Знал бы Фёдор, где его хуй, отрубил бы.
Принято считать, что между поступками литературного героя, в частности героя Достоевского, и его рефлексиями нет никакого люфта. Однако в жизни всё не так. Практически никто не думает:"А сделаю как я эту или ту, гнусность, глядишь бабла сшибу". Совсем напротив, на совершаемую гнусность всегда навешивается вуалирующая её природу мишура из причудливых идеологических, духоборческих и прочих изысков. И персонажи Достоевского весьма показательны в этом плане. К примеру сколько всякого выспреннего рассказывает студент Раскольников самому себе о том почему и для чего ему необходимо грохнуть бабушку. А ведь причина его поступка проста, как пять копеек. Это нищета, и безысходность на фоне вызванного питербургским климатом и социальной обстановкой в России 19го века психического расстройства. Всё остальное - плетение пустых словес, выдернутых из бегло прочитанных вольнолюбивых книжек. Достоевский, как бы намекает нам, что "словеса и виноваты". Вроде как не пиздели бы вольнолюбцы, старушка бы жива была, а студенты тусовались бы на Невском, а не в Сибири. Однако Достоевский был бы не писатель, а говно, если бы не оставил нам возможности не обращать внимания на свои намеки. А Достоевский неплохой писатель, даже с учетом всех претензий к нему Набокова, например. Рассматривая остальные романы Достоевского повествующие о паскудстве, его предыстории и последствиях, мы обнаружим ту же фигню. Под вычурной вуалью разновсяких высокодуховных псевдомотивов, обнаруживается звериная тупая морда истинного мотива, простого, логичного и единственного. То бишь на мой вкус основной посыл прозы Достоевского как раз и состоит в демонстрации пропасти между тем что думает деятель о мотивах своего поступка и каковы эти мотивы на самом деле.
А теперь последний штрих. Знал ли сам Достоевский об этом свойстве своей прозы? Уверен что нет. Достоевский искренне обличал нигилизм, не любил прогресс и верил в боженьку. Он полноправный житель созданного им мира. Я уверен, что Достоевский даже и не догадывался о том, что это Алеша папаню грохнул. И свято верил в то, что в убийстве процентщицы виновата запудрившая наивному студьёзусу голову нигилистическая литература. Самое же прекрасное - это то, что именно здесь Достоевский и приближается к великолепию Набокова. Именно тут и возникает то ощущение объёмного мира, за пределами крошечного пространства текста. Нам словно бы на секунду становится видна управляющая вселенной безграничная машинерия. Сквозь потешные трюизмы о боге и душе на короткий миг проступают уложенные в спирали нуклеотиды, электронные орбитали и тороподобные многообразия. Разница между Набоковым и Достоевским та же что и между Гогеном и Ван Гогом. Первый в приведенной паре работает осознанно, и понимает что делает, второй работает бессознательно, предполагая, что занимается чем-то совсем другим.
Подытожим. Я думаю, что знай Достоевский чем на самом деле ценны его тексты, он уничтожил бы их.
А теперь последний штрих. Знал ли сам Достоевский об этом свойстве своей прозы? Уверен что нет. Достоевский искренне обличал нигилизм, не любил прогресс и верил в боженьку. Он полноправный житель созданного им мира. Я уверен, что Достоевский даже и не догадывался о том, что это Алеша папаню грохнул. И свято верил в то, что в убийстве процентщицы виновата запудрившая наивному студьёзусу голову нигилистическая литература. Самое же прекрасное - это то, что именно здесь Достоевский и приближается к великолепию Набокова. Именно тут и возникает то ощущение объёмного мира, за пределами крошечного пространства текста. Нам словно бы на секунду становится видна управляющая вселенной безграничная машинерия. Сквозь потешные трюизмы о боге и душе на короткий миг проступают уложенные в спирали нуклеотиды, электронные орбитали и тороподобные многообразия. Разница между Набоковым и Достоевским та же что и между Гогеном и Ван Гогом. Первый в приведенной паре работает осознанно, и понимает что делает, второй работает бессознательно, предполагая, что занимается чем-то совсем другим.
Подытожим. Я думаю, что знай Достоевский чем на самом деле ценны его тексты, он уничтожил бы их.