Как старообрядцы на Енисей собирались
Бухтарминская долина была одним из первых мест на Южном Алтае, куда проникла вольная русская колонизация. Долина Бухтармы заключала все данные для свободного житья. Особенно были довольны долиной старообрядцы. Дух антихриста не проникал сюда и благочестие можно было сохранить во всей неприкосновенной старинной чистоте. Но все меняется на свете. За вольной колонизацией проникла правительственная, а с ней и общие распорядки русской жизни.
Обитатели долины почувствовали стеснение. Часть вольных колонизаторов снялась с насиженных мест и двинулась в глубину гор, в глухие дебри, а часть осталась в долине, высматривая новое Беловодье. Случалось, что разные авантюристы, пользуясь настроением старообрядцев, пытались уводить их в новые края. Таков был, например, казак Богданов, сделавший в 1897 году небескорыстную попытку вывести старообрядцев деревни Коробихи в новое Беловодье - в верховья реки Енисей.
Переселение не состоялось, так как путешественники были задержаны властями. Казак Богданов, собрав большую жатву с легковерных, исчез без следа. Эти сборы на Енисей, о которых много было разговору по всему Бухтарминскому краю, описал в юмористическом стихотворении сельский писарь Глушаков из деревни Коробиха. Вот это небезынтересное стихотворение.
Рассказал казак Богданов
Коробихинским крестьянам,
Что в вершинах Енисея
Можно жить, хлеба не сея,
С горя не тужить!
Что места там так богаты
Всякой Божьей благодатью:
Зверем, птицею и рыбой,
Что смело бери на выбор.
Живи, не тужи!
Что в полях так много ягод,
Что за раз нарви, хоть на год,
А рогатые маралы
И пугливые олени
Сами лезут в сени!
«Что вы киснете здесь, други?
Подтяните-ка подпруги,
Да и марш за мною в путь!»
Говорил казак лукавый,
Ударяя себя в грудь:
«Славно заживем!
От двухперстного креста
Сгиб давно антихрист там…
Табаку нет и в помине!
Будем вешать на осине
Чаепивцев заклятых!
Говорю для вашей веры,
Чтобы приняли вы меры
Против дьявольских цепей,
Здесь сковавших всех людей…
Горе и позор!
За известье-ж это, братцы,
И открытие страны,
Уплатить рублей сто двадцать
Вы артелью мне должны…
Вздорная цена!»
И, прельстясь страной богатой,
Деревенский наш ходатай,
Сын Евстафья - Михаил,
С жаром вдруг заговорил:
«Верно, мужики!
Будет дрыхнуть нам, ребята,
Заживем теперь богато,
Смело двинемся вперед!
Дружно и ура!
Но, чтоб путь нам не подгадить,
Нужно с бабами поладить…
Эти черти - хуже смерти.
Я готов седлать коня,
Слушайтесь меня!
Ты, Бобров Никита, смело
Подговаривай баб к делу!
Их тебе я поручаю
В этом экстренном случае…
Действуй, не робей!
Ты, Леонтий, зять мой верный,
И ты, Симон, сват бесценный,
Прилагайте все старанье,
Не жалейте увещанья.
Помогите мне - в этаком огне!
Бабы! Бросьте ваши квашни
И домашние все шашни…
Крынки, прялки, огороды…
Снаряжайтесь все в подводы.
Едем в Енисей!»
Загудел крестьянский люд.
Бабы стонут, крынки бьют…
Мужики ходят на воле,
Не хотят работать боле,
Все распродают.
На мирском, на сельском сходе
Объявляют о походе,
И под верное рученье
Просят дать им увольненье.
И «пошла писать губерния!»
Все крестьянское имение
Всяк спешит скорей продать,
Чтобы в путь не опоздать.
Сразу порешить!
Так, заимочный Мирон
К Елисею скачет в дом:
«Не томи меня, кум милый,
Не запрашивай чрез силу…
За имущество с меня
Ты возьми коня!»
И продажа состоялась,
И Мирону все досталось,
Так как дядя Елисей
В вешну хлеба не засеял,
В путь спешил скорей!
По добру, да по здорову,
За одну только корову
Алексей Чанов
Порешил свой дом…
«Наживем потом!»
Скромный Гришенька Акулов
Тоже в путь идти задумал,
И в одно из воскресений,
Зятю все вручил именье,
За два лишь коня!
Иван Викулыч Петров
Измотал давно свой дом
И теперь живет заимкой
И творит по нем поминки,
Грешная душа!
Сын Молчанова, Игнатий, (прим. авт: он не из старообрядцев)
Не отстал от прочих братий:
Дом с усадебной землею,
Той горячею порою,
Порешить хотел!
Убедили староверы,
Что по догматам их веры,
И душа его, и тело
Им принадлежит всецело…
Словом, провели!
Но жена его Авдотья
Все мечты эти в лохмотья
Растерзала в один миг,
И, поднявши страшный крик,
Объявила напрямик:
«Не глупи, старик!
Чтобы в путь такой пуститься,
Нужно вовсе разориться…
Если хочешь быть глупцом,
То ступай с моим отцом…
А меня оставь!»
Даже умный наш Авдей,
Собираясь в Енисей,
Очень долго он таился,
Наконец, жене открылся:
«Будь готова в путь!»
Та на это отвечала:
«Образумься-ка сначала…
Что ты, добрый мой Авдей,
Брось ты дальше Енисей!
Дома посиди!
Ведь, теперь туда кто едет?
Кто лентяй и волей бредит,
Кто работать не хотит,
Даром небо лишь коптит…
Хочешь быть таким?
А потащишь меня силой,
То поверь мне, друг мой милый,
Побожусь тебе, - ей Богу,
Убегу тогда дорогой!
Хвост только мелькнет!»
Призадумался бедняга,
Ибо был большая скряга,
И спасение души -
Одолели барыши…
К бесу Енисей!
А Герасим, наш Петров,
Да кривой Сергей Бобров,
Только делу навредили,
Без пути людей мутили,
Трекнулись потом!
И теперь в кулак хохочут,
Говорят, что знать не хочут
Наших хлопот и забот…
Вот такой народ!
О, лукавый род!
Но погиб наш Енисей,
Когда Лямкин Евстифей,
Волостной наш старшина,
Как из ада сатана,
Дело разрушил!
Сообщил он по начальству,
Подивитесь-ка нахальству,
Что в бродяги мы идем
И семьи туда ж ведем…
Скверно поступил!
Очень долго горевали,
Что пачпортов не давали,
И уверились теперь,
Что в рай заперта нам дверь…
Надо сеять хлеб!
Все работы полевыя,
Как и прочия другия,
От спасительных попыток
Принесли один убыток…
Бедствие одно!
Как синица в басне старой,
Одержима бесом славы,
Море вздумала зажечь,
Точно блин в печи испечь…
Дурья голова!
Она моря не решила,
Только славу распустила…
Так и мы с своим походом
Провозились, как с уродом,
Смех лишь завели!
Но о славном Енисее
Вспоминаем и доселе…
Как Адам тужил о рае,
Так и мы об этом крае.
Будем тосковать!
Деревня Коробиха
Молельня в Коробихе
Два слова об авторе этого стихотворения, Глушакове. Он сын крестьянина деревни Поломошной, Риддерской волости, Змеиногорского уезда, Томской губернии. Учился сначала в начальном училище Риддерского рудника, затем в Барнаульском горном училище и Петербургском технологическом университете. Курса не кончил, так как был выслан на родину. Служил некоторое время горным чиновником в Риддерском и Зыряновском рудниках Кабинета Его Величества.
Страдал запоем. Перед смертью служил сельским писарем в деревне Коробихе и был свидетелем сборов на Енисей. Глушаков написал много стихотворений, которые по красоте и проникающему их чувству могли бы сделать честь первоклассному поэту. К сожалению, все эти стихотворения растеряны по Алтаю. О печатании их автор никогда не думал. Лет пять тому назад, Глушаков умер в деревне Коробиха, Верх-Бухтарминской волости.
Глушаков, несомненно, погибший талант.
Свящ. Бор. Герасимов, «Сибирский архив» №7, Иркутск, 1912 г.
Фото отсюда
Обитатели долины почувствовали стеснение. Часть вольных колонизаторов снялась с насиженных мест и двинулась в глубину гор, в глухие дебри, а часть осталась в долине, высматривая новое Беловодье. Случалось, что разные авантюристы, пользуясь настроением старообрядцев, пытались уводить их в новые края. Таков был, например, казак Богданов, сделавший в 1897 году небескорыстную попытку вывести старообрядцев деревни Коробихи в новое Беловодье - в верховья реки Енисей.
Переселение не состоялось, так как путешественники были задержаны властями. Казак Богданов, собрав большую жатву с легковерных, исчез без следа. Эти сборы на Енисей, о которых много было разговору по всему Бухтарминскому краю, описал в юмористическом стихотворении сельский писарь Глушаков из деревни Коробиха. Вот это небезынтересное стихотворение.
Рассказал казак Богданов
Коробихинским крестьянам,
Что в вершинах Енисея
Можно жить, хлеба не сея,
С горя не тужить!
Что места там так богаты
Всякой Божьей благодатью:
Зверем, птицею и рыбой,
Что смело бери на выбор.
Живи, не тужи!
Что в полях так много ягод,
Что за раз нарви, хоть на год,
А рогатые маралы
И пугливые олени
Сами лезут в сени!
«Что вы киснете здесь, други?
Подтяните-ка подпруги,
Да и марш за мною в путь!»
Говорил казак лукавый,
Ударяя себя в грудь:
«Славно заживем!
От двухперстного креста
Сгиб давно антихрист там…
Табаку нет и в помине!
Будем вешать на осине
Чаепивцев заклятых!
Говорю для вашей веры,
Чтобы приняли вы меры
Против дьявольских цепей,
Здесь сковавших всех людей…
Горе и позор!
За известье-ж это, братцы,
И открытие страны,
Уплатить рублей сто двадцать
Вы артелью мне должны…
Вздорная цена!»
И, прельстясь страной богатой,
Деревенский наш ходатай,
Сын Евстафья - Михаил,
С жаром вдруг заговорил:
«Верно, мужики!
Будет дрыхнуть нам, ребята,
Заживем теперь богато,
Смело двинемся вперед!
Дружно и ура!
Но, чтоб путь нам не подгадить,
Нужно с бабами поладить…
Эти черти - хуже смерти.
Я готов седлать коня,
Слушайтесь меня!
Ты, Бобров Никита, смело
Подговаривай баб к делу!
Их тебе я поручаю
В этом экстренном случае…
Действуй, не робей!
Ты, Леонтий, зять мой верный,
И ты, Симон, сват бесценный,
Прилагайте все старанье,
Не жалейте увещанья.
Помогите мне - в этаком огне!
Бабы! Бросьте ваши квашни
И домашние все шашни…
Крынки, прялки, огороды…
Снаряжайтесь все в подводы.
Едем в Енисей!»
Загудел крестьянский люд.
Бабы стонут, крынки бьют…
Мужики ходят на воле,
Не хотят работать боле,
Все распродают.
На мирском, на сельском сходе
Объявляют о походе,
И под верное рученье
Просят дать им увольненье.
И «пошла писать губерния!»
Все крестьянское имение
Всяк спешит скорей продать,
Чтобы в путь не опоздать.
Сразу порешить!
Так, заимочный Мирон
К Елисею скачет в дом:
«Не томи меня, кум милый,
Не запрашивай чрез силу…
За имущество с меня
Ты возьми коня!»
И продажа состоялась,
И Мирону все досталось,
Так как дядя Елисей
В вешну хлеба не засеял,
В путь спешил скорей!
По добру, да по здорову,
За одну только корову
Алексей Чанов
Порешил свой дом…
«Наживем потом!»
Скромный Гришенька Акулов
Тоже в путь идти задумал,
И в одно из воскресений,
Зятю все вручил именье,
За два лишь коня!
Иван Викулыч Петров
Измотал давно свой дом
И теперь живет заимкой
И творит по нем поминки,
Грешная душа!
Сын Молчанова, Игнатий, (прим. авт: он не из старообрядцев)
Не отстал от прочих братий:
Дом с усадебной землею,
Той горячею порою,
Порешить хотел!
Убедили староверы,
Что по догматам их веры,
И душа его, и тело
Им принадлежит всецело…
Словом, провели!
Но жена его Авдотья
Все мечты эти в лохмотья
Растерзала в один миг,
И, поднявши страшный крик,
Объявила напрямик:
«Не глупи, старик!
Чтобы в путь такой пуститься,
Нужно вовсе разориться…
Если хочешь быть глупцом,
То ступай с моим отцом…
А меня оставь!»
Даже умный наш Авдей,
Собираясь в Енисей,
Очень долго он таился,
Наконец, жене открылся:
«Будь готова в путь!»
Та на это отвечала:
«Образумься-ка сначала…
Что ты, добрый мой Авдей,
Брось ты дальше Енисей!
Дома посиди!
Ведь, теперь туда кто едет?
Кто лентяй и волей бредит,
Кто работать не хотит,
Даром небо лишь коптит…
Хочешь быть таким?
А потащишь меня силой,
То поверь мне, друг мой милый,
Побожусь тебе, - ей Богу,
Убегу тогда дорогой!
Хвост только мелькнет!»
Призадумался бедняга,
Ибо был большая скряга,
И спасение души -
Одолели барыши…
К бесу Енисей!
А Герасим, наш Петров,
Да кривой Сергей Бобров,
Только делу навредили,
Без пути людей мутили,
Трекнулись потом!
И теперь в кулак хохочут,
Говорят, что знать не хочут
Наших хлопот и забот…
Вот такой народ!
О, лукавый род!
Но погиб наш Енисей,
Когда Лямкин Евстифей,
Волостной наш старшина,
Как из ада сатана,
Дело разрушил!
Сообщил он по начальству,
Подивитесь-ка нахальству,
Что в бродяги мы идем
И семьи туда ж ведем…
Скверно поступил!
Очень долго горевали,
Что пачпортов не давали,
И уверились теперь,
Что в рай заперта нам дверь…
Надо сеять хлеб!
Все работы полевыя,
Как и прочия другия,
От спасительных попыток
Принесли один убыток…
Бедствие одно!
Как синица в басне старой,
Одержима бесом славы,
Море вздумала зажечь,
Точно блин в печи испечь…
Дурья голова!
Она моря не решила,
Только славу распустила…
Так и мы с своим походом
Провозились, как с уродом,
Смех лишь завели!
Но о славном Енисее
Вспоминаем и доселе…
Как Адам тужил о рае,
Так и мы об этом крае.
Будем тосковать!
Деревня Коробиха
Молельня в Коробихе
Два слова об авторе этого стихотворения, Глушакове. Он сын крестьянина деревни Поломошной, Риддерской волости, Змеиногорского уезда, Томской губернии. Учился сначала в начальном училище Риддерского рудника, затем в Барнаульском горном училище и Петербургском технологическом университете. Курса не кончил, так как был выслан на родину. Служил некоторое время горным чиновником в Риддерском и Зыряновском рудниках Кабинета Его Величества.
Страдал запоем. Перед смертью служил сельским писарем в деревне Коробихе и был свидетелем сборов на Енисей. Глушаков написал много стихотворений, которые по красоте и проникающему их чувству могли бы сделать честь первоклассному поэту. К сожалению, все эти стихотворения растеряны по Алтаю. О печатании их автор никогда не думал. Лет пять тому назад, Глушаков умер в деревне Коробиха, Верх-Бухтарминской волости.
Глушаков, несомненно, погибший талант.
Свящ. Бор. Герасимов, «Сибирский архив» №7, Иркутск, 1912 г.
Фото отсюда