"Пламя над бездной": роль личности в истории
Мне у Винджа, особенно в "Пламени над бездной", все время мерещилось нечто христианское. Хотя я понимаю, что нет, и нехорошо вчитывать в текст то, чего туда не клали. И вот наконец я понял, в чем дело.
В целом Виндж мыслит исполинскими масштабами. В чем разница, сразу понятно, если сравнить с Толкином. У Толкина тоже бездны, но бездны эти, если можно так выразиться, гуманитарные. Исторические, филологические. Толкин мыслит веками и тысячелетиями, но не далее. И когда Фродо осторожно заглядывает в бездну веков, рядом с ним живой потомок того самого Исильдура, который видел конец Второй Эпохи, и живой Эльронд, который сам лично присутствовал при падении Белерианда. У Винджа бездны совсем другие. Геологические. Астрономические. Никак не сопоставимые с масштабами человеческой личности и временем человеческой жизни.
Люди в "Пламени над бездной" настолько далеки от нас, что самая седая старина, которую они помнят - это пребывание на Ньоре, куда они попали, вырвавшись из Медленной Зоны. И только в преданиях Кенг Хо, которая для времен "Пламени над бездной" уже древность незапамятная, как для нас палеолит, появляются смутные воспоминания о Старой Земле - не о событиях на ней, а всего лишь о самом факте ее существования. И великий Фам Нювен, создатель Кенг Хо, в мире "Пламени над бездной" не столько носитель древней мудрости, сколько одаренный неандерталец, волей судьбы занесенный в космическую эру и начавший жизнь с нуля. Не сказать, что винджевские эпохи и расстояния "немыслимы" - напротив, они вполне мыслимы, если перевести их в абстрактные цифры со множеством нулей. Но Виндж убедительно облекает эти цифры плотью, временем, объемом и расстоянием, и мне в этих его мирах, честно говоря, неуютно. Я из-за этого "Конец радуг" не дочитал: не потому, что книжка плохая, а потому, что мне в этом мире стало плохо и я оттуда ушел. Мне никогда не нравились все эти фантастические истории, в которых ты возвращаешься на родную планету, а там уже две тыщи лет прошло и ничего не осталось. А персонажи Винджа в этом живут по умолчанию.
Так вот, несмотря на то, что в масштабах этой истории жизнь не то, что отдельного человека, а отдельной расы - не более, чем плеск волны, набежавшей на песок, когда речь вдруг заходит о судьбах мира, о судьбах Вселенной и о подлинном вселенском Зле, снова оказывается, что все решают хоббиты, несущие Кольцо отдельные личности, их воля и их решения. Не слепые "законы истории", в жерновах которой и простой солдат, и Пьер Безухов, и самый Наполеон не более, чем безвольные песчинки, а конкретная Равна, конкретный Фам Нювен, конкретные Джоанна и Джефри Олснсдот, конкретные Зеленый Стебель и Синяя Раковина, конкретные Резчица и Странник. При всей масштабности этой истории, когда дело доходит до ключевого момента, оказывается, что и тут, как в волшебной сказке, как в мифе, все сходится в одну точку и зависит от одной воли, от одного решения.
В целом Виндж мыслит исполинскими масштабами. В чем разница, сразу понятно, если сравнить с Толкином. У Толкина тоже бездны, но бездны эти, если можно так выразиться, гуманитарные. Исторические, филологические. Толкин мыслит веками и тысячелетиями, но не далее. И когда Фродо осторожно заглядывает в бездну веков, рядом с ним живой потомок того самого Исильдура, который видел конец Второй Эпохи, и живой Эльронд, который сам лично присутствовал при падении Белерианда. У Винджа бездны совсем другие. Геологические. Астрономические. Никак не сопоставимые с масштабами человеческой личности и временем человеческой жизни.
Люди в "Пламени над бездной" настолько далеки от нас, что самая седая старина, которую они помнят - это пребывание на Ньоре, куда они попали, вырвавшись из Медленной Зоны. И только в преданиях Кенг Хо, которая для времен "Пламени над бездной" уже древность незапамятная, как для нас палеолит, появляются смутные воспоминания о Старой Земле - не о событиях на ней, а всего лишь о самом факте ее существования. И великий Фам Нювен, создатель Кенг Хо, в мире "Пламени над бездной" не столько носитель древней мудрости, сколько одаренный неандерталец, волей судьбы занесенный в космическую эру и начавший жизнь с нуля. Не сказать, что винджевские эпохи и расстояния "немыслимы" - напротив, они вполне мыслимы, если перевести их в абстрактные цифры со множеством нулей. Но Виндж убедительно облекает эти цифры плотью, временем, объемом и расстоянием, и мне в этих его мирах, честно говоря, неуютно. Я из-за этого "Конец радуг" не дочитал: не потому, что книжка плохая, а потому, что мне в этом мире стало плохо и я оттуда ушел. Мне никогда не нравились все эти фантастические истории, в которых ты возвращаешься на родную планету, а там уже две тыщи лет прошло и ничего не осталось. А персонажи Винджа в этом живут по умолчанию.
Так вот, несмотря на то, что в масштабах этой истории жизнь не то, что отдельного человека, а отдельной расы - не более, чем плеск волны, набежавшей на песок, когда речь вдруг заходит о судьбах мира, о судьбах Вселенной и о подлинном вселенском Зле, снова оказывается, что все решают хоббиты, несущие Кольцо отдельные личности, их воля и их решения. Не слепые "законы истории", в жерновах которой и простой солдат, и Пьер Безухов, и самый Наполеон не более, чем безвольные песчинки, а конкретная Равна, конкретный Фам Нювен, конкретные Джоанна и Джефри Олснсдот, конкретные Зеленый Стебель и Синяя Раковина, конкретные Резчица и Странник. При всей масштабности этой истории, когда дело доходит до ключевого момента, оказывается, что и тут, как в волшебной сказке, как в мифе, все сходится в одну точку и зависит от одной воли, от одного решения.