Клуб КиноУхо-31. Уж не пародия ли он? Отчет.
Решили почитать - и почитали. Не хором. Останавливаясь на всех чем-нибудь «цепляющих» словах и строчках. Обсуждали и спорили. Делились мыслями. Искали в Интернете подсказки и ответы. (Например, чем знамениты Сей и Бентам?)
Копались в обще-литературных и психологических вопросах. Например, Евгений Онегин - альтер-эго автора, его двойник или антипод или совершенно отвлеченный, выдуманный персонаж? Углублялись в экономику: «почему не нужно золота ему, когда простой продукт имеет»?
Уличали в несходстве Пушкина и Онегина - с помощью комментариев самого Пушкина: примечание к скептическому замечанию Онегина по поводу балета: «Балеты долго я терпел, но и Дидло мне надоел». Пушкин сам написал в примечаниях, что ему-то самому балеты Дидло нравились чрезвычайно.
Однако мы все пришли к выводу, что это, да еще и подчеркнутое самим автором, замеченное различие еще не свидетельствует о полном их несходстве. Может, это Пушкин так специально нам глаза отводит?
По дороге находим ответ на свой вопрос относительно «простого продукта», (то есть мы его и сами нашли, но вот тут и Пушкин подоспел): «Всем, чем для прихоти обильной торгует Лондон щепетильный и по Балтическим волнам за лес и сало возит нам…» Не нефтью единой! Не было нефти - были лес и сало. Не будет нефти - найдется еще что-нибудь. Вода пресная, к примеру. Что мы будем Лондону продавать.
В этой же строфе (22-й, 1-й главы), находим и ответ на непраздный вопрос о возрасте Онегина. Осьмнадцать лет! Минуточку, а Ленскому тогда сколько? Который рядом с Онегиным практически мальчик неразумный. А ведь он уехал в Германию, там, между прочим, отучился в университете, а теперь вот вернулся - и лет ему уж никак не меньше …22-х.
Ну да, ну да, Онегин и Ленский, вроде бы, встретились позже описываемых петербургских младых дней. Но не на десятилетия! Так, кажется, вот он уже в балете разочаровался… В осьмнадцать лет. Дамы - на очереди. Ну, сколько там он ими занимался? В общем, вот эта изрядная зрелось Онегина - да еще по сравнению с Ленским, который, хоть и деревенский паренек, но - очень богатый помещик и уже свет повидал - вызывает большие вопросы.
Дальше - находим первое упоминание о правозащитниках, в лице Руссо, которого Пушкин называет «защитник вольности и прав». А вот и фраза, достойная быть девизом эпохи гламура: «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей». Однако, хоть Пушкин и сам был не прочь подумать о красе, особо - о длине - ногтей, он-таки нашел необходимым эту фразочку ввернуть, в качестве объяснения-оправдания явления, совсем не само собой разумеющегося.
Порадовались и поблагодарили Пушкина за введение в язык панталонов, фрака и жилета - правда, прижился из них как родной один жилет. Пантолонов уж нет как нет, да и фраки не особо часто попадаются. Отметили, что в театр Онегин ездил в своей карете, его еще там, в кругу коллег, ждал лакей («на шубах у подъезда»), а вот на бал поскакал в ямской карете. На такси, типа.
Кстати, о бале: знатоки английского порадовали народ информацией о том, что при переводе «Онегина» на язык Байрона строчка «… только вряд найдете вы в России целой три пары стройных женских ног…» выглядит странно: «шесть стройных женских ног…» Прямо так эти six legs и торчат перед мысленным взором… как будто над ширмой кукольного театра поднятые… А у англичан, оказывается, нет понятия «пара» - для обуви, и для ног тоже. Так что они сосчитали - трижды два - шесть, все правильно - да так и написали: не найдешь в этой России шесть ног. Смешно.
А вот - как будто нашли новое слово в до дыр зачитанном романе: «… и хлебник, немец аккуратный, в бумажном колпаке не раз уж отворял свой васисдас». Что за «хлебник»? Понятное дело, пекарь, булочник, пирожник - откуда взялся этот хлебник, настолько режущий ухо, что кажется, при предыдущем прочтении здесь стояло какое-то другое слово.
А вот, в двух словах, Пушкин выразил главную беду сытого племени: «…жизнь его готова, однообразна и пестра, и завтра то же, что вчера». Рутина - вот наша главная беда. Однообразие. Даже если это однообразие праздников. Каким должен быть праздник, если вся жизнь - праздник? Если человек не работает, получается, он и не отдыхает. Кто не работает - тот не отдыхает! Вот какая угроза притаилась в капиталистическом прекрасном далеке.
Тут уж недалеко и до клиники: «недуг, которого причину давно бы отыскать пора, подобный английскому сплину, короче: русская хандра им овладела понемногу…» Чего ж кокетничать: «давно бы отыскать пора…», когда сам только что, одной строфой выше, и нашел? Ну да, «и завтра то же, что вчера».
Это не просто отсутствие новых впечатлений, они вполне могут быть новыми - путешествия всякие, новые места, новые женщины, женитьбы, рождения детей - это же новые впечатления. Но эти новые впечатления нисколько не повышают статус. Нисколько не повышают самооценку и без того суперполноценного этого денди, подверженного сплину. Он уже по рождению занимает такую позицию в обществе и в пищевой цепочке, что ничто не может повысить и подтвердить его чувство собственной значимости.
От отсутствия этого подтверждения становится тошно. Ну что ж? Война может помочь делу. Или вон - несчастная любовь. Стоит ее поискать. Пока же Пушкин в пух и прах разделывает русских продвинутых барышень, толкующих Сея и Бентама. Таких, как мы, ага. Правда, потом прошелся и по всем остальным. Буквально - по всем: «Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей». Это он всерьез? Пушкин, Онегин - они это всерьез, или просто - красивая фраза?
Мы посудили, что Пушкин все же, как-никак, поэт, поэтому не может пройти мимо такого блестящего перла, который гений ему преподнес на блюде. Даже если Пушкин-человек и не очень-то разделял эту максиму. Но получилось-то здорово!
Потом Пушкин, как завзятый невыездной диссидент, начинает мечтать о вожделенном забугорье и выдает вдруг строчку, достойную пера позднейших Буниных и прочих гонителей родного края: «Пора покинуть скучный брег мне неприязненной стихии…» Прямо уже два шага осталось до Блока: «Россия, нищая Россия, мне избы серые твои…» А ведь сам говорил (или еще скажет здесь же?): «Мне нравится она, как, вероятно, вам чахоточная дева порою нравится».
Ну, не здесь, в «Осени», и не про Россию, а про вот эту самую осень, но мысль-то та же. А тут - на тебе: «И средь полуденных зыбей, под небом Африки моей вздыхать о сумрачной России». Ну, прямо завет будущим поколениям российких кинематографистов «нашего нового кино».
Вдруг нашли свидетельство какой-то немыслимой щедрости Онегина, мимо которого в безденежном советском детстве проносились не задумываясь: «Евгений, тяжбы ненавидя, довольный жребием своим, наследство предоставил им…» - родственникам, а наследство - отцовское. И это было еще до того, как «…дядя самых честных правил». Тогда мы его не понимали - ну и что, наследство? Теперь - снова не понимаем: как это - «наследство предоставил им». Уж не пародия ли он?
Во первых строках второй главы нашли следы будущей «Машины Времени»: «… и сени расширял густые огромный запущенный сад, приют задумчивых дриад». Вот, вероятно, Андрюша Макаревич когда-то выхватил взглядом из строфы этот «запущенный сад», (у Пушкина не «запУщенный, а запущЕнный»), и пару десятилетий спустя сложилась песня: «Ты можешь ходить как запущенный сад!»
А вот трогательные слова: «Почтенный замок был построен…» - о благословенном наследном дядином имении. Можно себе представить этот замок! Фоном нашей ученой беседы мы поставили английский фильм «Онегин», 1998 года, Рейфа Файнса, где сам Файнс и играет Онегина, а юная совсем Лив Тайлер - Татьяну. Такая старательная и добросовестная экранизация с красивыми платьями и прическами, но с уморительным предствлением о русских реалиях пушкинской поры:
так, дом Татьяны представляет собой такую небольшую дачку, стоящую как будто на еще не вполне застроенной территории, посреди глиной покрытого пустыря, на котором в беспорядке там и тут валяются дрова и доски. Где тот запущенный сад, приют задумчивых дриад? Но и без обидной английской интерпретации замок - это вряд ли. Достаточно посмотреть на имение самого Пушкина, Захарово, в котором он жил до Лицея. Под Москвой, по Киевскому шоссе.
Дачка, конечно, выглядит иначе, чем в фильме, и с садиком-прудиком вокруг все в порядке, но по скромности обиталище этих самых родовитых русских дворян, конечно, ближе к нашему современному загородному дому эконом-класса, чем к обиталищу английского аристократа, равного Пушкину по длине родословной. Бедненько мы жили. Не было у наших аристократов ни крестовых походов, ни заокеанских колоний. Одни крестьяне. И земля. Но от трудов праведных не наживешь палат каменных: «…пол дубовый, два шкафа, стол, диван пуховый…», «в гостиной штофные обои, царей портреты на стенах и печи в пестрых изразцах».
Еще один экскурс в политэкономию: «Ярем он барщины старинной оброком легким заменил». Восстановили в памяти курс истории, 5-й класс средней школы: что такое оброк и что такое барщина и какая между ними разница. Поняли, что с таким подходом - наследство раздавать кому попало и заменять барщину оброком - приличный каменный замок он никогда не наживет.
Ну вот, добрались и до Ленского: «и кудри черные до плеч» - на этом месте вспомнили, что вот сейчас снимается какая-то околобондарчуковская экранизация «Онегина», т.е. Бондарчук продюсирует. Ленский - Даниил Козловский, тот самый, с которым Бондарчук только что в «Шпионе» так закадычно снялся. А Онегин - Петр Федоров.
На фотках-пробах у Козловского действительно, кудри черные до плеч. Но при этом не очень понятно, зачем брать таких однотипных парней на такие антагонистические роли? Информации мало, о том, когда премьера - ни слова, ясно только, что это - осовремененная версия, Онегин и Ленский сегодня, журналисты или телевизионщики… Как-то так.
А вот еще одна кино-рифма к разговору о пушкинском «Онегине» - фильм «Стыд» Стива МакКуина с Майклом Фассбендером в главной роли. Ему даже Золотого Льва Венецианского за эту роль дали. Фильм отвратный, персонаж картонный, но ясно, что пыжится и тужится и он, и режиссер, и, вероятно, фестивальные отборщики и жюри, поддержавшие своим авторитетом актуальность фильма, вот именно то, чем страдает Евгений наш Онегин:
«.. я был озлоблен, он угрюм, страстей игру мы знали оба, томила жизнь обоих нас, в обоих сердца жар угас…», «в любви считаясь инвалидом…», «… как Чайльд-Гарольд, угрюмый, томный в гостиных появлялся он; ни милый взгляд, ни вздох нескромный, ничто не трогало его, не замечал он ничего», «преданный безделью, томясь душевной пустотой…»
Автор фильма нашел, конечно же, очень яркое и выразительное визуальное воплощение этой инвалидности, сделав своего героя сексоголиком-импотентом. Бог с ним, с МакКуином, не Феллини, но, кажется, вот она - реальная демократизация жизни: если 200 лет назад депрессия, хандра и сплин были уделом нескольких сотен человек на планете, принадлежащих по рождению и материальному благосостоянию к высшей касте, не имеющих поэтому реальных проблем и необходимости заботиться о хлебе насущном,
то теперь любой заурядный клерк с невыясненными служебными обязанностями может себе позволить такие барские замашки. И нас уже чуть ли не миллиард на планете! Прогресс налицо.
А вот еще - про дружбу: «… он верил, что друзья готовы за честь его приять оковы…» - это Пушкин снисходительно улыбается на счет Ленского. Пушкин иронизирует, но разве сам он не был великим ценителем дружбы? И разве самого его потом самые близкие друзья не предали? Отдав на поругание клеветникам. Самые близкие и любимые, Вяземские, принимали активное участие в дуэльной истории, со смехом и шуточками приваживали Дантеса, устраивали «случайные свидания» Дантеса с Натали и потешались над «неадекватной» яростью и ревностью Пушкина.
Не то, чтобы они его сознательно сдавали-подставляли, но, типа, с удовольствием объединились в своем дружеском кругу, чтобы почморить и поглумиться над другом, попавшим в мучительное - но смешное для света - положение. Светским приятелям это простительно, но - друзьям? Выходит, это пророческая строчка…
А вот и Татьяна, вполне прописанная в современности, она - готт: «… куклы даже в эти годы Татьяна в руки не брала; про вести города, про моды беседы с нею не вела…», «страшные рассказы зимою в темноте ночей пленяли больше сердце ей», «она в горелки не играла, ей скучен был и звонкий смех, и шум их ветреных утех». Ну, как есть - готт.
«Привычка свыше нам дана, замена счастию она» - эта строчка вызвала чуть ли не самую оживленную дискуссию. Сам Пушкин в сноске цитирует Шатобриана, который (в переводе) сказал: «Если бы я имел безрассудство верить в счастие, я искал бы его в привычке». Вот так, значит пушкинская фраза - вовсе не унылый паллиатив, в смысле: ну, раз уж не получилось со счастьем, так привыкнешь, и в привычке тоже есть свои маленькие радости, а вполне всерьез предлагаемая Пушкиным равноценная замена, даже - тождество.
Но не все мы согласились с таким пораженческим низведением счастья до привычки. Наоборот, на некоторых психологических тренингах учат, что привычка - это путы, которые мешают развитию, движению, продвижению. Вот такой парадокс. В контексте «Онегина» фраза про привычку отнесена к судьбе матери Татьяны Лариной, которая вышла замуж без любви, а потом смирилась вполне со своей жизнью. Ну да, ни о каком продвижении и развитии здесь нет и речи. Но о счастье, может быть, и есть. То ли это счастье, которого мы ищем? Но на этот вопрос придется отвечать без помощи Пушкина.
«Без неприметного следа мне было б грустно мир оставить…» - и это ему удалось. И вообще, здесь, в конце второй главы мы вообще нашли реальный привет, обращенный к нам, вот так, не по принуждению, а по велению сердца сейчас, без малого двести лет спустя, читающим эти строки: «Быть может, в Лете не потонет Строфа, слагаемая мной;
Быть может (лестная надежда!),
Укажет будущий невежда
На мой прославленный портрет
И молвит: то-то был поэт!» - это он о нас!
И дальше:
«Прими ж мои благодаренья,
Поклонник мирных аонид,
О ты, чья память сохранит
Мои летучие творенья,
Чья благосклонная рука
Потреплет лавры старика» - это наша рука!
В третьей главе мы нашли подтверждение, что Онегин перед тем, как явиться к Татьяне во плоти, долгое время был ее воображаемым другом: «не правда ль? Я тебя слыхала: ты говорил со мной в тиши, когда я бедным помогала или молитвой услаждала тоску волнуемой души? И в это самое мгновенье не ты ли, милое виденье, в прозрачной темноте мелькнул, приникнув тихо к изголовью? Не ты ль, с отрадой и любовью, слова надежды мне шепнул?» Один к одному - воображаемый друг.
Правда, есть такая школа мысли, что широко распространенное в Америке явление воображаемых друзей имеет ту же самую природу, что и ангелы и (прости, Господи!) - Бог. То есть слышимый в тиши явственный внутренний голос, исходящий как будто от другой, чем ты, личности - это голос еще не полностью осознаваемого своим второго полушария мозга. Иррационального. А уж как называть его, этот голос - воображаемым другом, ангелом, Богом или Евгением Онегиным - воля ваша.
А вот как Пушкин (уже тогда!) легко отмечает разницу между классической литературой и постмодернисткой. Вот классика:
«Свой слог на важный лад настроя,
Бывало, пламенный творец
Являл нам своего героя
Как совершенный образец.
Он одарял предмет любимый,
Всегда неправедно гонимый,
Душой чувствительной, умом,
И привлекательным лицом… Всегда наказан был порок, Добру достойный был венок».
А нынче?
«А нынче все умы в тумане, мораль на нас наводит сон, порок любезен - и в романе, и там уж торжествует он. … и стал теперь ее кумир или задумчивый Вампир, или Мельмот, бродяга мрачный… Лорд Байрон прихотью удачной облек в унылый романтизм и бенадежный эгоизм». Воистину, ничего нет нового под луной.
«… и в сад идет она грустить» - вот такое типичное занятие для девушек. Что тех, что этих. Что ты будешь делать? Буду грустить! Так моя дочка говорит.
«Была ты влюблена тогда? - И, полно, Таня! В эти лета мы не слыхали про любовь…» - диалог Татьяны с няней вдруг открывает то, что, приглядевшись, можно вычитать в романах пушкинской поры, да и прочих времен - до нашего: любовь вовсе не считалась неотъемлемой и обязательной частью жизни, которая со всеми приключается.
Ведь были завзятые холостяки и старые девы, и не по причине особенно неудачной внешности или дурного нрава - не встретили, и все. И это было частью нормы. Ну, у крестьян и вовсе - не до того. Работать надо. С кем-то случилось - о, любовь, песню напишут: «То мое сердечко стонет, как осенний лист дрожит». А не случилось - поженились на сосватанной невесте да и живут. А потом притерпелись - полюбили друг друга как спутников жизни. А не наоборот вовсе. Вот ведь странно.
А вот еще про Татьяну - самое первое, что приходит на ум: «Татьяна, русская душою…» Так вот, эта самая русская душою Татьяна «.. по-русски плохо знала, журналов наших не читала и выражалася с трудом на языке своем родном.» А ведь говорят, что язык, на котором человек думает и говорит и является главным идентификатором его национальной принадлежности и самосознания. Ан, нет! Татьяна - русская душою.
И - вот опять Пушкин проходится по «семинаристу в желтой шале и академику в чепце». Да и пишет все это, выходит, исключительно для мужчин - ведь не для этих академиков в чепцах, которых он терпеть не может. А приятные ему женщины - «… без грамматической ошибки я русской речи не люблю…» - они просто не могли прочитать написанное им.
Вот так, долго ли - коротко ли, три главы мы прочитали - и остановились. Но продолжим обязательно!
Вместе с этим смотреть: клуб киноУХО - 26. Анна Каренина Льва Толстого и Сергея Соловьева. Отчет
Вместо этого смотреть: Анна Каренина
В этот день в 2011 году: Дни жатвы | Days of Heaven
В этот день в 2010 году: Бобро поржаловать | Bienvenue chez les Ch'tis
В этот день в 2007 году: В погоне за счастьем | The Pursuit of Happyness
киноУХО - авторский журнал Варвары Ухорской
События * Афиша кино и новые фильмы * Персоны * Кинофестивали
Фильмы по жанрам: Абсурд - Боевик - Война - Детектив - Детское кино - Драма - Историческое - Катастрофа - Комедия - Криминал - Мелодрама - Мистика - Мультфильм - Мюзикл - Приключения - Сатира - Семейное кино - Триллер - Ужасы - Фантастика - Фэнтези - Экшн
