Олег Будницкий о евреях, революции и Гражданской войне
Из книги Олега Витальевича Будницкого «Российские евреи между красными и белыми (1917-1920)». Нелепости по адресу большевиков оставим на совести автора.
Гражданская война 1917-1920 гг. привела к необратимым изменениям в жизни евреев бывшей Российской империи. Совсем недавно самая большая еврейская община в мире оказалась разрезанной границами государств, возникших после Первой мировой войны...
[Читать далее]В 1918-1921 гг. было физически уничтожено, по разным данным, от 50-60 до 200 тыс. евреев. Истребление евреев в годы Гражданской войны было беспрецедентным по своим по масштабам. Число погибших, даже если брать в расчет минимальные цифры, превосходило число убитых в период Хмельнитчины. Если учесть физические и психические травмы, оставшиеся десятки тысяч вдов и сотни тысяч сирот, то можно говорить, что погромы эпохи Гражданской войны оказали прямое воздействие приблизительно на один миллион человек.
Погромы привели к разорению сотен тысяч человек. Разрушались жилье, магазины, мастерские, конфисковывались или уничтожались товары и орудия производства. К уничтожению основ экономической деятельности евреев приложила руку, кроме погромщиков различных мастей, советская власть. Кроме тех же реквизиций и конфискаций, она запрещала торговлю, основное занятие сотен тысяч евреев, устанавливала твердые цены, не покрывавшие издержек производства и приводившие к тому же результату - разорению.
Советская власть, прежде всего руками самих же евреев-коммунистов, повела наступление на еврейские органы самоуправления, религиозные и образовательные институты, политические партии. Были запрещены общины и конфисковано их имущество, закрывались синагоги и молитвенные дома, было запрещено преподавание иврита. Несмотря на отсутствие формального запрета, подверглись преследованиям сионистские организации, а также перешедшие с весны 1919 г. к союзу с большевиками еврейские социалистические партии, была ликвидирована независимая печать.
Как ни парадоксально, но на территориях, контролируемых белыми, еврейские институции преследованиям не подвергались. Более того, было зарегистрировано множество еврейских общественных организаций. Однако при этом жизнь и собственность евреев были защищены менее, чем когда-либо в истории России.
Спасаясь от погромов и от большевиков, от красных, белых и прочих, десятки тысяч евреев бежали за границу...
Однако правдой было и другое: революция предоставила евреям невиданные ранее возможности, в том числе возможность стать властью. Революция дала возможность не только «претерпевать», но и творить ее. Тысячи «пареньков из Касриловки» эту возможность не упустили. «Кожаные куртки» оказались им вполне по плечу. Они стали самыми верными солдатами революции - пути назад у них не было.
«Еврейский вопрос» был одним из центральных в русской Гражданской войне. Евреям, в силу сложившихся исторически в сознании значительной части населения страны религиозных и бытовых стереотипов, было суждено сыграть роль символа абсолютного зла, способствовавшего разрушению России. Эта, вероятно, наиболее устойчивая в России XIX-XX вв. этнофобия нашла свежую подпитку в результате активного участия политиков еврейского происхождения в революционных событиях. В условиях, когда рушился привычный мир, когда сместились представления о добре и зле, дрогнула даже значительная часть русской либеральной интеллигенции, еще недавно выступавшей в защиту гонимого еврейства. Харьковская резолюция кадетов, по существу возлагавшая на евреев коллективную ответственность за происходящее в России, стала низшей точкой падения той части самой «европейской» партии страны, которая связала себя с Белым движением.
Между тем российское еврейство было расколото, как и вся страна.
Немалая часть политиков еврейского происхождения оказала в конце 1917 - начале 1918 г. поддержку Добровольческой армии. Провозглашение белыми поначалу либеральных лозунгов, наличие в белом лагере целого ряда известных политиков либерально-демократической ориентации было скорее привлекательно для многих евреев и, безусловно, гораздо привлекательнее, чем программа большевиков, реализация которой в конечном счете неминуемо должна была привести к ликвидации самих основ духовного и экономического существования еврейства.
Небольшое число евреев как из местной молодежи, так и из первых офицеров, получивших свои звания после Февральской революции, с оружием в руках приняли участие в борьбе за новую Россию, которая предоставила им равные права и путь которой к свободе, демократии и процветанию, казалось, остановили лишь узурпаторы-большевики.
Но чем больших успехов достигало Белое движение, тем менее его руководители нуждались в таких сомнительных союзниках, как еврейские политические деятели; это объяснялось преимущественно антисемитизмом, которым были заражены войска, да и большинство населения страны; не сумев выработать привлекательных для масс лозунгов, руководство белых сквозь пальцы смотрело на антисемитскую пропаганду, рассматривая ее, сознательно или неосознанно, как средство мобилизации масс. Высшее командование белых, как бы лично генералы ни относились к евреям, не организовывало и не поощряло погромов, исходя как из государственных соображений, так и из соображений поддержания воинской дисциплины.
Однако когда погромы, при вступлении белых войск на Украину, начались, командование оказалось не в состоянии их остановить; для этого не было ни достаточно надежных войск, ни решимости. Еврейские погромы, грабежи вели к моральному разложению войск и стали одним из важнейших факторов, который привел к поражению Белого движения.
Недолгий опыт врангелевского периода Белого движения продемонстрировал, что при наличии политической воли и решительности погромы и антисемитскую агитацию вполне можно было пресечь даже в условиях Гражданской войны и морального разложения рядовых солдат и значительной части офицерского корпуса. Правда, следует иметь в виду, что врангелевский эксперимент был локализован во времени и пространстве: длился в течение чуть более полугода и проводился на территории лишь одной из губерний бывшей Российской империи.
Отношение к «еврейскому вопросу» отчетливо продемонстрировало мифологичность мышления, свойственную не только полуобразованным или вовсе необразованным мужикам, но и многим русским интеллигентам, не умевшим объяснить происходивший на их глазах развал страны и озверение народа-богоносца, в здравый смысл и доброту которого они верили, ничем иным, как происками иностранцев и инородцев.
Красная армия была проникнута не в меньшей степени антисемитским духом, чем войска ее противников; на ее совести, в особенности бойцов Первой Конной армии, канонизированной в сталинскую эпоху и воспетой в рассказах Исаака Бабеля, также немало погромов и погубленных жизней. Однако большевистское руководство имело достаточно политической воли, чтобы пресечь погромы, не останавливаясь перед расформированием частей и массовыми расстрелами погромщиков. То, что руководители белых объявляли, но не делали, вожди красных делали, но не объявляли.
Тем самым для российских евреев выбор между красными и белыми постепенно превратился в выбор между жизнью и смертью.
В литературе уже обращалось внимание на то, что погромы эпохи Гражданской войны стали, в известном смысле, предвестием и прологом Холокоста. Сходство, на наш взгляд, можно усмотреть в практике и психологии белых, так же как участников многих других антибольшевистских формирований: истребление евреев, независимо от пола, возраста и личной вины; выделение и расстрелы евреев-военнопленных; массированная антисемитская пропаганда; наконец, то, что многие участники Белого движения рассматривали борьбу с евреями как цель Гражданской войны, считая большевизм порождением еврейства. По нашему мнению, масштабы антиеврейского насилия, так же как участие в массовых убийствах, ограблениях и разгроме собственности армейских частей, не вполне соответствуют понятию «погром». Это было уже другое качество насилия.
Однако антисемитизм, будучи «душой» Добровольческой армии, по точному замечанию одного из ее сторонников, не стал все-таки официальной доктриной Белого движения, а истребление еврейства - политикой военного руководства. Генерал А. И. Деникин писал, что «если бы при тогдашних настроениях придать “программный” характер борьбе с еврейством, мало того, если бы только войска имели малейшее основание полагать, что высшая власть одобрительно относится к погромам, то судьба еврейства Южной России была бы несравненно трагичнее...». Конечно, родственникам убитых было не легче от того, что убили их близких не из «программных», а иных соображений. Однако в целом генерал Деникин был прав. Программное обоснование антисемитизму пыталась придать некоторая часть интеллигенции и духовенства. Но до идеи «дробления еврейских черепов» дошли все же не многие из них.
Уолтер Лакер, а вслед за ним Ричард Пайпс усматривают прямую связь между российскими правыми, привившими антисемитские идеи в их погромной, «истребительной» форме своим европейским единомышленникам, и нацистами. Российские черносотенцы, по Лакеру, стали «наставниками Гитлера» и способствовали утверждению мнения о том, что коммунизм - это порождение еврейства, представляющего мировую опасность...
Не отрицая определенного влияния российских антисемитов (Ф.В. Винберга и других российских правых, эмигрировавших в Германию и распространявших там, в переводе на немецкий язык «Протоколы сионских мудрецов»; заметное влияние на формирование нацистской идеологии оказал прибалтийский немец Альфред Розенберг), мы не считаем, что это влияние было решающим. Утверждение Р. Пайпса, вслед за У. Лакером, что «рациональное обоснование уничтожения евреев нацистами имеет своим источником русские правые круги», а Холокост «явился одним из многих непредвиденных и нечаянных последствий русской революции», кажется нам сильным преувеличением. В конечном счете представление о том, что обвинение евреев в причастности к большевизму (точнее, в неразрывной связи еврейства с большевизмом) привело к уничтожению европейского еврейства в годы Второй мировой войны, является не более чем вариацией на тему о нацизме как «ответе» на большевизм. Критику этих идей, с наибольшей отчетливостью сформулированных в работах Эрнста Нольте, убедительно дал в книге «В тени Гитлера» Ричард Эванс.
Как справедливо пишет Эванс, затрагивая вопрос о происхождении нацистского антисемитизма, «нацистский антисемитизм... не был чем-либо спровоцирован, он не был ответом на что-либо. Он был порожден политической фантазией, в которой евреи, без каких-либо оснований, были объявлены ответственными за все, что нацисты считали неправильным в современном мире»". Все остальное было не более чем «приправой», при помощи которой наци пытались рационализировать иррациональное.
Опыт Гражданской войны продемонстрировал большинству еврейского населения страны, что в безопасности оно может себя чувствовать только при советской власти. Более того - при советской власти для евреев открылись невиданные до тех пор возможности в области образования, политической и профессиональной карьеры. Однако за это надо было платить - платить утратой религии, языка, культуры, - одним словом, утратой национальной идентичности, т. е. тем, что евреи сохраняли на протяжении тысячелетий, включая и полтора столетия пребывания в Российской империи...
Местечковые мальчики двинулись в города, чтобы стать чекистами, инженерами, поэтами, шахматистами и музыкантами. Местечковый провинциальный мир с его верованиями и странными обычаями стал им чужд и неинтересен. Русская революция стала и революцией «на еврейской улице». Причем ее делали не только извне, но и изнутри. По образному и точному выражению Джона Клиера, «Великий Октябрь» был хорош для еврея, но плох для евреев. Евреи наконец добились равенства - перестав быть евреями.
Драматичной - и ироничной - была судьба тех еврейских деятелей, которые связали себя с Белым движением и не отступились от него и после погромов, осуществленных «добровольцами», списывая их на эксцессы или объявляя частью всероссийского погрома, отказываясь видеть специфически антиеврейский характер насилия, учиненного белыми.
Оказавшиеся, как и сотни тысяч других русских граждан, в эмиграции, они так и не стали для белых своими. Известный философ И.А. Ильин, «просидевший, по словам одного из современников, все белое движение в Москве за чтением лекций в красном университете», будучи высланным в 1922 г. за границу, вступил в довольно регулярную переписку с П.Н. Врангелем, которому был предан всей душой. От полноты чувств философ даже подписывался «Белый». В октябре 1923 г. Ильин направил генералу Записку о политическом положении. Критикуя взгляды П.Н. Милюкова, Ильин все же признавал, что тот «не ненавидит Россию», однако «за ним стоит более умный и ненавидящий Россию крепко - М.М. Винавер».
Ильин предполагал, что возможному антибольшевистскому перевороту могли бы быть полезны евреи, «если б сумели обеспечить себе гарантию от грядущей расправы». «Нащупывая почву для этого, они выдвинули... “Покаянную группу патриотов” (Пасманик, Бикерман, Ландау, Мандель), ловко провоцировавшую правых на публичные выступления; эта группа, “защищающая” белую Армию, пользуется известным, хотя совершенно необоснованным доверием у некоторых почтенных общественных деятелей (П.Б. Струве) и в лице Бикермана вела даже переговоры с Высшим Монархическим Советом (для контрразведки)».
Врангель признал анализ Ильиным современного положения «глубоким и блестящим».
Такова была «плата» Винаверу, отстаивавшему единство России и призывавшему лидеров американского, британского и французского еврейства поддержать Колчака и Деникина, Пасманику, неизменно защищавшему на страницах «Общего дела» политику военных вождей антибольшевистских сил, Бикерману, писавшему, что нечего евреям сетовать на свою судьбу в условиях всероссийского погрома, а надо еще преданнее служить России... Поистине они «стерегли чужие виноградники».
Возможно, наиболее иронична судьба прожившего долгую жизнь Абрама Альперина, одного из первых «спонсоров» антибольшевистского движения, эмигрировавшего во Францию, побывавшего в годы Второй мировой войны в Компьенском концлагере, уцелевшего и возглавившего в 1945 г. «Общество для сближения с Советской Россией»!
Гражданская война 1917-1920 гг. привела к необратимым изменениям в жизни евреев бывшей Российской империи. Совсем недавно самая большая еврейская община в мире оказалась разрезанной границами государств, возникших после Первой мировой войны...
[Читать далее]В 1918-1921 гг. было физически уничтожено, по разным данным, от 50-60 до 200 тыс. евреев. Истребление евреев в годы Гражданской войны было беспрецедентным по своим по масштабам. Число погибших, даже если брать в расчет минимальные цифры, превосходило число убитых в период Хмельнитчины. Если учесть физические и психические травмы, оставшиеся десятки тысяч вдов и сотни тысяч сирот, то можно говорить, что погромы эпохи Гражданской войны оказали прямое воздействие приблизительно на один миллион человек.
Погромы привели к разорению сотен тысяч человек. Разрушались жилье, магазины, мастерские, конфисковывались или уничтожались товары и орудия производства. К уничтожению основ экономической деятельности евреев приложила руку, кроме погромщиков различных мастей, советская власть. Кроме тех же реквизиций и конфискаций, она запрещала торговлю, основное занятие сотен тысяч евреев, устанавливала твердые цены, не покрывавшие издержек производства и приводившие к тому же результату - разорению.
Советская власть, прежде всего руками самих же евреев-коммунистов, повела наступление на еврейские органы самоуправления, религиозные и образовательные институты, политические партии. Были запрещены общины и конфисковано их имущество, закрывались синагоги и молитвенные дома, было запрещено преподавание иврита. Несмотря на отсутствие формального запрета, подверглись преследованиям сионистские организации, а также перешедшие с весны 1919 г. к союзу с большевиками еврейские социалистические партии, была ликвидирована независимая печать.
Как ни парадоксально, но на территориях, контролируемых белыми, еврейские институции преследованиям не подвергались. Более того, было зарегистрировано множество еврейских общественных организаций. Однако при этом жизнь и собственность евреев были защищены менее, чем когда-либо в истории России.
Спасаясь от погромов и от большевиков, от красных, белых и прочих, десятки тысяч евреев бежали за границу...
Однако правдой было и другое: революция предоставила евреям невиданные ранее возможности, в том числе возможность стать властью. Революция дала возможность не только «претерпевать», но и творить ее. Тысячи «пареньков из Касриловки» эту возможность не упустили. «Кожаные куртки» оказались им вполне по плечу. Они стали самыми верными солдатами революции - пути назад у них не было.
«Еврейский вопрос» был одним из центральных в русской Гражданской войне. Евреям, в силу сложившихся исторически в сознании значительной части населения страны религиозных и бытовых стереотипов, было суждено сыграть роль символа абсолютного зла, способствовавшего разрушению России. Эта, вероятно, наиболее устойчивая в России XIX-XX вв. этнофобия нашла свежую подпитку в результате активного участия политиков еврейского происхождения в революционных событиях. В условиях, когда рушился привычный мир, когда сместились представления о добре и зле, дрогнула даже значительная часть русской либеральной интеллигенции, еще недавно выступавшей в защиту гонимого еврейства. Харьковская резолюция кадетов, по существу возлагавшая на евреев коллективную ответственность за происходящее в России, стала низшей точкой падения той части самой «европейской» партии страны, которая связала себя с Белым движением.
Между тем российское еврейство было расколото, как и вся страна.
Немалая часть политиков еврейского происхождения оказала в конце 1917 - начале 1918 г. поддержку Добровольческой армии. Провозглашение белыми поначалу либеральных лозунгов, наличие в белом лагере целого ряда известных политиков либерально-демократической ориентации было скорее привлекательно для многих евреев и, безусловно, гораздо привлекательнее, чем программа большевиков, реализация которой в конечном счете неминуемо должна была привести к ликвидации самих основ духовного и экономического существования еврейства.
Небольшое число евреев как из местной молодежи, так и из первых офицеров, получивших свои звания после Февральской революции, с оружием в руках приняли участие в борьбе за новую Россию, которая предоставила им равные права и путь которой к свободе, демократии и процветанию, казалось, остановили лишь узурпаторы-большевики.
Но чем больших успехов достигало Белое движение, тем менее его руководители нуждались в таких сомнительных союзниках, как еврейские политические деятели; это объяснялось преимущественно антисемитизмом, которым были заражены войска, да и большинство населения страны; не сумев выработать привлекательных для масс лозунгов, руководство белых сквозь пальцы смотрело на антисемитскую пропаганду, рассматривая ее, сознательно или неосознанно, как средство мобилизации масс. Высшее командование белых, как бы лично генералы ни относились к евреям, не организовывало и не поощряло погромов, исходя как из государственных соображений, так и из соображений поддержания воинской дисциплины.
Однако когда погромы, при вступлении белых войск на Украину, начались, командование оказалось не в состоянии их остановить; для этого не было ни достаточно надежных войск, ни решимости. Еврейские погромы, грабежи вели к моральному разложению войск и стали одним из важнейших факторов, который привел к поражению Белого движения.
Недолгий опыт врангелевского периода Белого движения продемонстрировал, что при наличии политической воли и решительности погромы и антисемитскую агитацию вполне можно было пресечь даже в условиях Гражданской войны и морального разложения рядовых солдат и значительной части офицерского корпуса. Правда, следует иметь в виду, что врангелевский эксперимент был локализован во времени и пространстве: длился в течение чуть более полугода и проводился на территории лишь одной из губерний бывшей Российской империи.
Отношение к «еврейскому вопросу» отчетливо продемонстрировало мифологичность мышления, свойственную не только полуобразованным или вовсе необразованным мужикам, но и многим русским интеллигентам, не умевшим объяснить происходивший на их глазах развал страны и озверение народа-богоносца, в здравый смысл и доброту которого они верили, ничем иным, как происками иностранцев и инородцев.
Красная армия была проникнута не в меньшей степени антисемитским духом, чем войска ее противников; на ее совести, в особенности бойцов Первой Конной армии, канонизированной в сталинскую эпоху и воспетой в рассказах Исаака Бабеля, также немало погромов и погубленных жизней. Однако большевистское руководство имело достаточно политической воли, чтобы пресечь погромы, не останавливаясь перед расформированием частей и массовыми расстрелами погромщиков. То, что руководители белых объявляли, но не делали, вожди красных делали, но не объявляли.
Тем самым для российских евреев выбор между красными и белыми постепенно превратился в выбор между жизнью и смертью.
В литературе уже обращалось внимание на то, что погромы эпохи Гражданской войны стали, в известном смысле, предвестием и прологом Холокоста. Сходство, на наш взгляд, можно усмотреть в практике и психологии белых, так же как участников многих других антибольшевистских формирований: истребление евреев, независимо от пола, возраста и личной вины; выделение и расстрелы евреев-военнопленных; массированная антисемитская пропаганда; наконец, то, что многие участники Белого движения рассматривали борьбу с евреями как цель Гражданской войны, считая большевизм порождением еврейства. По нашему мнению, масштабы антиеврейского насилия, так же как участие в массовых убийствах, ограблениях и разгроме собственности армейских частей, не вполне соответствуют понятию «погром». Это было уже другое качество насилия.
Однако антисемитизм, будучи «душой» Добровольческой армии, по точному замечанию одного из ее сторонников, не стал все-таки официальной доктриной Белого движения, а истребление еврейства - политикой военного руководства. Генерал А. И. Деникин писал, что «если бы при тогдашних настроениях придать “программный” характер борьбе с еврейством, мало того, если бы только войска имели малейшее основание полагать, что высшая власть одобрительно относится к погромам, то судьба еврейства Южной России была бы несравненно трагичнее...». Конечно, родственникам убитых было не легче от того, что убили их близких не из «программных», а иных соображений. Однако в целом генерал Деникин был прав. Программное обоснование антисемитизму пыталась придать некоторая часть интеллигенции и духовенства. Но до идеи «дробления еврейских черепов» дошли все же не многие из них.
Уолтер Лакер, а вслед за ним Ричард Пайпс усматривают прямую связь между российскими правыми, привившими антисемитские идеи в их погромной, «истребительной» форме своим европейским единомышленникам, и нацистами. Российские черносотенцы, по Лакеру, стали «наставниками Гитлера» и способствовали утверждению мнения о том, что коммунизм - это порождение еврейства, представляющего мировую опасность...
Не отрицая определенного влияния российских антисемитов (Ф.В. Винберга и других российских правых, эмигрировавших в Германию и распространявших там, в переводе на немецкий язык «Протоколы сионских мудрецов»; заметное влияние на формирование нацистской идеологии оказал прибалтийский немец Альфред Розенберг), мы не считаем, что это влияние было решающим. Утверждение Р. Пайпса, вслед за У. Лакером, что «рациональное обоснование уничтожения евреев нацистами имеет своим источником русские правые круги», а Холокост «явился одним из многих непредвиденных и нечаянных последствий русской революции», кажется нам сильным преувеличением. В конечном счете представление о том, что обвинение евреев в причастности к большевизму (точнее, в неразрывной связи еврейства с большевизмом) привело к уничтожению европейского еврейства в годы Второй мировой войны, является не более чем вариацией на тему о нацизме как «ответе» на большевизм. Критику этих идей, с наибольшей отчетливостью сформулированных в работах Эрнста Нольте, убедительно дал в книге «В тени Гитлера» Ричард Эванс.
Как справедливо пишет Эванс, затрагивая вопрос о происхождении нацистского антисемитизма, «нацистский антисемитизм... не был чем-либо спровоцирован, он не был ответом на что-либо. Он был порожден политической фантазией, в которой евреи, без каких-либо оснований, были объявлены ответственными за все, что нацисты считали неправильным в современном мире»". Все остальное было не более чем «приправой», при помощи которой наци пытались рационализировать иррациональное.
Опыт Гражданской войны продемонстрировал большинству еврейского населения страны, что в безопасности оно может себя чувствовать только при советской власти. Более того - при советской власти для евреев открылись невиданные до тех пор возможности в области образования, политической и профессиональной карьеры. Однако за это надо было платить - платить утратой религии, языка, культуры, - одним словом, утратой национальной идентичности, т. е. тем, что евреи сохраняли на протяжении тысячелетий, включая и полтора столетия пребывания в Российской империи...
Местечковые мальчики двинулись в города, чтобы стать чекистами, инженерами, поэтами, шахматистами и музыкантами. Местечковый провинциальный мир с его верованиями и странными обычаями стал им чужд и неинтересен. Русская революция стала и революцией «на еврейской улице». Причем ее делали не только извне, но и изнутри. По образному и точному выражению Джона Клиера, «Великий Октябрь» был хорош для еврея, но плох для евреев. Евреи наконец добились равенства - перестав быть евреями.
Драматичной - и ироничной - была судьба тех еврейских деятелей, которые связали себя с Белым движением и не отступились от него и после погромов, осуществленных «добровольцами», списывая их на эксцессы или объявляя частью всероссийского погрома, отказываясь видеть специфически антиеврейский характер насилия, учиненного белыми.
Оказавшиеся, как и сотни тысяч других русских граждан, в эмиграции, они так и не стали для белых своими. Известный философ И.А. Ильин, «просидевший, по словам одного из современников, все белое движение в Москве за чтением лекций в красном университете», будучи высланным в 1922 г. за границу, вступил в довольно регулярную переписку с П.Н. Врангелем, которому был предан всей душой. От полноты чувств философ даже подписывался «Белый». В октябре 1923 г. Ильин направил генералу Записку о политическом положении. Критикуя взгляды П.Н. Милюкова, Ильин все же признавал, что тот «не ненавидит Россию», однако «за ним стоит более умный и ненавидящий Россию крепко - М.М. Винавер».
Ильин предполагал, что возможному антибольшевистскому перевороту могли бы быть полезны евреи, «если б сумели обеспечить себе гарантию от грядущей расправы». «Нащупывая почву для этого, они выдвинули... “Покаянную группу патриотов” (Пасманик, Бикерман, Ландау, Мандель), ловко провоцировавшую правых на публичные выступления; эта группа, “защищающая” белую Армию, пользуется известным, хотя совершенно необоснованным доверием у некоторых почтенных общественных деятелей (П.Б. Струве) и в лице Бикермана вела даже переговоры с Высшим Монархическим Советом (для контрразведки)».
Врангель признал анализ Ильиным современного положения «глубоким и блестящим».
Такова была «плата» Винаверу, отстаивавшему единство России и призывавшему лидеров американского, британского и французского еврейства поддержать Колчака и Деникина, Пасманику, неизменно защищавшему на страницах «Общего дела» политику военных вождей антибольшевистских сил, Бикерману, писавшему, что нечего евреям сетовать на свою судьбу в условиях всероссийского погрома, а надо еще преданнее служить России... Поистине они «стерегли чужие виноградники».
Возможно, наиболее иронична судьба прожившего долгую жизнь Абрама Альперина, одного из первых «спонсоров» антибольшевистского движения, эмигрировавшего во Францию, побывавшего в годы Второй мировой войны в Компьенском концлагере, уцелевшего и возглавившего в 1945 г. «Общество для сближения с Советской Россией»!