"Все, что я могу, я хочу делать играя
Повертаюсь до цих ідей, які засвоїв ще студентом, потім ними жив, але нарешті від них відійшов, «получил пилюлей», і тепер знов повертаюсь до них:
«<Только не видеть в своих занятиях профессию! Это мне претит>, - говорит Гете, когда ему почти шестьдесят.
<Все, что я могу, я хочу делать играя, как мне придется и пока я испытываю от этого удовольствие. Так я бессознательно играл в молодости, так я хочу сознательно действовать всю остальную жизнь>.
Еще в последний год жизни он порицает поэтическое произведение, в котором <нет подлинной легкости, оно выглядит как достигнутое с усилием>.
<Значение человека не в том, что он оставляет после себя, а в том, что он действует и наслаждается, и побуждает действовать и наслаждаться других>.
И еще решительнее: <В жизни все дело в самой жизни, а не в ее результате>.
В понимании Шиллера* это означает: человек лишь тогда полностью человек, когда он играет, - т.е. в игре как формальном принципе человек отбрасывает все идущие от предмета как такового детерминации, проявиться стремится лишь энергия его существа, его не обременяет больше тяжкая чуждость вещных порядков, и то, к чему он приходит, определяется лишь его собственным велением и умением.
Однако такая игра не исключает величайшего напряжения, даже величайшей опасности. Следовательно, в этом смысле непрерывный изнурительный труд Гёте был игрой; глубокая серьезность его деятельности, готовность полностью отдаться предмету, преодоление постоянных трудностей - все это входит в процесс его жизни, в то, как он развивается из самого себя, движимый собственными, коренящимися в нем силами.
Все многообразные трудности, возникающие для большинства людей из противостоящего, гетерогенного их собственной жизни порядка вещей, составляли для Гёте само собой разумеющуюся глубину жизни; также как завершение произведения, которого большинство людей достигают лишь ценой отказа от своей самости, подчиняясь приходящему извне регулятиву, для него само собой разумелось и не требовало антиципации плодоносного процесса созревания, который должен быть лишь сам по себе совершенным, чтобы совершенным был плод.
<Моя идея превосходного никогда значительно не превышала на каждой ступени моей жизни и моего развития то, что я способен был сделать на каждой такой ступени>.
Это, конечно, противоречит обычному представлению об идеальном поэте, который должен стремиться к абсолютным недостижимым высотам, но очень точно выражает, что в данном случае содержание жизни обретает свою идеальность из характера ее процесса, а не из сферы вне ее, какой бы ценной она ни была.
Уже в возрасте тридцати семи лет Гёте говорит, что <готов посвятить всю свою жизнь изучению вещей> - <ничуть не заботясь о том, насколько я продвинусь в этом и чего я достигну>.
Это характеризует человека, жизнь которого развивается из внутреннего центра, определяется только его собственными силами и тем, что он считает необходимым, для которого завершенное творение лишь естественно возникший продукт, а не цель, подчинившая себе его деятельность.»
Зиммель Г. Избранное. Т. 1. Гёте.
* Шиллер:
«Итак, разум в одно и то же время говорит: человек должен только играть красотою и только красотою одною он должен играть.
И чтобы это, наконец, высказать раз навсегда,- человек играет только тогда, когда он в полном значении слова человек, и он бывает вполне человеком лишь тогда, когда играет. Это положение в настоящую минуту, может быть, покажется - парадоксальным, но оно получит важное и глубокое значение, когда нам удастся серьезно применить его к понятиям долга и судьбы. На нем будет построено, я вам это обещаю, все здание эстетического искусства и еще более трудного искусства жить.»
http://yanko.lib.ru/books/cultur/shiller=letters.htm
«<Только не видеть в своих занятиях профессию! Это мне претит>, - говорит Гете, когда ему почти шестьдесят.
<Все, что я могу, я хочу делать играя, как мне придется и пока я испытываю от этого удовольствие. Так я бессознательно играл в молодости, так я хочу сознательно действовать всю остальную жизнь>.
Еще в последний год жизни он порицает поэтическое произведение, в котором <нет подлинной легкости, оно выглядит как достигнутое с усилием>.
<Значение человека не в том, что он оставляет после себя, а в том, что он действует и наслаждается, и побуждает действовать и наслаждаться других>.
И еще решительнее: <В жизни все дело в самой жизни, а не в ее результате>.
В понимании Шиллера* это означает: человек лишь тогда полностью человек, когда он играет, - т.е. в игре как формальном принципе человек отбрасывает все идущие от предмета как такового детерминации, проявиться стремится лишь энергия его существа, его не обременяет больше тяжкая чуждость вещных порядков, и то, к чему он приходит, определяется лишь его собственным велением и умением.
Однако такая игра не исключает величайшего напряжения, даже величайшей опасности. Следовательно, в этом смысле непрерывный изнурительный труд Гёте был игрой; глубокая серьезность его деятельности, готовность полностью отдаться предмету, преодоление постоянных трудностей - все это входит в процесс его жизни, в то, как он развивается из самого себя, движимый собственными, коренящимися в нем силами.
Все многообразные трудности, возникающие для большинства людей из противостоящего, гетерогенного их собственной жизни порядка вещей, составляли для Гёте само собой разумеющуюся глубину жизни; также как завершение произведения, которого большинство людей достигают лишь ценой отказа от своей самости, подчиняясь приходящему извне регулятиву, для него само собой разумелось и не требовало антиципации плодоносного процесса созревания, который должен быть лишь сам по себе совершенным, чтобы совершенным был плод.
<Моя идея превосходного никогда значительно не превышала на каждой ступени моей жизни и моего развития то, что я способен был сделать на каждой такой ступени>.
Это, конечно, противоречит обычному представлению об идеальном поэте, который должен стремиться к абсолютным недостижимым высотам, но очень точно выражает, что в данном случае содержание жизни обретает свою идеальность из характера ее процесса, а не из сферы вне ее, какой бы ценной она ни была.
Уже в возрасте тридцати семи лет Гёте говорит, что <готов посвятить всю свою жизнь изучению вещей> - <ничуть не заботясь о том, насколько я продвинусь в этом и чего я достигну>.
Это характеризует человека, жизнь которого развивается из внутреннего центра, определяется только его собственными силами и тем, что он считает необходимым, для которого завершенное творение лишь естественно возникший продукт, а не цель, подчинившая себе его деятельность.»
Зиммель Г. Избранное. Т. 1. Гёте.
* Шиллер:
«Итак, разум в одно и то же время говорит: человек должен только играть красотою и только красотою одною он должен играть.
И чтобы это, наконец, высказать раз навсегда,- человек играет только тогда, когда он в полном значении слова человек, и он бывает вполне человеком лишь тогда, когда играет. Это положение в настоящую минуту, может быть, покажется - парадоксальным, но оно получит важное и глубокое значение, когда нам удастся серьезно применить его к понятиям долга и судьбы. На нем будет построено, я вам это обещаю, все здание эстетического искусства и еще более трудного искусства жить.»
http://yanko.lib.ru/books/cultur/shiller=letters.htm