Любимые собаки самодержца
7 авг 2015, 09:57 Дмитрий Коптюбенко, Полина Никольская
Осователь ВШЭ - РБК: «У нас слишком образованное население»
Сооснователь и ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов Фото: Олег Яковлев/РБК
В интервью РБК сооснователь и ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов рассказал о подготовке «Стратегии-2030», сотрудничестве с иностранными профессорами и нежелании идти в Госдуму
«Самое правильное в кризис - дать людям возможность учиться»
- Первый вопрос вам как руководителю ведущего российского экономического вуза и соавтору «Стратегии-2020»: когда все-таки ожидать восстановления экономического роста в России?
- Смотря что понимать под восстановлением роста. Разные группы по-разному ощущают экономические события. Плюс для кого-то важна динамика, а для кого-то - стабильность.
Политики и инвесторы действительно ориентируются на макроэкономические показатели, и сигнал для них даже небольшой рост ВВП. В этом отношении Россия уже в 2016 году будет выглядеть значительно лучше, чем сейчас. Почему-то журналисты следуют в своих оценках «плохо-хорошо» в основном именно за этой группой.
Вторая группа - предприниматели, для которых показатели роста ВВП не так важны. Для них важны масштабы спроса на конкретных рынках и его индикаторы, такие как экономические ожидания (настроения), их регулярно измеряют Росстат и Центр конъюнктурных исследований ВШЭ. Индекс предпринимательской уверенности в России с конца прошлого года снизился до минус 7% - это ниже, чем в ЕС (минус 3-4%), но несопоставимо с настроениями кризиса 2009 года, когда было минус 15%. Это пока настроения стагнации, а не кризиса. Еще для предпринимателей важен доступный кредит, хотя ставка ЦБ, опять-таки благодаря журналистам, возводится в какой-то фетиш. Реальные условия заимствования зависят от нескольких факторов, в первую очередь от качества активов самого предпринимателя. В этом отношении 2016 год вряд ли будет «позитивным переломом» для предпринимателей, и с точки зрения спроса тоже.
Третья группа - люди, имеющие сбережения. Это треть нашего населения. Для них есть два ориентира - курс рубля (эти люди ездят за границу) и ставки, по которым банки выдают потребительские кредиты и привлекают депозиты. В этом отношении мы можем говорить, что в 2016 году ситуация, по всей видимости, не особенно изменится: снова будут более доступны заемные деньги, но второго бума потребительских кредитов не произойдет. В 2016 году эта группа населения будет более удовлетворена, чем сегодня, прежде всего в результате большей стабильности рубля, чем в 2015 году. Но это позитив именно стабильности, а не роста.
В то же время растет тревожность «четвертого квинтиля» населения по доходам - это люди, балансирующие на границе среднего класса. Притом это наиболее закредитованная группа населения. Страх потерять работу у «белых воротничков» в крупных городах, ощутимое сокращение зарплаты в коммерческом секторе заставляют этих людей не просто ограничивать потребление, а менять тип потребления. Это может порождать социальное недовольство.
И наконец, есть базовый слой населения, который не имеет сбережений, - 60% наших сограждан. Для этих людей основной показатель - цены на товары и услуги. То есть потребительская инфляция. Если она будет ограничена 6-7%, основная масса населения России почувствует реальный перелом к лучшему по сравнению с 2015 годом.
- ВШЭ анализировала майские указы президента с точки зрения исполнимости. И вы говорили, что есть опасность их недовыполнения. В чем?
- Есть две группы проблем - явного невыхода на установленные цели и формального исполнения указов. Первая группа - это в первую очередь расходы на науку. Мы значительно отстаем, и это опасно уже для позиций России в мире. Еще повышение качества рабочих мест (помните 25 млн новых высокотехнологичных рабочих мест? ) - я вообще не вижу политики в этом отношении.
Вторая группа - это ключевые «социально-трудовые» указы, направленные на превращение интеллигенции в средний класс и на качественное регулирование рынка труда, формирование карьерных лифтов для профессионалов. Это ядро программы Путина, ядро его долгосрочного контракта с образованной частью его избирателей. Майские указы предполагают повышение заработных плат профессионалам в науке, образовании и здравоохранении до конкурентно способного уровня, так называемый «эффективный контракт». Это повышение уже привело к росту среднего класса в регионах за счет улучшения экономического положения массовой интеллигенции.
В 2012 году мы рассчитали стоимость эффективного контракта для врачей, среднего и младшего медперсонала, учителей, преподавателей вузов, научных сотрудников и работников культуры. Эксперты предлагали увеличить расходы на эти цели с 2,8% ВВП до 3,9% к 2015 году и впоследствии до 4,2% к 2018 - в основном за счет дотаций из федерального бюджета. Эти расчеты были представлены Путину и Медведеву. В реальности повышение зарплат реализовалось в совершенно других условиях. Минфину удалось убедить и президента, и премьера, что из федерального бюджета надо дать всего треть необходимых денег, другую треть взять за счет внутренней реструктуризации расходов учреждений: пусть они свои резервы вытащат на белый свет. И еще треть - за счет региональных бюджетов. Такая красивая идея была.
Первые год-полтора, в 2012-2013 годах, на удивление, эта стратегия работала, первый этап повышения зарплат прошел успешно. Я даже говорил [министру финансов Антону] Силуанову, что недооценил тех возможностей, которые предложил учесть Минфин. Дальше стало хуже, потому что резервы и региональных бюджетов, и бюджетных учреждений закончились. И все стали это чувствовать.
Да, на 2015 год дорожная карта повышения средней зарплаты в основном выполняется. По врачам и преподавателям вузов мы вышли на 130-140% от средней зарплаты по региону, по учителям - на 99%. Но при этом вместо необходимого для повышения зарплат дополнительного финансирования 1% ВВП учреждения получили всего 0,4% ВВП, а вклад федерального бюджета в предыдущие годы составлял не больше трети, а на текущий год даже меньше 20%. Понятно, что чудес не бывает, повышение зарплат идет, но теперь оно идет за счет резкого возрастания нагрузки, и не только на врачей и учителей. Только что мы получили данные мониторинга экономики образования, результаты ежегодного опроса преподавателей вузов. У них резко выросла нагрузка, причем если раньше она была 38-40 часов в неделю, то, по последним опросам, скакнула за 50 часов.
Второй «внутренний источник» - сжимание остальных расходов учреждений. В структуре бюджетного финансирования учреждений образования, например, зарплата достигла 70-80%! Это возврат к положению, существовавшему в начале 2000-х.
- Министр финансов в бюджетной стратегии настаивает на сокращении бюджетных мест в вузах в расчете на 10 тыс. молодого населения. По некоторым оценкам, это приведет к сокращению около 100 тыс. бюджетных мест в вузах в перспективе нескольких лет. Как вы, один из соавторов реформы образования, к этому относитесь?
- Я двояко к этому отношусь. В принципе, 15-20% нашей высшей школы - это крайне низкого уровня учебные заведения. Они или имитируют образование, или готовят просто в никуда, и это все знают. Есть цифры по приему в вузы: в некоторые принимаются люди с почти двойкой по базовому предмету. Они в школе не учились, они и здесь не будут учиться. Минфин руководствовался такой позицией. И с точки зрения эффективности государственных расходов позиция Минфина абсолютно обоснована. Это одна сторона. Но именно сегодня я бы не советовал правительству сокращать бюджетные места в высшей школе. И я не думаю, что это в итоге будет реализовано.
Понимаете, самое хорошее дело в кризис - дать людям возможность учиться больше. Но мы должны изменить структуру высшего образования. Вместо того чтобы готовить 35% экономистов и юристов, чего нет ни в одной стране, надо создавать университеты прикладных наук и систему прикладного бакалавриата. Они есть во всех странах, кроме России. Это конкурентное высшее образование, которое дает не просто «корочку», а конкретную специальность: офис-менеджер, системный администратор, мастер-строитель - то, что раньше давали техникумы. Но прикладной бакалавриат сохраняет ауру университета, это очень важно, потому что родители массово отказываются посылать детей в техникумы. Они соглашаются на вузы ровно потому, что у них есть правильное ощущение: в вузах социальная среда будет поднимать их ребенка, а в других местах иногда опускать. В том числе поэтому сокращение мест мы можем не выдержать, но мы можем перестроить эти бюджетные места.
- Социальный вице-премьер Ольга Голодец указывала, что в связи с девальвацией и падением доходов увеличился поток россиян, прежде всего молодых и квалифицированных, уезжающих за рубеж. Они не отказываются от гражданства, но ищут большие зарплаты, лучшую работу. Вы видите такую тенденцию? Это временное явление или мы возвращаемся в начало 90-х?
- Нет, мы, конечно, не возвращаемся в начало 90-х. Тогда за рубеж уезжали люди, готовые мыть посуду, потому что это обеспечивало тот уровень жизни, который они не могли получить будучи инженерами на предприятиях в российских городах. Сейчас этого нет. Я думаю, обмен России с Западом людьми происходит постоянно. Мы, к сожалению, больше отдаем в этом обмене, чем приобретаем. И в результате событий, которые начались в середине 2014 года, мы потеряли порядка 100 тыс. высококвалифицированных иностранцев, что довольно много.
Источник: ВШЭ. Опрос проведен в 2013 году, опрошены 3615 человек
«Вопрос в том, чтобы почистить избыточные элементы государства»
- Если бы «Стратегия-2020» воплощалась последовательно, могли бы мы избежать стагнации 2012-2013 годов?
- Нет, конечно. Экономический рост стал глохнуть в 2012-2013 годах, а когда [Владимир] Путин заказал нам стратегию, все специалисты в один голос уже предсказывали конец экстенсивного роста. Цена на нефть еще росла, дошла до $100-110 за баррель, но в этой точке замерла и, кстати, довольно долго там держалась, что удивительно. Но уже то, что она перестала расти, исчерпало старую модель, которая была рассчитана не просто на нефтяные доходы от экспорта, а на то, что они все время прирастали. Модель странная, иррациональная, но сформировавшая поведение политической и экономической элиты 2000-х. Предотвратить это было невозможно, и минимизировать негативный эффект в 2014 году надо было с двух сторон и другим путем.
Можно было реализовать две вещи. Первое - это бюджетный маневр четырьмя процентами ВВП. Мы предложили 1% ВВП перераспределить в науку и образование, 1% - в здравоохранение и от 1% до 2% (там была долгая дискуссия) - в транспортную инфраструктуру, в основном в автодороги. Этого не сделали. Более того, деньги из бюджета в полном объеме пошли как раз на те отрасли, из которых в том числе мы предлагали забрать, в силовой блок и госуправление. Конечно, бюджетный маневр невозможно было реализовать за несколько лет, реально он занял бы весь президентский срок Путина до 2018 года. Но вектор перестройки экономики был бы задан.
Второе, что не было принято руководством, - это пенсионная реформа. Если бы она началась в 2012 году, а не была отложена теперь уже до 2018 года, мы смогли бы провести ее в гораздо более мягких экономических условиях. Это не только повышение пенсионного возраста, но и в первую очередь создание нормальной системы накопительных пенсий, когда человек сам откладывает деньги. Мы предлагали создать государственный фонд, видимо, за счет Резервного фонда или Фонда национального благосостояния, который гарантировал бы вложения каждого человека, делал бы их несгорающими. Мы предлагали создать механизм софинансирования частных денег со стороны государства. Понятно, что в 2018 году делать пенсионную реформу нет возможности, у нас просто нет 1,5% ВВП. Мы вынуждены будем делать ее в гораздо более жесткой социально-политической ситуации, и, конечно, это потеря.
- Что может стать существенной точкой роста экономики в ближайшие годы?
- Естественными точками роста, конечно, являются не просто отрасли, в которых импорт стал дорогим, менее конкурентоспособным. В первую очередь это те зоны, где наши предприятия могут расширить рыночную долю без больших капитальных затрат. Понятно, что производственные технологии подорожали так же, как подорожал евро. И большое число российских предпринимателей опасаются делать длительные инвестиции в технологии. Я их понимаю. Мы можем ожидать естественных точек роста в сельском хозяйстве, в пищевой промышленности. На мой взгляд - в гораздо меньшей степени в легкой промышленности, потому что мы ее практически потеряли: надо заново станки закупать и обучать рабочих, к тому же здесь мы конкурируем в массовом сегменте с Азией, которая легко бьет нас по цене труда.
Рост можно ждать в строительстве и смежных отраслях. В первую очередь - в жилищном, если правительство сможет продолжить стимулирование ипотеки ниже 12%. Эти три точки роста, наверное, будут дополняться высокотехнологичными предприятиями в оборонном секторе, где сформирован устойчивый платежеспособный спрос на десятилетия вперед.
Часто говорят, давайте сократим в два раза программу вооружений. Сейчас делать это уже нельзя, потому что будут выброшены деньги целого поколения. Это крайне важно не только для нашей независимости, но и для сохранения России в секторе высоких технологий. Сейчас именно эти производства формируют обновляющийся технологический потенциал нашей экономики. Формируют нового инженера, нового техника, нового квалифицированного рабочего.
Подробнее на РБК:
http://www.rbc.ru/interview/politics/07/08/2015/55c381589a79477d4bc9baaa >
...........................
Как говорится - интеллектуалы толкнули.
Был тут намедни разговор про систему управления страной.
Некоторые, весьма квалифицированные люди, сказали, что тот бардак, характерный для путинистического управления страной, фактически эквивалентен её отсутствию.
Это гипербола.
Она есть и как-то функционирует.
И основа системы - люди. Эксперты. Экономисты и многие другие.
А вот тут уже и основы гнили системы.
Это деловые качества людей, которые несомненно имеются, самым диким способом деформируются в направлении жополижества, приспособленчества, конформизма ... сообразно с капризами высоконачальственных дебилов, засевши в центре управления системой.
Что конкретно видим на многих персоналиях.
Сейчас мы не будем говорить о втором и третьем контурах СУ, это гэбуха и воры.
Сейчас интересно сосредоточиться на вопросе б.м. официозного поиска попыток трансформации разваливающейся экономики и поворота ея в русло стабилизации или восхождения.
Кто люди?
Кто стоит у разворота?
Кто диктует научный подход?
Вот Кузьминов с его приглаженными полувзглядами на задачу.
Есть ещё законченное чмо, вроде ректора МГУ, который лёг под длань рок-н-ролльной тацовщицы и они вместе возрождают.
Достали из засадных кустов псевдооппозиции некоего нафталинного комедианта Кудрина, он тоже вольётся в начальники возрождения. Говорят, что ему кто-то сделал предложение, от которого невозможно отказаться.
А скорее надоел он как горькая редька, и сказали ему, - ну иди работай.
Мы помним, что починку СУ уже трижды пытались сделать.
Стратегии были. Мау. Глазьева. Вольного экономического общества. РАН...
Все были спущены в нужник, как особо вредные элементы, лишающие коллектив под кодовым названием "Путин" свободы манёвра.
Сейчас быдут ковать такую СУ, которая не будет стеснять свобод узурпатору.
И это порочное условие. Оно гарантирует мертворождение изделия, по конструкции - Франкенштейн.
Из неподогнанных заплаток.
И людь подбирается именно под такое.
Чего стоит сборная солянка со слизняком Титовым и суетой Изборского клуба.
И вот всю эту сборную солянку с кузьминовыми набиуллиными садовничими титовыми ясиными кудриными глазьевыми дворковичами сечиными ... засадют ( не бесплатно), сковать нового франкенштейна.
Рецепты увидим через год, потому как всю конструкцию подгоняют под новую фазу "перевыборов" диктатора в 2018.
И что-то реальное, вроде перетряхивания веток власти, судов, парламента ... не произойдёт.
Стало быть старая СУ получит декоративную икэбану и дезовое покрытие для ушей ватников, пока деньги не кончились.
А они кончаются.
И давят на всю СУ зарубежные воздействия.
Неуклонные.
.
G
M
T
Detect languageAfrikaansAlbanianArabicArmenianAzerbaijaniBasqueBelarusianBengaliBosnianBulgarianCatalanCebuanoChichewaChinese (Simplified)Chinese (Traditional)CroatianCzechDanishDutchEnglishEsperantoEstonianFilipinoFinnishFrenchGalicianGeorgianGermanGreekGujaratiHaitian CreoleHausaHebrewHindiHmongHungarianIcelandicIgboIndonesianIrishItalianJapaneseJavaneseKannadaKazakhKhmerKoreanLaoLatinLatvianLithuanianMacedonianMalagasyMalayMalayalamMalteseMaoriMarathiMongolianMyanmar (Burmese)NepaliNorwegianPersianPolishPortuguesePunjabiRomanianRussianSerbianSesothoSinhalaSlovakSlovenianSomaliSpanishSundaneseSwahiliSwedishTajikTamilTeluguThaiTurkishUkrainianUrduUzbekVietnameseWelshYiddishYorubaZulu
AfrikaansAlbanianArabicArmenianAzerbaijaniBasqueBelarusianBengaliBosnianBulgarianCatalanCebuanoChichewaChinese (Simplified)Chinese (Traditional)CroatianCzechDanishDutchEnglishEsperantoEstonianFilipinoFinnishFrenchGalicianGeorgianGermanGreekGujaratiHaitian CreoleHausaHebrewHindiHmongHungarianIcelandicIgboIndonesianIrishItalianJapaneseJavaneseKannadaKazakhKhmerKoreanLaoLatinLatvianLithuanianMacedonianMalagasyMalayMalayalamMalteseMaoriMarathiMongolianMyanmar (Burmese)NepaliNorwegianPersianPolishPortuguesePunjabiRomanianRussianSerbianSesothoSinhalaSlovakSlovenianSomaliSpanishSundaneseSwahiliSwedishTajikTamilTeluguThaiTurkishUkrainianUrduUzbekVietnameseWelshYiddishYorubaZulu
Text-to-speech function is limited to 100 characters
Options : History : Help : Feedback Close