Архивная эвристика, или что можно найти в архиве о своих предках Часть 1
Долго думал, с чего начать ЖЖ и решил - с вопроса, многих интересующего, но нигде четко не описанного. А именно - что можно найти в архиве по истории своей семьи. Есть, конечно, профессионалы-генеалоги, знающие состав фондов не хуже (а то и лучше) самих архивистов - засчет опыта работы во многих архивах и хорошего знания литературы. Сам я не могу похвастаться широким спектром знаний по генеалогии, хотя занимаюсь подобными запросами уже на протяжении 10 лет. Знания мои преимущественно ограничиваются рамками того архива, в котором я и работаю - Государственного архива Ивановской области. А семейные родословные отнюдь не относятся к сфере моих научных интересов. Так что мои рассуждения о генеалогии - скорее чисто практические.
Начнем с того, что главный источник генеалогической информации дореволюционного времени - метрические книги - отнюдь не всеобъемлющ. От взбешенных «пустой» тратой денег заявителей часто можно слышать - «Как это в метриках нет рождения дедушки?! Он точно там родился! Так и во всех документах написано! Да все это знают! Вы, наверно, смотрели плохо - не может его там не быть!». Или - «Как нет документов за эти годы? А куда вы их дели? Может, они в районном архиве хранятся? А не могли бы вы мой запрос туда переслать?».
В действительности практически ни по одному населенному пункту метрики в полном объеме не сохранились. Составлялись они обычно в двух экземплярах: один оставался в церкви (приходской), второй - отправлялся в духовную консисторию (консисторский). Первый должен быть более полным. В него, например, вставлялись сообщения из других церквей о рождениях, браках или смертях его прихожан, случившихся вдали от родины. Но систематически эти книги велись лишь с последней четверти XVIII в. и далеко не везде надлежащим образом хранились. Собственно, это хорошо видно по справочникам о церквях разных епархий, издававшихся в начале XX в. - лишь в единичных случаях сохранившиеся метрические книги «захватывали» XVIII в., а во многих случаях пробелы имеются и в метриках следующего столетия. А тех пор прошло еще более ста лет, насыщенных различными событиями, участники которых далеко не всегда видели в качестве приоритетной задачи сохранение подобных «талмудов». Словом, наличие метрических книг по нужной церкви за нужные годы - большая удача. Но она не гарантирует их полной сохранности. Прежде всего, страдали первые и последние страницы, трепавшиеся и терявшиеся вследствие отсутствия обложки. Метрики могли сильно перепутываться при сшивании, часть листов терялась. Зачатую безжалостно уничтожались (просто вырывались под корень бестрепетной рукой работников ЗАГСа) те самые сообщения из других церквей, о которых шла речь выше...
Это - первая проблема, но не самая главная. Вторая (для нас, архивистов, самая животрепещущая) - приход. С одной стороны, вроде бы ничего сложного нет - приход был вполне официальной единицей, четко фиксировался в церковной документации (исповедных и клировых ведомостях) вплоть до единого человека. Так что проблемы с определением прихода можно было бы назвать частной проблемой нашего архива (вследствие отсутствия консисторской документации, которая сосредоточена в бывших губернских городах - Владимире, Костроме и Ярославле). Но реальность гораздо суровее - прихожане вследствие разных причин могли посещать другую церковь (даже не обязательно отлучаясь с места жительства). Значительная часть деревень относилась к приходам двух, а то и тех соседних церквей. А в ряде случаев даже представители одной семьи могли регистрироваться в разных приходах (почему - Бог их знает). В таком случае «выловить» нужного человека становится большой трудностью. Но главная проблема - все же отлучки с места жительства. В последней трети XIX в. у многих крестьян они принимают систематический характер - промышленность требует все новых и новых рабочих рук. В нашем текстильном крае это особенно заметно - метрики промышленных сел (Лежнева, Тейкова, Кохмы, Середы, Южи, Родников, не говоря уж об Иванове, превратившемся в город с 1871 г.) разбухают как на дрожжах - до 700-800 (а некоторые и до 1000) записей о рождении в год.
Наконец, третья проблема, связанная уже не с сохранностью метрик, а содержащейся в них информацией - точность даты рождения и имени искомого человека. Дата - особая проблема. Как известно, возраст указывается в записях о браке и смерти, исходя из чего вычисляется и дата рождения. В принципе, ошибки в определении ее должны быть минимальны - ведь священник вел ежегодные исповедные ведомости, в которых учитывались все прихожане (даже не посещавшие исповедь) с указанием возраста. Соответственно, он должен был с точностью до года знать возраст любого прихожанина. Но... Исповедные ведомости велись (а главное - хранились) еще более небрежно, чем метрические книги. В этом можно убедиться из упомянутых выше церковных справочников, в которых обязательно отмечалось наличие не только метрик, но также клировых и исповедных ведомостей. В нашем архиве полные комплекты ведомостей сохранились по считанному числу церквей, а по большей части храмов они просто отсутствуют. Главное же - судя по всему, при записи в метрики священник обращался не к письменному, а к устному слову - проще говоря, записывал возраст со слов. А значит - реальность его сообразовывалась с полетом фантазии брачующихся или родственников умершего. В результате ошибка на 2-3 года - вполне обычное явление. Одна женщина «скидывала» себе немного при каждом браке, так что к третьему замужеству (большая редкость по тем временам) «помолодела» с 40-ка до 30-ти лет. Нередки и ошибки в 4-5 лет, а как то раз встретилась мне ошибка и в целое десятилетие (не знаю уж, откуда заявитель знала «точную» дату рождения своей бабушки). И если по небольшим приходам просмотр сведений по такому диапазону большого времени не займет, то метрикам с 1000-ю записей в год за такой период никто смотреть не станет. Уж извините.
И последнее - имя и фамилия искомого лица. «А почему мой дедушка Колобов, а не Соколов?». Извините, - говорю, - Соколовых не завезли. «А почему он без фамилии? Когда же она появилась?». Да кто же его знает. По документам - никогда. То есть - нет ее в метриках до 1918 г. Может, сами у него спросите? «А почему он Егорович, а не Георгиевич?». Потому что... Как-то раз выдал даже специальную справку - не тревожьтесь мол, хотя искомого лица его Егор, он и есть тот самый Георгиевич, который вам нужен. Это сейчас в паспорте четко имя фиксируется: напишут «Артемий» - так и будешь всю жизнь Артемием, а не Артемом. В те годы подобным формализмом еще не занимались. Так что подобные разночтения в именах - вполне нормальное явление. В метриках одно и то же лицо может именоваться Федором и Феодором, Антоном и Онтоном, Степаном и Стефаном, и даже Георгием, Егором и Юрием. Что касается фамилий - о них следует рассказывать особо. Пока же замечу, что в метриках фамилии появляются обычно довольно поздно - в 1870-1890-х гг. В некоторых случаях они не возникают вообще, бесфамильные лица встречаются (хоть и в виде исключения) даже в актах гражданского состояния первых советских лет. Естественно, это не значит, что фамилии не было. Чтобы убедиться в обратном, достаточно посмотреть ревизские сказки 3-й (1761 г.) и 4-й (1781 г.) ревизий - большая часть лиц в них уже имеет фамилии. Понятно, что никуда они не делись, но в приходской документации за ненадобностью не фиксировались. Другое дело, что смена фамилии - в тот период вполне обыденное явление, поскольку у нее сохранялся явный оттенок «прозвания» (прозвища конкретного лица). Так что сын мог остаться без фамилии, а внук получить ее по отчеству отца. Например, дед - Савва Федоров Климов. Его сын - Андрей Саввин (фамилия отпадает). А внук - Петр Андреев Саввин (фамилия от имени деда). После военной реформы 1874 г. новую фамилию могли «вручить» и в армии, так что даже родные братья могли иметь разные фамилии. А уж изменение формы фамилии по типу «Ларины» - «Ларюшины» или «Котовы» - «Котины» - дело вполне обыденное.
Ну и наконец - члены причта (которые и совершали записи в метриках) - не боги и вполне могли ошибаться. Особенно часто это касается имен женщин, не вызывавших большого внимания у священников. Например, в серии записей о рождении детей у крестьянина Сергея Иванова его жена - Федосья может именоваться то Семеновной, то Петровной (а то и само имя сменит с Федосьи например, на Ирину). Подлинное имя-отчество можно узнать лишь из актовой записи о бракосочетании. Но это полбеды. Когда в ЗАГСы (где долгое время хранились метрики) обращались за справками, их работникам зачастую приходилось лично исправлять ошибки предшественников, меняя имена и фамилии зафиксированных в книгах лиц на нужные заявителям. Так Анна Павлова с легкостью меняла пол, превращалась в Сергея Павлова, а Петр Морозов обретал новую фамилию, становясь Петром Лисиным.
И напоследок - еще одна поучительная история. Жили-были в Иванове дворе братьев - Иван и Яким Кривогузовы. Отец их был крестьянином весьма «капиталистым», так что умерший в 1811 г. старший брат оставил наследство на огромную по тем временам сумму - в 20 тыс. руб. Якиму к тому времени было 10 лет, а другой наследнице - дочери Ивана Аполлинарии - всего 2 года. В сентябре 1817 г. Яким наконец, женился, едва войдя в «возраст» - до этого имущество находилось под опекой. Женившись, он переехал из дома опекунши (его тетки Н.М. Соковой) в дом умершего брата, где к тому времени проживала его 30-летняя вдова и 9-летняя дочь - вторая наследница. После долгих «боев» в вотчинной конторе села, стороны наконец, решили приступить к разделу имущества. Но вдруг... 28 октября 1817 г. Аполлинария заболевает и умирает. Причина особых сомнений не вызывала - отравление самым доступным и действенным на тот момент ядом - мышьяком. Роковой вечер девочка провела в обществе молодой жены Якима Кривогузова - Евфимии. Но прямых улик следствие так и не получило, так что Яким и Евфимия, хоть и «в сильном подозрении», от суда были освобождены. В ходе следствия обязательные показания о возрасте предоставлял священник (в данном случае - Крестовоздвиженской церкви с. Иванова). И если запись о рождении Якима ему найти удалось, то Евфимия, родившаяся в том же приходе, такой чести оказалась не удостоена. А по исповедным ведомостям ко времени бракосочетания Евфимии исполнилось всего 15... Это, кстати, стало серьезным аргументом обвинения - по мнению Сената, именно молодой возраст и «неосновательность в рассудке» новобрачной «могла бы подвигнуть ее на таковое злодеяние». Словом, актовая запись о рождении Евфимии в метриках просто не фигурировала, хотя должна была быть там обязательно. Это - к вопросу об исправности ведения метрических книг на рубеже XVIII-XIX вв. В моей практике родословная часто обрывалась в первой четверти XIX столетия - просто за отсутствием сведений о рождении искомого лица (хотя приход его семьи определенно не менялся). То есть сведения о его рождении в метрики не попадали просто по небрежности их составителя. Собственно, наказание на нерадивое ведение метрических книг - одно из самых распространенных в практике духовных консисторий этого времени (чаще наказывали только за пьянство).
В этом посте я попытался перечислить основные проблемы составления родословной по метрическим книгам. В следующей части обратимся к более интересным источникам - ревизским сказкам, посемейным спискам и исповедным ведомостям.