Lyubit’ по-русски
Среди многообразия киножанров особняком стоит тот, который и жанром-то специальным никто не считает. А меж тем - он есть, и пользуется весьма значительным, хотя и, как сказали бы, маркетологи, скорее сугубо сезонным спросом. Речь - о новогоднем фильме.
… Почему мы все так любим сказки и особенно любим сказки с новогодним уклоном - объяснять, наверное, не стоит. Устроены так люди - желают иметь легальный повод побыть детьми и помечтать о чуде, а новогодний антураж предоставляет для этого прекрасную возможность. При этом, не стоит смотреть на «новогодний фильм» свысока - жанр этот, может, и не очень высокий, но тонкий: одно фальшивое движение, один неловкий взмах пафосом - и праздничная елка превращается в тупо бревно.
Столь долгая преамбула нужна только для того, чтобы подготовить почву для полноценного восхищения относительно недавним - в масштабах вечности, всего-то 10 лет назад снят! - фильмом Ричарда Кертиса «Реальная любовь». Вроде бы типичная рождественская сказка из нескольких новелл про то, как самые разные люди - от порноактера до премьер-министра - обретают способность любить, стала практически обязательным атрибутом декабрьского кино-предчувствия праздника. Эта картина буквально с ходу ворвалась в списки «самых-самых» среди новогодних, что тем более удивительно, учитывая уже упомянутую ее молодость - ведь праздничной традицией не становятся обычно «с налета», но Кертис сумел сравнительно легко и быстро преодолеть путь, для которого оливье, например, понадобились десятилетия. В чем секрет?
Конечно, есть очевидные элементы обязательной программы - добрый и уместный юмор, очень английские актеры во всей красе - от Нисона до Ферта транзитом через Хью Гранта, рождественская магия и хитросплетенные истории про любовь, которая all around. Но подобных фильмов хватает, а выстрелила в сердце из «свеженького» только лента британца Кертиса. Моя гипотеза - возможно, именно потому и выстрелила, что явилась не совсем британской по сути. Западный стандарт подразумевает хэппи-энд любой ценой, а едва ли не самое главное достоинство «Реальной любви» в том, что она действительно реальна, несмотря на сказочный антураж - потому что далеко не каждая история в многофигурной композиции заканчивается счастливо, вспомните хотя бы забавного кучерявого парня, безнадежно запавшего на жену друга в образе еще-не-пиратки Киры Найтли. «Реальная любовь» тем и прекрасна, что, независимо от того, чем она закончится - хотя может ли реальная любовь, которая без кавычек, заканчиваться? - дает вдохновение и силу. Об этом, собственно, и все это хитросплетенное кино: люби хоть толстого менеджера, хоть пухлощекую секретаршу, хоть коммуникативно чуждую португалочку, - лишь будь способен на этот полет. Только тогда ты жив.
В этом посыле британец Кертис оказывается, как ни странно, очень русским, и это многое объясняет - в том числе, и в невероятной популярности этого буржуазного кино в родных палестинах. В раскладах забугорного синематографа, как правило, все оказывается слишком просто и однозначно - здесь же нет рецептов и схем. Но при этом послевкусие добра, которое остается после просмотра, заставляет тебя поверить в возможность чуда - как юному барабанщику Сэму, как шалопаю премьер-министру, как депрессивному писателю, как замотанному жизнью и нездоровым братцем менеджеру. В этом и чудесное противоречие этого совсем не-британского фильма - он не дает однозначных ответов, но дарит надежду. И, как мне думается, именно поэтому «Реальная любовь» занимает свое достойное место в ряду «самых-самых» новогодних картин. В этом плане забавно, например, сравнить фильм Кертиса с сугубо отечественными «Елками», которые сделаны гораздо более «по-голливудски» в плане безусловной сказочности. И Кертис оказывается нам ближе, чем Бекмамбетов сотоварищи - потому что он более добрый и при этом более настоящий.