Вятский дом ссыльного дворянина
Напротив величественного замка Тихона Булычева, стоит маленький деревянный зеленый дом, который обступили и совсем зажали новые кирпичные многоэтажки, а он, видно, совершенно не рад такому соседству и пытается провалиться под землю, словно хилый парень в очках и с шахматами подмышкой повстречался с группой гопников среди гаражей.
Когда-то этот дом принадлежал баварскому подданному Ивану (Иоганну (?)) Христиановичу Рашу, принявшему впоследствии российское подданство. А в 1848 году здесь поселился Михаил Евграфович Салтыков, доставленный в Вятку в мае того же года в сопровождении жандарма. Здесь же во время своей восьмилетней ссылки он познакомился с купцом Щедриным, подружился с ним и взял его фамилию в качестве псевдонима, дополнения к настоящей фамилии. Как вы уже, наверное, догадались, речь пойдет о доме-музее Салтыкова-Щедрина...
Вятка оставила неизгладимый след в жизни и творчестве писателя. Помимо псевдонима, здесь же он встретил свою будущую жену - Елизавету Болтину, дочь Вятского вице-губернатора. Вятке же он посвятил свои "Губернские очерки", где она получила имя Крутогорска:
"В одном из далеких углов России есть город, который как‑то особенно говорит моему сердцу. Не то чтобы он отличался великолепными зданиями, нет в нем садов семирамидиных, ни одного даже трехэтажного дома не встретите вы в длинном ряде улиц, да и улицы‑то всё немощеные; но есть что‑то мирное, патриархальное во всей его физиономии, что‑то успокоивающее душу в тишине, которая царствует на стогнах его. Въезжая в этот город, вы как будто чувствуете, что карьера ваша здесь кончилась, что вы ничего уже не можете требовать от жизни, что вам остается только жить в прошлом и переваривать ваши воспоминания.
И в самом деле, из этого города даже дороги дальше никуда нет, как будто здесь конец миру. Куда ни взглянете вы окрест - лес, луга да степь; степь, лес и луга; где‑где вьется прихотливым извивом проселок, и бойко проскачет по нем телега, запряженная маленькою резвою лошадкой, и опять все затихнет, все потонет в общем однообразии…
Крутогорск расположен очень живописно; когда вы подъезжаете к нему летним вечером, со стороны реки, и глазам вашим издалека откроется брошенный на крутом берегу городской сад, присутственные места и эта прекрасная группа церквей, которая господствует над всею окрестностью, - вы не оторвете глаз от этой картины. Темнеет. Огни зажигаются и в присутственных местах и в остроге, стоящих на обрыве, и в тех лачужках, которые лепятся тесно, внизу, подле самой воды; весь берег кажется усеянным огнями. И бог знает почему, вследствие ли душевной усталости или просто от дорожного утомления, и острог и присутственные места кажутся вам приютами мира и любви, лачужки населяются Филемонами и Бавкидами, и вы ощущаете в душе вашей такую ясность, такую кротость и мягкость… Но вот долетают до вас звуки колоколов, зовущих ко всенощной; вы еще далеко от города, и звуки касаются слуха вашего безразлично, в виде общего гула, как будто весь воздух полон чудной музыки, как будто все вокруг вас живет и дышит; и если вы когда‑нибудь были ребенком, если у вас было детство, оно с изумительною подробностью встанет перед вами; и внезапно воскреснет в вашем сердце вся его свежесть, вся его впечатлительность, все верованья, вся эта милая слепота, которую впоследствии рассеял опыт и которая так долго и так всецело утешала ваше существование.
Но мрак все более и более завладевает горизонтом; высокие шпили церквей тонут в воздухе и кажутся какими‑то фантастическими тенями; огни по берегу выступают ярче и ярче; голос ваш звонче и яснее раздается в воздухе. Перед вами река… Но ясна и спокойна ее поверхность, ровно ее чистое зеркало, отражающее в себе бледно‑голубое небо с его миллионами звезд; тихо и мягко ласкает вас влажный воздух ночи, и ничто, никакой звук не возмущает как бы оцепеневшей окрестности. Паром словно не движется, и только нетерпеливый стук лошадиного копыта о помост да всплеск вынимаемого из воды шеста возвращают вас к сознанию чего‑то действительного, не фантастического…"
Но вернемся к музею. Если Вы приехали в Киров хотя бы на пару дней и хотите понять, как жила Вятка в XIX веке, то посетить музей Салтыкова-Щедрина вы просто обязаны. Правда, подлинных вещей Салтыкова Вы здесь не встретите, они просто не сохранились, да и сам писатель сетовал: "Живу по-прежнему на холостом основании, не завел ни приличной мебели, ни дорожной коляски. Видимо, таланта к этому нет".
Зато идеально воссоздана среда обитания дворянина середины XIX века, на которую Вы можете не только посмотреть, но и попробовать на себе: посидеть в старинном кресле, поиграть на таком же старинном пианино, не боясь его расстроить.
Прежде чем организовать существующую экспозицию, работники посмотрели планировки дворянских дач того времени и определили обязательный набор комнат, который был у обычного человека: кухня, гостиная, кабинет, спальня, людская, плюс еще пара комнат. Для советника же хозяйственного управления (кем являлся одно время Салтыков-Щедрин), полагалось иметь не менее семи комнат. Взяв за основу эти планировки, работники музея превратили этот дом в тихое убежище посреди шумного города.
В экспозиции представлены секретер, большой стол, кресло из дома, где находилась дача Иониных - друзей Салтыкова. Интерьер украшают вид Петербурга, рукописная карта Вятской губернии 1869 года, в которой административная часть та же, что была в середине прошлого века, и указаны населенные пункты, где побывал Салтыков в качестве советника Вятского губернского правления.
На стенах висят портреты сестер Болтиных и супругов Ланских.
В интерьере представлены книги того периода (в частности, Первая памятная книжка Вятской губернии за 1854 год), которыми мог пользоваться писатель. Письменный прибор из яшмы украшает стол в гостиной.
А сам музей, скорее, посвящен не писателю, а жизни Вятки середины XIX века, отчего его существование становится еще более значимым.