История Селезня, алтайского каменщика
В XVIII веке из-за гнета горнозаводской администрации начались побеги приписных крестьян-бергаеров с Алтайских заводов. Тайными тропами пробирались они на Бухтарму в поисках сказочного Беловодья.
Бежать в Алтайские горы значило - уйти в Камень, поэтому и называли беглецов «каменщиками». Одним из первых каменщиков был Афанасий Селезнев. Имя его когда-то было легендарным на Алтае. Вот его история.
Содержался в остроге города Кузнецка некий Афанасий Селезнев. Много разных вин числилось на нем: и побеги, и кража. Но недаром же это был человек, о подвигах которого сложились целые легенды. Недаром впоследствии память о нем сохранилась в названиях топографических (река Селезнёвка - приток Бухтармы). Недаром каждую зиму отдавался он полиции, а чуть весна говорил: «Пора селезню расправить крылышки», и снова бежал из тюрьмы. Недаром, наконец, фантазия народная превратила его в селезня, которого трудно убить.
Селезнев сбежал и на этот раз, да не один, а с братом Терентием и еще с другим товарищем по заключению, Кириллом Сизиковым. Побежали они все трое в Касмалинскую степь, да отстал от них Афанасий, по дороге зашел в одной слободе в знакомый дом, там его во время обеда и накрыли.
Минутная свобода снова сменилась тюрьмою. А в тюрьме, между тем, уже сидели отец и 9-ти летний сын Афанасия. В силу ли общественной ответственности, по подозрению ли в содействии Афанасию к побегу, за самостоятельный ли проступок - памятники не объясняют.
Как ни странно допустить первое объяснение, но оно напрашивается само собою: необычно как-то видеть малолетнего ребенка в роли сознательного преступника. Или может быть вся семья Селезневых была воспитана на преступлениях?.. Представители сразу трех поколений: дед, отец и внук высидели под стражею целых два года, пока им не удалось совершить побег. На этот раз тоже в сообществе двух заключенных - П. Лиханова и Т. Чернавина.
В Касмалинском бору Афанасий Селезнев нашел приют у товарищей первого своего бегства - брата Терентия и К. Сизикова. Очевидно, последние все это время жили на свободе, но на положении нелегальных, чему едва ли особенно стоит удивляться, потому что, в сущности, в ту пору разница между легальным и нелегальным на практике была значительно более сглажена, чем в наше время.
Скоро видим мы, что в тот же Касмалинский бор уходят и легальные родственники беглецов: Федор Селезнев, третий из братьев. Что его побудило к уходу - прямых указаний на это не имеется, о мотивах можно только догадываться. Чувствовал ли Федор свое положение шатким ввиду преступлений, тяготевших над его отцом и обоими братьями? Опасался ли и он сам потерять свободу? Как бы то ни было, но, повидавшись со своими, он вернулся в деревню за женой, после чего все решились бежать на Бухтарму, Афанасию Селезневу уже знакомую, так как он бывал там раньше, охотясь за разным зверем.
Тогда и Сизиков съездил к себе, сманил своего отца. И вот 9 искателей «лучшего» (старик Селезнев вскоре после побега скончался): семь мужчин, одна женщина и один мальчик двинулись в далекий путь. Чтобы обозначить себе дорогу, предварительно наворовали они по соседним деревням 16 лошадей (17-я была своя), воз муки пшеничной, 3 телеги ржаной, да захватили кой-чего из своей домашности: кадушку масла, кож разных, два топора, кирку и т.д.
На беду, пересекая большую столбовую дорогу между Убинским форпостом и Красноярским станом, наткнулись они на военную команду и едва спаслись, побросав телеги с кладью. Угнать удалось с собой лишь одних лошадей. Хорошо, что еще топоры были за поясами, да еще несколько вьюков с мукой привязано у седел.
На реке Бухтарме пришельцы сколотили избушку, кругом обвалили ее толстыми деревьями, врубили в эти деревья столбики и обнесли заплотом, а подле поставили общую клеть. Впрочем, Афанасий Селезнев, коновод всей партии, для своей поклажи поставил особую избу, в расстоянии полуверсты от первой. По одному свидетельству, эта изба представляла собой укрепленный «блокгауз».
река Бухтарма
С самого прихода для беглецов настали тяжелые дни. В первую же ночь урянхайцы угнали у них всех лошадей. Погоня пешком не могла дать никаких результатов, и единственное, чего могли достичь селезневцы - это убийство встречного 15-ти летнего урянхайца, ни в чем не повинного, но на котором они выместили свою злобу.
Через неделю пристали к ним 7 калмыков: трое мужчин, три женщины, да парнишка лет 18-ти. Трое из них оказались ранеными, а раны, по их словам, нанесли им урянхайцы. Компания оставила жить калмыков у себя. Но когда часть товарищей уходила на промысел за зверем или рыбой, гости начинали силой отнимать у оставшихся хлеб, шарились в их посуде. Последовала расправа, и расправа короткая. Калмыков безжалостно умертвили, кроме мальчика, которого Афанасий Селезнев взял себе.
Между тем, конокрады-урянхайцы не оставляли наших пионеров в покое. Однажды они напали на них и в завязавшейся перестрелке Афанасий с Терентием были ранены. Решено было мстить. Уже в зимнюю пору, на лыжах, отъехав от своего становища верст около сотни, они напали ночью на урянхайцев и всех поголовно перебили. Жертвами пали 7 взрослых, да ребят сколько-то. Ответчик впоследствии на допросе показал, что «сколько именно за ночным временем не рассмотрел, и не знает».
речка Селезневка
Читая все эти похождения, невольно задаешься вопросом: да кто же стоял ниже по духовной культуре - местный ли дикарь урянхаец, калмык, или «представитель европейской, христианской цивилизации», русский колонист-переселенец?
Но наше сомнение тотчас же рассеется дальнейшим эпизодом из жизни названной компании, всецело убеждающим, что культурная сила была все же на стороне русского человека, и что она-то и дала ему перевес в борьбе над туземцем.
Однажды мимо селезневцев проходила партия киргиз-кайсаков в числе 500 человек по направлению к северу в Алтайские горы, с целью грабежа и разбоя. Часть товарищей была в то время на рыбной ловле, увидев опасность они побежали домой и вовремя укрылись. В руки киргизам попался один лишь калмычонок. Очевидно, бедняге на роду было написано менять одну подневольную жизнь на другую такую же.
Селезневцы заперлись в своем огороженном доме - этого было достаточно, чтобы их более не тронули. Месяц спустя, возвращаясь с пленными калмыками и множеством угнанного скота, киргизы снова остановились у селезневского становища, угнали у них лошадей 11 голов, но этим и ограничились.
Казалось бы, чего стоило такой огромной толпе в несколько сот человек перебить ничтожную горсть русских людей и захватить все их добро? Между тем киргизы признали в них силу, себе равную и вступили с ними в самый добросовестный и обоюдовыгодный торг. Киргизы выменяли у русских выдру, зипуны, топоры и ножи, отдав со своей стороны 4 коровы и двух быков. Кто в чем нуждался!
окрестности Селезневки
Последний угон лошадей был для наших скваттеров фатальным. В лошадях они нуждались. Нужда и труса делает храбрым, а наши молодцы трусами, конечно, не были. Отправились они к Усть-Каменогорску, вблизи одной деревни высмотрели 6 лошадей, захватили их, стали уже было через реку переправляться, удайся им переплыть на ту сторону, может быть еще долго гуляли бы они на свободе. Но тут изловили их казаки, и вместо Бухтармы, селезневская компания снова очутилась за железной решеткой.
Рассказанный эпизод есть лишь отрывок из следственного дела, полной биографии Селезнева и его товарищей он не дает. Но будь таковая написана, она, если судить по сохранившимся данным, нарисовала бы человека с недюжинным умом и железной энергией. Человека, который в иных социальных условиях, несомненно, был бы выдающейся положительной силою, и вся вина которого теперь сводилась к тому, что он именно к этим социальным условиям не подходил.
Любопытная черта, любопытная и для того времени, и для глухого уголка, каким был край Алтайский, любопытная, наконец, и для человека в положении Афанасия Селезнева: на Бухтарме, после поимке его, в числе разных вещей нашли два экземпляра часослова: по одному из них он учил своего сына Максима, когда оба они сидели в Кузнецкой тюрьме. Можно с уверенностью сказать, что в тюрьме ребенок пользовался указаниями отца чаще, чем здесь, на Бухтарме, на свободе. Тюрьма и острог оказывались рассадниками просвещения!
Из книги «Русские поселения за южным Алтайским хребтом на китайской границе», Е. Шмурло, Омск, Тип. Окр. Штаба, 1898 г.
Эпилог
Летом 1760 года из Барнаульского завода на Бухтарму была отправлена экспедиция, которую возглавлял врач барнаульского госпиталя Яков Кизинг. В Усть-Каменогорской крепости для охраны экспедиции были прикомандированы рота солдат и отряд казаков. Когда экспедиция приблизилась к высоте, находящейся у безымянной речки, впадающей в Бухтарму, она была внезапно обстреляна. С большим трудом солдаты и казаки окружили высоту.
топографическое наследие Селезня - речка Селезневка на карте
Осада длилась до самого вечера. Ворвавшись, наконец, за частокол, солдаты нашли там истекающего кровью человека. Один из солдат опознал в умиравшем «известного вора» Селезнева. Яков Кизинг был настолько поражен смелостью Афанасия Селезнева, что назвал и обозначил на карте безымянную речку - Селезневкой. Так она и называется до сих пор. Селезневкой называется и железнодорожная станция, находящаяся рядом с речкой.
Из сборника «Очерки истории Рудного Алтая», под редакцией Н.В. Алексеенко и В.П. Пизикова, У-К, 1970 г.
Бежать в Алтайские горы значило - уйти в Камень, поэтому и называли беглецов «каменщиками». Одним из первых каменщиков был Афанасий Селезнев. Имя его когда-то было легендарным на Алтае. Вот его история.
Содержался в остроге города Кузнецка некий Афанасий Селезнев. Много разных вин числилось на нем: и побеги, и кража. Но недаром же это был человек, о подвигах которого сложились целые легенды. Недаром впоследствии память о нем сохранилась в названиях топографических (река Селезнёвка - приток Бухтармы). Недаром каждую зиму отдавался он полиции, а чуть весна говорил: «Пора селезню расправить крылышки», и снова бежал из тюрьмы. Недаром, наконец, фантазия народная превратила его в селезня, которого трудно убить.
Селезнев сбежал и на этот раз, да не один, а с братом Терентием и еще с другим товарищем по заключению, Кириллом Сизиковым. Побежали они все трое в Касмалинскую степь, да отстал от них Афанасий, по дороге зашел в одной слободе в знакомый дом, там его во время обеда и накрыли.
Минутная свобода снова сменилась тюрьмою. А в тюрьме, между тем, уже сидели отец и 9-ти летний сын Афанасия. В силу ли общественной ответственности, по подозрению ли в содействии Афанасию к побегу, за самостоятельный ли проступок - памятники не объясняют.
Как ни странно допустить первое объяснение, но оно напрашивается само собою: необычно как-то видеть малолетнего ребенка в роли сознательного преступника. Или может быть вся семья Селезневых была воспитана на преступлениях?.. Представители сразу трех поколений: дед, отец и внук высидели под стражею целых два года, пока им не удалось совершить побег. На этот раз тоже в сообществе двух заключенных - П. Лиханова и Т. Чернавина.
В Касмалинском бору Афанасий Селезнев нашел приют у товарищей первого своего бегства - брата Терентия и К. Сизикова. Очевидно, последние все это время жили на свободе, но на положении нелегальных, чему едва ли особенно стоит удивляться, потому что, в сущности, в ту пору разница между легальным и нелегальным на практике была значительно более сглажена, чем в наше время.
Скоро видим мы, что в тот же Касмалинский бор уходят и легальные родственники беглецов: Федор Селезнев, третий из братьев. Что его побудило к уходу - прямых указаний на это не имеется, о мотивах можно только догадываться. Чувствовал ли Федор свое положение шатким ввиду преступлений, тяготевших над его отцом и обоими братьями? Опасался ли и он сам потерять свободу? Как бы то ни было, но, повидавшись со своими, он вернулся в деревню за женой, после чего все решились бежать на Бухтарму, Афанасию Селезневу уже знакомую, так как он бывал там раньше, охотясь за разным зверем.
Тогда и Сизиков съездил к себе, сманил своего отца. И вот 9 искателей «лучшего» (старик Селезнев вскоре после побега скончался): семь мужчин, одна женщина и один мальчик двинулись в далекий путь. Чтобы обозначить себе дорогу, предварительно наворовали они по соседним деревням 16 лошадей (17-я была своя), воз муки пшеничной, 3 телеги ржаной, да захватили кой-чего из своей домашности: кадушку масла, кож разных, два топора, кирку и т.д.
На беду, пересекая большую столбовую дорогу между Убинским форпостом и Красноярским станом, наткнулись они на военную команду и едва спаслись, побросав телеги с кладью. Угнать удалось с собой лишь одних лошадей. Хорошо, что еще топоры были за поясами, да еще несколько вьюков с мукой привязано у седел.
На реке Бухтарме пришельцы сколотили избушку, кругом обвалили ее толстыми деревьями, врубили в эти деревья столбики и обнесли заплотом, а подле поставили общую клеть. Впрочем, Афанасий Селезнев, коновод всей партии, для своей поклажи поставил особую избу, в расстоянии полуверсты от первой. По одному свидетельству, эта изба представляла собой укрепленный «блокгауз».
река Бухтарма
С самого прихода для беглецов настали тяжелые дни. В первую же ночь урянхайцы угнали у них всех лошадей. Погоня пешком не могла дать никаких результатов, и единственное, чего могли достичь селезневцы - это убийство встречного 15-ти летнего урянхайца, ни в чем не повинного, но на котором они выместили свою злобу.
Через неделю пристали к ним 7 калмыков: трое мужчин, три женщины, да парнишка лет 18-ти. Трое из них оказались ранеными, а раны, по их словам, нанесли им урянхайцы. Компания оставила жить калмыков у себя. Но когда часть товарищей уходила на промысел за зверем или рыбой, гости начинали силой отнимать у оставшихся хлеб, шарились в их посуде. Последовала расправа, и расправа короткая. Калмыков безжалостно умертвили, кроме мальчика, которого Афанасий Селезнев взял себе.
Между тем, конокрады-урянхайцы не оставляли наших пионеров в покое. Однажды они напали на них и в завязавшейся перестрелке Афанасий с Терентием были ранены. Решено было мстить. Уже в зимнюю пору, на лыжах, отъехав от своего становища верст около сотни, они напали ночью на урянхайцев и всех поголовно перебили. Жертвами пали 7 взрослых, да ребят сколько-то. Ответчик впоследствии на допросе показал, что «сколько именно за ночным временем не рассмотрел, и не знает».
речка Селезневка
Читая все эти похождения, невольно задаешься вопросом: да кто же стоял ниже по духовной культуре - местный ли дикарь урянхаец, калмык, или «представитель европейской, христианской цивилизации», русский колонист-переселенец?
Но наше сомнение тотчас же рассеется дальнейшим эпизодом из жизни названной компании, всецело убеждающим, что культурная сила была все же на стороне русского человека, и что она-то и дала ему перевес в борьбе над туземцем.
Однажды мимо селезневцев проходила партия киргиз-кайсаков в числе 500 человек по направлению к северу в Алтайские горы, с целью грабежа и разбоя. Часть товарищей была в то время на рыбной ловле, увидев опасность они побежали домой и вовремя укрылись. В руки киргизам попался один лишь калмычонок. Очевидно, бедняге на роду было написано менять одну подневольную жизнь на другую такую же.
Селезневцы заперлись в своем огороженном доме - этого было достаточно, чтобы их более не тронули. Месяц спустя, возвращаясь с пленными калмыками и множеством угнанного скота, киргизы снова остановились у селезневского становища, угнали у них лошадей 11 голов, но этим и ограничились.
Казалось бы, чего стоило такой огромной толпе в несколько сот человек перебить ничтожную горсть русских людей и захватить все их добро? Между тем киргизы признали в них силу, себе равную и вступили с ними в самый добросовестный и обоюдовыгодный торг. Киргизы выменяли у русских выдру, зипуны, топоры и ножи, отдав со своей стороны 4 коровы и двух быков. Кто в чем нуждался!
окрестности Селезневки
Последний угон лошадей был для наших скваттеров фатальным. В лошадях они нуждались. Нужда и труса делает храбрым, а наши молодцы трусами, конечно, не были. Отправились они к Усть-Каменогорску, вблизи одной деревни высмотрели 6 лошадей, захватили их, стали уже было через реку переправляться, удайся им переплыть на ту сторону, может быть еще долго гуляли бы они на свободе. Но тут изловили их казаки, и вместо Бухтармы, селезневская компания снова очутилась за железной решеткой.
Рассказанный эпизод есть лишь отрывок из следственного дела, полной биографии Селезнева и его товарищей он не дает. Но будь таковая написана, она, если судить по сохранившимся данным, нарисовала бы человека с недюжинным умом и железной энергией. Человека, который в иных социальных условиях, несомненно, был бы выдающейся положительной силою, и вся вина которого теперь сводилась к тому, что он именно к этим социальным условиям не подходил.
Любопытная черта, любопытная и для того времени, и для глухого уголка, каким был край Алтайский, любопытная, наконец, и для человека в положении Афанасия Селезнева: на Бухтарме, после поимке его, в числе разных вещей нашли два экземпляра часослова: по одному из них он учил своего сына Максима, когда оба они сидели в Кузнецкой тюрьме. Можно с уверенностью сказать, что в тюрьме ребенок пользовался указаниями отца чаще, чем здесь, на Бухтарме, на свободе. Тюрьма и острог оказывались рассадниками просвещения!
Из книги «Русские поселения за южным Алтайским хребтом на китайской границе», Е. Шмурло, Омск, Тип. Окр. Штаба, 1898 г.
Эпилог
Летом 1760 года из Барнаульского завода на Бухтарму была отправлена экспедиция, которую возглавлял врач барнаульского госпиталя Яков Кизинг. В Усть-Каменогорской крепости для охраны экспедиции были прикомандированы рота солдат и отряд казаков. Когда экспедиция приблизилась к высоте, находящейся у безымянной речки, впадающей в Бухтарму, она была внезапно обстреляна. С большим трудом солдаты и казаки окружили высоту.
топографическое наследие Селезня - речка Селезневка на карте
Осада длилась до самого вечера. Ворвавшись, наконец, за частокол, солдаты нашли там истекающего кровью человека. Один из солдат опознал в умиравшем «известного вора» Селезнева. Яков Кизинг был настолько поражен смелостью Афанасия Селезнева, что назвал и обозначил на карте безымянную речку - Селезневкой. Так она и называется до сих пор. Селезневкой называется и железнодорожная станция, находящаяся рядом с речкой.
Из сборника «Очерки истории Рудного Алтая», под редакцией Н.В. Алексеенко и В.П. Пизикова, У-К, 1970 г.