В.П. Крапивин "Пироскаф «Дед Мазай» (Вторая часть - Глава "13")
Ссылка на начало повести:
http://krapivin-ru.livejournal.com/927752.html#cutid1
Наследник Юга
Гроза ушла, будто ее и не было.
После обеда потянуло в сон, однако капитан Поль заявил:
- Тихий час отменяется. Нам пора позаботиться о топливе…
- А куда оно девалось? - наконец спохватился Сушкин. - Ведь в Воробьевске погрузили уголь…
- Том! Ты хозяин судна, а рассуждаешь, как пассажир! Ты видел сколько погрузили? Полтора мешка! Это для печки, для бани и для аварийного запаса. Ты думаешь, двух лопат угля, которые ты ради интереса раз в день кидаешь в топку, достаточно для котлов? Им нужен кашеварий!
Сушкин обиделся на пассажира, и у него даже улетучилась сонливость. Он сердито спросил:
- Что за кашеварий? Почему не котлетожарий?
- Потому что кашеварий. Разве я не объяснял? Такой элемент. Похожий на алюминий, только содержащий в себе большущую энергию. Вроде урана. Однако без всяких вредных излучений. Знающие люди используют его для хозяйственных целей. Его полным полно в красной глине на здешних берегах.
Сушкин не то чтобы не поверил, но он все еще обижался на «пассажира» и сварливо сказал:
- Фигня это. Если бы он был на свете, его бы использовали на электростанциях вместо урана.
- Его не используют, потому что ученые ничего про него не знают. Они в детстве мало играли глиной, не лепили из нее солдатиков и динозавров. А я и мои приятели, когда были мальчишками, лепили. И строили из кашевария зимние вигвамы, в которых было жарко в лютый мороз. И кипятили на нем чай…
- Мы в «Фонариках» никогда про такое не слыхали…
- Потому что нынешние дети ленивы и нелюбопытны… А мы не были избалованы электроникой и телевизорами…
- И дождики были мокрее, - насуплено сказал Сушкин. - И эскимо в сто раз… эскимоснее …
- Том, не дуйся на старого Поля. Мы же у самого берега, и вы с Донби наведайтесь на сушу. Маленькая прогулочка. Возьмите с собой два ведерка, наберите в них на откосах красной глины. Я пошел бы с вами, да (й-ёлки палки мохнатые!) опять разболелась поясница…
- Как тебя отпустила в плавание медкомиссия… - проворчал Сушкин. Он уже не сердился.
- У меня там свои люди…
- Давай потопчусь, - предложил Сушкин.
Такое случалось уже не раз. Когда Поликарапа Поликарпыча одолевала хворь под противным названием «остеохондроз», капитан, охая, ложился на лавку, а Сушкин твердыми пятками ходил по его спине и пояснице. Становилось легче.
- Том, в твоих пятках целебная сила, - постанывая говорил дядюшка Поль.
Но сейчас он сказал:
- Сначала - дело. Медицина - после…
Нос «Деда Мазая» касался отмели, за ней желтела плоская сухая полоса, а дальше курчавилась зелень откосов. Донби и Сушкин сбросили с бака (так называется носовая палуба) в воду конец гибкого трапа. Звякая маленькими ведрами, вброд сошли на песок. Стали подниматься по откосу среди полыни и бурьяна. Одуряющее пахло летом. Гудели шмели. Сушкин с ведерками шел впереди, Донби подталкивал его сзади двумя клювами… ну, понятно, в какое место. Наконец поднялись на высокую кромку. «Дед Мазай» на синей воде казался с высоты маленьким, как модель в музее. Капитан Поль - тоже маленький - махал с бака фуражкой. На его лысине сиял блик. Сушкин пожалел, что не взял бескозырку, было бы так здорово помахать ей с откоса - дядюшке Полю, пироскафу и умытому грозой простору. Он помахал ведерком.
И пошли добывать кашеварий.
Пекло солнце, горели вокруг желтые цветы осота и львиного зева, носились бабочки. Всюду громоздились круглые бугры. У подножья одного бугра Донби остановился.
- Вот здесь подходящее место, - сказал Дон.
- Откуда ты знаешь? - не поверил Сушкин. Всюду была густая трава.
- Чутье, - объяснил Бамбало. Донби крепкими когтями начал раздирать и разбрасывать травяные плети. Скоро открылась красноватая проплешина.
- Вот, - сказал Дон голосом удачливого кладоискателя.
- Ой! А лопату никакую не взяли! - спохватился Сушкин.
- Обойдемся, - решил Дон.
Донби заработал могучими лапами, как экскаватором. Скоро перед Сушкиным выросла глинистая груда. Правда, была она не красного, а коричнево-бурого цвета («Кажется, называется «терракота», - вспомнил Сушкин)…
- Вот. Поль будет доволен, - бархатным голосом сообщил Бамбало. - Том, загружай ведра…
- А где кашеварий-то?
- В глине, конечно. Он будет выделяться в пр-л-роцессе р-л-расхода топлива, - ученым тоном объяснил Дон. - Теперь хватит на все лето.
«Чудеса», - подумал Сушкин. И горстями навалил глину в оба ведерка. Вытер ладони о живот - почти такой же терракотовый от загара, как глина.
- А что, друзья мои, неплохо бы поразмяться на твердой земле, - мечтательно предложил Бамбало. - Устроить прогулочку. А?
Сушкин понял, что это было бы замечательно. А еще лучше, если…
- Донби, прокатишь?
Донби и раньше не раз катал на себе Сушкина. И по земле, и по палубам пироскафа. Это было просто восхитительно - ехать на громадном птичьем туловище, зарывшись ногами в пушистое оперенье, покачиваться, и поглядывать вокруг с двухметровой высоты. Или рассекать грудью воздух, когда Донби набирает скорость. Сушкин раскидывал руки, и казалось, что он летит вместе с Донби, который сам по себе летать не умел…
- Садись уж, кавар-лерист, - ворчливо сказал Дон. Страусиные ноги подогнулись, похожее на скирду птичье тело опустилось в траву. Сушкин мигом вскарабкался к Донби на спину. Хихикнул от щекотки перьями (надо полминуты, чтобы притерпеться). Обнял себя за плечи. Донби легко вскочил, взметнул на себе легонького седока. Что ему был какой-то Сушкин весом с рисовый веник! Известно, что страусы легко возят на себе взрослых мужчин!
Двинулись шагом, потом рысью (трюх-трюх!). И наконец галопом. Сушкин - руки в стороны! Их тут же обхватил встречный ветер. Стал подталкивать вверх растопыренные ладошки.
- Ура! Летим! - завопил Сушкин.
Они «летали» минут десять. Донби прыгал через кусты, выписывал на травянистых пустошах восьмерки, а иногда мчался по прямой дистанции, словно хотел поставить рекорд скорости. И Сушкин ощущал себя выстреленным из рогатки. Хотя это не точно, потому что он вообще-то сидел внутри рогатки. Великанской рогаткой были две шеи Донби, которые торчали над его туловищем, как громадная буква Y. Серые перышки трепетали на этой букве от встречного ветра и взъерошивались на страусиных головках. А пониже головок, на двух горлах, ярко белели пушистые колечки-ожерелья (у обычных страусов их не бывает)…
Донби выскочил на лужайку с приземистой травой. Из нее торчали высокие камни, похожие на идолов острова Пасхи (того, где съели чиновника). Донби притормозил.
- Уф… - выдохнул Бамбало. - Пора передохнуть.
- Да, - выговорил Дон с бульканьем водопроводного щланга: - Пор-л-ра. В нас ведь нет кашевар-л-рия…
Сушкин качнулся вперед, потерся левой щекой о шею Дона, правой о шею Бамбало.
- Спасибо… Накатался, как на самолете…
И в этот момент он увидел удивительного мальчика.
Мальчик небрежной походкой вышел из-за камня. Он был ростом как Сушкин, худенький, гибкий такой, с темными локонами до плеч. Но в этом (даже в локонах) ничего удивительного не было. Странным казался наряд: большой лимонный берет с изогнутым черным пером, белые колготки…
Мальчишки в наше время редко ходят в колготках. Разве что натягивают под брюки, для тепла, а вот так, открыто, - почти никогда. Считают, что похожи в этой одежде на девчонок. Если порой и обряжаются так, то для каких-нибудь театральных выступлений… Впрочем, наряд мальчика, похоже, и был театральным: как у придворного пажа или принца. Тем более, что на ногах красовались апельсиновые мушкетерские полусапожки с отворотами и пряжками. Только верхняя часть костюма не выглядела придворной - балахонистая тельняшка с дырами на разных местах и рваным подолом-бахромой.
Мальчик, слегка изогнувшись, оперся плечом о каменного идола и глянул на путешественников. У него были блестящие, как черные бусины, глаза, вздернутый поцарапанный нос, круглые щеки и толстые, будто у негритенка губы. Он растянул их в улыбке и сказал без всякой дворцовой важности, по-хорошему:
- Я про вас знаю. Вы Том и Донби с парохода «Дед Мазай»… - голос был тонкий, как у свирели, и веселый.
Видимо, негритянские губы мальчишки понравились Донби, напомнили родину. Он светски шаркнул правой ногой (полетели пучки травы). А Сушкин почему-то застеснялся, помигал и сбивчиво выговорил:
- Ага… А ты кто?
- Я наследник Юга…
- Какого Юга? - Сушкину стало неловко от своей непонятливости. Наследник переливчато засмеялся:
- Имя такое - Юга. Сокращенное от «Юхан». У нас в династии западная кровь, Юханом звали прадедушку, герцога Бочкотарского. А меня - в его честь.
До Сушкина в конце концов дошло:
- А! Здесь кино снимается, да?
- Что? - весело удивился юный герцог. - Может быть, и снимается, не знаю. А я не из кино, я настоящий наследник!
Ясно, что Юге нравилась его роль. И Сушкин охотно подыграл:
- Значит тебе… вам надо говорить «ваше сиятельство»?
Наследник Юга засмеялся опять:
- «Высочество»… Но не надо, я не люблю. Просто «Юга»… - Он вдруг прислушался. - Ну, опять за мной гоняются. Мне пора. Мы еще увидимся!..
Юга вздернул на боку тельняшку. Под ней оказались пышные коротенькие штаны из оранжевых и серебристых полосок. С карманом. Из кармана Юга выхватил блестящий свисток, дунул. Сигнал был как у футбольного судьи. И тут же примчался… трехколесный велосипед. С медным изогнутым рулем и похожим на кофеварку моторчиком под рамой.
- Прадедушкин, - объяснил наследник Юга. -Только двигатель новый, на кашеварии. - Похлопал по бархатному седлу, прыгнул на него, лягнул воздух полусапожками. Велосипедик встал на задние колеса, как резвая лошадка на дыбы. Брякнул звонком. Юга вскинул руку в полосатом обшлаге.
- Я поскакал! Пока! - И прадедушкин конь мигом унес его за кусты и камни.
Сушкину был и весело, и немного печально: так быстро расстались. Конечно, Сушкин обещал себе не заводить близких друзей, но… «Но он ведь пообещал, что еще увидимся», - вспомнил Сушкин.
(Ссылка на продолжение:)
http://krapivin-ru.livejournal.com/936646.html
http://krapivin-ru.livejournal.com/927752.html#cutid1
Наследник Юга
Гроза ушла, будто ее и не было.
После обеда потянуло в сон, однако капитан Поль заявил:
- Тихий час отменяется. Нам пора позаботиться о топливе…
- А куда оно девалось? - наконец спохватился Сушкин. - Ведь в Воробьевске погрузили уголь…
- Том! Ты хозяин судна, а рассуждаешь, как пассажир! Ты видел сколько погрузили? Полтора мешка! Это для печки, для бани и для аварийного запаса. Ты думаешь, двух лопат угля, которые ты ради интереса раз в день кидаешь в топку, достаточно для котлов? Им нужен кашеварий!
Сушкин обиделся на пассажира, и у него даже улетучилась сонливость. Он сердито спросил:
- Что за кашеварий? Почему не котлетожарий?
- Потому что кашеварий. Разве я не объяснял? Такой элемент. Похожий на алюминий, только содержащий в себе большущую энергию. Вроде урана. Однако без всяких вредных излучений. Знающие люди используют его для хозяйственных целей. Его полным полно в красной глине на здешних берегах.
Сушкин не то чтобы не поверил, но он все еще обижался на «пассажира» и сварливо сказал:
- Фигня это. Если бы он был на свете, его бы использовали на электростанциях вместо урана.
- Его не используют, потому что ученые ничего про него не знают. Они в детстве мало играли глиной, не лепили из нее солдатиков и динозавров. А я и мои приятели, когда были мальчишками, лепили. И строили из кашевария зимние вигвамы, в которых было жарко в лютый мороз. И кипятили на нем чай…
- Мы в «Фонариках» никогда про такое не слыхали…
- Потому что нынешние дети ленивы и нелюбопытны… А мы не были избалованы электроникой и телевизорами…
- И дождики были мокрее, - насуплено сказал Сушкин. - И эскимо в сто раз… эскимоснее …
- Том, не дуйся на старого Поля. Мы же у самого берега, и вы с Донби наведайтесь на сушу. Маленькая прогулочка. Возьмите с собой два ведерка, наберите в них на откосах красной глины. Я пошел бы с вами, да (й-ёлки палки мохнатые!) опять разболелась поясница…
- Как тебя отпустила в плавание медкомиссия… - проворчал Сушкин. Он уже не сердился.
- У меня там свои люди…
- Давай потопчусь, - предложил Сушкин.
Такое случалось уже не раз. Когда Поликарапа Поликарпыча одолевала хворь под противным названием «остеохондроз», капитан, охая, ложился на лавку, а Сушкин твердыми пятками ходил по его спине и пояснице. Становилось легче.
- Том, в твоих пятках целебная сила, - постанывая говорил дядюшка Поль.
Но сейчас он сказал:
- Сначала - дело. Медицина - после…
Нос «Деда Мазая» касался отмели, за ней желтела плоская сухая полоса, а дальше курчавилась зелень откосов. Донби и Сушкин сбросили с бака (так называется носовая палуба) в воду конец гибкого трапа. Звякая маленькими ведрами, вброд сошли на песок. Стали подниматься по откосу среди полыни и бурьяна. Одуряющее пахло летом. Гудели шмели. Сушкин с ведерками шел впереди, Донби подталкивал его сзади двумя клювами… ну, понятно, в какое место. Наконец поднялись на высокую кромку. «Дед Мазай» на синей воде казался с высоты маленьким, как модель в музее. Капитан Поль - тоже маленький - махал с бака фуражкой. На его лысине сиял блик. Сушкин пожалел, что не взял бескозырку, было бы так здорово помахать ей с откоса - дядюшке Полю, пироскафу и умытому грозой простору. Он помахал ведерком.
И пошли добывать кашеварий.
Пекло солнце, горели вокруг желтые цветы осота и львиного зева, носились бабочки. Всюду громоздились круглые бугры. У подножья одного бугра Донби остановился.
- Вот здесь подходящее место, - сказал Дон.
- Откуда ты знаешь? - не поверил Сушкин. Всюду была густая трава.
- Чутье, - объяснил Бамбало. Донби крепкими когтями начал раздирать и разбрасывать травяные плети. Скоро открылась красноватая проплешина.
- Вот, - сказал Дон голосом удачливого кладоискателя.
- Ой! А лопату никакую не взяли! - спохватился Сушкин.
- Обойдемся, - решил Дон.
Донби заработал могучими лапами, как экскаватором. Скоро перед Сушкиным выросла глинистая груда. Правда, была она не красного, а коричнево-бурого цвета («Кажется, называется «терракота», - вспомнил Сушкин)…
- Вот. Поль будет доволен, - бархатным голосом сообщил Бамбало. - Том, загружай ведра…
- А где кашеварий-то?
- В глине, конечно. Он будет выделяться в пр-л-роцессе р-л-расхода топлива, - ученым тоном объяснил Дон. - Теперь хватит на все лето.
«Чудеса», - подумал Сушкин. И горстями навалил глину в оба ведерка. Вытер ладони о живот - почти такой же терракотовый от загара, как глина.
- А что, друзья мои, неплохо бы поразмяться на твердой земле, - мечтательно предложил Бамбало. - Устроить прогулочку. А?
Сушкин понял, что это было бы замечательно. А еще лучше, если…
- Донби, прокатишь?
Донби и раньше не раз катал на себе Сушкина. И по земле, и по палубам пироскафа. Это было просто восхитительно - ехать на громадном птичьем туловище, зарывшись ногами в пушистое оперенье, покачиваться, и поглядывать вокруг с двухметровой высоты. Или рассекать грудью воздух, когда Донби набирает скорость. Сушкин раскидывал руки, и казалось, что он летит вместе с Донби, который сам по себе летать не умел…
- Садись уж, кавар-лерист, - ворчливо сказал Дон. Страусиные ноги подогнулись, похожее на скирду птичье тело опустилось в траву. Сушкин мигом вскарабкался к Донби на спину. Хихикнул от щекотки перьями (надо полминуты, чтобы притерпеться). Обнял себя за плечи. Донби легко вскочил, взметнул на себе легонького седока. Что ему был какой-то Сушкин весом с рисовый веник! Известно, что страусы легко возят на себе взрослых мужчин!
Двинулись шагом, потом рысью (трюх-трюх!). И наконец галопом. Сушкин - руки в стороны! Их тут же обхватил встречный ветер. Стал подталкивать вверх растопыренные ладошки.
- Ура! Летим! - завопил Сушкин.
Они «летали» минут десять. Донби прыгал через кусты, выписывал на травянистых пустошах восьмерки, а иногда мчался по прямой дистанции, словно хотел поставить рекорд скорости. И Сушкин ощущал себя выстреленным из рогатки. Хотя это не точно, потому что он вообще-то сидел внутри рогатки. Великанской рогаткой были две шеи Донби, которые торчали над его туловищем, как громадная буква Y. Серые перышки трепетали на этой букве от встречного ветра и взъерошивались на страусиных головках. А пониже головок, на двух горлах, ярко белели пушистые колечки-ожерелья (у обычных страусов их не бывает)…
Донби выскочил на лужайку с приземистой травой. Из нее торчали высокие камни, похожие на идолов острова Пасхи (того, где съели чиновника). Донби притормозил.
- Уф… - выдохнул Бамбало. - Пора передохнуть.
- Да, - выговорил Дон с бульканьем водопроводного щланга: - Пор-л-ра. В нас ведь нет кашевар-л-рия…
Сушкин качнулся вперед, потерся левой щекой о шею Дона, правой о шею Бамбало.
- Спасибо… Накатался, как на самолете…
И в этот момент он увидел удивительного мальчика.
Мальчик небрежной походкой вышел из-за камня. Он был ростом как Сушкин, худенький, гибкий такой, с темными локонами до плеч. Но в этом (даже в локонах) ничего удивительного не было. Странным казался наряд: большой лимонный берет с изогнутым черным пером, белые колготки…
Мальчишки в наше время редко ходят в колготках. Разве что натягивают под брюки, для тепла, а вот так, открыто, - почти никогда. Считают, что похожи в этой одежде на девчонок. Если порой и обряжаются так, то для каких-нибудь театральных выступлений… Впрочем, наряд мальчика, похоже, и был театральным: как у придворного пажа или принца. Тем более, что на ногах красовались апельсиновые мушкетерские полусапожки с отворотами и пряжками. Только верхняя часть костюма не выглядела придворной - балахонистая тельняшка с дырами на разных местах и рваным подолом-бахромой.
Мальчик, слегка изогнувшись, оперся плечом о каменного идола и глянул на путешественников. У него были блестящие, как черные бусины, глаза, вздернутый поцарапанный нос, круглые щеки и толстые, будто у негритенка губы. Он растянул их в улыбке и сказал без всякой дворцовой важности, по-хорошему:
- Я про вас знаю. Вы Том и Донби с парохода «Дед Мазай»… - голос был тонкий, как у свирели, и веселый.
Видимо, негритянские губы мальчишки понравились Донби, напомнили родину. Он светски шаркнул правой ногой (полетели пучки травы). А Сушкин почему-то застеснялся, помигал и сбивчиво выговорил:
- Ага… А ты кто?
- Я наследник Юга…
- Какого Юга? - Сушкину стало неловко от своей непонятливости. Наследник переливчато засмеялся:
- Имя такое - Юга. Сокращенное от «Юхан». У нас в династии западная кровь, Юханом звали прадедушку, герцога Бочкотарского. А меня - в его честь.
До Сушкина в конце концов дошло:
- А! Здесь кино снимается, да?
- Что? - весело удивился юный герцог. - Может быть, и снимается, не знаю. А я не из кино, я настоящий наследник!
Ясно, что Юге нравилась его роль. И Сушкин охотно подыграл:
- Значит тебе… вам надо говорить «ваше сиятельство»?
Наследник Юга засмеялся опять:
- «Высочество»… Но не надо, я не люблю. Просто «Юга»… - Он вдруг прислушался. - Ну, опять за мной гоняются. Мне пора. Мы еще увидимся!..
Юга вздернул на боку тельняшку. Под ней оказались пышные коротенькие штаны из оранжевых и серебристых полосок. С карманом. Из кармана Юга выхватил блестящий свисток, дунул. Сигнал был как у футбольного судьи. И тут же примчался… трехколесный велосипед. С медным изогнутым рулем и похожим на кофеварку моторчиком под рамой.
- Прадедушкин, - объяснил наследник Юга. -Только двигатель новый, на кашеварии. - Похлопал по бархатному седлу, прыгнул на него, лягнул воздух полусапожками. Велосипедик встал на задние колеса, как резвая лошадка на дыбы. Брякнул звонком. Юга вскинул руку в полосатом обшлаге.
- Я поскакал! Пока! - И прадедушкин конь мигом унес его за кусты и камни.
Сушкину был и весело, и немного печально: так быстро расстались. Конечно, Сушкин обещал себе не заводить близких друзей, но… «Но он ведь пообещал, что еще увидимся», - вспомнил Сушкин.
(Ссылка на продолжение:)
http://krapivin-ru.livejournal.com/936646.html