«Старая Пермь»
На пути в Березники мы осмотрели старинный собор, напоминающий новгородскую старину. Чтобы добраться до содового завода, мы должны были с версту тащиться по песчаной отмели и потом через Каму переправились на пароме. Вид отсюда получался замечательно хороший, а Березники смотрели совсем по-европейски: на первом плане пятиэтажное здание содового завода, рядом сосновый парк, в парке «господский дом», а дальше начинались соляные варницы, амбары и бревенчатые башенки. Когда паром толкнулся о берег, на нас так и пахнуло ядовитыми газами громадного химического завода. Оригинальную картину представлял вблизи сосновый парк: деревья совсем высохли, и зеленая хвоя оставалась только кое-где внизу. Все это была работа выделявшихся при производстве газов.
Управляющий промыслами в Березниках, г. Самосатский, оказался гораздо любезнее своего предшественника и сейчас же выдал нам пропуск для осмотра всякого производства; он, видимо, не подозревал в лице скромных туристов конкурентов, которые высмотрят всю механику дела и сейчас же соорудят второй в России содовый завод.
Мы проехали по умиравшему парку, миновали новенькие корпуса с квартирами служащих и, наконец, предъявили у сторожки свой пропуск.
- Пожалуйте...
Внешний вид содового завода напоминает хорошую вальцевую мельницу; всё производство сосредоточено внутри, а на заводском дворе попадались только кучи колвинского известняка, каменный уголь и разная фабричная ломь. Осмотр мы начали с нижнего этажа, где стояли паровые машины и где мы вступали сразу в специфическую атмосферу вредных газов: засаднело в горле, завертело в носу и заволокло глаза слезой.
- Ну, это моё почтение... - заявлял я, зажимая нос платком.
- Да, ничего... для первого раза, - согласился Б., принимаясь чихать.
Выделявшиеся при содовом производстве газы донимали не нас одних, а доставалось всем: рабочие имели испитой, жалкий вид, а металлические части машин были покрыты ржавчиной. Особенно непривлекательный вид имели громадные цилиндры из толстого котельного железа, в которых совершались разные химические тайны; железо снаружи было покрыто толстой корой из ржавчины, точно коростой, натёками и полосами скипевшейся белой массы и сочившейся откуда-то водой. Конечно, не могло быть и речи о щегольстве машин, как на железных заводах. Прибавьте к этому грязь на полу, сырость и носившуюся в воздухе известковую пыль.
Во втором этаже мы нашли служащего, который и показал в порядке производства всё дело. Наш Вергилий имел общий вид со всем жилым, что попадало в эти стены: зеленоватый цвет лица, чахоточно-ввалившуюся грудь и вообще самый болезненный и натруженный облик. Переходя из этажа в этаж, мы обливались самыми непритворными слезами, чихали и кашляли, как овцы. Наши носы были сконфужены окончательно, точно составляли какой-нибудь фильтр при содовом производстве.
- У меня голова кружится... - заявлял В., хватаясь за перила последней лестницы.
- Всякое дело необходимо доводить до конца, - резонировал я, стараясь дышать через платок.
- Это только сначала, а вот мы привыкли, - успокаивал путеводитель.
Особенно эффектно было отделение, в котором стояли чаны с осаждавшейся в ней содой. Здесь рабочие работали, завязав рот платками, а один дышал через губку. Это было какое-то чистилище... Последний акт заканчивался под машиной, насыпавшей готовую соду в деревянные бочки - такая прекрасная сода, блестевшая самой невинной белизной.
- Совсем готовые бочки с содой поступают на баржу и отправляются на низ, - объяснял служащий. - Всего в год завод вырабатывает до 800 000 пудов, но может и увеличить производство.
Сода, как известно, есть угленатриевая соль, употребление которой самое разнообразное, начиная с технических производств, как мыловарение, стекловарение, беление и мытьё тканей, приготовление красок и кончая медицинской кухней, где она получила значение уже «домашнего средства». Способов добывания соды очень много; самый употребительный до последнего времени был изобретен Лебланом. Но тотчас появилось много новых видоизменений: Шелле, Carnu, Konna, Turkck'a, Hunt'a, Cossade и др. Особенно важное значение получил в последнее время так называемый аммиачный способ, разработанный Шлезвигом и Сольве. Завод в Березниках построен самим Сольве и представляет последнее слово науки. Одним из важных преимуществ этого способа является то, что соду вырабатывают не из поваренной соли, как делалось раньше, а прямо из натурального соляного раствора, какой выкачивается здесь из буровых скважин. Считаем себя не вправе передавать подробностей химического производства на заводе в Березниках - это раз; а второе - это слишком специальный вопрос, и, в качестве туриста, можно что-нибудь напутать. Для обыкновенного читателя достаточно сказать, что сода здесь приготовляется из соляного рассола и углекислоты, получаемой при обжигании известняка, и что прежде чем получится всем известный белый порошок, он проходит такой сложный курс, что, по справедливости, заслуживает аттестата зрелости. Мысль основать содовый завод именно в Березниках вызвана стечением самых благоприятных местных условий: соляной рассол под руками, известняков по Каме сколько угодно, а в довершение всего - каменный уголь, доставляемый к самому заводу по Луньевской ветви Уральской железной дороги. Этого угля содовый завод потребляет 1 800 000 п. в год. Постройка завода начата в 1881 г., а пущен он в действие в 1883 году. Можно пожалеть только о том, что содовое производство с первых же шагов потребовало покровительственных пошлин, а это плохой признак.
- А сколько времени может проработать человек на заводе? - спрашивали мы нашего возницу.
- Да с год, поди, поробит... Один тут есть рабочий, так он с самого началу робит. Весь изветшал, еле на ногах держится, потому дух донимает от этой соды... А другие не могут перенести. Вон дерево - и то сохнет, где же живому человеку держаться...
Получался в результате очень грустный факт, и мы можем сказать от себя только одно: неужели нет никаких средств, чтобы устранить подобные антигигиенические условия? Мы видели работу в шахтах и огненную работу на железоделательных заводах; обе они пользуются славой каторжной работы, но и они не оставляют такого гнетущего впечатления. С полным удовольствием дохнули мы свежим воздухом, когда, наконец, выбрались из этого царства соды - есть ещё солнце, и зелень, и живая вода, и вообще белый свет. Конечно, чудеса европейской техники велики, и всякое последнее слово науки почтенно само по себе, но им предпочитают свои допотопные способы и «средствия»... Именно к таким «средствиям» мы и перешли, когда приступили к осмотру соляных промыслов в собственном смысле. Да, здесь так и пахнуло еще новгородской стариной, начиная с промысловой терминологии: матица, цырен, обсадныя трубки, лоты рассола, - всё это коренные новгородские слова, за которыми стоит почтенная, пятисотлетняя старина. Еще новгородские промысловые головы придумали всю нехитрую обстановку соляного дела, и оно дошло до наших дней почти в своём первоначальном виде, с очень небольшими дополнениями. Очень уж просто всё обставлено, так просто, что даже как-то не вяжется с действительностью грандиозного представления о 10-15 миллионах пудов ежегодно вывариваемой в этом крае соли.
Д. Н. Мамин-Сибиряк
1888 г.
Примечание.
Насчёт единственного в России содового завода Дмитрий Наркисович несколько погорячился.
Первый в России содовый завод был построен в Барнауле в 1864 году. В 1882 году (за год до запуска березниковского завода) его основатель, М. Б. Пранг, получил на Всероссийской промышленно-художественной выставке медаль с надписью: "За основание первого, до настоящего времени единственного действующего в России содового завода".
Справедливости ради замечу, что березниковский завод тоже был первым в России, но не содовым заводом вообще, а заводом, производящим соду по методу Сольве.
Макет посёлка березниковского содового завода
Управляющий промыслами в Березниках, г. Самосатский, оказался гораздо любезнее своего предшественника и сейчас же выдал нам пропуск для осмотра всякого производства; он, видимо, не подозревал в лице скромных туристов конкурентов, которые высмотрят всю механику дела и сейчас же соорудят второй в России содовый завод.
Мы проехали по умиравшему парку, миновали новенькие корпуса с квартирами служащих и, наконец, предъявили у сторожки свой пропуск.
- Пожалуйте...
Внешний вид содового завода напоминает хорошую вальцевую мельницу; всё производство сосредоточено внутри, а на заводском дворе попадались только кучи колвинского известняка, каменный уголь и разная фабричная ломь. Осмотр мы начали с нижнего этажа, где стояли паровые машины и где мы вступали сразу в специфическую атмосферу вредных газов: засаднело в горле, завертело в носу и заволокло глаза слезой.
- Ну, это моё почтение... - заявлял я, зажимая нос платком.
- Да, ничего... для первого раза, - согласился Б., принимаясь чихать.
Выделявшиеся при содовом производстве газы донимали не нас одних, а доставалось всем: рабочие имели испитой, жалкий вид, а металлические части машин были покрыты ржавчиной. Особенно непривлекательный вид имели громадные цилиндры из толстого котельного железа, в которых совершались разные химические тайны; железо снаружи было покрыто толстой корой из ржавчины, точно коростой, натёками и полосами скипевшейся белой массы и сочившейся откуда-то водой. Конечно, не могло быть и речи о щегольстве машин, как на железных заводах. Прибавьте к этому грязь на полу, сырость и носившуюся в воздухе известковую пыль.
Во втором этаже мы нашли служащего, который и показал в порядке производства всё дело. Наш Вергилий имел общий вид со всем жилым, что попадало в эти стены: зеленоватый цвет лица, чахоточно-ввалившуюся грудь и вообще самый болезненный и натруженный облик. Переходя из этажа в этаж, мы обливались самыми непритворными слезами, чихали и кашляли, как овцы. Наши носы были сконфужены окончательно, точно составляли какой-нибудь фильтр при содовом производстве.
- У меня голова кружится... - заявлял В., хватаясь за перила последней лестницы.
- Всякое дело необходимо доводить до конца, - резонировал я, стараясь дышать через платок.
- Это только сначала, а вот мы привыкли, - успокаивал путеводитель.
Особенно эффектно было отделение, в котором стояли чаны с осаждавшейся в ней содой. Здесь рабочие работали, завязав рот платками, а один дышал через губку. Это было какое-то чистилище... Последний акт заканчивался под машиной, насыпавшей готовую соду в деревянные бочки - такая прекрасная сода, блестевшая самой невинной белизной.
- Совсем готовые бочки с содой поступают на баржу и отправляются на низ, - объяснял служащий. - Всего в год завод вырабатывает до 800 000 пудов, но может и увеличить производство.
Сода, как известно, есть угленатриевая соль, употребление которой самое разнообразное, начиная с технических производств, как мыловарение, стекловарение, беление и мытьё тканей, приготовление красок и кончая медицинской кухней, где она получила значение уже «домашнего средства». Способов добывания соды очень много; самый употребительный до последнего времени был изобретен Лебланом. Но тотчас появилось много новых видоизменений: Шелле, Carnu, Konna, Turkck'a, Hunt'a, Cossade и др. Особенно важное значение получил в последнее время так называемый аммиачный способ, разработанный Шлезвигом и Сольве. Завод в Березниках построен самим Сольве и представляет последнее слово науки. Одним из важных преимуществ этого способа является то, что соду вырабатывают не из поваренной соли, как делалось раньше, а прямо из натурального соляного раствора, какой выкачивается здесь из буровых скважин. Считаем себя не вправе передавать подробностей химического производства на заводе в Березниках - это раз; а второе - это слишком специальный вопрос, и, в качестве туриста, можно что-нибудь напутать. Для обыкновенного читателя достаточно сказать, что сода здесь приготовляется из соляного рассола и углекислоты, получаемой при обжигании известняка, и что прежде чем получится всем известный белый порошок, он проходит такой сложный курс, что, по справедливости, заслуживает аттестата зрелости. Мысль основать содовый завод именно в Березниках вызвана стечением самых благоприятных местных условий: соляной рассол под руками, известняков по Каме сколько угодно, а в довершение всего - каменный уголь, доставляемый к самому заводу по Луньевской ветви Уральской железной дороги. Этого угля содовый завод потребляет 1 800 000 п. в год. Постройка завода начата в 1881 г., а пущен он в действие в 1883 году. Можно пожалеть только о том, что содовое производство с первых же шагов потребовало покровительственных пошлин, а это плохой признак.
- А сколько времени может проработать человек на заводе? - спрашивали мы нашего возницу.
- Да с год, поди, поробит... Один тут есть рабочий, так он с самого началу робит. Весь изветшал, еле на ногах держится, потому дух донимает от этой соды... А другие не могут перенести. Вон дерево - и то сохнет, где же живому человеку держаться...
Получался в результате очень грустный факт, и мы можем сказать от себя только одно: неужели нет никаких средств, чтобы устранить подобные антигигиенические условия? Мы видели работу в шахтах и огненную работу на железоделательных заводах; обе они пользуются славой каторжной работы, но и они не оставляют такого гнетущего впечатления. С полным удовольствием дохнули мы свежим воздухом, когда, наконец, выбрались из этого царства соды - есть ещё солнце, и зелень, и живая вода, и вообще белый свет. Конечно, чудеса европейской техники велики, и всякое последнее слово науки почтенно само по себе, но им предпочитают свои допотопные способы и «средствия»... Именно к таким «средствиям» мы и перешли, когда приступили к осмотру соляных промыслов в собственном смысле. Да, здесь так и пахнуло еще новгородской стариной, начиная с промысловой терминологии: матица, цырен, обсадныя трубки, лоты рассола, - всё это коренные новгородские слова, за которыми стоит почтенная, пятисотлетняя старина. Еще новгородские промысловые головы придумали всю нехитрую обстановку соляного дела, и оно дошло до наших дней почти в своём первоначальном виде, с очень небольшими дополнениями. Очень уж просто всё обставлено, так просто, что даже как-то не вяжется с действительностью грандиозного представления о 10-15 миллионах пудов ежегодно вывариваемой в этом крае соли.
Д. Н. Мамин-Сибиряк
1888 г.
Примечание.
Насчёт единственного в России содового завода Дмитрий Наркисович несколько погорячился.
Первый в России содовый завод был построен в Барнауле в 1864 году. В 1882 году (за год до запуска березниковского завода) его основатель, М. Б. Пранг, получил на Всероссийской промышленно-художественной выставке медаль с надписью: "За основание первого, до настоящего времени единственного действующего в России содового завода".
Справедливости ради замечу, что березниковский завод тоже был первым в России, но не содовым заводом вообще, а заводом, производящим соду по методу Сольве.
Макет посёлка березниковского содового завода