Плевок в субординацию
Благожелательное отношение дальневосточного населения к протестам вокруг Фургала многие склонны истолковывать как «триумф регионализма» или «всплеск гражданской сознательности». На мой взгляд, за этим лежит еще один, более глубокий пласт, связанный с тем, что сам формат «низвержения» хабаровского губернатора воспринимается как плевок в традиционные ценности российской вертикали власти. В условиях полицейского государства для массовости протестов необходим не только позитивный мотив (желание что-либо защитить или продемонстрировать свою позицию), но и снижение уровня страха перед лицом возможных репрессий. И этот второй стимул как раз и связан с самоунижением российской власти. Грубо говоря, люди на какое-то время потеряли страх перед властью, потому что этим арестом власть сама себя публично «опустила».
Еще раз повторим: готовность населения поддержать протесты связана не только с любовью к Фургалу или с переживанием об унижении региона, но и с безотчетным осознанием того факта, что власть сама себя унизила и тем самым «дала слабину». Одно дело, когда «крутят руки» отставному вельможе, который предварительно был «лишен империума», отправлен в отставку и как следует облит помоями в СМИ. И совсем другое дело, когда какие-то низкоранговые служивые ВДРУГ на глазах у всего региона «крутят руки» действующему губернатору, который формально от должности не был отрешен, и еще не известно с гарантией, будет ли отрешен в дальнейшем. Сознанием российского человека, веками натренированным на субординацию и чинопочитание, это воспринимается как вопиющее нарушение базовых принципов иерархии, как своего рода «революция» и «майдан сверху». Не удивительно, что после такого «воспитательного момента» население утратило уважение к властям и выскочило на улицы. Как оно может уважать Власть и саму идею Власти, если самого главного ее представителя в регионе какие-то «сержанты» только что «отпинали ногами и забросили в воронок»?
Скажут: «Разве при Сталине было не то же самое?» Не совсем то же самое, поскольку при Сталине такие вещи не показывали «в прямом эфире»: население узнавало о падении бывших вельмож постфактум из газет, вместе с информацией о том, что они уже повинились во всех грехах и были разжалованы.
Могут возразить, что пострадал имидж только нижестоящих властей, зато по контрасту еще более возвысился Президент. Здесь напрашивается сразу несколько возражений.
1) Конечно, с точки зрения Кремля, губернаторский уровень власти находится «где-то далеко внизу», примерно посередине между президентом и населением. Но с точки зрения населения и мелкого начальства, и губернатор, и президент - одинаково «заоблачные» вершины, которые, при взгляде снизу, ни слишком-то отличаются по величине. И когда на глазах у маленького человека «сержант полиции» заламывает руки губернатору, он легко может вообразить на его месте президента. Скажут: «Это даже не может прийти в голову, потому что Президент защищен от этого Конституцией!» Но если на Конституцию в большинстве случаев плевать и самому начальству, то тем более плевать на нее маленькому человеку. Да он и не читал ее, скорее всего, и в такие тонкости не вдавался. А если все-таки внимательно читал и вчитывался, то, с большой вероятностью, он из тех «смутьянов», кто не признает законность прошедшего референдума и считает уголовниками всех вообще российских начальников, а не отдельно взятого Фургала.
2) Массовое клонирование еще не изобрели, и Президент не может лично осуществлять власть в каждом закоулке страны. Он вынужден действовать через посредников, эти посредники эффективны, только если их уважают, а с точки зрения населения, «посредник первого ранга» это как раз губернатор. И если людям показали, что реальный статус ДЕЙСТВУЮЩЕГО губернатора - это «червь», которому безнаказанно может «заломить руки» парочка «ментов», то все остальные представители власти тем более снижаются до уровня «всего лишь червей». Проблема в том, что черви не могут пользоваться уважением червей, а ниже червя человека унизить нельзя. Если раньше можно было питать иллюзии, что «люди - это черви перед лицом власти, но сама власть состоит не из червей», то теперь людям показали, что и во власти все, кроме Одного, это тоже бесправные черви. Унижение Фургала - это еще один шаг к ситуации, когда любая управленческая проблема за рамками рутины без личного присутствия Президента разрешена быть не сможет.
3) Однако «короля делает свита», поэтому неизбежно страдает и имидж Первой персоны. В любом сложном иерархическом обществе (которым испокон веков является Россия) Первое лицо опирается на пирамиду авторитетных и уважаемых людей, подпирающих его снизу. Чем более «важными» и «надутыми» сознанием собственного величия являются вельможи, публично преклоняющие колени перед Первым лицом, тем сильнее это работает на авторитет Первого. Если же начальство, подпирающее короля, визуально низведено до уровня пинаемой сапогами черни, то перед нами не «король», а просто «вожак толпы», «первый среди черни».
Удивительно, что недовольное население получает упреки в «либерализме» или «прозападности» со стороны разнообразных охранителей, которые должны бы понимать такие тонкости. Как раз наоборот: это охранители показывают, что утратили автохтонные государственнические инстинкты и «заразились иноземной идеей» всеобщего равенства. Протестующее население как раз мыслит в рамках традиционной российской сословной этики, когда вассального вельможу положено наказывать только за мятеж, за злоумышление против Государя и за явный провал порученной ему управленческой миссии. Ситуация с Фургалом превратилась в своеобразный тест на «российскость» менталитета, и тревожно, что первой его провалила сама центральная власть («голова рыбы») и нанятые ею пропагандисты.
Подчеркнем этот важный момент: публичное унижение Фургала стало унижением не только конкретного региона, но и всей в целом национальной вертикали власти. Регионалистское истолкование этого факта, что де «Москва унизила Дальний Восток и тем самым приравняла его к бесправной колонии», не исчерпывает всего содержания. Есть в этом и общенациональное унижение, когда вся Россия вдруг предстала как колония, начальство которой не имеет права на самоуважение и, «во избежание мыслей о национальном суверенитете», должно периодически макаться головой в унитаз.
Смещение такой значительной фигуры, как избранный народом губернатор, в действительно суверенном государстве, даже авторитарном, было бы обставлено совсем иначе. И тем более иначе оно было бы обставлено в государстве, где элита благоволит к сословным предрассудкам (а Россия именно такова) и где сам факт насильственного обращения «служилой черни» с вельможей воспринимается верхушкой как «преступление против Святого Духа». В таком государстве арест вельможи производился бы исключительно равными ему по положению и в предельно корректном формате («Сударь, со всем уважением прошу Вас передать Вашу шпагу, именем короля!» и т.п.). Когда в республиканском Древнем Риме власти подавляли мятеж Катилины, арест замешанного в заговоре претора (уровень №2 в государственной иерархии) производился лично консулом. Не какие-то мелкие вертухаи, а лично консул Цицерон взял его за руку и отвел сначала в Сенат, где мятежного претора лишили полномочий, а потом в тюрьму, где его тут же придушили вдали от взглядов черни. Иной способ обращения был бы унижением самой идеи Власти, а римская элита, вынужденная существовать перед лицом вечно мятежного плебса, такие вещи чувствовала тонко.
Если бы Россия, с ее традициями уважения к Власти и явным трендом к сословности, была сегодня реально суверенным государством, то «низвержение губернатора в прямом эфире» производилось бы примерно так. Президент вызвал бы его к себе во дворец на встречу, помахал бы перед ним обличающими документами, а затем арест произвели бы генералы в парадной форме, отдав перед этим честь, прищелкнув каблуками и вежливо представившись. Если бы в этот момент обязательно надо было надеть на опального губернатора наручники, то они были бы из золота и изготовлены модным ювелиром по спецзаказу. При таком уважительном подходе никаких серьезных протестов в Хабаровске, скорее всего, ожидать бы не пришлось.
Надеюсь, несмотря на разбросанные по тексту шутки и прибаутки, общий смысл от читателя не ускользнет.
Еще раз повторим: готовность населения поддержать протесты связана не только с любовью к Фургалу или с переживанием об унижении региона, но и с безотчетным осознанием того факта, что власть сама себя унизила и тем самым «дала слабину». Одно дело, когда «крутят руки» отставному вельможе, который предварительно был «лишен империума», отправлен в отставку и как следует облит помоями в СМИ. И совсем другое дело, когда какие-то низкоранговые служивые ВДРУГ на глазах у всего региона «крутят руки» действующему губернатору, который формально от должности не был отрешен, и еще не известно с гарантией, будет ли отрешен в дальнейшем. Сознанием российского человека, веками натренированным на субординацию и чинопочитание, это воспринимается как вопиющее нарушение базовых принципов иерархии, как своего рода «революция» и «майдан сверху». Не удивительно, что после такого «воспитательного момента» население утратило уважение к властям и выскочило на улицы. Как оно может уважать Власть и саму идею Власти, если самого главного ее представителя в регионе какие-то «сержанты» только что «отпинали ногами и забросили в воронок»?
Скажут: «Разве при Сталине было не то же самое?» Не совсем то же самое, поскольку при Сталине такие вещи не показывали «в прямом эфире»: население узнавало о падении бывших вельмож постфактум из газет, вместе с информацией о том, что они уже повинились во всех грехах и были разжалованы.
Могут возразить, что пострадал имидж только нижестоящих властей, зато по контрасту еще более возвысился Президент. Здесь напрашивается сразу несколько возражений.
1) Конечно, с точки зрения Кремля, губернаторский уровень власти находится «где-то далеко внизу», примерно посередине между президентом и населением. Но с точки зрения населения и мелкого начальства, и губернатор, и президент - одинаково «заоблачные» вершины, которые, при взгляде снизу, ни слишком-то отличаются по величине. И когда на глазах у маленького человека «сержант полиции» заламывает руки губернатору, он легко может вообразить на его месте президента. Скажут: «Это даже не может прийти в голову, потому что Президент защищен от этого Конституцией!» Но если на Конституцию в большинстве случаев плевать и самому начальству, то тем более плевать на нее маленькому человеку. Да он и не читал ее, скорее всего, и в такие тонкости не вдавался. А если все-таки внимательно читал и вчитывался, то, с большой вероятностью, он из тех «смутьянов», кто не признает законность прошедшего референдума и считает уголовниками всех вообще российских начальников, а не отдельно взятого Фургала.
2) Массовое клонирование еще не изобрели, и Президент не может лично осуществлять власть в каждом закоулке страны. Он вынужден действовать через посредников, эти посредники эффективны, только если их уважают, а с точки зрения населения, «посредник первого ранга» это как раз губернатор. И если людям показали, что реальный статус ДЕЙСТВУЮЩЕГО губернатора - это «червь», которому безнаказанно может «заломить руки» парочка «ментов», то все остальные представители власти тем более снижаются до уровня «всего лишь червей». Проблема в том, что черви не могут пользоваться уважением червей, а ниже червя человека унизить нельзя. Если раньше можно было питать иллюзии, что «люди - это черви перед лицом власти, но сама власть состоит не из червей», то теперь людям показали, что и во власти все, кроме Одного, это тоже бесправные черви. Унижение Фургала - это еще один шаг к ситуации, когда любая управленческая проблема за рамками рутины без личного присутствия Президента разрешена быть не сможет.
3) Однако «короля делает свита», поэтому неизбежно страдает и имидж Первой персоны. В любом сложном иерархическом обществе (которым испокон веков является Россия) Первое лицо опирается на пирамиду авторитетных и уважаемых людей, подпирающих его снизу. Чем более «важными» и «надутыми» сознанием собственного величия являются вельможи, публично преклоняющие колени перед Первым лицом, тем сильнее это работает на авторитет Первого. Если же начальство, подпирающее короля, визуально низведено до уровня пинаемой сапогами черни, то перед нами не «король», а просто «вожак толпы», «первый среди черни».
Удивительно, что недовольное население получает упреки в «либерализме» или «прозападности» со стороны разнообразных охранителей, которые должны бы понимать такие тонкости. Как раз наоборот: это охранители показывают, что утратили автохтонные государственнические инстинкты и «заразились иноземной идеей» всеобщего равенства. Протестующее население как раз мыслит в рамках традиционной российской сословной этики, когда вассального вельможу положено наказывать только за мятеж, за злоумышление против Государя и за явный провал порученной ему управленческой миссии. Ситуация с Фургалом превратилась в своеобразный тест на «российскость» менталитета, и тревожно, что первой его провалила сама центральная власть («голова рыбы») и нанятые ею пропагандисты.
Подчеркнем этот важный момент: публичное унижение Фургала стало унижением не только конкретного региона, но и всей в целом национальной вертикали власти. Регионалистское истолкование этого факта, что де «Москва унизила Дальний Восток и тем самым приравняла его к бесправной колонии», не исчерпывает всего содержания. Есть в этом и общенациональное унижение, когда вся Россия вдруг предстала как колония, начальство которой не имеет права на самоуважение и, «во избежание мыслей о национальном суверенитете», должно периодически макаться головой в унитаз.
Смещение такой значительной фигуры, как избранный народом губернатор, в действительно суверенном государстве, даже авторитарном, было бы обставлено совсем иначе. И тем более иначе оно было бы обставлено в государстве, где элита благоволит к сословным предрассудкам (а Россия именно такова) и где сам факт насильственного обращения «служилой черни» с вельможей воспринимается верхушкой как «преступление против Святого Духа». В таком государстве арест вельможи производился бы исключительно равными ему по положению и в предельно корректном формате («Сударь, со всем уважением прошу Вас передать Вашу шпагу, именем короля!» и т.п.). Когда в республиканском Древнем Риме власти подавляли мятеж Катилины, арест замешанного в заговоре претора (уровень №2 в государственной иерархии) производился лично консулом. Не какие-то мелкие вертухаи, а лично консул Цицерон взял его за руку и отвел сначала в Сенат, где мятежного претора лишили полномочий, а потом в тюрьму, где его тут же придушили вдали от взглядов черни. Иной способ обращения был бы унижением самой идеи Власти, а римская элита, вынужденная существовать перед лицом вечно мятежного плебса, такие вещи чувствовала тонко.
Если бы Россия, с ее традициями уважения к Власти и явным трендом к сословности, была сегодня реально суверенным государством, то «низвержение губернатора в прямом эфире» производилось бы примерно так. Президент вызвал бы его к себе во дворец на встречу, помахал бы перед ним обличающими документами, а затем арест произвели бы генералы в парадной форме, отдав перед этим честь, прищелкнув каблуками и вежливо представившись. Если бы в этот момент обязательно надо было надеть на опального губернатора наручники, то они были бы из золота и изготовлены модным ювелиром по спецзаказу. При таком уважительном подходе никаких серьезных протестов в Хабаровске, скорее всего, ожидать бы не пришлось.
Надеюсь, несмотря на разбросанные по тексту шутки и прибаутки, общий смысл от читателя не ускользнет.