Воинствующий либерализм в России (часть 2)
Гудков в своей работе «Идеологема врага» приводит конкретные примеры на основе мониторинговых исследований, которые показывают, что динамика пробуждения в сознании российского населения воинствующего архетипа очень высока. Люди, которые раннее не видели врагов, за короткое время их обнаружили. Так в 1989 г., в ходе опросов, проводимых ВЦИОМ, при ответе на вопрос: «Как Вы думаете, есть ли сегодня у нашей страны враги?» - только 13% опрошенных назвали какие-то персонажи или силы (бюрократическая мафия, коммунисты, националисты, русские нацисты, спекулянты, реже - США, НАТО, ЦРУ, еще реже - жители Кавказа, евреи, китайцы, мусульмане и др.). Через 10 лет, в 1999- 2002 гг., 65-70% опрошенных уверенно отвечали: да, у России есть враги (и называли: чеченцы, НАТО, исламские фундаменталисты, демократы, Китай и др.). Выявляется следующая зависимость: чем выше уровень ненависти и ущемленной агрессивности, тем выше доверие к президенту, армии и спецслужбам, тем уверенней и оптимистичней чувствует себя российское общество.
Социолог делает вывод, что было бы наивно полагать, что данные изменения произошли под воздействием только пропаганды или идеологической манипуляции. И аргументированно показывает, что рост значимости представлений о враге всегда является производной от соединения представлений господствующих элит и аморфных, разнородных массовых взглядов, объяснений, верований, суеверий, символов, традиционных элементов идентификации.
Гудков рассматривает российское общество как архаическое или псевдомодерное, для которого характерно придание силовым структурам статуса центральных символических институтов социума.
В архаических социумах обеспечение физического выживания его членов связано с решением задач по организации существования общества как целостного образования. В этом случае вполне допустимо пренебрегать интересами отдельных индивидов, нарушая их гражданские права в интересах защиты системы.
Для того чтобы повысить эффективность воздействия риторики врага в архаическом обществе достаточно выявить в его культурном поле, успешно отработанные раннее мифологические структуры массовой идентичности и средства первичной социализации, и воздействовать при помощи соответствующих образов на сознание людей. При использовании сложных и новых конструкций врага к ним будет возникать недоверие, поэтому влияние будет слабым. То есть предлагается не навязывать массам идеологическую конструкцию врага за счёт чуждых им образов, а использовать уже имеющееся в массах недовольства и представление о должном, воздействуя на них за счёт подчинения правящей элиты менталитету масс (образу морали, принципу солидарности, ценностным мотивам). В таких системах использование идеологемы врага для массовой мобилизации или в целях легитимации социальной системы представляет собой специфический сброс институциональной сложности, блокировку модернизационного развития, плебейское упрощение или уплощение социокультурной организации общества. К таким выводам приходит Гудков рассуждая о проведении мобилизации в архаических обществах.
продолжение следует.
Воинствующий либерализм в России (часть 1)