Янина Пинчук, Константин Рахно: Вождь Людей земли
***
Отношения между креольским обществом и мапуче снова приобрели насильственный характер вследствие процесса незаконного захвата земли с 1910 по 1930 год. Реакция на захваты земли и антииндейское насилие, особенно клеймление мапуче горящими головнями, как скот, и отрезание им ушей, привели к протестному движению среди мапуче, которое, с 1913 года начиная и далее, усвоило новые формы сопротивления и занялось политическим участием в общественной жизни Чили. Дело в том, что политика пацификации имела одно важное последствие. Многих вождей-longko вынуждали отдать одного из своих сыновей в качестве залога мира. Этим мальчикам давали образование в чилийской системе, а их крестными иногда становились армейские офицеры. Когда они возвращались, став учителями или торговцами, то приносили с собой новые предложения, идеи, сочетавшие давнюю гордость мапуче с интеграцией в чилийское общество. У некоторых индейских лидеров появился значительный опыт городской жизни, они приобрели связи с государственной властью. В 1911 году в Темуко было основано Sociedad Caupolicán Defensora de la Araucania. Это обозначило первое явственное проявление присутствия мапуче в рамках гражданского общества Чили. Эта организация имела целью содействовать как этническому сохранению, так и просвещению мапуче. Возглавляли её, главным образом, школьные учителя, которые верили, что через образование можно достичь реальной интеграции мапуче в чилийское общество. Член этой организации, Франсиско Меливилу Энрикес, в 1924 году был избран депутатом чилийского парламента как кандидат от Демократической партии (Partido Demócrata), таким образом став первым мапуче, который интегрировался в государственный аппарат Чили. Это была одна из социополитических альтернатив, которую некоторые группы мапуче избрали, дабы противостоять реалиям жизни в чилийском государстве.
Другим возможным вариантом, его радикальной альтернативой, было полное неприятие любого вида интеграции в чилийское общество, через утверждение этнической идентичности мапуче и попытки получить максимум автономии. Группа, представляющая эту точку зрения, выкристаллизировалась в результате многочисленных столкновений по проблеме экспроприации земли между мапуче и землевладельцами, которых поддерживали власти и полиция (carabineros). Лидер группы, Мануэль Абурто Пангилеф, основал базирующееся на культурной, территориальной, религиозной и языковой защите индейцев Sociedad Mapuche de Protección Mutua в 1914 году. Эта ассоциация просила правительство прекратить узурпацию земли и следовать духу и букве закона на благо индейцам. Она также старалась поддерживать мапуче с помощью труппы политического театра - «La Compañía Araucana», которая странствовала от селения к селению, исполняя песни и танцы и заканчивая представлениями с политическими наставлениями. В 1919-1920 годах Пангилеф основал Federación Araucana и вплоть до 1939 года проводил ежегодные встречи лидеров мапуче, на которых были возобновлены древние индейские ритуалы советов вождей. Данное движение было очень активным в политике, пытаясь оказать давление на чилийское правительство, дабы то приняло требования мапуче. Оно склонялось к левым, поддерживая президента Артуро Алессандри, позже перейдя в оппозицию к свергнувшей его хунте и поддерживая недолговечную Социалистическую республику, провозглашенную в 1932 году. Индейцы были непреклонны. На конгрессе 1935 года одна из главных распространяемых резолюций, весьма бескопромиссная, требовала: «Обеспечения землями, возвращения тех, которые были отобраны, неуплаты налогов, школ под контролем туземного населения, особый отдел Земледельческого Кредитного банка, укомплектованный мапуче, создания туземных судов с туземным персоналом, уважения традиционных обычаев государством, признания флага мапуче и избрания представителей мапуче в парламент». Очень немногие из этих стремлений можно встретить даже сегодня.
В 1934 году бывшие члены Sociedad Caupolicán основали Corporación Araucana - по мнению исследователей, наиболее важную политическую организацию, которая была у мапуче в ХХ веке. Главным её лидером был Венансио Коньоэпан - важная фигура в истории приобщения индейцев к чилийской политике, который являлся, вне всякого сомнения, наиболее успешным политиком-мапуче, занимавшим различные правительственные должности на протяжении трех десятилетий. В апреле 1940 года Коньоэпан принял участие в Первом Интерамериканском Туземном Конгрессе в городе Патскуаро в Мексике.
На протяжении всего века политика многочисленных правительств Чили сводилась к попыткам интегрировать мапуче в чилийское общество, в основном через образование и особенно через распространение грамотности и обучение на испанском языке. Параллельно к этому некоторые правительства, в частности Карлоса Ибаньеса (1952-1958) и Эдуардо Фрея Монтальвы (1964-1970) внедряли свои планы развития в наиболее населенных мапуче регионах. Образование и развитие, естественно, вызвали процесс модернизации, в котором традиции и идентичность мало-помалу терялись и замещались все возрастающей интеграцией в чилийское общество.
***
На жизнь индейцев в значительной мере повлияла аграрная реформа, которая началась в 1967 году при президентстве Фрея-старшего и интенсифицировалась при Сальвадоре Альенде Госсенсе (1970-1973). Однако мапуче рассматривались как крестьяне, а не как коренное население, обеими администрациями. К тому же, несмотря на то, что в эпоху Альенде мапуче было предоставлено определенное количество земли и поддержка, реформа имела уклон, который характеризуют как campesinista - прокрестьянский. Ясно, что действия, предпринятые властями в ту короткую эпоху, были ориентированы на инкорпорацию мапуче в политический проект - в этом случае, социалистический - базировавшийся на классовом, а не на этнокультурном анализе.
Правительство Народного единства (Unidad Popular), считая их не отдельной этнической группой, а частью аграрного пролетариата, пострадавшей от чилийского капитализма, предоставило индейцам льготный режим. Но, как признали некоторые аналитики, поддерживавшие аграрную реформу, мапуче демонстрировали свое отторжение как коллективных, так и кооперативных форм аренды земли, которые продвигались правительством. Воля индейцев не всегда уважалась, когда принимались решения по этим важным вопросам. Однако наблюдались трудности не только с уважением к восстановлению прав мапуче на земли, утраченные на протяжении предшествующего века, но и с разработкой правильной образовательной политики, предоставлением технической и организационной помощи тем, кто по закону пользовался льготами, а также с внедрением судебной и административной реформ, призванный улучшить взаимоотношения мапуче и чилийского общества. Революционные левые призывали к решению проблем коренных народов в рамках социалистической революции. При этом подходе бедственное состояние индейцев теряло свой специфический характер и становилось неотрывной частью положения пролетариата и низших классов вообще. Власти не видели разницы между ними и крестьянами-wingka, то есть белыми. Более того, туземные общины - одна из групп, которым Unidad Popular сулила всяческие блага, - даже не были представлены в созданной правительством системе советов крестьянских депутатов. Да и сами эти советы, являвшие собой откровенную бутафорию, не играли никакой роли. Пустыми обещаниями остались также заявления Альенде о том, что культура и история мапуче будут уважаться. На всем протяжении его правления культурная деятельность коренного населения рассматривалась как нечто второстепенное, чуть ли не запрещенное. Ударение почти всегда ставилось на классовом элементе мобилизации, игнорируя этническую идентичность, и этот подход фактически уничтожал традиции товарообмена, труда, обрядов, оформлявших этапы жизненного цикла. Хотя христианство прямо запрещено не было, но общая обстановка морального разложения не способствовала тому, чтобы люди придерживались его норм. Не было возможности и практиковать открыто религию мапуче, даже если в селении имелся machi; вследствие этого индейцы отправляли свои обряды тайно.
Для вовлечения общин мапуче в политический процесс в качестве консультанта был привлечен известный своими левыми взглядами антрополог Алехандро Липшутц. Член Коммунистической партии Чили, он прилагал все усилия для того, чтобы наложить на историю и этнографию Чили традиционные марксистские интерпретации этнического и расового вопросов, не скрывая своей враждебности к культуре белого человека. Липшутц выступал против ликвидации общинного землевладения. Возможно, основываясь именно на его трудах, Альенде освещал земельную проблему индейцев в своей речи перед конгрессом в мае 1971 года. Крестьяне-мапуче, как он говорил, борются, дабы вернуть себе землю, которая принадлежала их предкам, землю, которая была присвоена местными землевладельцами-haciendados еще в XIX веке. Напротив, крестьяне-неиндейцы ведут борьбу за землю, которую они обрабатывали, но которая никогда им не принадлежала. И неслучайно в 1973 году правительственное агентство ICIRA переиздаст «Воспоминания лидера мапуче» Паскуаля Коньи. Как видно, история утраты индейцами земель своих предков и их страданий цинично использовалась в коммунистической пропаганде с целью оправдать отчуждение крупных поместий, совершавшееся Unidad Popular.
Требования правительства Альенде касательно земельной реформы приводились в действие весьма решительно. Была поставлена задача полностью уничтожить в Чили систему асьенд, базировавшуюся на экономической, общественной и политической власти, распределенной между многочисленными землевладельцами. «Народное единство» не могло провести через конгресс совершенно новый закон, но оно радикально ускорило темп, в котором латифундии реквизировались по закону 1967 года. Оно также тихо отказалось от задекларированной христианскими демократами цели передачи экспроприированной земли крестьянам индивидуально, в пользу сохранения её на постоянной основе в виде коллективных или государственных ферм.
В будущем сельскохозяйственное производство в Чили должно было быть организовано по тем же самым принципам, что и в Советском Союзе при Сталине. Для того, чтобы обучать тружеников, были бы основаны Centros de Reforma Agraria, они бы заменили asentamintos земельной реформы Фрая, а со временем их самих заменили бы кооперативы, где крестьяне работали бы на коллективной основе. В случае слишком крупномасштабных операций, таких, как огромные овцеводческие ранчо в Патагонии, следовало организовать государственные фермы. Игнорируя опыт Советского Союза и Кубы, это давление с целью тотальной коллективизации, наоборот, привело к сильному желанию крестьян владеть землей самим и стало поразительным примером того, как Unidad Popular настроило против себя даже естественных своих сторонников. В то же самое время делались усилия учредить контролируемых государством физических лиц в качестве единственных покупателей сельскохозяйственной продукции. Это предсказуемо привело к процветанию черных рынков и катастрофическому снижению количества продуктов питания в нормальной продаже. Упадок сельскохозяйственного производства привел к резкому росту импорта продуктов в страну, которая по-нормальному вполне могла сама производить всё, в чем нуждалась. В 1970 году 217 миллионов долларов было потрачено на импорт продовольствия. Эти цифры выросли до 295 миллионов долларов в 1971 году и 400 миллионов долларов в 1972-м.
Под давлением правительства Народного единства, требующего быстрых результатов, темпы экспроприации земли возросли быстро. Администрация Фрея завладела более чем 1300 ферм, занимавших 3 585 553 гектара, за шесть лет. Жак Чончоль, один из деятелей христианских демократов, перешедших в леворадикальное Движение единого народного действия, министр сельского хозяйства в правительстве Сальвадора Альенде, сотрудничающий со своими единомышленниками в CORA (Corporacion de la Reforma Agraria) (и его собственной бывшей организации INDAP), завладел более чем 3 500 ферм, охватывающих 5 000 000 гектаров только за два года. Они и их сторонники хотели изменить предыдущую политику так, чтобы первоначальному владельцу фермы оставалось только 20 гектаров земли. Хотя они не могли сделать это узаконенным условием, тем не менее, фермами завладевали под различными предлогами относительно их размера, умения вести хозяйство или других учрежденных критериев. Наиболее радикальным методом их действий был нелегальный захват земли, toma. Тут вступило в силу Движение революционных левых (Moviemento de Izguierda Revolutionaria, MIR), которое боготворило Че Гевару и стремилось разжечь в Чили революцию в кубинском стиле. Именно оно отвечало за пагубную поляризацию чилийского общества. Движение революционных левых было замешано в ряде ограблений банков и супермаркетов, а также нападений на изолированные посты полиции, имея поддержку социалистов, однако осуждалось Коммунистической партией как провокационное. Согласно наблюдениям очевидцев, за первые два года правления Альенде было создано 2000 tomas. Большинство из них были в бедной части страны, и там часто прибегали к насильственному занятию земли местными рабочими или посторонними, привлеченными в MCR (Moviemento de Campesinos Revoludonarios) - сельское крыло MIR, иногда при потакании или молчаливом согласия чиновников CORA и членов Социалистической партии или MAPU (Moviemento de Accion Popular Unitaria). Дело в том, что одной из руководящих фигур MIR был Андрес Паскаль Альенде - племянник Сальвадора Альенде, связанного с крайними левыми. Нападения совершались с оружием в руках, очень часто от пуль террористов и примкнувших к ним индейцев гибли люди. Позиционирующий себя как mapuchista Жак Чончоль, который в 1971 году даже временно перенес свое министерство на юг страны, в Темуко, не оставлял сомнений относительно истинной цели этой политики: «В низкоразвитом обществе с ограниченными ресурсами - в революционной ситуации либо в нереволюционной ситуации, где народ пытается вызвать фундаментальные изменения, - является политической ошибкой одновременно стремиться и к социальному усовершенствованию, и к экономическому росту».
Аграрные реформы 1970-1973 годов не имели видимой экономической выгоды и на деле существенно способствовали кризису финансовому и платежного баланса, который возник на протяжении этого периода. «Фундаментальные изменения», естественно, имели место, но «социальное усовершенствование», которое, как предполагалось, ими достигнуто, обнаружить было трудно. Землевладельцы были лишены права владения и утратили всё политическое влияние, которым обладали до сих пор. Они были беззащитны перед оказываемым на них давлением. Это можно было счесть политической выгодой для Unidad Popular, но никак не социальным усовершенствованием. Крестьянин, в чьих интересах земельная реформа была инициирована в 1960-х, обычно обнаруживал, что далек от возможности работать на своей собственной земле, он просто сменил частного землевладельца на государство. Все организации крестьян и сельские объединения были неприкрыто настроенными против политики Unidad Popular по навязыванию коллективных или государственных ферм в советском стиле вместо раздела земли. Если какие-то лица и предпочитали свое нынешнее положение, то чаще потому, что чувствовали себя свободнее, чем прежде, а не потому, что стали более состоятельными. Существует много свидетельств того, что для мапуче было сложно обрабатывать экспроприированную землю коллективно. Ведь в reducciones каждая семья трудилась на своей делянке, а сообща проходили только жатва или пахота. Случались даже споры по вопросу наследования земли. Вопреки тому, что предполагали левые, индейцы были лишены коллективистского мышления и не преследовали никаких революционных целей в марксистском понимании. Они были склонны проводить на своих индивидуальных участках больше времени, чем в кооперативе, и отказывались бросать свои наделы в резервациях. Судя по упомянутой выше речи перед конгрессом, Альенде прекрасно знал, что даже хотя формально владение туземными землями являлось коллективным, у народа мапуче была традиция хозяйствовать и обрабатывать свою землю индивидуально. Вместо того, чтобы принять это, он хотел трансформировать их систему земледелия в коллективное производство. Президент-волюнтарист знал реальную ситуацию, но, тем не менее, жаждал во чтобы то ни стало переломить её.
Изумляет, что Чончоль и его подельники, которые должны были быть осведомлены о катастрофических последствиях насильственной коллективизации в других странах, несмотря на всё, упорствовали в попытках протолкнуть эту же политику в Чили. Уже было известно, что она неэффективна по части производства продовольствия, и любой, кто имел хоть небольшое представление о крестьянах, мог не сомневаться, что популярной среди них она не будет. Горькая правда заключалась в том, что земельные реформы в сочетании с эффективной производительностью могли быть достигнуты только путем огромных затрат, которые, в основном, ложились на плечи городского населения, совсем нерасположенного нести их. Очевидная идиотичность продвижения такой политики может найти свое объяснение только в случае, если её истинной целью было не обеспечить городское население Чили продуктами питания, не принести правосудие campesinos, но установить контроль над крестьянством и создать мощную сельскую базу для поддержки политической революции, которую правительство Народного единства надеялось довести до конца.
Истинность слов Жака Чончоля была очевидной для обозревателей - таких, как британский историк Алистер Хоум, который побывал в Чили летом 1971 года и обнаружил, что MIR и MCR уже контролируют огромные участки территории на юге Чили. Он изложил яркие личные впечатления о том времени, и его сведения о земельной реформе на юге страны были особенно обличающими. Хоум обнаружил, что Чончоль и другие министры правительства Альенде, а также деятели CORA лично находились в контакте с верхушкой радикалов и были полностью осведомлены о том, что происходило в сельской местности. Он познакомился со многими чилийцами, вовлеченными в беспорядки, встречался и разговаривал с молодыми лидерами MIR, действовавшими на юге, у подножия Анд. Часто это была молодежь из места зарождения организации - университета в Консепсьоне. Группы активистов MIR, возглавляемые самозванными команданте, опираясь на любую местную помощь, которую могли найти, создавали в сельской местности tomas, где напутствовали крестьян, как вести коллективное хозяйство, и учили их «революционной правильности». Эти фермы, благодаря которым под контроль MIR попало около 400 000 гектаров, должны были стать основой нового социалистического государства. Их идол Гевара так и не смог создать это в Боливии. Левые террористы думали, что достигнут успеха в Чили.
Возле границы с Аргентиной и в других местностях юга Чили, где MIR и MCR были наиболее активными, большое количество индейцев мапуче вело жалкое существование на периферии маленьких городков или набитыми в reducciones, которые были всей землей, что у них осталась. Подавленная тяга мапуче к земле давно вызывала трения между ними и теми, кто работал на их бывших владениях. Это напряжение было особенно сильным в провинциях Каутин, Мальеко и Ньюбле. Там экстремисты, которые поддерживали Альенде, день за днем подстрекали толпы безработных мапуче против руководства фабрик и заводов, заставляя их поверить, что работодатели несут ответственность за их бедность. Было много столкновений, в которых индейцы использовали оружие, полученное от Движения революционных левых и его союзников, в результате чего совершались всевозможные преступления. На 1971 год MIR и MCR, часто провозглашая, что действуют в интересах мапуче, были ответственны за целых 400 вышеописанных колхозов в провинции Каутин и 100 в Ньюбле. Функционировали последние неэффективно, ощутимым было отсутствие дисциплины, и, как потом признавали сами индейцы, в них процветали безделье, драки и пьянство [3]. Такое ужасающее положение дел продолжалось вплоть до прихода к власти военных.
Отношения между креольским обществом и мапуче снова приобрели насильственный характер вследствие процесса незаконного захвата земли с 1910 по 1930 год. Реакция на захваты земли и антииндейское насилие, особенно клеймление мапуче горящими головнями, как скот, и отрезание им ушей, привели к протестному движению среди мапуче, которое, с 1913 года начиная и далее, усвоило новые формы сопротивления и занялось политическим участием в общественной жизни Чили. Дело в том, что политика пацификации имела одно важное последствие. Многих вождей-longko вынуждали отдать одного из своих сыновей в качестве залога мира. Этим мальчикам давали образование в чилийской системе, а их крестными иногда становились армейские офицеры. Когда они возвращались, став учителями или торговцами, то приносили с собой новые предложения, идеи, сочетавшие давнюю гордость мапуче с интеграцией в чилийское общество. У некоторых индейских лидеров появился значительный опыт городской жизни, они приобрели связи с государственной властью. В 1911 году в Темуко было основано Sociedad Caupolicán Defensora de la Araucania. Это обозначило первое явственное проявление присутствия мапуче в рамках гражданского общества Чили. Эта организация имела целью содействовать как этническому сохранению, так и просвещению мапуче. Возглавляли её, главным образом, школьные учителя, которые верили, что через образование можно достичь реальной интеграции мапуче в чилийское общество. Член этой организации, Франсиско Меливилу Энрикес, в 1924 году был избран депутатом чилийского парламента как кандидат от Демократической партии (Partido Demócrata), таким образом став первым мапуче, который интегрировался в государственный аппарат Чили. Это была одна из социополитических альтернатив, которую некоторые группы мапуче избрали, дабы противостоять реалиям жизни в чилийском государстве.
Другим возможным вариантом, его радикальной альтернативой, было полное неприятие любого вида интеграции в чилийское общество, через утверждение этнической идентичности мапуче и попытки получить максимум автономии. Группа, представляющая эту точку зрения, выкристаллизировалась в результате многочисленных столкновений по проблеме экспроприации земли между мапуче и землевладельцами, которых поддерживали власти и полиция (carabineros). Лидер группы, Мануэль Абурто Пангилеф, основал базирующееся на культурной, территориальной, религиозной и языковой защите индейцев Sociedad Mapuche de Protección Mutua в 1914 году. Эта ассоциация просила правительство прекратить узурпацию земли и следовать духу и букве закона на благо индейцам. Она также старалась поддерживать мапуче с помощью труппы политического театра - «La Compañía Araucana», которая странствовала от селения к селению, исполняя песни и танцы и заканчивая представлениями с политическими наставлениями. В 1919-1920 годах Пангилеф основал Federación Araucana и вплоть до 1939 года проводил ежегодные встречи лидеров мапуче, на которых были возобновлены древние индейские ритуалы советов вождей. Данное движение было очень активным в политике, пытаясь оказать давление на чилийское правительство, дабы то приняло требования мапуче. Оно склонялось к левым, поддерживая президента Артуро Алессандри, позже перейдя в оппозицию к свергнувшей его хунте и поддерживая недолговечную Социалистическую республику, провозглашенную в 1932 году. Индейцы были непреклонны. На конгрессе 1935 года одна из главных распространяемых резолюций, весьма бескопромиссная, требовала: «Обеспечения землями, возвращения тех, которые были отобраны, неуплаты налогов, школ под контролем туземного населения, особый отдел Земледельческого Кредитного банка, укомплектованный мапуче, создания туземных судов с туземным персоналом, уважения традиционных обычаев государством, признания флага мапуче и избрания представителей мапуче в парламент». Очень немногие из этих стремлений можно встретить даже сегодня.
В 1934 году бывшие члены Sociedad Caupolicán основали Corporación Araucana - по мнению исследователей, наиболее важную политическую организацию, которая была у мапуче в ХХ веке. Главным её лидером был Венансио Коньоэпан - важная фигура в истории приобщения индейцев к чилийской политике, который являлся, вне всякого сомнения, наиболее успешным политиком-мапуче, занимавшим различные правительственные должности на протяжении трех десятилетий. В апреле 1940 года Коньоэпан принял участие в Первом Интерамериканском Туземном Конгрессе в городе Патскуаро в Мексике.
На протяжении всего века политика многочисленных правительств Чили сводилась к попыткам интегрировать мапуче в чилийское общество, в основном через образование и особенно через распространение грамотности и обучение на испанском языке. Параллельно к этому некоторые правительства, в частности Карлоса Ибаньеса (1952-1958) и Эдуардо Фрея Монтальвы (1964-1970) внедряли свои планы развития в наиболее населенных мапуче регионах. Образование и развитие, естественно, вызвали процесс модернизации, в котором традиции и идентичность мало-помалу терялись и замещались все возрастающей интеграцией в чилийское общество.
***
На жизнь индейцев в значительной мере повлияла аграрная реформа, которая началась в 1967 году при президентстве Фрея-старшего и интенсифицировалась при Сальвадоре Альенде Госсенсе (1970-1973). Однако мапуче рассматривались как крестьяне, а не как коренное население, обеими администрациями. К тому же, несмотря на то, что в эпоху Альенде мапуче было предоставлено определенное количество земли и поддержка, реформа имела уклон, который характеризуют как campesinista - прокрестьянский. Ясно, что действия, предпринятые властями в ту короткую эпоху, были ориентированы на инкорпорацию мапуче в политический проект - в этом случае, социалистический - базировавшийся на классовом, а не на этнокультурном анализе.
Правительство Народного единства (Unidad Popular), считая их не отдельной этнической группой, а частью аграрного пролетариата, пострадавшей от чилийского капитализма, предоставило индейцам льготный режим. Но, как признали некоторые аналитики, поддерживавшие аграрную реформу, мапуче демонстрировали свое отторжение как коллективных, так и кооперативных форм аренды земли, которые продвигались правительством. Воля индейцев не всегда уважалась, когда принимались решения по этим важным вопросам. Однако наблюдались трудности не только с уважением к восстановлению прав мапуче на земли, утраченные на протяжении предшествующего века, но и с разработкой правильной образовательной политики, предоставлением технической и организационной помощи тем, кто по закону пользовался льготами, а также с внедрением судебной и административной реформ, призванный улучшить взаимоотношения мапуче и чилийского общества. Революционные левые призывали к решению проблем коренных народов в рамках социалистической революции. При этом подходе бедственное состояние индейцев теряло свой специфический характер и становилось неотрывной частью положения пролетариата и низших классов вообще. Власти не видели разницы между ними и крестьянами-wingka, то есть белыми. Более того, туземные общины - одна из групп, которым Unidad Popular сулила всяческие блага, - даже не были представлены в созданной правительством системе советов крестьянских депутатов. Да и сами эти советы, являвшие собой откровенную бутафорию, не играли никакой роли. Пустыми обещаниями остались также заявления Альенде о том, что культура и история мапуче будут уважаться. На всем протяжении его правления культурная деятельность коренного населения рассматривалась как нечто второстепенное, чуть ли не запрещенное. Ударение почти всегда ставилось на классовом элементе мобилизации, игнорируя этническую идентичность, и этот подход фактически уничтожал традиции товарообмена, труда, обрядов, оформлявших этапы жизненного цикла. Хотя христианство прямо запрещено не было, но общая обстановка морального разложения не способствовала тому, чтобы люди придерживались его норм. Не было возможности и практиковать открыто религию мапуче, даже если в селении имелся machi; вследствие этого индейцы отправляли свои обряды тайно.
Для вовлечения общин мапуче в политический процесс в качестве консультанта был привлечен известный своими левыми взглядами антрополог Алехандро Липшутц. Член Коммунистической партии Чили, он прилагал все усилия для того, чтобы наложить на историю и этнографию Чили традиционные марксистские интерпретации этнического и расового вопросов, не скрывая своей враждебности к культуре белого человека. Липшутц выступал против ликвидации общинного землевладения. Возможно, основываясь именно на его трудах, Альенде освещал земельную проблему индейцев в своей речи перед конгрессом в мае 1971 года. Крестьяне-мапуче, как он говорил, борются, дабы вернуть себе землю, которая принадлежала их предкам, землю, которая была присвоена местными землевладельцами-haciendados еще в XIX веке. Напротив, крестьяне-неиндейцы ведут борьбу за землю, которую они обрабатывали, но которая никогда им не принадлежала. И неслучайно в 1973 году правительственное агентство ICIRA переиздаст «Воспоминания лидера мапуче» Паскуаля Коньи. Как видно, история утраты индейцами земель своих предков и их страданий цинично использовалась в коммунистической пропаганде с целью оправдать отчуждение крупных поместий, совершавшееся Unidad Popular.
Требования правительства Альенде касательно земельной реформы приводились в действие весьма решительно. Была поставлена задача полностью уничтожить в Чили систему асьенд, базировавшуюся на экономической, общественной и политической власти, распределенной между многочисленными землевладельцами. «Народное единство» не могло провести через конгресс совершенно новый закон, но оно радикально ускорило темп, в котором латифундии реквизировались по закону 1967 года. Оно также тихо отказалось от задекларированной христианскими демократами цели передачи экспроприированной земли крестьянам индивидуально, в пользу сохранения её на постоянной основе в виде коллективных или государственных ферм.
В будущем сельскохозяйственное производство в Чили должно было быть организовано по тем же самым принципам, что и в Советском Союзе при Сталине. Для того, чтобы обучать тружеников, были бы основаны Centros de Reforma Agraria, они бы заменили asentamintos земельной реформы Фрая, а со временем их самих заменили бы кооперативы, где крестьяне работали бы на коллективной основе. В случае слишком крупномасштабных операций, таких, как огромные овцеводческие ранчо в Патагонии, следовало организовать государственные фермы. Игнорируя опыт Советского Союза и Кубы, это давление с целью тотальной коллективизации, наоборот, привело к сильному желанию крестьян владеть землей самим и стало поразительным примером того, как Unidad Popular настроило против себя даже естественных своих сторонников. В то же самое время делались усилия учредить контролируемых государством физических лиц в качестве единственных покупателей сельскохозяйственной продукции. Это предсказуемо привело к процветанию черных рынков и катастрофическому снижению количества продуктов питания в нормальной продаже. Упадок сельскохозяйственного производства привел к резкому росту импорта продуктов в страну, которая по-нормальному вполне могла сама производить всё, в чем нуждалась. В 1970 году 217 миллионов долларов было потрачено на импорт продовольствия. Эти цифры выросли до 295 миллионов долларов в 1971 году и 400 миллионов долларов в 1972-м.
Под давлением правительства Народного единства, требующего быстрых результатов, темпы экспроприации земли возросли быстро. Администрация Фрея завладела более чем 1300 ферм, занимавших 3 585 553 гектара, за шесть лет. Жак Чончоль, один из деятелей христианских демократов, перешедших в леворадикальное Движение единого народного действия, министр сельского хозяйства в правительстве Сальвадора Альенде, сотрудничающий со своими единомышленниками в CORA (Corporacion de la Reforma Agraria) (и его собственной бывшей организации INDAP), завладел более чем 3 500 ферм, охватывающих 5 000 000 гектаров только за два года. Они и их сторонники хотели изменить предыдущую политику так, чтобы первоначальному владельцу фермы оставалось только 20 гектаров земли. Хотя они не могли сделать это узаконенным условием, тем не менее, фермами завладевали под различными предлогами относительно их размера, умения вести хозяйство или других учрежденных критериев. Наиболее радикальным методом их действий был нелегальный захват земли, toma. Тут вступило в силу Движение революционных левых (Moviemento de Izguierda Revolutionaria, MIR), которое боготворило Че Гевару и стремилось разжечь в Чили революцию в кубинском стиле. Именно оно отвечало за пагубную поляризацию чилийского общества. Движение революционных левых было замешано в ряде ограблений банков и супермаркетов, а также нападений на изолированные посты полиции, имея поддержку социалистов, однако осуждалось Коммунистической партией как провокационное. Согласно наблюдениям очевидцев, за первые два года правления Альенде было создано 2000 tomas. Большинство из них были в бедной части страны, и там часто прибегали к насильственному занятию земли местными рабочими или посторонними, привлеченными в MCR (Moviemento de Campesinos Revoludonarios) - сельское крыло MIR, иногда при потакании или молчаливом согласия чиновников CORA и членов Социалистической партии или MAPU (Moviemento de Accion Popular Unitaria). Дело в том, что одной из руководящих фигур MIR был Андрес Паскаль Альенде - племянник Сальвадора Альенде, связанного с крайними левыми. Нападения совершались с оружием в руках, очень часто от пуль террористов и примкнувших к ним индейцев гибли люди. Позиционирующий себя как mapuchista Жак Чончоль, который в 1971 году даже временно перенес свое министерство на юг страны, в Темуко, не оставлял сомнений относительно истинной цели этой политики: «В низкоразвитом обществе с ограниченными ресурсами - в революционной ситуации либо в нереволюционной ситуации, где народ пытается вызвать фундаментальные изменения, - является политической ошибкой одновременно стремиться и к социальному усовершенствованию, и к экономическому росту».
Аграрные реформы 1970-1973 годов не имели видимой экономической выгоды и на деле существенно способствовали кризису финансовому и платежного баланса, который возник на протяжении этого периода. «Фундаментальные изменения», естественно, имели место, но «социальное усовершенствование», которое, как предполагалось, ими достигнуто, обнаружить было трудно. Землевладельцы были лишены права владения и утратили всё политическое влияние, которым обладали до сих пор. Они были беззащитны перед оказываемым на них давлением. Это можно было счесть политической выгодой для Unidad Popular, но никак не социальным усовершенствованием. Крестьянин, в чьих интересах земельная реформа была инициирована в 1960-х, обычно обнаруживал, что далек от возможности работать на своей собственной земле, он просто сменил частного землевладельца на государство. Все организации крестьян и сельские объединения были неприкрыто настроенными против политики Unidad Popular по навязыванию коллективных или государственных ферм в советском стиле вместо раздела земли. Если какие-то лица и предпочитали свое нынешнее положение, то чаще потому, что чувствовали себя свободнее, чем прежде, а не потому, что стали более состоятельными. Существует много свидетельств того, что для мапуче было сложно обрабатывать экспроприированную землю коллективно. Ведь в reducciones каждая семья трудилась на своей делянке, а сообща проходили только жатва или пахота. Случались даже споры по вопросу наследования земли. Вопреки тому, что предполагали левые, индейцы были лишены коллективистского мышления и не преследовали никаких революционных целей в марксистском понимании. Они были склонны проводить на своих индивидуальных участках больше времени, чем в кооперативе, и отказывались бросать свои наделы в резервациях. Судя по упомянутой выше речи перед конгрессом, Альенде прекрасно знал, что даже хотя формально владение туземными землями являлось коллективным, у народа мапуче была традиция хозяйствовать и обрабатывать свою землю индивидуально. Вместо того, чтобы принять это, он хотел трансформировать их систему земледелия в коллективное производство. Президент-волюнтарист знал реальную ситуацию, но, тем не менее, жаждал во чтобы то ни стало переломить её.
Изумляет, что Чончоль и его подельники, которые должны были быть осведомлены о катастрофических последствиях насильственной коллективизации в других странах, несмотря на всё, упорствовали в попытках протолкнуть эту же политику в Чили. Уже было известно, что она неэффективна по части производства продовольствия, и любой, кто имел хоть небольшое представление о крестьянах, мог не сомневаться, что популярной среди них она не будет. Горькая правда заключалась в том, что земельные реформы в сочетании с эффективной производительностью могли быть достигнуты только путем огромных затрат, которые, в основном, ложились на плечи городского населения, совсем нерасположенного нести их. Очевидная идиотичность продвижения такой политики может найти свое объяснение только в случае, если её истинной целью было не обеспечить городское население Чили продуктами питания, не принести правосудие campesinos, но установить контроль над крестьянством и создать мощную сельскую базу для поддержки политической революции, которую правительство Народного единства надеялось довести до конца.
Истинность слов Жака Чончоля была очевидной для обозревателей - таких, как британский историк Алистер Хоум, который побывал в Чили летом 1971 года и обнаружил, что MIR и MCR уже контролируют огромные участки территории на юге Чили. Он изложил яркие личные впечатления о том времени, и его сведения о земельной реформе на юге страны были особенно обличающими. Хоум обнаружил, что Чончоль и другие министры правительства Альенде, а также деятели CORA лично находились в контакте с верхушкой радикалов и были полностью осведомлены о том, что происходило в сельской местности. Он познакомился со многими чилийцами, вовлеченными в беспорядки, встречался и разговаривал с молодыми лидерами MIR, действовавшими на юге, у подножия Анд. Часто это была молодежь из места зарождения организации - университета в Консепсьоне. Группы активистов MIR, возглавляемые самозванными команданте, опираясь на любую местную помощь, которую могли найти, создавали в сельской местности tomas, где напутствовали крестьян, как вести коллективное хозяйство, и учили их «революционной правильности». Эти фермы, благодаря которым под контроль MIR попало около 400 000 гектаров, должны были стать основой нового социалистического государства. Их идол Гевара так и не смог создать это в Боливии. Левые террористы думали, что достигнут успеха в Чили.
Возле границы с Аргентиной и в других местностях юга Чили, где MIR и MCR были наиболее активными, большое количество индейцев мапуче вело жалкое существование на периферии маленьких городков или набитыми в reducciones, которые были всей землей, что у них осталась. Подавленная тяга мапуче к земле давно вызывала трения между ними и теми, кто работал на их бывших владениях. Это напряжение было особенно сильным в провинциях Каутин, Мальеко и Ньюбле. Там экстремисты, которые поддерживали Альенде, день за днем подстрекали толпы безработных мапуче против руководства фабрик и заводов, заставляя их поверить, что работодатели несут ответственность за их бедность. Было много столкновений, в которых индейцы использовали оружие, полученное от Движения революционных левых и его союзников, в результате чего совершались всевозможные преступления. На 1971 год MIR и MCR, часто провозглашая, что действуют в интересах мапуче, были ответственны за целых 400 вышеописанных колхозов в провинции Каутин и 100 в Ньюбле. Функционировали последние неэффективно, ощутимым было отсутствие дисциплины, и, как потом признавали сами индейцы, в них процветали безделье, драки и пьянство [3]. Такое ужасающее положение дел продолжалось вплоть до прихода к власти военных.