* * *

[kolomensky]

А знаешь, - мне сказали, - что Наташа
Невсетакоднозначна - даже, может,
Всеоднозначна, но совсем не так.
Её видали в обществе Андрея,
Она со сцены пела вместе с Вовой,
Она сказала в частном разговоре... -
И тут же пересказывают что,
И, видимо, чего-то ожидают:
Реакции, проклятий, подтвержденья -
Мол, я давно почувствовал в ней что-то
Такое, отчего не удивлён.
Я пью вино. Я говорю: погода
Пока щадит нас - жарит, но без злости;
Я говорю: опять пришли медузы -
Ни в море влезть, ни оседлать кита;
Я говорю: ведущая домой
Дорога оказалась длинновата,
И мы застряли здесь, на островах,
Не меньше, чем на четверть «Одиссеи».
Я говорю и думаю: «Наташа...»
Но память перевешивает все
Входящие потоки. Даже больше:
Но память перевешивает всё -
Засмаливает, закрывает доступ
Теченью времени. В моей руке
Лежит сухой янтарь, в нём мы с Наташей -
Две мушки прошлого, божки любви,
Два силуэта в исполненье Климта,
Запаянные в золото и смерть.
Мне говорят: скорее выбрось бяку -
Обманку, след исчезнувшего мира.
Мне говорят: смотри, кровавой кашей
Ладони её вымазаны, губы,
И вся она чудовище, суккуб.
Я говорю: черешня дешевеет,
Грядёт святое время винограда -
Что может быть прекрасней этих ягод,
В себя вместивших и добро, и зло?
Праматерь Ева знала толк в десертах.
И мы сидим, мы тянем из бокалов
Янтарное вино воспоминаний
И чёрное кровавое вино.
А Пенелопа ткет и распускает,
И снова ткет, и снова распускает.
И острова по курсу перед нами
Встают из моря, как драконьи зубы,
Как головы непобедимой гидры -
Немеряное море островов.