Связующая нить: красная графиня
Сегодняшняя непростая ситуация напоминает мне о положении Восточной Пруссии во Второй мировой войне.
В самом начале жителям казалось, что война далеко и их не касается. Потом им казалось, что будет возможность не покидать родные дома.
А потом выжившие немецкие дети Второй мировой целыми автобусами приезжали посмотреть на свои дома и квартиры, когда это стало возможно в 90-е годы прошлого века.
( Я не за «белых» и не за «красных», просто пытаюсь анализировать ситуацию и строить исторические параллели. А ещё у меня болит душа за украинских родственников и калининградских друзей.)
Я уже писала про Марион и её дар Калининграду.
https://klarissa45.livejournal.com/65334.html
А сегодня хочу вспомнить Марион, потому что в этот день 20 лет назад она умерла, и потому, что она была политической журналисткой.
Да и Международный женский день мы праздновали недавно, забыв о том, что это не только праздник торжества женственности и материнства, но и праздник борьбы женщин за свои права и за мир.
Графиня Марион Дёнхофф (полное имя - Марион Хедда Ильзе Дёнхофф) (Marion Dönhoff) выросла в родовом замке Фридрихштайн в Восточной Пруссии.
В семье было 7 детей.
Марион - самая младшая ( на фото слева)
Ее отец граф Август Дёнхофф (August Dönhoff) был известным дипломатом и депутатом рейхстага, а мать Мария Дёнхофф (Maria Dönhoff), урождённая фон Лепель, состояла придворной дамой при последней германской императрице Августе Виктории (Augustе Viktoria).
В 1989 году Марион наконец-то смогла совершить поездку на бывшую на родину, в Восточную Пруссию, где впервые за послевоенное время посетила родной Фридрихштайн. Теперь эта местность называлась другим, непривычным для немецкого уха словом "Каменка". «Я уже была в получасе езды до родного места. Должна ли я его посетить или в сердце оставить таким, каким его помню? Я волновалась … думала, стоит ли еще аллея? Да, она стояла. Справа был пруд Ваштаух. Воды не видно больше. Пруд исчез, и на кладбище не видно могил. Едем дальше к Фридрихштайну. Милый замок разрушен до фундамента. Нет старой мельницы. Нет конюшни. Все заросло кустарником и деревьями. Цивилизация покинула это место», - писала графиня. От немецкого наследия не осталось ничего.
И тем не менее, она до конца дней вспоминала о своей родной земле:
«Если меня сегодня спросят, где моя родина, я не раздумывая отвечу: Восточная Пруссия. Для этого есть одна причина: я скучаю по ландшафту, природе, животным этого потерянного мира».
В 15-летнем возрасте Марион отдали в Берлинский пансион для девочек. Она тут же взбунтовалась против царивших там строгих правил. Вскоре ей в виде исключения было разрешено поступить в Потсдамскую гимназию для мальчиков, где она была единственной девочкой.
По получении аттестата зрелости в 1929 году Марион Дёнхофф какое-то время училась в Швейцарии, затем совершила поездку по США. После этого она уехала в Африку к своему брату, жившему неподалёку от Найроби.
В 1931 году Марион Дёнхофф начала изучать экономику в университете во Франкфурте-на-Майне, где за свои левые взгляды она получила прозвище «красная графиня». В то время Дёнхофф активно участвовала в мероприятиях коммунистов и в распространении листовок.
https://textlit.de/index.php/2020/09/03/20803/
Марион была представителем первого поколения, которое извлекло пользу из плодов женского движения: высшее образование немецким женщинам стало доступно лишь в 1908 году. Так что в 1932-м контесса из Фридрихштайна уже постигала азы экономики в университете Франкфурта-на-Майне. Однако учебу омрачил приход к власти национал-социалистов - 90 профессоров и преподавателей были изгнаны из «красного университета».
«Большинство моих земляков восприняли новый режим с удовлетворением … Сначала мне тоже показалось, что национал и социально - это хорошая комбинация слов. И когда прочитала, что Адольф Гитлер будет выступать в Берлине, я поехала», - вспоминала Марион Дёнхофф. - «Я сидела в двух метрах от него в течение двух часов. На меня его выступление подействовало ужасающе. Его аргументы были абсолютно безумными… И я поняла, что с этой партией у меня никогда не будет ничего общего».
https://visitprussia.com/people/marion/
Дальше по этой ссылке вы можете почитать, как складывалась предвоенная, военная и послевоенная жизнь красной графини. Как ей удалось стать главным редактором солидной немецкой газеты.
А я напишу про две страсти Марион - лошадей и машины.
1935 год с сестрой Ивонн
50-е годы
Я догадываюсь, почему Марион остановила машину. Окружающий пейзаж напомнил ей Восточную Пруссию её детства и юности.
А с лошадьми пришлось расстаться.
В середине января 1945 года Марион уже было понятно, что Красная армия войдет в Восточную Пруссию. В одном из интервью в начале 90-х она скажет: «Мы поняли, что война проиграна, что мы теряем Восточную Пруссию. И русские должны быть довольны, так как у нас было все благоустроено».
Распоряжения об эвакуации долго не поступало. Наоборот, побег как «неуверенность в победе» карался смертью… А в середине января из краевого управления национал-социалистической партии вдруг сообщили, что до полуночи население должно покинуть территорию округа. То есть на сборы дали всего 24 часа.
Постоянная пропаганда, что русские придут и всех расстреляют, нагоняла на людей страх. Они начали быстро собираться. Ночью паковали вещи, открывали ворота сараев, отвязывали скот - все происходило словно во сне. «Я быстро уложила в рюкзак все, что казалось мне самым необходимым: кое-что из одежды, несколько фотографий и документы», -. вспоминала Марион. 24 января графиня, как и тысячи других, бежала на Запад - 1200 километров изнурительного семинедельного пути верхом на верном Аларихе. Хотя «бежала» - это слишком громко сказано.
В январский двадцатиградусный мороз по зеркально-скользкой дороге день за днем плотным потоком плелись люди с тюками и лошади с повозками.
«Начался большой исход с Земли обетованной, но не как во времена Абрама - "в страну, которую я вам покажу", а без цели и вожака уходили мы в ночь … Они собирались из всех деревень, со всех улиц … сотни, тысячи людей … Они стекались с севера и юга на широкую Ост-Вест-Штрассе … Бесконечный поток шел под ритмичное цоканье копыт. Испуганные, голодные и лишившиеся в одночасье не только родины, но и веры в будущее … Это было невероятно тяжело, грустно … Дети и старики умирали от голода. По обочинам лежали трупы. Их нельзя было захоронить. Земля промерзла …», - писала Марион Дёнхофф в своем дневнике. Чтобы начать другую жизнь, люди шли на Запад - «растерянные, без родины и цели, как затравленные звери… И это все, что осталось от народа?..» - задавалась вопросом Марион.
Она испытывала тогда смешанные чувства. С одной стороны, радость освобождения от нацистов, с другой - отчаяние из-за потери родной Восточной Пруссии. Со временем Марион смирилась с потерями и не задумывалась о возможности вернуть свое имение: «Когда я думаю о лесах и озерах Восточной Пруссии, то уверена, что они по-прежнему столь же несравненно прекрасны, как и тогда, когда они были моей родиной. Возможно, это и есть высшая форма любви: любить, не обладая». Это была страшная глава прежней жизни, когда она, последний представитель древнейшего аристократического рода Дёнхофф, потеряла не только свою землю, но и родственников, близких друзей.
Лишь 20 марта 1945 года Марион Дёнхофф добралась до Вестфалии, где в замке Вассершлосс в Винзебеке был устроен лагерь для беженцев. Здесь она оставила своего Алариха в конюшне конного завода графа Меттерниха и дала себе зарок - больше никогда не садиться на лошадь.
История любви к машинам тоже имела печальное прошлое.
Когда Марион было 14 лет, она возвращалась из Кранца (ныне - Зеленоградск) в имение после поездки на море. Отцовская машина, управляемая графским шофёром, в которой она ехала с подругой и кузеном, слетела с обрыва в Прегель и почти сразу погрузилась на десятиметровую глубину. «Я выбралась минут через пять», - вспоминала Марион. Остальные погибли.
Однако это не напугало Марион. А лишь закалило её. Вот такие разные последствия.