Моя философия. Синопсис. - 65
Моя философия. Синопсис. - ( 1), ( 2), ( 3), ( 4), ( 5), ( 6), ( 7), ( 8), ( 9), ( 10), ( 11), ( 12), ( 13), ( 14), ( 15), ( 16), ( 17), ( 18), ( 19), ( 20), ( 21), ( 22), ( 23), ( 24), ( 25), ( 26), ( 27), ( 28), ( 29), ( 30), ( 31),
1. Проблема существования «вещей одного рода», которую Платон и Аристотель решили через метафизические сущности - идеи-формы: ( 32), ( 33), ( 34),
2. Мое решение проблемы универсалий («вещей одного рода») в рамках моей философии - как проблемы онтологической, но не метафизической: ( 35), ( 36), ( 37), ( 38), ( 39),
3. Постановка проблемы «человеческой личности» и ее соотношения как «индивидуального начала» с «природой человека», общей для всех людей: ( 40), ( 41), ( 42), ( 43), ( 44),
4. Проблема Метафизического Жида как гипостазирование «природы человека» в качестве универсальной и тотальной идентичности для всех людей: ( 45), ( 46), ( 47),
5. Проблема «личности человека» в России и русской культуре. Понятие «соборность» в русской философии как ключ к решению «проблемы человека» в рамках русской православной культуры, а через нее - и других проблем философии. Почему русская философия не состоялась: ( 48), ( 49), ( 50), ( 51), ( 52),
6. Уточнение моей метафизики и определение понятия «первой материи» (она же «первое бытие» и «первое сущее»): ( 53), ( 54), ( 55), ( 56), ( 57), ( 58), ( 59), ( 60).
7. Проблема эволюции. Почему Аристотель не принял идею эволюции живой природы. Решение проблемы эволюции в рамках моей философии и метафизики: ( 61), ( 62), ( 63), ( 64),
Да, так вот! Таким образом, превратив бытие в идеи, - которые, в частности, являются гипостазированием общей «видовой природы» животных и растений - и оторвав эти идеи от вещей, Платон породил в философии множество глупостей и сложностей и очень сильно все запутал, и эти глупости и сложности принципиально уже не могли быть устранены. Аристотель, поместив идеи-формы в единичные материальные вещи, смог устранить некоторые из этих проблем, но далеко не все, и при этом метафизика Аристотеля полностью исключает возможность эволюции видов - что, на мой взгляд, является одним из главных ее недостатков.
Я этот вопрос уже рассматривал более подробно ранее (см. 1. Проблема существования «вещей одного рода», которую Платон и Аристотель решили через метафизические сущности - идеи-формы: ( 32), ( 33), ( 34)), и я не вижу никаких аргументов в пользу такой метафизики. Возможно, главным аргументом в ее пользу Аристотель считал то, что только такая метафизика позволяет нам объяснить, как возможно «объективное знание» о вещах, и позволяет достичь такого знания. В самом деле, ведь если бы все люди были только схожи между собой, не имея никаких объективных оснований для этой схожести - то есть не имея общей для них природы, то мы не только не могли бы говорить о «человеке» в отношении Платона, Сократа и Аристотеля, но не могли бы и утверждать, что у них одна общая человеческая природа, а следовательно, и познание этой природы - как и познание любой другой общей природы для множества единичных вещей - стало бы невозможным. И тогда химики уже не могли бы говорить о «молекулах водорода» как о вещах одной природы, а физики - об «электронах» или «фотонах». И тогда никакое познание вещей и природы стало бы невозможным.
Но, как я показал ранее, существование множества «вещей одного рода», с общей для них природой - это не проблема метафизики, а проблема онтологии. И если, например, мы встречаем множество вещей в форме шара, из этого вовсе не следует, что где-то существует метафизическая идея или аристотелевская форма «шарообразности», которая в этих единичных вещах лишь воплотилась в материю. Это лишь означает, что таковы геометрические свойства пространства и физические свойства нашего сущего материального мира, и если, например, каждый воздушный шарик принимает форму шара (или близкую к ней), то только в силу свойств нашего материального мира (например, в силу одинакового давления на каждую точку поверхности этого шара). И если мы встречаем множество похожих животных, которых мы определяем как «кошку», с общей для них «кошачьей природой», то только потому, что все они произошли от каких-то общих предков в ходе эволюции животного мира, а вовсе не потому, что где-то существует метафизическая форма «кошки», которую мы и познаем через сравнение множества единичных кошек.
И поэтому единственная «идея», за которой мы можем признать метафизическое происхождение - это «идея единства». Я ставлю это выражение в кавычки, так как, повторюсь, это единство единичных вещей (как и Единство всего нашего сущего мира) вовсе не есть «идея» - как ее понимал Платон или Аристотель или Гегель (хотя мы это единство, конечно, всегда мыслим как идею или как понятие или как число). Это онтологический принцип организации материи вещи в единичную вещь, ее бытие-ens, и это ее бытие-ens имеет метафизическое происхождение - из Бытия-Esse, одного из двух первоначал нашего сущего мира. Единство есть определение самого бытия, и «если что-то существует, то оно существует как некое единство».
Соответственно, эволюцию Бытия-Esse - которая осуществляется как эволюция бытия-ens единичных сущих вещей - мы вполне можем определить как эволюцию «форм бытия», и я в дальнейшем буду использовать этот термин. Но «формы» здесь уже ни в коем случае не следует понимать в их аристотелевском смысле - как некие «метафизические сущности», которые, соединяясь с материей, задают для множества единичных «вещей одного рода» их общую природу, их «видовую сущность», и придают им одинаковые или схожие свойства. С материей в единичных вещах соединяются не аристотелевские формы, а бытие-ens, которое и придает этим единичным вещам их единство и бытие. Но если это соединение бытия-ens осуществлено с одинаковой (по своему строению) материей и одинаковым образом во множестве единичных вещей, мы вполне можем называть такой способ организации материи в единство «формой бытия», одинаковой (или близкой) для множества единичных вещей.
Здесь у Аристотеля (и позднее у Аквината и томистов) также возникали определенные сложности - как логического, так и онтологического характера. В самом деле, ведь вполне очевидно, что медный шар очень сильно отличается от стеклянного шара или от воздушного шарика. Это качественно разные вещи, и общим у них является только их шарообразная пространственная (геометрическая) форма. Однако именно эту пространственную форму Аристотель и должен был бы назвать своей «формой», и именно эта «форма» и должна была бы делать эти три шара «вещами одного рода» - шарами, придавая им их родовую «чтойность». Хотя по всем своим свойствам - кроме шарообразной геометрической формы - то есть по всей своей «природе», эти три шара сильно отличаются, и это их качественное различие, очевидно, задается их материей, а вовсе не формой.
И поэтому Аквинат называл «природой вещей» уже не аристотелевскую форму, а соединение формы и материи. Но ведь «природа вещи» - это и есть ее «родовая сущность», общая для вещей одного рода. И эта «родовая сущность» должна задаваться формой. Сократ и Платон - люди и имеют «общую природу» потому, что они имеют одну форму - форму человека. А с другой стороны, получается, одной формы уже оказывается вовсе недостаточно для того, чтобы определить природу Сократа и Платона как природу человеческую, и эта их общая человеческая природа может быть определена только как уже соединение определенной формы с определенной материей.
Конечно, мы можем сказать, что аристотелевская форма подразумевает также, что эта форма должна или может соединиться с уже вполне качественно определенной материей, но в чем тогда смысл этой «формы», в таком ее аристотелевском понимании, если «чтойность» вещи, как качественной определенности вещи, и «природа вещи» в одинаковой мере задается и формой, и материей? Получается, что под формой мы можем понимать только пространственную форму вещей - то есть способ организации материи вещи в пространстве и времени. И никакого другого - метафизического или онтологического смысла - аристотелевская форма тогда уже не имеет, помимо того, что очень часто мы различаем вещи именно по их сходству или различию в их пространственной форме - то есть, прежде всего, по их внешнему сходству и различию. Как, например, мы называем медный, стеклянный и воздушный шар одним понятием - «шарами» только потому, что у них одинаковая пространственная форма.
Поэтому под «формой бытия» правильней понимать не просто единство единичных вещей, и не только способ организации материи в этих вещах - включая организацию этой материи в пространстве-времени, но и саму материю вещей, которая, конечно, в единичных вещах всегда конкретна и различная в разных вещах (тело Сократа состоит из своих частей и своих клеток, а не из частей и клеток тела Платона), придавая вещам их индивидуальные отличия, но имеет одинаковое строение (тело и клетки Сократа имеют такое же строение, как и тело и клетки Платона).
И поэтому мы вполне можем говорить в рамках моей философии не только о «формах бытия», но и «формах материи». Это одно и то же. Если «форма бытия», как мы ее определили выше, есть единство единичной вещи с ее способом организации материи в единство и со своей материей, имеющей определенное строение и свою качественную определенность - то понятно, что такой способ организации материи мы можем также назвать и «формой материи». Которая, форма, может быть одинаковой или близкой у множества «вещей одного рода». Электроны, молекулы кислорода, минералы, виды животных и растений, человек - все то, что существует как множество «вещей одного рода» - мы с равным правом можем назвать «формами бытия» или «формами материи».
А следовательно, эволюция Бытия-Esse, которая осуществляется через единичные вещи и «формы бытия», есть в то же время и эволюция Материи, которая осуществляется через «формы материи». Эволюция «форм бытия» невозможна без эволюции «форм материи», когда материя получает новые, все более сложные, способы своей организации в единичных вещах.
Но всякие изменения в нашем сущем мире - это изменение сущих единичных вещей. Если мы говорим о «развитии человека», то мы под этим подразумеваем развитие, рост, конкретных единичных людей, которые постепенно развиваются из младенца в ребенка, а из ребенка - во взрослого человека. И поэтому, говоря об «эволюции природы» мы в равной степени можем говорить не только об эволюции Бытия или эволюции Материи, но и об эволюции Сущего, так как всякое изменение и всякая эволюция Бытия и Материи осуществляется через сущие единичные вещи, и результатом этой эволюции является возникновение нового сущего - новых единичных вещей, которые, как «формы бытия» или как «формы материи», уже отличны от существовавших прежде.
И, таким образом, говоря об «эволюции живой природы» или «эволюции Вселенной», мы с равным правом можем говорить о том, что эта эволюция есть эволюция Бытия-Esse или эволюция Материи или эволюция Сущего. Это одно и то же, только рассматриваемое в разных своих отношениях - как сущее как таковое, или как сущее в своем отношении к Бытию или как сущее в своем отношении к Материи. Эволюция сущего невозможна без эволюции «форм материи», а эволюцию «форм материи» мы можем определить как эволюцию «форм бытия». И, как ранее мы определили тот исходный пункт, с которого начинается наш сущий мир (и с которого начинается эволюция), как «первую материю» - которую мы также определили и как «первое бытие» и как «первое сущее» - точно так же мы можем с равным правом говорить об «эволюции материи» или «эволюции бытия» или «эволюции сущего». Это одно и то же, но в разных своих аспектах.