Шестая сказка для Люды
- ...Я по делу, но и от чая не откажусь.
- Как угодно, девочка. Заходи, хозяйничай, ты всё здесь знаешь лучше меня. Чайник, заварка, посуда... чистая... была где-то, я помню. Печенье из буфета прихвати... И садись рассказывай, что за дело.
"Совсем не изменился," - подумала она. - "А ведь сколько лет прошло, а? Нет, не буду считать. Это же и мои годы тоже, и я не то что изменилась - я устала меняться. Может, в этом вся беда."
Привычно оглядев себя в зеркале, она вошла в комнату, где всё отзывалось мягкой уютной памятью - коробки с настольными играми, тяжёлые подсвечники, пыльные рельефные корешки книг от стены до стены. Чёрные и белые квадраты обоев, старинные гравюры, над столом - огромные ходики с бронзовым, потускневшим от измеренного времени циферблатом. Минералы, мерцающие на каминной полке, спрятанные в шкафу замысловатые приборы, бог знает что способные показывать, небольшой телескоп на треножнике в углу.
В дальнем кресле, спиной к окну, уже устроился хозяин дома - и поглядывал на гостью с лукавым любопытством. Надо было как-то начинать разговор. Подготовка к чаепитию отчасти успокаивала - развести огонь, налить воды... расставить по столу, как шахматы перед игрой, чашки, блюдца, сахарницу, ложечки, весь нехитрый и такой знакомый скарб.
Потом - утонуть в кресле, завернуться в плед и наконец закурить.
- Сказочник, дорогой. Не сердись только, но знаешь... Мне кажется, с твоими последними сказками что-то не так. Мне там неуютно, и слишком часто ничегошеньки не получается. Я иногда начинаю думать, что в этот раз не смогу вырасти из истории. Там и останусь.
- Любопытно, - улыбнулся хозяин. - А раньше тебя это не беспокоило? в детстве-то, помнишь, бывало погорячее, разве нет?
- Нет. Как тебе сказать. В детстве было проще - я всегда знала, в какую игру мы играем. Какие у неё правила, что ли...
- Да, конечно! но и как нарушать эти правила - знала тоже. Ну согласись.
- Прям уж и нарушать, - она улыбнулась, рассеянно сбивая пепел мимо пепельницы на скатерть.
- Конечно! а как это ещё называется? Как лихо ты умела одним взмахом рассыпать карты по всей комнате! а потом заявить: "я в это больше не играю! какие ещё короли и королевы? это всего лишь картинки на бумаге!" - и топнуть вот этак ножкой. Помнишь ведь?
Она кивнула.
- И разве что-нибудь с тех пор изменилось?
Чайник начинал шуметь на плите, кот тёрся о ноги.
Она пожала плечами, глядя в окно и задумчиво дымя сигаретой.
- Что-то изменилось, Сказочник. Что-то сломалось. Я не могу объяснить, но я чувствую. Потому и пришла.
- Но ведь ты - прежняя, я вижу. И ты всегда можешь сделать то же, что и раньше - в любом мире, куда тебя только ни занесёт. Встать и выйти вон. Не считаться ни с какими условностями. Презирать всех, кто свысока учит тебя, как жить. Смеяться над ними, забывать их, оставлять их позади себя. Об этом были все наши с тобой сказки, разве нет?
- Это всё здорово звучит, конечно. Но как мне понять, скажи - как мне понять, что я ещё в сказке? и что ты меня подхватишь, если я топну ножкой и выйду вон? мне иногда страшно, Сказочник - а вдруг ты написал мою последнюю сказку уже давным-давно, и я сейчас живу - ну... настоящей жизнью? И выходить-то больше и некуда? И с теми, кого я презирала, надо считаться?
- Сказки про тебя… никогда не бывают последними, - обронил Сказочник задумчиво и чуть в сторону, как будто вспомнив в эту секунду о чём-то своём.
- Чепуха! не вечно же тебе думать про меня! Ты можешь устать, разболеться... я могу тебе надоесть - не спорь, я могу! ещё как! и что мне тогда делать?!
Сказочник посмотрел на неё с удивлением и некоторой тревогой.Что-то и правда происходит с тобой, девочка, подумал он, но это "что-то" скорее хорошее. Сейчас выясним, ты выговорись только.
- ...Пойми правильно, Сказочник! я тебя знаю с детства. И мне до сих пор кажется, что как ты напишешь - так и будет. И я страшно боюсь, что однажды ты не напишешь. И я там и останусь.
- Где?
- В не-своём мире. В игре. В паутине правил, которые я однажды научусь соблюдать - и не смогу нарушить. Что у нас было - вечно забавы, условности, игры... Короли, пешки… И какая игра будет следующей? какая - последней? лото? трик-трак? змейки-лесенки? сайлент хилл? А вдруг однажды однажды ты отвернёшься - и я останусь там? заиграюсь, пропаду - и некому будет смешать колоду, смахнуть фигуры, ресетнуть комп... Кому я крикну, что мне всё надоело? что стоп-игра?
- Может быть... Тебе будет проще, если ты вспомнишь, что я почти ничего и не выдумывал?
- Мне ни капли ни проще. Ты умеешь объяснять, я знаю - объясни мне сейчас, вот здесь и сейчас, что ты имеешь в виду?
- Имею в виду. что это всё - ты. Не я. Это ты перемешала карты, я написал про это - и получилась сказка. Это ты назло мне прошла пешкой до восьмой линии, и вышла целая история. Это ты...
- Cтой! я поняла тебя. Кажется, поняла. Ох, чайник.
Бурлящий ключ кипятка, шорох заварки, стук-постук фарфора, никеля, серебра.
Пар из носика, ситечко, кубики сахара, печенье в красивой жестяной коробке, всё это сейчас придёт в движение, наполнит комнату пёстрой ароматной суетой - и стихнет, замрёт, согреет.
Снова можно сесть, снова обернуться в плед и закурить - но теперь есть ещё горячая надёжная опора под рукой: чашка крепкого чая.
- Ты… хочешь мне сказать, что сначала правда, а потом сказка? Что всё изначально по-настоящему?..
- Можно и так сказать. Ты не поверишь, как мало придумал я из всей небывальщины, что с тобой произошла за всё это время, девочка. Я даже записывать не всегда успеваю. Ты переросла столько сказок...
- А теперь стала взрослой и больше не расту, да? Не перерастаю? Скажи мне всё-таки, что происходит. Я чувствую себя... странно.
Сказочник вздохнул, пробормотал что-то себе под нос - ей послышалось "одно к одному, одно к одному". Потом откашлялся и заговорил громче.
- Происходит... простая штука. Как бы тебе рассказать.
"Если простая, дружок, так и расскажи мне просто," - захотелось ей ответить язвительно и колко, ну что за церемонии меж друзей.
Наконец Сказочник решился и, посмотрев на неё прямо в упор, спросил:
- Ты никогда не думала, что на свете могут быть не только сказочники, но и сказочницы?
Долго стояла тишина.
Тикали ходики. Звенела ложечка о край чашки, задумчиво им вторя - так, так, так...
Сказочник улыбался.
Последний же день такой, думал он. В следующий раз всё будет... иначе.
- Варенье, я смотрю, у тебя закончилось, - сказала она наконец.
- Ты же знаешь, банки из-под варенья...
- Да-да, пустыми не бывают... А я не догадалась привезти ничего.
- И хорошо! ты видишь, какой бедлам у меня с посудой. Банки, склянки, полная кухня липкой дряни, выкинуть бы всё, и то некогда.. И пересесть некуда, представляешь, - он чуть нарочито рассмеялся, приглашая оценить обоим понятную шутку - но напрасно.
Она оставалась серьёзной, задумчиво смотрела на серебряную ложечку, которую крутила в пальцах.
- Чепуха. В следующий раз приду - всё тебе перемою. И подмету. И вообще. Ужас как ты всё тут запустил, честно говоря.
Сказочник неловко развёл руками, состроил извиняющуюся мину - мол, всё дела, дела, сама видишь.
- Но погоди. Если ты прав, - она наконец положила ложечку на блюдце. - Ну, насчёт меня. То я - что? Что изменилось? Я не могу нарушать правила?..
- Можешь, да бога ради. Но теперь - не только нарушать. Ты можешь их придумывать.
- Как? Почему? Я не понимаю всё равно.
- Видишь ли... сказочник - это ведь не тот кто, выходит за рамки чужого мира - а тот, кто выдумывает свой, и правила в нём устраивает свои. Их тоже можно нарушать, если очень захочется - но зачем, скажи? Можно ведь сразу придумать клёвые, правда?.
- Наверно, - она осторожно улыбнулась. - Я не знаю. Не знаю, как это делать... правильно. Думаешь, мне поэтому так не по себе? И поэтому всё как будто из рук валится последнее время.
- Не думаю, девочка. Знаю. Кто сочинил вот это всё, ты забыла?
- А! ну да. И долго это будет? Я устала, я не хочу так больше.
- Сколько захочешь, столько и будет. Я бы на твоём месте уже прекратил. Подумай, девочка. Не всё жить в чьей-то сказке, пора сочинить свою, м?
Ещё сигарета, ещё чай, ещё немножко тишины и ходиков.
Тишина здесь никогда не бывала неловкой, но сегодня Сказочнику было немножко не по себе.
- Партию в шахматы, может?
- Ты опять у меня выиграешь. Я могла тебя победить только в детстве, кажется. Ты мне поддавался, скажи?
- Ну что ты.
- Странно. Что-то я знала тогда всё-таки, что потом забыла. Но сейчас мне правда пора, я полечу. Спасибо тебе. Не провожай.
Утопив последнюю сигарету в пепельнице, она поднялась, вышла в коридор, требовательно взглянула в зеркало, кивнула отражению, как старому другу - и, чуть задержав дыхание, распахнула дверь и шагнула через порог.
Это всегда было страшновато, потому что за порогом могло ждать что угодно.
Но чаще всего там, как и сейчас, её встречал тот заброшенный пустынный уголок, с которого всё начиналось много лет назад. Бескрайний пруд, покосившиеся домики, заброшенные луга. Шаткий деревянный мост через речку.
Спасибо, что всё как я люблю, дорогой, вспомнила она Сказочника. Никакой двери за спиной уже не было, разумеется.
Разговор не давал покоя.
"Сказочница! придумаешь тоже, дружище", усмехнулась она про себя. Оглянулась вокруг, припоминая, куда собиралась отправиться дальше. И надо ли ей теперь вообще куда-нибудь.
Со всех сторон собирались чёрные тучи, ртутью отливала вода, ветер нерешительно задувал то с запада, то с востока, как будто не в состоянии решить, с какой стороны ему сподручней стать ураганом.
Мокнуть не хотелось. Дожди надоели за лето.
Чего я, собственно, хочу? - спросила она себя.
Хочу прилечь прямо тут у воды, хочу смотреть в небо, и чтоб эти дурацкие тучи убрались куда-нибудь прочь, мне всё равно, куда. И отдохнуть наконец хочу. Это ли не сказка.
Она достала из рюкзака фломастер.
- Вот и проверим.
Мягкий красящий кончик неприятно скрёб по бетону старой набережной, но слова выходили отчётливые и понятные.
"Как там он говорил? ... создаёт свой мир, и правила в нём свои... Не знаю ничего про сюжет, но эпиграф для первой сказки, кажется, у меня готов."
Прошло полчаса. В душном воздухе что-то шевельнулось. Тучи, ещё недавно собиравшиеся над её головой, мягко поплыли прочь, на ходу наливаясь чёрными угрюмыми клубами, как будто сердясь, что их некстати сбили с дороги. Небо над прудом из чёрного становилось серо-бежевым и потихонечку розовело - похоже, где-то за тучами расцветал роскошный закат.
Мягкий речной ветер обдувал её руки, волосы, нервно мерцающую сигарету, впитывал её уверенность и покой, улетал вдаль, надышавшись всем этим счастьем - а большие тёмно-синие буквы, лежащие рядом с ней, продолжали говорить во весь свой упрямый рост:
"Мой мир - мои правила"
--
Сказочник мыл посуду и слушал, как, круша деревья и вырывая с корнем уличные фонари, рушится на город невесть откуда взявшаяся гроза. После особенно близкого и раскатистого удара он прищурился, глядя в окно, и покачал головой, довольный:
- Умеешь, девочка. То ли ещё будет.
И подумал, разрешил себе наконец это подумать - с незнакомой прежде смесью грусти и нежности в сердце:
"В следующий раз приедет сюда хозяйкой."