Аж два "О"!
Впервые за несколько лет в наших краях удалась зима. Зима получилась самой настоящей: с морозом, снегом, льдом. И даже каток во дворе залили - не взирая на все закрученные гайки и запреты на массовые сборища и кучкования.
А тут еще по радио произнесли фразу, которую я вообще не помню, когда последний раз произносили: "Залив замерзает!" После этой новости стало очевидно - пора махнуть на море.
Просто поглазеть на большую воду (пускай даже и замерзающую) да запилить пару фоточек, было определенно скучно. Ну море и море! Что мы там не видели. "Надо ехать на маяк, - подумалось мне. - Он хотя бы добавит в кадр сюжетности и фактурности. Маяк не подкачает".
И он добавил и не подкачал.
"Полиция порта ведет видеонаблюдение", "Глубокая вода" и "Осторожно, скользко!"
Протяженность Восточного мола 2 с лишним километра. Если быть совсем точным - 2204 м. Летом это неспешная прогулка на полчаса. В одну сторону, разумеется.
Но зимой, особенно, которая удалась, неспешная прогулка превратилась в преодоление полосы препятствий, ибо все 2 с хвостом километра оказались закованы в ледяной панцирь. Местами лед был куда как идеальней покрытия дворового катка.
Штурмовать дорогу к маяку пришлось аж в два этапа. В первый раз у меня были ограничения во времени и недостаточной степени утепление. Да еще к тому же шапка недальновидно была оставлена дома, а защитных функций капюшона при сильных порывах холоднючего и колючего морского ветра определенно не хватало. И в целом обстановочка была не очень. Слепое мятое солнце безрезультатно пыталось пробиться сквозь синтепон облаков.
Свет был совсем мягким, рассеянным, с сероватыми складками теней и наполнял каждый кадр зыбкой, туманной атмосферностью Арктики.
Залитые льдом камни мола напоминали гигантские клецки.
- Давай, давай, - усмехнулся непокоренный мол. - Возвращайся утепленной, детка.
- Лады, лады, - ухмыльнулась я. - Бывай, голуба. Я не прощаюсь.
При втором штурме маяк не спас бы даже ветер, потому как настрой у меня был самый решительный. "Aut Caesar, aut nihil", - крутилось упертое в голове под напяленной шапкой. Что вольно можно перевести как "Пришел твой час! Сдавайся, гадина!" Рыцари, как известно, там, где драконы.
Небесная канцелярия это, видимо, услышала и с серьезных минусов приподняла градус до детских четырех - хотя и тоже bajo cero, как сказали бы испанцы. Дополнительной опцией в бесплатной бонусной программе послужило кратковременно, но все же включенное солнце. Погода благоволила.
В прекрасный солнечный день даже "клецки" преобразовались в нечто более изящное. В каждом из предметов искусства, зиме удалось заморозить молнию, превратив камни в недолговечный - до весны - инклюзив.
Восточный мол, конечно, в жизни своей не видал никакого Цезаря. Однако чужеземцев здесь бывает достаточное количество - сюда они либо добираются самостоятельно и это туристы из тех, кто попродвинутей и кто не ограничивается открыточной Старухой и романтической Сигулдой, либо их привозят друзья из местных. Аборигены же любят это место однозначно: кто-то за скромную радость релакса с удочкой, кто-то за парадоксальную возможность выйти в море, находясь при этом на суше.
Но как бы скромен не был рижский мол и как бы далек не был от Рима и Цезаря, ему все же довелось почувствовать своей спиной поступь царственных особ. Построенный в период с 1850 по 1861 годы, он был инспектируем государем императором Александром II лично. Главная достопримечательность - царские камни - служат немыми свидетелями того факта, что он "осмотреть изволил дамбу" в конце мая года 1856-го...
Старое летнее фото.
А рядом камень с надписью об осмотре все той же дамбы уже цесаревичем Николаем Александровичем. Буквы едва читаются на сером граните, распознать их можно не столько глазами, сколько руками - скользя кончиком пальца по ажурной вязи.
Про все это, приезжая на маяк, вспоминаешь в обязательном порядке.
Со времени первой попытки дойти до конца мола, здесь основательно похозяйничал ветер. Он навел на лед окончательный глянец, смахнув в море всю наносную снежную пудру. Небесное светило щурилось в почти зеркальную гладкость застывшей H2O и так и подмывало нахально переиначить классика: "Под голубыми небесами / Великолепными коврами, / Блестя на солнце, лед лежит".
Маяк, выполняя свои прямые обязанности, манил. На фоне пронзительного голубого неба, он возвышался в конце мола ракетой нестандартного оранжевого цвета, готовой, казалось бы, стартовать с морского Байконура аккурат в загадочную и тревожащую умы высь.
Однако гордо прошагать до "ракеты" точно по центру мола было решительно невозможно. Пришлось жаться к парапету, с которого летом рыбачки так уютно - со складными стульчиками и термосами - удят корюшку. Вдоль парапета, что характерно, первыми любопытствующими естествоиспытателями была уже не просто обозначена, а вполне себе проломана тропа покорителей ледовых далей.
Море шептало по другую сторону высокого парапета, билось шершавой волной в ледяную стену: шипело, ворчало, бормотало.
И выныривали на его поверхность то гигантская белая акула...
...то осколки айсберга, потопившего "Титаник" .
По другую же сторону мола уже река радовала красивой, почти недвижимой сезонной фактурой.
Многослоечка. Если долго всматриваться в лед, то лед начинает всматриваться в тебя.
Тот самый удивительный момент, когда и ворона может побыть водоплавающей птицей.
А однажды совсем другой зимой совсем другого года шипящая волна единым махом - как конкурист преодолевающий красочное препятствие - захлестнув мол, от души окатила мне ноги и щедро налила парализующе-ледяной воды в правый ботинок. Левый ботинок от затопления удалось спасти, поджав в последний момент ногу. Зимний морозный забег "От ангины до машины" в хлюпающем ботинке то еще удовольствие, скажу я вам. Новинка французского кинематографа - "Облитый Корнет в мокром ботинке". Замахнемся на Пьера, нашего, Ришара.
Помнится, тогда был пасмурный день и бежать пришлось мимо до сих пор актуальных "полос".
Маяк встретил миниатюрной иглу...
... и гигантским карамелизированным рафинадом - щедро рассыпанным содержимым сахарницы какого-то неведомого великана.
Медаль покорителям горизонтального, но скользкого Эвереста - осколок льдинки. Не с такими ли возился во дворце Снежной королевы Кай, в мучительной попытке выложить слово "Вечность"?..
А потом - вдруг, внезапно, резко - благостность Небесной канцелярии сменилась минорным настроением. Где-то там, наверху, переключили невидимый тумблер, и поднялась из-за горизонта вязкая серость.
Тьма, пришедшая с Балтийского моря, накрыла обожаемый рижанами мол. Пропал маяк, великий путеводитель, как будто не существовал на свете... Свинцовым накатом навалилась тьма на песчаный берег, утопила все в серости, потянулась тревожно в сторону города, пожирая остатки солнца.
Странную тьму принесло со стороны моря в середине дня шестнадцатого числа зимнего месяца февраля, названного римлянами в честь бога мертвых - Фебруария.
Было около двух часов дня.
А тут еще по радио произнесли фразу, которую я вообще не помню, когда последний раз произносили: "Залив замерзает!" После этой новости стало очевидно - пора махнуть на море.
Просто поглазеть на большую воду (пускай даже и замерзающую) да запилить пару фоточек, было определенно скучно. Ну море и море! Что мы там не видели. "Надо ехать на маяк, - подумалось мне. - Он хотя бы добавит в кадр сюжетности и фактурности. Маяк не подкачает".
И он добавил и не подкачал.
"Полиция порта ведет видеонаблюдение", "Глубокая вода" и "Осторожно, скользко!"
Протяженность Восточного мола 2 с лишним километра. Если быть совсем точным - 2204 м. Летом это неспешная прогулка на полчаса. В одну сторону, разумеется.
Но зимой, особенно, которая удалась, неспешная прогулка превратилась в преодоление полосы препятствий, ибо все 2 с хвостом километра оказались закованы в ледяной панцирь. Местами лед был куда как идеальней покрытия дворового катка.
Штурмовать дорогу к маяку пришлось аж в два этапа. В первый раз у меня были ограничения во времени и недостаточной степени утепление. Да еще к тому же шапка недальновидно была оставлена дома, а защитных функций капюшона при сильных порывах холоднючего и колючего морского ветра определенно не хватало. И в целом обстановочка была не очень. Слепое мятое солнце безрезультатно пыталось пробиться сквозь синтепон облаков.
Свет был совсем мягким, рассеянным, с сероватыми складками теней и наполнял каждый кадр зыбкой, туманной атмосферностью Арктики.
Залитые льдом камни мола напоминали гигантские клецки.
- Давай, давай, - усмехнулся непокоренный мол. - Возвращайся утепленной, детка.
- Лады, лады, - ухмыльнулась я. - Бывай, голуба. Я не прощаюсь.
При втором штурме маяк не спас бы даже ветер, потому как настрой у меня был самый решительный. "Aut Caesar, aut nihil", - крутилось упертое в голове под напяленной шапкой. Что вольно можно перевести как "Пришел твой час! Сдавайся, гадина!" Рыцари, как известно, там, где драконы.
Небесная канцелярия это, видимо, услышала и с серьезных минусов приподняла градус до детских четырех - хотя и тоже bajo cero, как сказали бы испанцы. Дополнительной опцией в бесплатной бонусной программе послужило кратковременно, но все же включенное солнце. Погода благоволила.
В прекрасный солнечный день даже "клецки" преобразовались в нечто более изящное. В каждом из предметов искусства, зиме удалось заморозить молнию, превратив камни в недолговечный - до весны - инклюзив.
Восточный мол, конечно, в жизни своей не видал никакого Цезаря. Однако чужеземцев здесь бывает достаточное количество - сюда они либо добираются самостоятельно и это туристы из тех, кто попродвинутей и кто не ограничивается открыточной Старухой и романтической Сигулдой, либо их привозят друзья из местных. Аборигены же любят это место однозначно: кто-то за скромную радость релакса с удочкой, кто-то за парадоксальную возможность выйти в море, находясь при этом на суше.
Но как бы скромен не был рижский мол и как бы далек не был от Рима и Цезаря, ему все же довелось почувствовать своей спиной поступь царственных особ. Построенный в период с 1850 по 1861 годы, он был инспектируем государем императором Александром II лично. Главная достопримечательность - царские камни - служат немыми свидетелями того факта, что он "осмотреть изволил дамбу" в конце мая года 1856-го...
Старое летнее фото.
А рядом камень с надписью об осмотре все той же дамбы уже цесаревичем Николаем Александровичем. Буквы едва читаются на сером граните, распознать их можно не столько глазами, сколько руками - скользя кончиком пальца по ажурной вязи.
Про все это, приезжая на маяк, вспоминаешь в обязательном порядке.
Со времени первой попытки дойти до конца мола, здесь основательно похозяйничал ветер. Он навел на лед окончательный глянец, смахнув в море всю наносную снежную пудру. Небесное светило щурилось в почти зеркальную гладкость застывшей H2O и так и подмывало нахально переиначить классика: "Под голубыми небесами / Великолепными коврами, / Блестя на солнце, лед лежит".
Маяк, выполняя свои прямые обязанности, манил. На фоне пронзительного голубого неба, он возвышался в конце мола ракетой нестандартного оранжевого цвета, готовой, казалось бы, стартовать с морского Байконура аккурат в загадочную и тревожащую умы высь.
Однако гордо прошагать до "ракеты" точно по центру мола было решительно невозможно. Пришлось жаться к парапету, с которого летом рыбачки так уютно - со складными стульчиками и термосами - удят корюшку. Вдоль парапета, что характерно, первыми любопытствующими естествоиспытателями была уже не просто обозначена, а вполне себе проломана тропа покорителей ледовых далей.
Море шептало по другую сторону высокого парапета, билось шершавой волной в ледяную стену: шипело, ворчало, бормотало.
И выныривали на его поверхность то гигантская белая акула...
...то осколки айсберга, потопившего "Титаник" .
По другую же сторону мола уже река радовала красивой, почти недвижимой сезонной фактурой.
Многослоечка. Если долго всматриваться в лед, то лед начинает всматриваться в тебя.
Тот самый удивительный момент, когда и ворона может побыть водоплавающей птицей.
А однажды совсем другой зимой совсем другого года шипящая волна единым махом - как конкурист преодолевающий красочное препятствие - захлестнув мол, от души окатила мне ноги и щедро налила парализующе-ледяной воды в правый ботинок. Левый ботинок от затопления удалось спасти, поджав в последний момент ногу. Зимний морозный забег "От ангины до машины" в хлюпающем ботинке то еще удовольствие, скажу я вам. Новинка французского кинематографа - "Облитый Корнет в мокром ботинке". Замахнемся на Пьера, нашего, Ришара.
Помнится, тогда был пасмурный день и бежать пришлось мимо до сих пор актуальных "полос".
Маяк встретил миниатюрной иглу...
... и гигантским карамелизированным рафинадом - щедро рассыпанным содержимым сахарницы какого-то неведомого великана.
Медаль покорителям горизонтального, но скользкого Эвереста - осколок льдинки. Не с такими ли возился во дворце Снежной королевы Кай, в мучительной попытке выложить слово "Вечность"?..
А потом - вдруг, внезапно, резко - благостность Небесной канцелярии сменилась минорным настроением. Где-то там, наверху, переключили невидимый тумблер, и поднялась из-за горизонта вязкая серость.
Тьма, пришедшая с Балтийского моря, накрыла обожаемый рижанами мол. Пропал маяк, великий путеводитель, как будто не существовал на свете... Свинцовым накатом навалилась тьма на песчаный берег, утопила все в серости, потянулась тревожно в сторону города, пожирая остатки солнца.
Странную тьму принесло со стороны моря в середине дня шестнадцатого числа зимнего месяца февраля, названного римлянами в честь бога мертвых - Фебруария.
Было около двух часов дня.