Заснул Художник. Холст не начат, меж тем идёт куда-то он.
Что это значит? Это значит, что наш Художник входит в сон.
А нам, по волшебству кино, увидеть сон его дано».
Белла Ахмадулина
Из книги Т. Степановой «Пейзаж с чудовищем» и с сайтов artchive.ru, obiskusstve.com, фото из сети