Родина Айзека Азимова. Петровичи.
Эта поездка была спланирована буквально за один час. Совсем рядом с Десногорском. Сто километров. Чуть больше часа пути. Петровичи - родина знаменитого американского фантаста Айзека Азимова. И казалось бы - итогом поездки будут фотографии и текст из интернета с фактами, но всё оказалось гораздо глубже и интереснее.
Начну рассказ с 1403 года. Литовский князь Витовт решил захватить Смоленск. С ходу захват не удался. Витовту понадобились пушки, а дорога с юга из Мстиславля на Смоленск пролегала как раз через Петровичи. Тяжелые пушки так и не довезли до места осады- застряли в местных болтах. Так Петровичи стали известным местом. Здесь, на границе русского и польско-литовского государств, проживали русские и поляки. А князь Витовт, захватив Смоленск, начал расселять в западных и центральных землях своего княжества евреев. И так получилось, что уже в 1784 году Петровичи перестали называться селом, а получили статус местечка, где проживали русские, поляки и евреи. В результате близкого проживания и тесного общения носителей разных культур, языков, религий, в Петровичах сложились свои, только им присущие нравы, обычаи и традиции. В итоге Петровичи стали уникальным населенным пунктом не только для Шумячского района, но и для всей Смоленской области. Все годы, до самой революции 17-го года село процветало. Двухклассное училище, почтовое отделение, больница, детский дом, церковь, костел, три синагоги, два певческих хора и любительский театр, в котором играли пьесы А. Н. Островского, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова и других классиков. Деревня Петровичи привлекала своим уникальным старинным помещичьим парком, уютным озером с обилием рыбы и своими лесами богатыми ягодами, грибами и орехами.
Именно здесь, в Петровичах, 2 января 1920 года родился самый знаменитый фантаст. Исаак. Исаак Озимов. Это уже в Америке он стал Айзеком Азимовым. Дедушка и бабушка Исаака по отцу Арон и Хана-Хая Азимовы жили в трехкомнатном домике, имели кустарную круподёрку для переработки гречихи. Внутреннее убранство дома было характерно для жителей Петровичей того времени. Вдоль стен стояли широкие канапе с красивыми спинками и подлокотниками. На кроватях лежали светлых тонов пикейные покрывала, на подушках - тюлевые накидки. Одеяла ватные, стеганые, без пододеяльников. На окнах сверху тюлевые занавески в половину длины окна, праздничные - до пола. Белые шторки на шнурках от середины окна до подоконников. На подоконниках вазоны с цветами. В каждом доме были цветы: гортензия, огонёк, герань, розы, петуния, невеста и обязательно фикус в напольном горшке. Для белья и одежды - сундук и шкаф. Несколько шкафчиков для посуды - для мясной, молочной и отдельный шкафчик для пасхальной посуды. Из утвари в обиходе были чугунки с белой эмалью, горшки поливанные и без поливы, тарелки, чашки, вилки, ложки, ножи и другая посуда для варенья, сыра, масла и т. п. Наемный труд в семье не использовался, потому отец будущего писателя Юда Озимов в ранней молодости работал как раз на этой самой семейной крупорушке, а после революции утроился бухгалтером в сельпо. В 1923 году семья Азимовых - отец с матерью, трехлетний Исаак и только что родившаяся его сестра Марсия по приглашению брата матери, который еще до Первой мировой войны уехал в Америку на заработки и обосновался там, отправились в Соединенные Штаты.
Именно здесь, в Петровичах, 28 марта 1920 года в семье учителя родилась девочка Валя. Валентина Павловна Максимчук. Именно благодаря ей Петровичи известны всему миру. И не только Петровичи. Именно эта часть Смоленской земли - Шумячский район. Его история, люди. В июле 1943 года Валентина добровольцем ушла на фронт. Служила в 1088 зенитно-артиллерийском полку, 150 ИПТАП, 2 и 3 Белорусский фронт. За боевые заслуги награждена медалями «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.”, “За взятие Кенигсберга”, Орденом Отечественной войны II степени, двумя медалями ”За боевые заслуги”, медалью Жукова, десятью юбилейными медалями, в том числе “70 лет Вооруженных сил СССР” и “70 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.” Почти тридцать лет Валентина Павловна проработала учителем и директором Петровичской средней школы.
И слова Валентины Павловны.
«Я полюбила повести Айзека Азимова еще в шестидесятые, когда удалось их прочитать. В 80-е годы, в перестройку, я написала Азимову в США. К сожалению, копия моего письма не сохранилась. В Петровичи приезжала племянница Азимова из Ленинграда, она и дала мне его адрес. Я написала, и он сразу же ответил. Еще мы посылали ему альбом, но я не уверена, что он его получил - в письме об этом ничего нет. Книгу отправлял из Смоленска секретарь комсомольской организации. На почте его заставили вырезать первый лист, где была дарственная надпись и подписи земляков».
И почти сразу был получен ответ из далёкой Америки!
"Дорогая мисс Павловна!
Очень приятно получить весточку из города, где я родился. Мои родители были счастливы там, как писал я об этом в первом томе своей автобиографии «Пока свежа память». После того, как они приехали в США, они всегда с нежностью вспоминали родину. Сам я этого не помню, так как мне не было и трёх лет, но я никогда не забывал, где я родился. Что касается сведений обо мне, то их очень мало. Всю свою жизнь я только и делаю, что пишу, и со стороны это должно казаться невероятно скучным. На сегодняшний день я опубликовал 379 книг, так что, как видите, ни на что другое времени у меня нет. Но работа даёт мне большое внутреннее удовлетворение. У меня двое детей от первого брака, и я очень счастлив во втором браке с Дженнет Дженисон, психологом и писательницей.
С наилучшими пожеланиями, Айзек АЗИМОВ."
Ныне это письмо хранится в Шумячском художественно-краеведческом музее , который был создан благодаря стараниям Валентины Павловны.
Это интервью с Айзеком Азимовым не существует на самом деле, но все эти слова он говорил в своих автобиографических книгах.
- Айзек Юдович, если вы здесь, с нами, начнем! Несмотря на то что вы свою жизнь провели в Соединенных Штатах, вы никогда не забывали о своей малой родине. Вы даже вычислили точное географическое положение деревни Петровичи (53`58 с. ш., 32`10 в. д.) и упомянули об этом в своей биографии «Пока свежа память». В интервью корреспонденту АПН в Нью-Йорке в 1981 году вы сказали следующее: «Я родился на смоленской земле, там же, где первый космонавт Юрий Гагарин. И чувствую потому, что я как бы нахожусь в обеих наших странах - стране, где я рожден, и стране, где я живу и работаю»
- Да, я действительно родился в России 1 января 1920 года, но мои родители эмигрировали в США, прибыв сюда 23 февраля 1923 года. Это означает, что я американец по окружению с трехлетнего возраста (и пять лет спустя, в сентябре 1928 года, по гражданству). Я практически ничего не помню о своих ранних годах в России; не говорю по-русски; не знаком с русской культурой (за исключением того, что знает о ней любой образованный американец). Я полностью и полностью американец по воспитанию и чувствам. Я всегда считал, что Петровичи, наверное, большой город или даже отдельная провинция, и был весьма разочарован, когда узнал, что это было небольшое местечко. Мой отец иногда видел карты Европы и России в моих школьных учебниках или еще где-либо и всегда жадно пытался найти Петровичи, но не находил. Позже, когда я вырос, я сам пытался искать Петровичи, мне хотелось знать, не мираж ли все это, может, я родился в чистом поле или безжизненной пустыне. Во время Второй мировой войны я купил себе большую карту Европы, на которой намеревался отмечать цветными булавками изменения на фронтах. Изучая ту часть России, где в то время шли бои, я с радостью и удивлением нашел Петровичи. В первый раз я увидел Петровичи на карте! Отметил эту точку особенной булавкой, которая всегда оставалась на месте, куда бы европейские фронты ни передвигались. В конце концов, мне требовались все возможные доказательства, что я на самом деле где-то родился. Я очень удивился, когда узнал, что первое упоминание о Петровичах относится к 1403 году. Я всегда считал Петровичи необычным местом.
Местный житель Петровичей Александр Тимофеевич Фомин показал нам тропинку к камню. На этом месте когда-то стоял дом родителей писателя.
- Ваша родословная берет начало в Петровичах (ныне Петровичи находятся в Шумячском районе Смоленской области) как минимум с середины XVIII века! Специалистам по генеалогии даже удалось найти первого из Азимовых, ставшего российским подданным. Его звали Абрам. А дальше, как в Ветхом Завете, Абрам родил Вольфа, Вольф родил Иегуду, Иегуда родил Авраама Бера, Авраам Бер родил Менделя, Мендель родил Арона Менахема. У Арона Менахема было восемь детей. Старшим сыном был Юда Азимов. Старшего сына Юды звали Исаак. В американском варианте - Айзек.
- У меня есть своя версия происхождения моей фамилии. Сначала дед, а потом и мой отец, владевшие мельницей, торговали зерном, в том числе и озимыми хлебами. В округе о них так и говорили: «Поезжай к Озимым». Позже было добавлено традиционное русское окончание «ов», перешедшее в документы. Когда же отец приехал с семьей в США, то эмиграционный чиновник записал фамилию с ошибкой. Вот так, очень просто родился на свет писатель-фантаст Азимов!
- Расскажите о своем отце. Наверняка он был необычным человеком!
- Мой отец, Иуда (Юда) Азимов, родился 21 декабря 1896 года в Петровичах. Это был яркий молодой человек, получивший образование в рамках ортодоксального иудаизма. Он усердно изучал «священные книги» и бегло говорил на иврите, произносимом на его особом литовском диалекте. Он получил также светские знания, мог свободно говорить, читать и писать по-русски и был хорошо начитан в русской литературе. Неплохо знал математику, и это знание помогало отцу быть бухгалтером в семейном бизнесе. Он пережил темные дни Первой мировой войны, почему-то не служа в русской армии. Последнее было хорошо, потому что, если бы он служил, то велика была бы вероятность, что его убили бы, а меня никогда не было бы на свете. До 1922 года, несмотря на беспорядки, вызванные войной, революцией и гражданской войной, он неплохо жил в России. Хотя, конечно, если бы он остался там, кто знает, что случилось бы с ним и со мной в мрачные дни сталинской тирании, Второй мировой войны и нацистской оккупации нашего родного региона?
- Смею предположить, что судьба вашей семьи в СССР могла была бы быть печальна. Ваши родители не относились к беднякам - ваш дед Арон Азимов содержал крупорушку (в мемуарах вы ошибочно называли её мельницей). А это значит, что крупорушку и дом у Азимовых, скорее всего, отобрали бы в 1930-м. Так поступили Советы с тремя десятками зажиточных семей из Петровичей. Когда началась Великая Отечественная война, в 1941-м, сразу же после гитлеровской оккупации в Петровичах создали гетто. К лету 1942 года фашисты расстреляли там всех евреев. По разным данным, их было от 300 до 540 человек.
- К счастью, нам не нужно об этом размышлять, потому что в 1922 году сводный брат моей матери Джозеф Берман, который несколько лет назад уехал в Соединенные Штаты, пригласил нас приехать в эту страну и присоединиться к нему, и мои родители, после некоторого мучительного самоанализа, решили сделать это. Это было нелегкое решение. Мой отец приехал в Соединенные Штаты в надежде на лучшую жизнь для своих детей, и этого он, безусловно, добился. Он дожил до того времени, когда один его сын стал успешным писателем, другой - успешным журналистом, а дочь счастливо вышла замуж. Однако все это дорого ему обошлось. В России он принадлежал к довольно зажиточной купеческой семье, а в США оказался без гроша. В России он был образованным человеком, и окружающие уважали его за ученость. В Соединенных Штатах отец оказался практически неграмотным, так как не умел читать и даже говорить по-английски. Более того, у него не было образования, которое светские американцы считали бы таковым. На него смотрели как на невежественного эмигранта.
Все это он перенес безропотно, потому что всецело сосредоточился на мне. Я должен был все исправить и сделал это. Я всегда был очень благодарен отцу за эту жертву, когда стал достаточно взрослым, чтобы понять, что ему пришлось пережить. Жизнь моей матери (ее звали Анна Рейчел Берман) можно описать одним словом - «работа». В России она была старшей из многочисленных братьев и сестер и должна была заботиться о них, кроме того, что она работала в лавке. В Соединенных Штатах ей пришлось растить троих детей и бесконечно работать в кондитерской.
- И все же почему вы покинули Советский Союз? Вас притесняли по национальному признаку?
- У меня часто бывали горячие романтики, полагавшие, что наша семья бежала из России, чтобы избежать преследований. Они, кажется, думают, что единственный способ выбраться из России - это перепрыгивать с льдины на льдину через Днепр, преследуемые ищейками и всей Красной Армией. Нас не преследовали, не доставив больше хлопот, чем можно было бы ожидать от любой бюрократии, включая нашу собственную, и мы ушли совершенно законным путем. Если это разочаровывает, пусть будет так. Отец с гордостью рассказывал мне, что в его маленьком городке никогда не было погромов, что евреи и неевреи ладили. На самом деле, он сказал мне, что он был хорошим другом с нееврейским мальчиком, которому он помогал со школьными заданиями. После революции этот мальчик появился в качестве местного функционера Коммунистической партии и помог моему отцу с документами, необходимыми для эмиграции в Соединенные Штаты.
- Это правда, что ваша землячка и ровесница краевед Валентина Павловна Максимчук в 1988 году познакомилась с вашей племянницей, которая приехала в Петровичи, получила от нее ваш нью-йоркский адрес и написала письмо?
- Конечно же, я с радостью ей ответил. Мой ответ до сих пор хранится в Шумячском художественно-краеведческом музее.
- В пять лет вы научились читать, в 11 - сочинили и записали первую фантастическую историю, в 15 - окончили колледж, в 19 - университет по специальности «биохимия». К 21 году получили степень магистра, а в 29 - стали профессором Бостонского университета. В общей сложности вы являетесь обладателем 14 почетных ученых степеней разных университетов мира. Не говоря уже о том, что в 1960-х годах вступили в клуб людей с самыми высокими показателями IQ «Mensa», но через какое-то время покинули его. Вам не понравилось, что некоторые из членов клуба кичатся своим интеллектом. Поэтому, как вы говорите сами в своих мемуарах «Я, Азимов», я сделаю глубокий вдох и скажу, что все-таки вы были вундеркиндом.
- Когда меня спрашивают, был ли я вундеркиндом (а меня спрашивают об этом с обескураживающей частотой), я и вправду отвечаю: «Да, был, и я до сих пор им являюсь». Я действительно научился читать еще до того, как пошел в школу. Подстегиваемый осознанием того, что мои родители еще не умеют читать по-английски, я стал просить старших детей в квартале научить меня алфавиту и тому, как звучит каждая буква. Затем я начал озвучивать все слова, которые мог увидеть на вывесках и на рекламах, и таким образом научился читать с минимальной внешней помощью. Когда мой отец обнаружил, что его малыш умеет читать, и более того, когда он узнал, что обучение было по моей собственной инициативе, он был поражен. Возможно, тогда он впервые заподозрил во мне что-то необычное. Он сохранял это чувство всю свою жизнь, хотя никогда не стеснялся критиковать меня за мои многочисленные недостатки. Тот факт, что отец считал меня необычным, ясно дало мне понять, что так оно и есть.
- Детям, которые научились читать и писать до школы, бывает скучно за школьной партой
- Мне скучно не было. Но когда в сентябре 1925 года я пошел в первый класс, меня поразило, как трудно дается чтение другим детям. Еще больше меня поразило то, что после того, как моим одноклассникам что-то объясняли, они забывали об этом - им должны были объяснять это снова и снова. Думаю, это обстоятельство тоже повлияло на меня. Мне хватало, чтобы повторили или сказали какую-либо информацию всего один раз, и я легко запоминал. Я не осознавал, что у меня замечательная память, пока не заметил, что у моих одноклассников нет таких возможностей. Сразу должен оговориться, что у меня отсутствует фотографическая память. Меня обвиняли в этом те, кто восхищался мною сверх моих заслуг, но я всегда говорю: «У меня почти фотографическая память». Проблема заключалась в том, что я не пытался скрыть свое превосходство. Я демонстрировал это каждый день в классе и никогда, никогда, никогда не думал быть «скромным» в этом вопросе. Я всегда бодро давал понять, что я очень умен, и вы можете догадаться о результате.
- В таком случае, закономерен вопрос: были ли вы козлом отпущения?
- Конечно, был. Но, в конце концов, я научился. Все ещё невозможно скрыть тот факт, что я необычен, учитывая огромное количество книг, которые я написал и опубликовал, и огромное количество тем, которые я охватил в этих книгах, но я научился в обычной жизни воздерживаться от демонстрации своих умений. Научился «выключать свое эго» и общаться с людьми на их условиях. В результате у меня много друзей, которые относятся ко мне с величайшей любовью и к которым я испытываю величайшую любовь в ответ.
- Говорят, что единственные книги, которые вы при всей вашей феноменальной эрудиции почти никогда не читали, это художественная литература XX века.
- Я не знаю почему. Возможно, меня привлекали более пыльные книги. Возможно, библиотеки, в которые я ходил, сами были бедны современной литературой. Эта детская проблема осталась. Я до сих пор очень редко читаю современную литературу (кроме детективов). Даже то, что я не читаю современную литературу, наложило на меня свой отпечаток, потому что я прекрасно понимаю, что в моем творчестве есть что-то старомодное. Тем не менее мне это нравится, и есть достаточно читателей, которым это нравится, чтобы уберечь меня от обнищания.
- Если бы вы обрели бессмертие, то в далеком будущем неизбежно столкнулись бы с нищетой. Сегодня люди перестают читать, выбирая между печатным текстом и комиксами - «веселыми картинками». Люди стремительно глупеют, превращаясь в запрограммированных биологических роботов с так называемым «клиповым мышлением», не способным к глубокому анализу.
- Это разбивает мне сердце, я оглядываюсь на те дни, когда печатались журналы, со вздохом не только за себя, но и за общество. Вы абсолютно правы - как журналист, которого не могут не волновать подобные проблемы. В конце 1930-х годов комиксы начали наводнять рынок, и журналы не могли составлять им достойную конкуренцию. Вторая мировая война привела к нехватке бумаги и дальнейшему забвению журналов. С появлением телевидения погибло все, что осталось от журналов (за исключением, как ни странно, научной фантастики). В целом тенденция за последние полвека или около того была от слова к картинке. Комические журналы повышали уровень просмотра, снижали уровень чтения. Телевизор довел это до крайности. Даже глянцевые журналы умирали из-за конкуренции с иллюстрированными журналами 1940-х годов и последующими журналами о девушках! Короче говоря, эпоха макулатурных журналов была последней, в которой молодежь, чтобы получить даже примитивный материал, была вынуждена быть грамотной. Ведь какими бы дрянными ни были макулатурные журналы, их надо было читать. Теперь это прошло, и молодые люди уставились остекленевшими глазами в телевизор. Результат ясен. Истинная грамотность становится тайным искусством.
P. S.: При подготовке фантастического интервью были интерпретированы и использованы фрагменты автобиографических книг Айзека Азимова «Пока свежа память» (1979) и «Я, Азимов» (1994).
Начну рассказ с 1403 года. Литовский князь Витовт решил захватить Смоленск. С ходу захват не удался. Витовту понадобились пушки, а дорога с юга из Мстиславля на Смоленск пролегала как раз через Петровичи. Тяжелые пушки так и не довезли до места осады- застряли в местных болтах. Так Петровичи стали известным местом. Здесь, на границе русского и польско-литовского государств, проживали русские и поляки. А князь Витовт, захватив Смоленск, начал расселять в западных и центральных землях своего княжества евреев. И так получилось, что уже в 1784 году Петровичи перестали называться селом, а получили статус местечка, где проживали русские, поляки и евреи. В результате близкого проживания и тесного общения носителей разных культур, языков, религий, в Петровичах сложились свои, только им присущие нравы, обычаи и традиции. В итоге Петровичи стали уникальным населенным пунктом не только для Шумячского района, но и для всей Смоленской области. Все годы, до самой революции 17-го года село процветало. Двухклассное училище, почтовое отделение, больница, детский дом, церковь, костел, три синагоги, два певческих хора и любительский театр, в котором играли пьесы А. Н. Островского, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова и других классиков. Деревня Петровичи привлекала своим уникальным старинным помещичьим парком, уютным озером с обилием рыбы и своими лесами богатыми ягодами, грибами и орехами.
Именно здесь, в Петровичах, 2 января 1920 года родился самый знаменитый фантаст. Исаак. Исаак Озимов. Это уже в Америке он стал Айзеком Азимовым. Дедушка и бабушка Исаака по отцу Арон и Хана-Хая Азимовы жили в трехкомнатном домике, имели кустарную круподёрку для переработки гречихи. Внутреннее убранство дома было характерно для жителей Петровичей того времени. Вдоль стен стояли широкие канапе с красивыми спинками и подлокотниками. На кроватях лежали светлых тонов пикейные покрывала, на подушках - тюлевые накидки. Одеяла ватные, стеганые, без пододеяльников. На окнах сверху тюлевые занавески в половину длины окна, праздничные - до пола. Белые шторки на шнурках от середины окна до подоконников. На подоконниках вазоны с цветами. В каждом доме были цветы: гортензия, огонёк, герань, розы, петуния, невеста и обязательно фикус в напольном горшке. Для белья и одежды - сундук и шкаф. Несколько шкафчиков для посуды - для мясной, молочной и отдельный шкафчик для пасхальной посуды. Из утвари в обиходе были чугунки с белой эмалью, горшки поливанные и без поливы, тарелки, чашки, вилки, ложки, ножи и другая посуда для варенья, сыра, масла и т. п. Наемный труд в семье не использовался, потому отец будущего писателя Юда Озимов в ранней молодости работал как раз на этой самой семейной крупорушке, а после революции утроился бухгалтером в сельпо. В 1923 году семья Азимовых - отец с матерью, трехлетний Исаак и только что родившаяся его сестра Марсия по приглашению брата матери, который еще до Первой мировой войны уехал в Америку на заработки и обосновался там, отправились в Соединенные Штаты.
Именно здесь, в Петровичах, 28 марта 1920 года в семье учителя родилась девочка Валя. Валентина Павловна Максимчук. Именно благодаря ей Петровичи известны всему миру. И не только Петровичи. Именно эта часть Смоленской земли - Шумячский район. Его история, люди. В июле 1943 года Валентина добровольцем ушла на фронт. Служила в 1088 зенитно-артиллерийском полку, 150 ИПТАП, 2 и 3 Белорусский фронт. За боевые заслуги награждена медалями «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.”, “За взятие Кенигсберга”, Орденом Отечественной войны II степени, двумя медалями ”За боевые заслуги”, медалью Жукова, десятью юбилейными медалями, в том числе “70 лет Вооруженных сил СССР” и “70 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.” Почти тридцать лет Валентина Павловна проработала учителем и директором Петровичской средней школы.
И слова Валентины Павловны.
«Я полюбила повести Айзека Азимова еще в шестидесятые, когда удалось их прочитать. В 80-е годы, в перестройку, я написала Азимову в США. К сожалению, копия моего письма не сохранилась. В Петровичи приезжала племянница Азимова из Ленинграда, она и дала мне его адрес. Я написала, и он сразу же ответил. Еще мы посылали ему альбом, но я не уверена, что он его получил - в письме об этом ничего нет. Книгу отправлял из Смоленска секретарь комсомольской организации. На почте его заставили вырезать первый лист, где была дарственная надпись и подписи земляков».
И почти сразу был получен ответ из далёкой Америки!
"Дорогая мисс Павловна!
Очень приятно получить весточку из города, где я родился. Мои родители были счастливы там, как писал я об этом в первом томе своей автобиографии «Пока свежа память». После того, как они приехали в США, они всегда с нежностью вспоминали родину. Сам я этого не помню, так как мне не было и трёх лет, но я никогда не забывал, где я родился. Что касается сведений обо мне, то их очень мало. Всю свою жизнь я только и делаю, что пишу, и со стороны это должно казаться невероятно скучным. На сегодняшний день я опубликовал 379 книг, так что, как видите, ни на что другое времени у меня нет. Но работа даёт мне большое внутреннее удовлетворение. У меня двое детей от первого брака, и я очень счастлив во втором браке с Дженнет Дженисон, психологом и писательницей.
С наилучшими пожеланиями, Айзек АЗИМОВ."
Ныне это письмо хранится в Шумячском художественно-краеведческом музее , который был создан благодаря стараниям Валентины Павловны.
Это интервью с Айзеком Азимовым не существует на самом деле, но все эти слова он говорил в своих автобиографических книгах.
- Айзек Юдович, если вы здесь, с нами, начнем! Несмотря на то что вы свою жизнь провели в Соединенных Штатах, вы никогда не забывали о своей малой родине. Вы даже вычислили точное географическое положение деревни Петровичи (53`58 с. ш., 32`10 в. д.) и упомянули об этом в своей биографии «Пока свежа память». В интервью корреспонденту АПН в Нью-Йорке в 1981 году вы сказали следующее: «Я родился на смоленской земле, там же, где первый космонавт Юрий Гагарин. И чувствую потому, что я как бы нахожусь в обеих наших странах - стране, где я рожден, и стране, где я живу и работаю»
- Да, я действительно родился в России 1 января 1920 года, но мои родители эмигрировали в США, прибыв сюда 23 февраля 1923 года. Это означает, что я американец по окружению с трехлетнего возраста (и пять лет спустя, в сентябре 1928 года, по гражданству). Я практически ничего не помню о своих ранних годах в России; не говорю по-русски; не знаком с русской культурой (за исключением того, что знает о ней любой образованный американец). Я полностью и полностью американец по воспитанию и чувствам. Я всегда считал, что Петровичи, наверное, большой город или даже отдельная провинция, и был весьма разочарован, когда узнал, что это было небольшое местечко. Мой отец иногда видел карты Европы и России в моих школьных учебниках или еще где-либо и всегда жадно пытался найти Петровичи, но не находил. Позже, когда я вырос, я сам пытался искать Петровичи, мне хотелось знать, не мираж ли все это, может, я родился в чистом поле или безжизненной пустыне. Во время Второй мировой войны я купил себе большую карту Европы, на которой намеревался отмечать цветными булавками изменения на фронтах. Изучая ту часть России, где в то время шли бои, я с радостью и удивлением нашел Петровичи. В первый раз я увидел Петровичи на карте! Отметил эту точку особенной булавкой, которая всегда оставалась на месте, куда бы европейские фронты ни передвигались. В конце концов, мне требовались все возможные доказательства, что я на самом деле где-то родился. Я очень удивился, когда узнал, что первое упоминание о Петровичах относится к 1403 году. Я всегда считал Петровичи необычным местом.
Местный житель Петровичей Александр Тимофеевич Фомин показал нам тропинку к камню. На этом месте когда-то стоял дом родителей писателя.
- Ваша родословная берет начало в Петровичах (ныне Петровичи находятся в Шумячском районе Смоленской области) как минимум с середины XVIII века! Специалистам по генеалогии даже удалось найти первого из Азимовых, ставшего российским подданным. Его звали Абрам. А дальше, как в Ветхом Завете, Абрам родил Вольфа, Вольф родил Иегуду, Иегуда родил Авраама Бера, Авраам Бер родил Менделя, Мендель родил Арона Менахема. У Арона Менахема было восемь детей. Старшим сыном был Юда Азимов. Старшего сына Юды звали Исаак. В американском варианте - Айзек.
- У меня есть своя версия происхождения моей фамилии. Сначала дед, а потом и мой отец, владевшие мельницей, торговали зерном, в том числе и озимыми хлебами. В округе о них так и говорили: «Поезжай к Озимым». Позже было добавлено традиционное русское окончание «ов», перешедшее в документы. Когда же отец приехал с семьей в США, то эмиграционный чиновник записал фамилию с ошибкой. Вот так, очень просто родился на свет писатель-фантаст Азимов!
- Расскажите о своем отце. Наверняка он был необычным человеком!
- Мой отец, Иуда (Юда) Азимов, родился 21 декабря 1896 года в Петровичах. Это был яркий молодой человек, получивший образование в рамках ортодоксального иудаизма. Он усердно изучал «священные книги» и бегло говорил на иврите, произносимом на его особом литовском диалекте. Он получил также светские знания, мог свободно говорить, читать и писать по-русски и был хорошо начитан в русской литературе. Неплохо знал математику, и это знание помогало отцу быть бухгалтером в семейном бизнесе. Он пережил темные дни Первой мировой войны, почему-то не служа в русской армии. Последнее было хорошо, потому что, если бы он служил, то велика была бы вероятность, что его убили бы, а меня никогда не было бы на свете. До 1922 года, несмотря на беспорядки, вызванные войной, революцией и гражданской войной, он неплохо жил в России. Хотя, конечно, если бы он остался там, кто знает, что случилось бы с ним и со мной в мрачные дни сталинской тирании, Второй мировой войны и нацистской оккупации нашего родного региона?
- Смею предположить, что судьба вашей семьи в СССР могла была бы быть печальна. Ваши родители не относились к беднякам - ваш дед Арон Азимов содержал крупорушку (в мемуарах вы ошибочно называли её мельницей). А это значит, что крупорушку и дом у Азимовых, скорее всего, отобрали бы в 1930-м. Так поступили Советы с тремя десятками зажиточных семей из Петровичей. Когда началась Великая Отечественная война, в 1941-м, сразу же после гитлеровской оккупации в Петровичах создали гетто. К лету 1942 года фашисты расстреляли там всех евреев. По разным данным, их было от 300 до 540 человек.
- К счастью, нам не нужно об этом размышлять, потому что в 1922 году сводный брат моей матери Джозеф Берман, который несколько лет назад уехал в Соединенные Штаты, пригласил нас приехать в эту страну и присоединиться к нему, и мои родители, после некоторого мучительного самоанализа, решили сделать это. Это было нелегкое решение. Мой отец приехал в Соединенные Штаты в надежде на лучшую жизнь для своих детей, и этого он, безусловно, добился. Он дожил до того времени, когда один его сын стал успешным писателем, другой - успешным журналистом, а дочь счастливо вышла замуж. Однако все это дорого ему обошлось. В России он принадлежал к довольно зажиточной купеческой семье, а в США оказался без гроша. В России он был образованным человеком, и окружающие уважали его за ученость. В Соединенных Штатах отец оказался практически неграмотным, так как не умел читать и даже говорить по-английски. Более того, у него не было образования, которое светские американцы считали бы таковым. На него смотрели как на невежественного эмигранта.
Все это он перенес безропотно, потому что всецело сосредоточился на мне. Я должен был все исправить и сделал это. Я всегда был очень благодарен отцу за эту жертву, когда стал достаточно взрослым, чтобы понять, что ему пришлось пережить. Жизнь моей матери (ее звали Анна Рейчел Берман) можно описать одним словом - «работа». В России она была старшей из многочисленных братьев и сестер и должна была заботиться о них, кроме того, что она работала в лавке. В Соединенных Штатах ей пришлось растить троих детей и бесконечно работать в кондитерской.
- И все же почему вы покинули Советский Союз? Вас притесняли по национальному признаку?
- У меня часто бывали горячие романтики, полагавшие, что наша семья бежала из России, чтобы избежать преследований. Они, кажется, думают, что единственный способ выбраться из России - это перепрыгивать с льдины на льдину через Днепр, преследуемые ищейками и всей Красной Армией. Нас не преследовали, не доставив больше хлопот, чем можно было бы ожидать от любой бюрократии, включая нашу собственную, и мы ушли совершенно законным путем. Если это разочаровывает, пусть будет так. Отец с гордостью рассказывал мне, что в его маленьком городке никогда не было погромов, что евреи и неевреи ладили. На самом деле, он сказал мне, что он был хорошим другом с нееврейским мальчиком, которому он помогал со школьными заданиями. После революции этот мальчик появился в качестве местного функционера Коммунистической партии и помог моему отцу с документами, необходимыми для эмиграции в Соединенные Штаты.
- Это правда, что ваша землячка и ровесница краевед Валентина Павловна Максимчук в 1988 году познакомилась с вашей племянницей, которая приехала в Петровичи, получила от нее ваш нью-йоркский адрес и написала письмо?
- Конечно же, я с радостью ей ответил. Мой ответ до сих пор хранится в Шумячском художественно-краеведческом музее.
- В пять лет вы научились читать, в 11 - сочинили и записали первую фантастическую историю, в 15 - окончили колледж, в 19 - университет по специальности «биохимия». К 21 году получили степень магистра, а в 29 - стали профессором Бостонского университета. В общей сложности вы являетесь обладателем 14 почетных ученых степеней разных университетов мира. Не говоря уже о том, что в 1960-х годах вступили в клуб людей с самыми высокими показателями IQ «Mensa», но через какое-то время покинули его. Вам не понравилось, что некоторые из членов клуба кичатся своим интеллектом. Поэтому, как вы говорите сами в своих мемуарах «Я, Азимов», я сделаю глубокий вдох и скажу, что все-таки вы были вундеркиндом.
- Когда меня спрашивают, был ли я вундеркиндом (а меня спрашивают об этом с обескураживающей частотой), я и вправду отвечаю: «Да, был, и я до сих пор им являюсь». Я действительно научился читать еще до того, как пошел в школу. Подстегиваемый осознанием того, что мои родители еще не умеют читать по-английски, я стал просить старших детей в квартале научить меня алфавиту и тому, как звучит каждая буква. Затем я начал озвучивать все слова, которые мог увидеть на вывесках и на рекламах, и таким образом научился читать с минимальной внешней помощью. Когда мой отец обнаружил, что его малыш умеет читать, и более того, когда он узнал, что обучение было по моей собственной инициативе, он был поражен. Возможно, тогда он впервые заподозрил во мне что-то необычное. Он сохранял это чувство всю свою жизнь, хотя никогда не стеснялся критиковать меня за мои многочисленные недостатки. Тот факт, что отец считал меня необычным, ясно дало мне понять, что так оно и есть.
- Детям, которые научились читать и писать до школы, бывает скучно за школьной партой
- Мне скучно не было. Но когда в сентябре 1925 года я пошел в первый класс, меня поразило, как трудно дается чтение другим детям. Еще больше меня поразило то, что после того, как моим одноклассникам что-то объясняли, они забывали об этом - им должны были объяснять это снова и снова. Думаю, это обстоятельство тоже повлияло на меня. Мне хватало, чтобы повторили или сказали какую-либо информацию всего один раз, и я легко запоминал. Я не осознавал, что у меня замечательная память, пока не заметил, что у моих одноклассников нет таких возможностей. Сразу должен оговориться, что у меня отсутствует фотографическая память. Меня обвиняли в этом те, кто восхищался мною сверх моих заслуг, но я всегда говорю: «У меня почти фотографическая память». Проблема заключалась в том, что я не пытался скрыть свое превосходство. Я демонстрировал это каждый день в классе и никогда, никогда, никогда не думал быть «скромным» в этом вопросе. Я всегда бодро давал понять, что я очень умен, и вы можете догадаться о результате.
- В таком случае, закономерен вопрос: были ли вы козлом отпущения?
- Конечно, был. Но, в конце концов, я научился. Все ещё невозможно скрыть тот факт, что я необычен, учитывая огромное количество книг, которые я написал и опубликовал, и огромное количество тем, которые я охватил в этих книгах, но я научился в обычной жизни воздерживаться от демонстрации своих умений. Научился «выключать свое эго» и общаться с людьми на их условиях. В результате у меня много друзей, которые относятся ко мне с величайшей любовью и к которым я испытываю величайшую любовь в ответ.
- Говорят, что единственные книги, которые вы при всей вашей феноменальной эрудиции почти никогда не читали, это художественная литература XX века.
- Я не знаю почему. Возможно, меня привлекали более пыльные книги. Возможно, библиотеки, в которые я ходил, сами были бедны современной литературой. Эта детская проблема осталась. Я до сих пор очень редко читаю современную литературу (кроме детективов). Даже то, что я не читаю современную литературу, наложило на меня свой отпечаток, потому что я прекрасно понимаю, что в моем творчестве есть что-то старомодное. Тем не менее мне это нравится, и есть достаточно читателей, которым это нравится, чтобы уберечь меня от обнищания.
- Если бы вы обрели бессмертие, то в далеком будущем неизбежно столкнулись бы с нищетой. Сегодня люди перестают читать, выбирая между печатным текстом и комиксами - «веселыми картинками». Люди стремительно глупеют, превращаясь в запрограммированных биологических роботов с так называемым «клиповым мышлением», не способным к глубокому анализу.
- Это разбивает мне сердце, я оглядываюсь на те дни, когда печатались журналы, со вздохом не только за себя, но и за общество. Вы абсолютно правы - как журналист, которого не могут не волновать подобные проблемы. В конце 1930-х годов комиксы начали наводнять рынок, и журналы не могли составлять им достойную конкуренцию. Вторая мировая война привела к нехватке бумаги и дальнейшему забвению журналов. С появлением телевидения погибло все, что осталось от журналов (за исключением, как ни странно, научной фантастики). В целом тенденция за последние полвека или около того была от слова к картинке. Комические журналы повышали уровень просмотра, снижали уровень чтения. Телевизор довел это до крайности. Даже глянцевые журналы умирали из-за конкуренции с иллюстрированными журналами 1940-х годов и последующими журналами о девушках! Короче говоря, эпоха макулатурных журналов была последней, в которой молодежь, чтобы получить даже примитивный материал, была вынуждена быть грамотной. Ведь какими бы дрянными ни были макулатурные журналы, их надо было читать. Теперь это прошло, и молодые люди уставились остекленевшими глазами в телевизор. Результат ясен. Истинная грамотность становится тайным искусством.
P. S.: При подготовке фантастического интервью были интерпретированы и использованы фрагменты автобиографических книг Айзека Азимова «Пока свежа память» (1979) и «Я, Азимов» (1994).