ПОЖАР
Много лет подряд над нами жила одинокая пожилая женщина, Львова. Квартира принадлежала, по слухам, её племяннице, живущей в Америке. Почему её сразу не продали, если ни разу не приезжали - тайна, покрытая мраком. Мебели там почти не было. По иронии судьбы, изо всех комнат Львова облюбовала именно ту, которая была над моей спальней. Там и находились старенький диван, стул, этажерка и телевизор. Все эти незамысловатые пожитки позднее я увидела из окна, когда их выносили после её смерти. По ночам, когда она вставала, раздавался сильнейший стук, из-за которого я периодически просыпалась и подскакивала на кровати от неожиданности.
Представьте, пустой пол со старым паркетом из натурального золотистого дерева, уложенного квадратиками, который рассыпался сразу в нескольких местах, а где-то и вовсе провалился! Мы предлагали ей даже положить недорогие паласы за наш счёт, но она наотрез отказалась. Мало того, что она стучала, как я позднее поняла, ходунками и тростью по полу, она ещё включала в 4 утра телевизор, который тоже было слышно.
Почти четырнадцать лет назад случилась беда. К Львовой наведался в гости племянник, и не один. Весь вечер сверху стоял шум. Играла музыка, и был слышен женский смех. Позднее все улеглись: Львова, как всегда, в своей комнате. Племянник, по её рассказам, с гостьей на матрасе в соседней комнате. Ночью я проснулась от того, что и в квартире снизу, где был офис, и сверху двигали мебель и стучали. Я открыла окно и вылезла по пояс. Тянуло гарью и дымом. Я побежала стучать в дверь, чтобы разбудить мать. Мы снова подошли к окну: сверху уже полыхал огонь. В дверь кто-то позвонил. Открыли: всю прихожую и лестничную клетку заволокло дымом.
Мать побежала двигать тяжёлый стационарный компьютер в комнате, над которой всё вспыхнуло, не понимая, что системный блок подключен к огромному количеству проводов и просто перенести его в другую комнату будет сложно. В этой ситуации мне показалось нелепым пытаться спасти какие-то арабские переводы или сканированные документы и книги, которые бы понадобились отцу в будущем. Я еле увела её из комнаты. Мы не стали выходить из квартиры, хотя жильцы из ближайших квартир высыпали на улицу, не столько боясь надышаться гарью, сколько для того, чтобы поглазеть со стороны на горящие на третьем этаже окна.
Лежал рыхлый снег. На улицу выскочил мужчина с горящей головой и с воплями кинулся прямо в него, сбивая с себя остатки сгоревших волос. Следом за ним вышли его юная спутница и Львова. Пожарное депо находилось совсем рядом, в нескольких минутах езды от нас. Они протянули шланги и начали лить. У нас изо всех розеток хлынула вода. Протекли все потолки, отошли обои. Во всех комнатах на потолках появились гигантские вздутые чёрные круги от установленных шлангов, которыми заливали квартиру сверху.
С тех пор квартиры так и не ремонтировались. После сбора документов и проверок представителями ЖКХ, ущерб, конечно, подтвердили, но сумму выплат Львовой, высоченной и резкой в общении женщине, назначили минимальную, не покрывающую даже четверть необходимых расходов, так как она пенсионерка, и платить не может. Почему они не взяли в расчёт тот факт, что она не является собственником и живёт там временно по договорённости? Этого я не понимаю, так как на тот момент дела вела не я.
Вскоре после происшествия матери стало плохо. Она отличалась прекрасным здоровьем, хотя много курила. Появились подозрения на пневмонию. Её увезли в больницу, где она пролежала пару недель. Там ей стало лучше, и её выписали, сказав, что дело не в лёгких, а в сердце и перенесённом стрессе. Она пробыла дома пару дней. Вечером я заметила, что её сознание стало спутанным. Я поняла, что это инсульт. Её снова увезли на скорой, где она впала в кому и умерла.
Львова, за свою жизнь пережившая, по её рассказам, по странному совпадению, не менее пяти пожаров, чувствовала себя вполне сносно. Она продолжала топать, стучать тростью и включать телевизор по ночам. На тот момент она уже была старше моей матери лет на двадцать пять. И прожила ещё почти тринадцать лет.
Представьте, пустой пол со старым паркетом из натурального золотистого дерева, уложенного квадратиками, который рассыпался сразу в нескольких местах, а где-то и вовсе провалился! Мы предлагали ей даже положить недорогие паласы за наш счёт, но она наотрез отказалась. Мало того, что она стучала, как я позднее поняла, ходунками и тростью по полу, она ещё включала в 4 утра телевизор, который тоже было слышно.
Почти четырнадцать лет назад случилась беда. К Львовой наведался в гости племянник, и не один. Весь вечер сверху стоял шум. Играла музыка, и был слышен женский смех. Позднее все улеглись: Львова, как всегда, в своей комнате. Племянник, по её рассказам, с гостьей на матрасе в соседней комнате. Ночью я проснулась от того, что и в квартире снизу, где был офис, и сверху двигали мебель и стучали. Я открыла окно и вылезла по пояс. Тянуло гарью и дымом. Я побежала стучать в дверь, чтобы разбудить мать. Мы снова подошли к окну: сверху уже полыхал огонь. В дверь кто-то позвонил. Открыли: всю прихожую и лестничную клетку заволокло дымом.
Мать побежала двигать тяжёлый стационарный компьютер в комнате, над которой всё вспыхнуло, не понимая, что системный блок подключен к огромному количеству проводов и просто перенести его в другую комнату будет сложно. В этой ситуации мне показалось нелепым пытаться спасти какие-то арабские переводы или сканированные документы и книги, которые бы понадобились отцу в будущем. Я еле увела её из комнаты. Мы не стали выходить из квартиры, хотя жильцы из ближайших квартир высыпали на улицу, не столько боясь надышаться гарью, сколько для того, чтобы поглазеть со стороны на горящие на третьем этаже окна.
Лежал рыхлый снег. На улицу выскочил мужчина с горящей головой и с воплями кинулся прямо в него, сбивая с себя остатки сгоревших волос. Следом за ним вышли его юная спутница и Львова. Пожарное депо находилось совсем рядом, в нескольких минутах езды от нас. Они протянули шланги и начали лить. У нас изо всех розеток хлынула вода. Протекли все потолки, отошли обои. Во всех комнатах на потолках появились гигантские вздутые чёрные круги от установленных шлангов, которыми заливали квартиру сверху.
С тех пор квартиры так и не ремонтировались. После сбора документов и проверок представителями ЖКХ, ущерб, конечно, подтвердили, но сумму выплат Львовой, высоченной и резкой в общении женщине, назначили минимальную, не покрывающую даже четверть необходимых расходов, так как она пенсионерка, и платить не может. Почему они не взяли в расчёт тот факт, что она не является собственником и живёт там временно по договорённости? Этого я не понимаю, так как на тот момент дела вела не я.
Вскоре после происшествия матери стало плохо. Она отличалась прекрасным здоровьем, хотя много курила. Появились подозрения на пневмонию. Её увезли в больницу, где она пролежала пару недель. Там ей стало лучше, и её выписали, сказав, что дело не в лёгких, а в сердце и перенесённом стрессе. Она пробыла дома пару дней. Вечером я заметила, что её сознание стало спутанным. Я поняла, что это инсульт. Её снова увезли на скорой, где она впала в кому и умерла.
Львова, за свою жизнь пережившая, по её рассказам, по странному совпадению, не менее пяти пожаров, чувствовала себя вполне сносно. Она продолжала топать, стучать тростью и включать телевизор по ночам. На тот момент она уже была старше моей матери лет на двадцать пять. И прожила ещё почти тринадцать лет.