II. Иккинчи боб. Пост 3.
- Лёха, Лёха! Братуха, потерпи! Еще пятнадцать минут… прилетим… будем на месте… там врачи… все будет нормально. Подожди, родненький! Ты слышишь меня? - Я поддерживал за плечи, пока капитан разматывал вокруг него третий бинт. Лёша открыл глаза, взгляд был потерянный, скорее даже отсутствующий, и такая, глупая что ли, едва уловимая ухмылка. Безразличие. Надвигающееся последнее понимание, которого обычно остерегаются, как безумия, когда уже не больно и не страшно. Все становится бессмысленным. Он попытался приподняться, желая что-то сказать, но вместо его слов услышал только хрип.
- Что?! - свистящий треск лопастей вертолета глушил, шитир-шитир, я не мог разобрать, хоть и склонился к самым губам, попытался угадать. - Воды?
На секунду отвернулся, одной рукой потянулся за флягой, находу смахнув плечом обжи-гающую слезу. Бирдан тана, вдруг тело резко обмякло, и он с нарастающей тяжестью стал виснуть на моих руках, глаза закатились, хрип перешел на шипение.
- Лёха! Подожди! Еще совсем немного! Не умирай! Лёёё…!
- Ха! -вскочил рывком и слегка ударился головой о верхние нары. Ффу… Бу яна ўша туш… Это опять тот сон вернулся. Вся майка нам, мокрая. Никого хоть не разбудил? Осмотрелся и прислушался - вида вроде не подают. Хуррак, храп только. Шесть дыханий. Зачастил что-то Леха ко мне - третья ночь подряд. После Афгана уч, три года именно так снился, потом отпустил. Иногда появлялся, но другой - жонли ва қувноқ, живой и веселый. Подмигивал и задорно спрашивал: «Как дела?» Хвалил за детей. И вот опять… Может за мной? Да, перестань ты, ерунду в голове перебирать.
[Далее]
Тооонг [124] … Уут-роо. Сквозь тряпку-занавеску на окне пробивается қуёш, солнце, оздо-равливая спертый, ночной воздух в нашем фанерно-жестяном синем ящике. С какими чувствами и мыслями глаза закрыл вчера, с такими теперь и очнулся, как и не спал вовсе. Совсем худо: сон должен освобождать место для нового, помогать забывать ненужное, освежать взгляд, подкидывать подсказки. Это здешнее - «утро вечера мудренее» - уже не действует.
С первых секунд пробуждения сама обстановка вагончика отбирает силы. Это таяние и исход можно почувствовать. Спит и отдыхает только тана, тело, а разум гаснет лампочкой, чтобы внезапно вспыхнуть утром, как будто в системе замыкание. Связь между ними нарушена, не слышат бир бирини, с подозрением косятся и живут сами по себе, взаимно воруя энергию. Вчерашний день заталкивает в сегодня последнее слово и мысль с вечера. Вредная преемственность. Здоровый организм так не поступает, надеясь на новый рассвет как на неиссякаемый, самовосполняющийся источник ходов и выходов. Тут же полное затмение самого главного, и вихрящимся тоннелем, смерчем тянет в одну-единственную сторону, беспорядочно крутит тобой, не позволяя определить направление. Иногда появляется слабость поддаться ему, желание просто лечь и ждать конца. Қўллар ва оёқлар [125] отказываются вставать с лежанки, идти, работать, штукатурить, красить. Бош, голова не торопится соображать, только на автомате переваривает происходящее, цельная картинка на сегодня и завтра отсутствует. Какая-то бессмысленная мозаика. Вся эта иш, работа. Надо идти. Надо зарабатывать. Керак, керак… Надо, надо… Кому надо?! И зачем? Но необъяснимой вспышкой из глубины появляются эти проказницы - вера и надежда. Намекают, подают знаки, подмигивают, подхватывают под обе руки, помогают сопротивляться круговерти, увлекают и целый день держат на ногах. Больше некому. Только они стараются обо мне, сам уже устал и не хочу. Как будет - так будет.
Поначалу в голове царит легкость, без затруднений и равномерно распределяясь по всему остальному, что озаглавлено «Булат Кудратов». И еще три сгустка ниже под именем и посередине: «Всё Будет Хорошо». Воздушные сўзлар свободно и беззаботно порхают, не касаясь бир бирини и бош, башки изнутри, излучают свой нур, свет, радуют невесомостью, без препятствий-сомнений готовы унести куда пожелаешь и помочь совершить самое смелое и верное. Но вскоре фикрлар обретают вес, приземляются, впитывают что-то густое и липкое, застаиваются, теряют непринужденность связок между собой, застревают, обращаются все больше к самим себе, теряются в извилинах - и мир вокруг уже не интересует их и начинает страшить своей неопределённостью. Эта скованность разливается по телу, вяжет, скукоживает, укладывает набок и тянет колени вверх, как в детстве и при болезни, размазывает по доскам нар, и для того чтобы подняться, приходится себя мысленно соскребать, лепить заново привычки взрослого, седеющего человека, от которого ожидают предсказуемости и повиновения. Подзаголовок к вечеру затирается и меркнет.
Мен - овқат, пища, нонушта, завтрак этой тесноты, запаха, полутьмы, сложившихся за продолжительное время обстоятельств. Они не могли бы существовать сами. Не будь ме-ня здесь - было бы по-другому. Всё вокруг, по чём скользит взгдяд и рассудок - отражение моего внутреннего мрака, самых часто приходящих в голову слов, и все именно так, а не иначе. Просто когда-то про себя допустил, что и так можно жить. Фикр. Мысль собрала и расставила по местам, как сейчас расположены предметы, стройка, вагончик, люди, осязаемые ҳидлар, запахи, мои ощущения и эти сўзлар. Оказалось, что грезить таким образом, даже долю секунды - это очень серьезное упущение. Вот интересно: я ухудшаю или улучшаю происходящее? От того, что так думаю, нахожусь здесь, рассуждаю втихомолку? Можно ли действительно изменить хоть что-то для себя, для этих людей? Верить - это просто. Только бы не мешали.
Всё шло путем. Иш, работа людям нужная, зарплата стабильная, женщина любимая, семьёй жил. Что ж такое-то случилось? Дорогу что ли кому перешел? Почему все разла-дилось? Где ж так нагрешил-то? Ну, все наперекосяк. За что? Может место проклятое какое, на этом перекрестке - Оптиков-Туристская? Пустырь, ТЭЦ, ЛЭП, труба с теплом, железка с электричками, трамваи сюда не доходят - на Стародеревенскую сворачивают. С транспортом здесь вообще нелады на данный момент, улицы и те - разорванные. Гаражи с мойками, автомастерские, много железа и для него, запчасти, заправки и стройка кругом. Для людей в этом раскуроченном углу только она, да и то - на будущее. Кладбищ, прям здесь, не видно, у метро ближайшее тополями и берёзками-оберегами затянуто - неоткуда лиху сквозить. Дома, вон, через дорогу, обжитые давно, но это другая история, панельная. Район как район…
ЛУҒАТ
(Словарь)
[124] Тонг(узб., каз.) - утро. Сочетание букв - нг передает носовой звук схожий с ангийским - ng как в слове morning.
[125]Қўллар ва оёқлар(узб., каз.) - руки и ноги.