Имперское. Про защиту интересов британских подданных.
В далеком 1897 году толпа греков, недовольных требованием правительства в этом году не сжигать чучело Иуды и не стрелять в Страстную неделю, решила разнести дом британского гражданина Давида Пасифико, еврейского бизнесмена из Португалии, жившего в Афинах. Распоряжение правительства было связано с тем, что в этот момент в стране находился Меир Ротшильд, у которого Греция надеялась получить займ, и, не желая задеть чувства потенциального кредитора, греческое правительство отдало распоряжение народу фитильки-то притушить.
Энтузиазма это решение не вызвало ровным счетом никакого, поэтому еврей Пасифико с семьей обнаружил себя спасающимся на чердаке собственного дома от антисемитски настроенной толпы, разносящей и грабящей его жилище. Пасифико и членов его семьи спасла полиция, в толпе же, судя по некоторым источникам, находились и детки тогдашних греческих министров.
История, в отличие от сотен тысяч других погромов, имела занимательное продолжение[какое?]: Пасифико оценил свои убытки (по некоторым источникам, значительно их преувеличив) и подал в суд, потребовав от греческого правительства компенсации. К его дому снова пришла разъяренная толпа, но на этот раз погрома не было, а Пасифико, поразмыслив, добавил к требованиям еще и сумму компенсации за моральный ущерб. Греческое правительство его требования проигнорировало.
Но, напомню, что Пасифико был подданным британской короны. К которой он в результате и обратился за помощью.
В 1849 году посол Соединенного королевства в Греции Томас Вайз, по распоряжению, естественно, министра иностранных дел Британии лорда Пальмерстона, представил греческому правительству ноту с претензиями на два острова, а также с требованиями компенсаций по целому ряду инцидентов, включая ограбления и избиения британских моряков, ну и за нанесенный Пасифико в тому же году ущерб. Сумма была грандиозной, но заодно британцы пожелали получить немедленно задержанные выплаты по британской доле займа в 60 миллионов тогдашних франков.
Греческое правительство все эти претензии отвергло. После чего Уильям Паркер, командующий Британским флотом на Средиземном море, собрал у входа в Дарданеллы 15 современных кораблей (731 орудие, 8 тысяч моряков), и со всем этим великолепием 30 декабря встал на якоря на рейде Пирея. Паркер и 20 его офицеров были приняты с почестями во дворце.
На следующий день после приема Паркер и посол Британской короны Вайс попросили “по срочному вопросу" аудиенции у греческого министра иностранных дел Анастасиоса Лондоса. Последнему Вайс с порога заявил, что “вам известны мои дружественные, по отношению к Греции, намерения", и, видимо, желая подтвердить эти намерения, перечислил все претензии Британии к Греции, о которых я писала выше и потребовал удовлетворения этих требований в течение 24 часов. Причем оговорил, что не намерен обсуждать вопрос о том, являются ли эти требования справедливыми.
Британская манера вести переговоры оказалась для греков и мирового сообщества несколько новой и неожиданной. Лондос побежал сперва к премьер-министру, а затем к послам Франции и России (тогда Греция была самостоятельной разве-что номинально). Немедленно собранный греческим правительством юридический комитет пришел к выводу, что претензии Британии необоснованы, несправедливы и противоречат международному праву. Британский ультиматум был официально отклонен, греки заявили, что согласны на посредничество Франции и России.
6 января посол и персонал консульства Соединенного королевства поднялся на борт флагмана The Queen, а британский флот невозмутимо начал блокаду Пирея и еще ряда портов, с параллельной конфискацией греческих кораблей в качестве “гарантии выплаты компенсаций". Причем с маленьких парусных судов англичане снимали рули, паруса и весла. Торговля была парализована, народ сплотился вокруг монарха, Европа возмущенно взирала на маленькую и слабую Грецию, которая бьется с Британским гигантом. Патриотически настроенный народ желал битвы и родил песню про “если на то тебя хватит, англичанин, ну-ка выйди на берег, услышь ружья и греческие мечи". Король Греции поинтересовался у одного ветерана Греческой революции 1821 года шансами эллинов в случае войны, на что получил короткий ответ ”у Паркера больше орудий, чем у нас ружей".
Лорд Палмерстон, напомню, автор ноты с претензиями, был в конечном итоге вынужден отказаться от территориальных требований к Греции под давлением России и Франции и под шквалом международного негодования. Но упрямо остался на позиции защиты имущества и жизни британских подданных.
Европейское общественное мнение, кстати, выступило с решительным осуждением позиции Пальмерстона. Французская газета Revous de Deux Mondes писала: “Мы наблюдаем насилие над слабым и беззащитным государством, используя блестящий флот Но из-за чего ? По причине жалкого дела, о незаконных и жалких претензиях какого-то еврея Пасифико. Где право наций, если Англия сама решает что есть право?” Британские СМИ тоже своего главу МИД несли по кочкам: лондонская Morning chronicle писала: “.даже Лорд Палмерстон должен стыдиться, что выставил всю ударную силу британского флота из-за мебели Пасифико”.
В общем, судьбы блокады, Пальмерстона, и компенсации “какому-то еврею" должны были решить дебаты в Палате Лордов (где Пальмерстона не поддержали и оказались перед дилеммой - отправлять ли в отставку правительство, против которого проголосовала Палата Лордов?) и в Палате Общин - где, в итоге, и должно было состояться решающее голосование. Пальмерстон произнес блестящую пятичасовую речь. В ней он помянул “тираническое правление" в Греции, ее тяжелое внутреннее положение, и добил слушателей фразой: "Как гражданин Рима в былые времена был свободен от унижения, когда он мог заявить Civis Romanus sum, так и британский подданный, на какой земле он бы не находился, должен чувствовать себя уверенно, зная что зоркий глаз и сильная рука Англии защитят его от несправедливости и обиды". Он получил поддержку большинства в 46 голосов.
При всей красоте этой фразы, международный кризис усиливался и выходить из него Пальмерстону как-то было нужно. Он согласился на французское и российское посредничество, и встречался в Лондоне с послами обеих держав. В результате стороны пришли к соглашению, что Греция извинится за избиение британских матросов и выплатит Англии 8.5 тысяч фунтов, а англичане освободят все захваченные суда. Согласие на французское посредничество для британцев было унизительным само по себе. Поэтому, после принятия этих условий, заключенное при посредничестве Франции и России соглашение поехало в Грецию по длинному маршруту Лондон-Берлин-Вена-Триест-Афины. А по короткой дороге, через Лондон-Марсель-Афины, Пальмерстон отправил послание Вайсу с приказом еще раз показать грекам мощь Империи. Письмо прибыло в Пирей 12 апреля, и Вайс объявил, что если в течение 24 часов греческое правительство не согласится на выдвинутые им ранее условия, блокада начнется снова.
Правительство, которое до этого еще держалось, перед лицом еще одной блокады решило не искушать судьбу и подписало условия Вайса на выплату огромной суммы всем, у кого были претензии. Пасифико получил деньги и за мебель и за моральный ущерб. Это вызвало такую бурю возмущения, что посол Франции был отозван из Лондона с формулировкой “его пребывание там претит достоинству Франции".
Пасифико получил компенсации и уехал в Британию, лорд Пальмерстон оставался на посту до 1851 года, а с 1852 стал министром внутренних дел, а после и премьером. На этом посту Пальмерстон и скончался.
P.S. Кстати, Палмерстон вообще был интересный товарищ. Пост министра иностранных дел он был вынужден покинуть когда, после устроенного Луи Наполеоном роспуска Национальной Ассамблеи, написал ему, что тот правильно сделал, ибо Британская конституция имеет исторические корни, а Франция прошла через 5 революций с 1789 (на дворе был 1851) и конституция Франции 1850 года "не более, чем наскоро нацарапанная ерунда, составленная этими полудурками Маррастом и Токвиллем и придуманная для того чтобы мучить и морочить французский народ". Ее Величество was not amused, что это письмо ушло без ее ведома и не совпадает с официальной позицией Короны (британцы решили взирать на очередной переворот у французов нейтрально). Так что Пальмерстон ушел в отставку с поста и быстро возглавил МВД.
Энтузиазма это решение не вызвало ровным счетом никакого, поэтому еврей Пасифико с семьей обнаружил себя спасающимся на чердаке собственного дома от антисемитски настроенной толпы, разносящей и грабящей его жилище. Пасифико и членов его семьи спасла полиция, в толпе же, судя по некоторым источникам, находились и детки тогдашних греческих министров.
История, в отличие от сотен тысяч других погромов, имела занимательное продолжение[какое?]: Пасифико оценил свои убытки (по некоторым источникам, значительно их преувеличив) и подал в суд, потребовав от греческого правительства компенсации. К его дому снова пришла разъяренная толпа, но на этот раз погрома не было, а Пасифико, поразмыслив, добавил к требованиям еще и сумму компенсации за моральный ущерб. Греческое правительство его требования проигнорировало.
Но, напомню, что Пасифико был подданным британской короны. К которой он в результате и обратился за помощью.
В 1849 году посол Соединенного королевства в Греции Томас Вайз, по распоряжению, естественно, министра иностранных дел Британии лорда Пальмерстона, представил греческому правительству ноту с претензиями на два острова, а также с требованиями компенсаций по целому ряду инцидентов, включая ограбления и избиения британских моряков, ну и за нанесенный Пасифико в тому же году ущерб. Сумма была грандиозной, но заодно британцы пожелали получить немедленно задержанные выплаты по британской доле займа в 60 миллионов тогдашних франков.
Греческое правительство все эти претензии отвергло. После чего Уильям Паркер, командующий Британским флотом на Средиземном море, собрал у входа в Дарданеллы 15 современных кораблей (731 орудие, 8 тысяч моряков), и со всем этим великолепием 30 декабря встал на якоря на рейде Пирея. Паркер и 20 его офицеров были приняты с почестями во дворце.
На следующий день после приема Паркер и посол Британской короны Вайс попросили “по срочному вопросу" аудиенции у греческого министра иностранных дел Анастасиоса Лондоса. Последнему Вайс с порога заявил, что “вам известны мои дружественные, по отношению к Греции, намерения", и, видимо, желая подтвердить эти намерения, перечислил все претензии Британии к Греции, о которых я писала выше и потребовал удовлетворения этих требований в течение 24 часов. Причем оговорил, что не намерен обсуждать вопрос о том, являются ли эти требования справедливыми.
Британская манера вести переговоры оказалась для греков и мирового сообщества несколько новой и неожиданной. Лондос побежал сперва к премьер-министру, а затем к послам Франции и России (тогда Греция была самостоятельной разве-что номинально). Немедленно собранный греческим правительством юридический комитет пришел к выводу, что претензии Британии необоснованы, несправедливы и противоречат международному праву. Британский ультиматум был официально отклонен, греки заявили, что согласны на посредничество Франции и России.
6 января посол и персонал консульства Соединенного королевства поднялся на борт флагмана The Queen, а британский флот невозмутимо начал блокаду Пирея и еще ряда портов, с параллельной конфискацией греческих кораблей в качестве “гарантии выплаты компенсаций". Причем с маленьких парусных судов англичане снимали рули, паруса и весла. Торговля была парализована, народ сплотился вокруг монарха, Европа возмущенно взирала на маленькую и слабую Грецию, которая бьется с Британским гигантом. Патриотически настроенный народ желал битвы и родил песню про “если на то тебя хватит, англичанин, ну-ка выйди на берег, услышь ружья и греческие мечи". Король Греции поинтересовался у одного ветерана Греческой революции 1821 года шансами эллинов в случае войны, на что получил короткий ответ ”у Паркера больше орудий, чем у нас ружей".
Лорд Палмерстон, напомню, автор ноты с претензиями, был в конечном итоге вынужден отказаться от территориальных требований к Греции под давлением России и Франции и под шквалом международного негодования. Но упрямо остался на позиции защиты имущества и жизни британских подданных.
Европейское общественное мнение, кстати, выступило с решительным осуждением позиции Пальмерстона. Французская газета Revous de Deux Mondes писала: “Мы наблюдаем насилие над слабым и беззащитным государством, используя блестящий флот Но из-за чего ? По причине жалкого дела, о незаконных и жалких претензиях какого-то еврея Пасифико. Где право наций, если Англия сама решает что есть право?” Британские СМИ тоже своего главу МИД несли по кочкам: лондонская Morning chronicle писала: “.даже Лорд Палмерстон должен стыдиться, что выставил всю ударную силу британского флота из-за мебели Пасифико”.
В общем, судьбы блокады, Пальмерстона, и компенсации “какому-то еврею" должны были решить дебаты в Палате Лордов (где Пальмерстона не поддержали и оказались перед дилеммой - отправлять ли в отставку правительство, против которого проголосовала Палата Лордов?) и в Палате Общин - где, в итоге, и должно было состояться решающее голосование. Пальмерстон произнес блестящую пятичасовую речь. В ней он помянул “тираническое правление" в Греции, ее тяжелое внутреннее положение, и добил слушателей фразой: "Как гражданин Рима в былые времена был свободен от унижения, когда он мог заявить Civis Romanus sum, так и британский подданный, на какой земле он бы не находился, должен чувствовать себя уверенно, зная что зоркий глаз и сильная рука Англии защитят его от несправедливости и обиды". Он получил поддержку большинства в 46 голосов.
При всей красоте этой фразы, международный кризис усиливался и выходить из него Пальмерстону как-то было нужно. Он согласился на французское и российское посредничество, и встречался в Лондоне с послами обеих держав. В результате стороны пришли к соглашению, что Греция извинится за избиение британских матросов и выплатит Англии 8.5 тысяч фунтов, а англичане освободят все захваченные суда. Согласие на французское посредничество для британцев было унизительным само по себе. Поэтому, после принятия этих условий, заключенное при посредничестве Франции и России соглашение поехало в Грецию по длинному маршруту Лондон-Берлин-Вена-Триест-Афины. А по короткой дороге, через Лондон-Марсель-Афины, Пальмерстон отправил послание Вайсу с приказом еще раз показать грекам мощь Империи. Письмо прибыло в Пирей 12 апреля, и Вайс объявил, что если в течение 24 часов греческое правительство не согласится на выдвинутые им ранее условия, блокада начнется снова.
Правительство, которое до этого еще держалось, перед лицом еще одной блокады решило не искушать судьбу и подписало условия Вайса на выплату огромной суммы всем, у кого были претензии. Пасифико получил деньги и за мебель и за моральный ущерб. Это вызвало такую бурю возмущения, что посол Франции был отозван из Лондона с формулировкой “его пребывание там претит достоинству Франции".
Пасифико получил компенсации и уехал в Британию, лорд Пальмерстон оставался на посту до 1851 года, а с 1852 стал министром внутренних дел, а после и премьером. На этом посту Пальмерстон и скончался.
P.S. Кстати, Палмерстон вообще был интересный товарищ. Пост министра иностранных дел он был вынужден покинуть когда, после устроенного Луи Наполеоном роспуска Национальной Ассамблеи, написал ему, что тот правильно сделал, ибо Британская конституция имеет исторические корни, а Франция прошла через 5 революций с 1789 (на дворе был 1851) и конституция Франции 1850 года "не более, чем наскоро нацарапанная ерунда, составленная этими полудурками Маррастом и Токвиллем и придуманная для того чтобы мучить и морочить французский народ". Ее Величество was not amused, что это письмо ушло без ее ведома и не совпадает с официальной позицией Короны (британцы решили взирать на очередной переворот у французов нейтрально). Так что Пальмерстон ушел в отставку с поста и быстро возглавил МВД.