Философские мотивы в романе Маркуса Зусака «Книжный вор»
Совсем недавно на очередном заседании Красноярского отделения Российского философского общества прошло обсуждение книги Маркуса Зусака «Книжный вор».
В основе романа - история матери автора. Она, по происхождению немка, во время Второй мировой войны видела конвои евреев, проходившие через маленький немецкий городок. Меня лично тронул сам факт: ведь нужно решиться - написать роман о своей маме, и, как верно отметил кто-то из участников философского общества - описать мир через женское восприятие и выразить ей благодарность на последней странице книги.
Если рассматривать роман «Книжный вор» в философском ключе, стоит выделить философские мотивы. Можно говорить о философии добра и зла, философии морального выбора, философии насилия и ненасилия, которые тесно переплетаются с этикой межнациональных отношений.
В произведении показано, что в фашистской Германии есть люди, не разделяющие фашистские убеждения. Есть сострадание и к немцам (вне зависимости от их политических убеждений, хотя, подчеркну, фашизм не оправдывается и красной нитью через всю книгу проходит осуждение фашизма). Я бы сказала о книге, ориентируясь на слова М. Ганди - можно осуждать саму систему, но нельзя осуждать людей. Так, без лишних слов Роза и Ганс принимают и кормят у себя еврея Макса, а Руди мечтает стать темнокожим победителем Джесси Оуэнзом.
Философия насилия проявляется через действия фашистской партии - издевательства над евреями, войны, наконец, насилие проявляется в жесткости режима и пропаганде. Лизель крадет (или спасает?) книгу из костра, сожженые книги - это насилие над культурой и искусством в целом. Именно распространение информации становится сейчас всё более опасной проблемой, в связи с развитием Интернета и социальных сетей. Насилие - в том, что сын Ганса и Розы, Ганс-младший всё-таки становится фашистом и противостоит в своих политических взглядах отцу.
Тем не менее, люди, не принимавшие точку зрения власти, дали начало новой политике Германии после Второй мировой войны - на мой субъективный взгляд, эта мысль автора отражена в книге. В их словах и действиях проявляется ненасилие. Это Руди, Лизель, Мама и Папа…
Ненасилие есть и в действиях Ильзы Герман, которая прощает Лизель и помогает ей, несмотря на то, что та воровала у неё книги. А ведь у Ильзы Герман - свастика даже на халате…
И здесь мы подходим к ещё одной философской составляющей книги - отражению в ней диалектики. Это подмечает сама Смерть: «Однако Руди Штайнер не удержался от улыбки. В ближайшие годы он станет подателем хлеба - ещё один образец противоречивой человеческой природы. Сколько-то доброго, столько-то злого. Разбавляйте по вкусу» («Книжный вор», с. 159)
От лица Смерти ведётся рассказ. Она привыкла быть равнодушной. Ведь ей приходится забирать души всех - детей, молодых, взрослых, стариков… Но в период войны даже Смерть сочувствует. Сочувствует, вне зависимости от возраста, пола, национальности, идеологических убеждений… Кажется, её горечь прорывается и в строках о сыне мадам Холцапфель, умершему в Сталинграде фашисту (и дело здесь не в его политических убеждениях, а в человеческом сострадании к потерявшей его матери), и появляется где-то вместе с плюшевым мишкой, положенном к умирающему британскому лётчику (Британия, как одна из стран-союзниц, принимала активное участие в ковровых бомбардировках Германии, в частности, Мюнхена, недалеко от которого по сюжету книги расположен Молькинг). Смерть одна для всех. А война - это испытание не только для людей, но даже для самой Смерти (смерть устала… много душ…).
То, что Смерть в итоге начинает проявлять какие-то чувства - ещё раз подчеркивает значимость человеческого единства, взаимного понимания в межнациональных отношениях, во взаимодействии разных стран.
Там, где говорится о Смерти, часто говорится и о Боге. Однако нельзя ничего сказать о религиозной принадлежности автора, прочитав роман. Непонятно, к какой конфессии он принадлежит, да и вообще - верующий ли он или атеист. Но Бог, или, скажем так, Высшая сила появляется в романе. И вместе с упоминанием о Высшей силе возникает образ Иисуса Христа. Образ распятого Христа появляется в описании войны - там, где мать ищет погибшего после бомбёжки сына, затем - когда умирает Руди. Лизель молится о выздоровлении Макса, а Роза - о том, чтобы выжили муж и сын. Наконец, о Боге говорится там, где рассказывается об умирающих евреях…
Однако, если обратиться к исторический достоверности описываемых автором событий - в частности, описании конвоев в Дахау - она не всегда точна. В лагере Дахау содержались не только евреи, но и коммунисты и другие политические противники фашизма, а также немецкие антифашисты, но нигде в течение всего романа не говорится ни о ком, кроме евреев. Кроме того, фашизм отражен прежде всего как пропаганда. В меньшей степени описывается его жестокость в других странах и в отношении иных национальностей.
Именно здесь открывается некая нелогичность произведения. Можно было бы назвать роман «Книжный вор» книгой о силе слов, но я не буду. Можно было бы назвать его книгой очень доброй, но я тоже не буду. Ибо слова героев и их поступки расходятся. Была ли на самом деле Лизель «отрясательницей слов» - вот главный вопрос. С одной стороны, добрые слова и поступки, которые «посеяла» Лизель Мемингер, сделали свой вклад в борьбу с фашизмом. С другой - слова в книге неоднозначны. Роза постоянно оскорбляет других людей (эпизоды с фрау Холцапфель), сама Лизель и Руди часто оскорбляют и бранятся.
Итак, скорее показана сила поступков. Здесь находится существенное противоречие. По этой, а ещё по причине исторических неточностей я бы не рекомендовала читать книгу подросткам. Впрочем, поясню: подросткам, не знакомым хорошо с историей Великой Отечественной войны и с другими художественными произведениями об ужасах фашизма.
Однако посоветовать прочитать роман можно (даже нужно!) тем, кто после Второй мировой войны негативно относится к немцам. Запомнился мне эпизод на круглом столе о чтении, который проходил этой весной в нашей библиотеке. Там была девушка - студентка филологического факультета КГПУ им. В.П. Астафьева, у которой есть младший брат. В его классе учится мальчик, по национальности немец. Её брат и группа мальчиков стали маленького немца травить… просто за принадлежность к национальности. Тогда старшая сестра дала брату прочитать «Книжного вора». Брат был впечатлен и дал почитать книгу другим ребятам. И - о чудо! - их сознание и отношение к однокласснику изменилось. Пожалуй, это один из основных и несомненных плюсов романа. Но осторожность в осмыслении исторических событий проявить всё же стоит.
Тем более - в год 75-летия начала Великой Отечественной войны.Проанализировать философию истории в романе мне помогла моя коллега, историк по образованию Евгения Совлук. 22 июня она будет вести исторический лекторий о Великой Отечественной войне с просмотром фильма «Праздник». Начало в 18:00, аудитория 2-11. Всех неравнодушных к истории и памяти о войне приглашаем!
Анастасия Подъяпольская,
библиотекарь отдела гуманитарной литературы
В основе романа - история матери автора. Она, по происхождению немка, во время Второй мировой войны видела конвои евреев, проходившие через маленький немецкий городок. Меня лично тронул сам факт: ведь нужно решиться - написать роман о своей маме, и, как верно отметил кто-то из участников философского общества - описать мир через женское восприятие и выразить ей благодарность на последней странице книги.
Если рассматривать роман «Книжный вор» в философском ключе, стоит выделить философские мотивы. Можно говорить о философии добра и зла, философии морального выбора, философии насилия и ненасилия, которые тесно переплетаются с этикой межнациональных отношений.
В произведении показано, что в фашистской Германии есть люди, не разделяющие фашистские убеждения. Есть сострадание и к немцам (вне зависимости от их политических убеждений, хотя, подчеркну, фашизм не оправдывается и красной нитью через всю книгу проходит осуждение фашизма). Я бы сказала о книге, ориентируясь на слова М. Ганди - можно осуждать саму систему, но нельзя осуждать людей. Так, без лишних слов Роза и Ганс принимают и кормят у себя еврея Макса, а Руди мечтает стать темнокожим победителем Джесси Оуэнзом.
Философия насилия проявляется через действия фашистской партии - издевательства над евреями, войны, наконец, насилие проявляется в жесткости режима и пропаганде. Лизель крадет (или спасает?) книгу из костра, сожженые книги - это насилие над культурой и искусством в целом. Именно распространение информации становится сейчас всё более опасной проблемой, в связи с развитием Интернета и социальных сетей. Насилие - в том, что сын Ганса и Розы, Ганс-младший всё-таки становится фашистом и противостоит в своих политических взглядах отцу.
Тем не менее, люди, не принимавшие точку зрения власти, дали начало новой политике Германии после Второй мировой войны - на мой субъективный взгляд, эта мысль автора отражена в книге. В их словах и действиях проявляется ненасилие. Это Руди, Лизель, Мама и Папа…
Ненасилие есть и в действиях Ильзы Герман, которая прощает Лизель и помогает ей, несмотря на то, что та воровала у неё книги. А ведь у Ильзы Герман - свастика даже на халате…
И здесь мы подходим к ещё одной философской составляющей книги - отражению в ней диалектики. Это подмечает сама Смерть: «Однако Руди Штайнер не удержался от улыбки. В ближайшие годы он станет подателем хлеба - ещё один образец противоречивой человеческой природы. Сколько-то доброго, столько-то злого. Разбавляйте по вкусу» («Книжный вор», с. 159)
От лица Смерти ведётся рассказ. Она привыкла быть равнодушной. Ведь ей приходится забирать души всех - детей, молодых, взрослых, стариков… Но в период войны даже Смерть сочувствует. Сочувствует, вне зависимости от возраста, пола, национальности, идеологических убеждений… Кажется, её горечь прорывается и в строках о сыне мадам Холцапфель, умершему в Сталинграде фашисту (и дело здесь не в его политических убеждениях, а в человеческом сострадании к потерявшей его матери), и появляется где-то вместе с плюшевым мишкой, положенном к умирающему британскому лётчику (Британия, как одна из стран-союзниц, принимала активное участие в ковровых бомбардировках Германии, в частности, Мюнхена, недалеко от которого по сюжету книги расположен Молькинг). Смерть одна для всех. А война - это испытание не только для людей, но даже для самой Смерти (смерть устала… много душ…).
То, что Смерть в итоге начинает проявлять какие-то чувства - ещё раз подчеркивает значимость человеческого единства, взаимного понимания в межнациональных отношениях, во взаимодействии разных стран.
Там, где говорится о Смерти, часто говорится и о Боге. Однако нельзя ничего сказать о религиозной принадлежности автора, прочитав роман. Непонятно, к какой конфессии он принадлежит, да и вообще - верующий ли он или атеист. Но Бог, или, скажем так, Высшая сила появляется в романе. И вместе с упоминанием о Высшей силе возникает образ Иисуса Христа. Образ распятого Христа появляется в описании войны - там, где мать ищет погибшего после бомбёжки сына, затем - когда умирает Руди. Лизель молится о выздоровлении Макса, а Роза - о том, чтобы выжили муж и сын. Наконец, о Боге говорится там, где рассказывается об умирающих евреях…
Однако, если обратиться к исторический достоверности описываемых автором событий - в частности, описании конвоев в Дахау - она не всегда точна. В лагере Дахау содержались не только евреи, но и коммунисты и другие политические противники фашизма, а также немецкие антифашисты, но нигде в течение всего романа не говорится ни о ком, кроме евреев. Кроме того, фашизм отражен прежде всего как пропаганда. В меньшей степени описывается его жестокость в других странах и в отношении иных национальностей.
Именно здесь открывается некая нелогичность произведения. Можно было бы назвать роман «Книжный вор» книгой о силе слов, но я не буду. Можно было бы назвать его книгой очень доброй, но я тоже не буду. Ибо слова героев и их поступки расходятся. Была ли на самом деле Лизель «отрясательницей слов» - вот главный вопрос. С одной стороны, добрые слова и поступки, которые «посеяла» Лизель Мемингер, сделали свой вклад в борьбу с фашизмом. С другой - слова в книге неоднозначны. Роза постоянно оскорбляет других людей (эпизоды с фрау Холцапфель), сама Лизель и Руди часто оскорбляют и бранятся.
Итак, скорее показана сила поступков. Здесь находится существенное противоречие. По этой, а ещё по причине исторических неточностей я бы не рекомендовала читать книгу подросткам. Впрочем, поясню: подросткам, не знакомым хорошо с историей Великой Отечественной войны и с другими художественными произведениями об ужасах фашизма.
Однако посоветовать прочитать роман можно (даже нужно!) тем, кто после Второй мировой войны негативно относится к немцам. Запомнился мне эпизод на круглом столе о чтении, который проходил этой весной в нашей библиотеке. Там была девушка - студентка филологического факультета КГПУ им. В.П. Астафьева, у которой есть младший брат. В его классе учится мальчик, по национальности немец. Её брат и группа мальчиков стали маленького немца травить… просто за принадлежность к национальности. Тогда старшая сестра дала брату прочитать «Книжного вора». Брат был впечатлен и дал почитать книгу другим ребятам. И - о чудо! - их сознание и отношение к однокласснику изменилось. Пожалуй, это один из основных и несомненных плюсов романа. Но осторожность в осмыслении исторических событий проявить всё же стоит.
Тем более - в год 75-летия начала Великой Отечественной войны.Проанализировать философию истории в романе мне помогла моя коллега, историк по образованию Евгения Совлук. 22 июня она будет вести исторический лекторий о Великой Отечественной войне с просмотром фильма «Праздник». Начало в 18:00, аудитория 2-11. Всех неравнодушных к истории и памяти о войне приглашаем!
Анастасия Подъяпольская,
библиотекарь отдела гуманитарной литературы