Смоленск. 1 сентября 2018 г. Лица-16.
1 сентября. Смоленск. В каждый приезд в этот древний город замечаем, как Смоленск хорошеет. В сотый раз проходишь по знакомым улочкам и каждый раз видишь что-то новое. Красивый и светлый город, в котором живут такие же люди. И единственный день в году, когда цветы и дети - главные действующие лица. Ну а символом сегодняшнего дня для нас стала игра саксофониста в Лопатинском саду. Он играл, и не хотелось, чтобы мелодия заканчивалась.
Целеустремлённый.
Романтичная.
Таинственная.
Смешливая.
"А теперь, моя дорогая, я тебе скажу..."
"Хороший мой!"
Цветастые сударушки.
Я думал, что такие передники достают из маминых сундуков.
Летящей походкой.
Взгляд.
Летите!
Эталон стиля.
Осталось купить третий букет.
Дарю улыбку.
Танковая девчушка.
Я тоже в школу!
Линейка закончилась.
Учителя.
Игра.
Классик.
Друзья.
Вместе на 11 лет.
Лицо из вечности.
Задумчивость.
Лёгкость.
Радость.
Раритет.
Смоленск - город на высоченных холмах.
И тут можно найти такие самородки.
Устали.
А дом, что левее церкви, считается самым таинственным местом Смоленска.
На Вознесенском холме Смоленска, рядом с Вознесенским женским монастырём, давшим в шестнадцатом веке название холму, стоит странное для центра города сооружение - семиэтажная выгоревшая изнутри коробка здания, получившего у горожан массу прозвищ - «Утюг», «Чайник» и даже «Кошкин дом». Это останки первой в городе жилой «высотки», сооружённой в начале тридцатых годов по проекту архитектора Олега Вутке. «Дом Парижской коммуны» - образец стиля позднего конструктивизма, по замыслу автора, должен был стать зримой архитектурной альтернативой возвышающемуся над городом Успенскому Собору и символом новой жизни советских граждан. Семь этажей (без лифта), печное отопление, радио и электричество… и всё. Вода была только на первом этаже - там находились столовая и прачечная, и в подвале, где расположились душевые и уборные. Коммунары должны были презирать мещанский быт и жить коллективом, не отвлекаясь на стирку и готовку пищи. Потому при капитальной коробке из силикатного кирпича внутренние перегородки дома были сделаны временными и могли жильцами меняться по своему усмотрению. Правда, и слышимость была соответствующей, но, опять же, коммунарам скрывать друг от друга было нечего. Однако, практически с момента постройки, дом заслужил нехорошую славу. Построенный на месте монастырского кладбища, на котором, по преданию, были похоронены родители Натальи Нарышкиной - матери Петра Первого, он сразу оброс жутковатыми легендами, количество которых со временем только возрастало. Фигурировали в них и ведьмы, и призраки, и вовсе демонические сущности. Да и с бытом у коммунаров не заладилось - приходилось постоянно бегать по любой нужде на первый этаж и обратно, а уж когда пошли дети, непригодность дома для проживания семей проявилась окончательно. Вот тогда «Дом коммунаров» и стал «Утюгом», а впоследствии «Чайником» - небольшие печурки для подогрева воды или готовки еды появились едва не в каждой комнате, и дом отчаянно «задымил». Попытки облагородить здание провалились - ни лифт, ни водопровод в изначальную концепцию не вписывались, и обошлись бы по цене дороже постройки нового дома. А тут ещё и временные внутренние перегородки стали разрушаться. Так что удивляться тому, что к концу тридцатых годов дом стал считаться образцом вредительской деятельности германских шпионов, не приходится. Архитектор Олег Вутке, немец по национальности, после предъявления соответствующего обвинения в 1938-м был расстрелян на Бутовском полигоне. Что характерно, мощная коробка дома выдержала обстрелы и бомбёжки Великой Отечественной войны, и, после освобождения Смоленска, в нём продолжали жить люди. Сначала от безысходности - после войны смоляне и в крепостной стене жили, но по мере восстановления города трущобы «Чайника» становились всё менее привлекательными. Репутация у дома стала совсем нехорошей - и убийства, и самоубийства (в основном выпадение из окон), регулярные пожары, в общем, после очередного пожара в 70-м году здание восстанавливать не стали, жильцов расселили, и неудавшийся символ новой жизни, за которым закрепилось очередное название «Кошкин дом», пожарные стали использовать для тренировок. В восьмидесятых годах здание окончательно забросили, и оно стало местом посиделок сначала советских, а затем и российских неформалов всех мастей.
Как раз на этот дом и смотрела эта смоленская тётушка.
Покатушка.
Взгляды.
Котёнок.
Кроссвордист.
На фоне древней крепости.
На холме.
Люди бывают разные.
Сама с собой.
Стиль не из древнего Смоленска.
День, по окончании которого благодаришь Господа за возможность быть и жить в этом удивительном мире.
Click to viewЦелеустремлённый.
Романтичная.
Таинственная.
Смешливая.
"А теперь, моя дорогая, я тебе скажу..."
"Хороший мой!"
Цветастые сударушки.
Я думал, что такие передники достают из маминых сундуков.
Летящей походкой.
Взгляд.
Летите!
Эталон стиля.
Осталось купить третий букет.
Дарю улыбку.
Танковая девчушка.
Я тоже в школу!
Линейка закончилась.
Учителя.
Игра.
Классик.
Друзья.
Вместе на 11 лет.
Лицо из вечности.
Задумчивость.
Лёгкость.
Радость.
Раритет.
Смоленск - город на высоченных холмах.
И тут можно найти такие самородки.
Устали.
А дом, что левее церкви, считается самым таинственным местом Смоленска.
На Вознесенском холме Смоленска, рядом с Вознесенским женским монастырём, давшим в шестнадцатом веке название холму, стоит странное для центра города сооружение - семиэтажная выгоревшая изнутри коробка здания, получившего у горожан массу прозвищ - «Утюг», «Чайник» и даже «Кошкин дом». Это останки первой в городе жилой «высотки», сооружённой в начале тридцатых годов по проекту архитектора Олега Вутке. «Дом Парижской коммуны» - образец стиля позднего конструктивизма, по замыслу автора, должен был стать зримой архитектурной альтернативой возвышающемуся над городом Успенскому Собору и символом новой жизни советских граждан. Семь этажей (без лифта), печное отопление, радио и электричество… и всё. Вода была только на первом этаже - там находились столовая и прачечная, и в подвале, где расположились душевые и уборные. Коммунары должны были презирать мещанский быт и жить коллективом, не отвлекаясь на стирку и готовку пищи. Потому при капитальной коробке из силикатного кирпича внутренние перегородки дома были сделаны временными и могли жильцами меняться по своему усмотрению. Правда, и слышимость была соответствующей, но, опять же, коммунарам скрывать друг от друга было нечего. Однако, практически с момента постройки, дом заслужил нехорошую славу. Построенный на месте монастырского кладбища, на котором, по преданию, были похоронены родители Натальи Нарышкиной - матери Петра Первого, он сразу оброс жутковатыми легендами, количество которых со временем только возрастало. Фигурировали в них и ведьмы, и призраки, и вовсе демонические сущности. Да и с бытом у коммунаров не заладилось - приходилось постоянно бегать по любой нужде на первый этаж и обратно, а уж когда пошли дети, непригодность дома для проживания семей проявилась окончательно. Вот тогда «Дом коммунаров» и стал «Утюгом», а впоследствии «Чайником» - небольшие печурки для подогрева воды или готовки еды появились едва не в каждой комнате, и дом отчаянно «задымил». Попытки облагородить здание провалились - ни лифт, ни водопровод в изначальную концепцию не вписывались, и обошлись бы по цене дороже постройки нового дома. А тут ещё и временные внутренние перегородки стали разрушаться. Так что удивляться тому, что к концу тридцатых годов дом стал считаться образцом вредительской деятельности германских шпионов, не приходится. Архитектор Олег Вутке, немец по национальности, после предъявления соответствующего обвинения в 1938-м был расстрелян на Бутовском полигоне. Что характерно, мощная коробка дома выдержала обстрелы и бомбёжки Великой Отечественной войны, и, после освобождения Смоленска, в нём продолжали жить люди. Сначала от безысходности - после войны смоляне и в крепостной стене жили, но по мере восстановления города трущобы «Чайника» становились всё менее привлекательными. Репутация у дома стала совсем нехорошей - и убийства, и самоубийства (в основном выпадение из окон), регулярные пожары, в общем, после очередного пожара в 70-м году здание восстанавливать не стали, жильцов расселили, и неудавшийся символ новой жизни, за которым закрепилось очередное название «Кошкин дом», пожарные стали использовать для тренировок. В восьмидесятых годах здание окончательно забросили, и оно стало местом посиделок сначала советских, а затем и российских неформалов всех мастей.
Как раз на этот дом и смотрела эта смоленская тётушка.
Покатушка.
Взгляды.
Котёнок.
Кроссвордист.
На фоне древней крепости.
На холме.
Люди бывают разные.
Сама с собой.
Стиль не из древнего Смоленска.
День, по окончании которого благодаришь Господа за возможность быть и жить в этом удивительном мире.