Монархическо-антисемитские фантазии генерала Сахарова
Из книги белого генерала Константина Вячеславовича Сахарова "Белая Сибирь (Внутренняя война 1918-1920 г.г.)".
Для всѣхъ было несомнѣнно, что соціалисты развалили Русскую армію въ 1917 году, какъ разъ въ то время, когда она была наканунѣ полной побѣды надъ Германіей /От себя: как же, интересно, проявлялся этот канун?/; затѣмъ они заключили позорнѣйшій Брестъ-Литовскій миръ, унизивъ Русскій народъ до небывалыхъ размѣровъ. И высыпавъ, какъ изъ бездонной бочки, всевозможныя анархическія свободы, до оправданія кражи включительно /От себя: это оправдание в каких социалистических законах было зафиксировано?/, они начали разрушать страну внутри. Безпощадной и дьявольски искусной рукой было направлено это разрушеніе и коснулось оно всего: городовъ, деревень, желѣзныхъ дорогъ, школъ, судебныхъ установленій, общества, церкви и семьи.
Каждый протестъ душился, каждый несогласный къ безусловному подчиненію этой новой разрушительной власти бросался въ тюрьму или ставился къ стѣнкѣ подъ разстрѣлъ /От себя: вот у белых всё было совсем не так!/.
Были учреждены чрезвычайныя слѣдственныя комиссіи съ абсолютной властью, свирѣпствовали самодуры-комиссары и красная армія. Большевики прихлопнули всю прессу, закрыли всѣ газеты и журналы, кромѣ партійныхъ коммунистическихъ, и реквизировали всѣ типографіи.
Россія, уставшая въ міровой войнѣ и потерявшая въ ней лучшихъ сыновъ своихъ, задыхалась, дрожала и тонула въ крови и слезахъ. Ибо, къ чести Русскаго народа, - не было ни одного дня и часа съ самаго воцаренія большевиковъ, чтобы вся Русь подчинилась, покорно согнула свою многострадальную спину. Нѣтъ, съ осени 1917 года и до сихъ поръ, до осени 1920-го, три года наша Родина бьется и напрягается, чтобы сбросить чуждое ей, ненавистное иго интернаціонала.
Дѣломъ заправляла, изъ центра въ Москвѣ, кучка пришельцевъ, нанятыхъ Германіей; среди нихъ девять десятыхъ были іудеи, прикрывавшіе свои специфическія фамиліи «блюмовъ» и «штейновъ» псевдонимами. Такія же личности изъ того же энергичнаго племени появились въ каждомъ городѣ и мѣстечкѣ Россіи, никому на мѣстахъ неизвѣстные и также прикрывающіеся и до сихъ поръ поддѣльными именами на русскій ладъ.
[Читать далее]И эти люди, новые властители великаго Русскаго народа, ненавидѣли его самой непримиримой ненавистью, презирали его исторію, бытъ, и культуру. Никому неизвѣстные на мѣстахъ, не связанные съ ними, они особенно свирѣпствовали. Поэтому-то разрушеніе страны шло особенно мучительно, ускоренно и безпощадно. Къ этимъ интернаціоналистамъ, обрѣзаннымъ, присоединилось изъ русскаго народа все, что было худшаго, самые поддонки; въ комиссары шли и принимались каторжники и уголовные преступники, масса безпринципныхъ неудачниковъ на разныхъ поприщахъ и люди безъ чести и совѣсти - изъ-за личной наживы. Такіе же контингенты съ надбавкой нѣкотораго процента увлекающихся истеричныхъ фанатиковъ составили коммунистическую партію, изъ которой и только изъ которой составлялись «совѣты рабочихъ, крестьянскихъ и красноармейскихъ депутатовъ».
Для возрожденія Россіи было необходимо прежде всего сбросить всѣхъ этихъ вампировъ, присосавшихся къ власти и выпускающихъ кровь изъ Русскаго народа. Это сознавалось всѣми слоями его, всѣми племенами, и оттого-то такъ могуче и откликнулась народная масса на призывъ вождей и шла сотнями тысячъ подъ русскія національныя знамена. Такъ началась гражданская война. /От себя: значит, всё-таки признаёте, ваши благородия, что гражданскую войну развязали именно вы?/
Но большевики, руководимые этими отличнѣйшими организаторами своего разрушительнаго дѣла - евреями, сумѣли сдавить русскій народъ и общество такимъ прессомъ, что заставили ихъ служить себѣ. Ряды красной арміи пополнялись нашими братьями, прежними русскими генералами, офицерами и солдатами.
…
…почти всюду читался въ умныхъ свѣтлыхъ крестьянскихъ глазахъ затаенный вопросъ; нѣкоторые спрашивали прямо: - «Что же будетъ потомъ? Объясните намъ, Ваши Благородія. А то читали мы въ газетахъ объявленіе начальства, да неясно какъ-то. Опять, молъ, учредительное собраніе будетъ, а изъ кого - неизвѣстно. Неужто опять этихъ жидовъ туда напустятъ. Вѣдь какой же порядокъ тогда возможно сдѣлать?!»
…
Въ нашей странѣ эксплоатаціи народа не было и быть при такихъ условіяхъ не могло. Но вотъ нахлынули на Русь жадные, озлобленные люди, ничего общаго съ Россіей не имѣвшіе и ненавидѣвшіе ее. Широкимъ грязнымъ потокомъ устремился на нашу землю интернаціоналъ, которому не было никакого дѣла ни до нашего народа, ни до его исторіи, ни до его жизни и культуры. Они жадно раскрыли пасть на наши природныя, богатства, а чтобы добраться до нихъ, они должны были разрушить русскія условія жизни, перешагнуть черезъ милліоны труповъ. Дьявольски ловкимъ планомъ они выполняютъ вотъ уже четвертый годъ это, чтобы затѣмъ начать эксплуатировать народныя массы безпощадно и систематически съ помощью мірового еврейскаго капитала.
…
…съ отходомъ бѣлых армій выплывалъ зловѣщій призракъ кроваваго интернаціонала. Какъ на извѣстной картинѣ Штука, шелъ онъ, костлявый смѣющійся скелетъ, сидя верхомъ на чудовищномъ животномъ, оставляя за собой тысячи труповъ, дымящіяся пожарища, сѣя смерть, ужасъ и заливая все кровью. Безконечной вереницей тянулись впереди нашей арміи на востокъ обозы съ бѣженцами; цѣлыми селами двигались на востокъ русскіе люди всѣхъ національностей, спасаясь отъ хищнаго интернаціонала, ибо для него существуетъ лишь одна признаваемая имъ, всесвѣтная нація, племя «избранное Іеговой», разсѣянные по лицу земли іудеи.
…
Встала Русская земля. За что готовы они отдать свою кровь, сложить свои головы, пожертвовать своими семьями? Не за партіи, не за дешевые лозунги соціалистовъ идутъ они въ смертный бой съ интернаціоналомъ. Нѣтъ, не за это несутъ они великія жертвы свои. Послушайте, что говорятъ эти казаки-крестьяне въ своихъ семьяхъ и на своихъ сходахъ:
- «Надо кончить съ этимъ дѣломъ. Какъ разрушили нашу землю святую! А все оттого, что Царя имъ не надо стало. Вишь, сами власти захотѣли... Всѣхъ Царскихъ враговъ истребить надобно...»
…
На обѣдѣ, который адмиралъ Колчакъ далъ у себя въ поѣздѣ въ день отъѣзда, произошелъ одинъ случай, который, несмотря на его незначительность, нельзя обойти молчаніемъ. Разговоръ свелся на большевиковъ, на развалъ ими Великой Россіи и на то, что руководящая роль принадлежитъ іудеямъ, которые фактически захватили всю власть въ свои руки.
Сидѣвшій рядомъ со мною представитель французской миссіи маіоръ Каруель, чистый французъ, храбрый офицеръ и въ высшей степени порядочный человѣкъ, высказалъ такую мысль:
- «Да это племя, іудеи, всюду ищутъ власти не для добра другого народа и страны, а для своихъ какихъ то особенныхъ цѣлей. Вотъ, и наша офиціальная Франція, - она теперь нисколько не выражаетъ нашей страны, духа французскаго народа. И пока не выгонятъ евреевъ, не вырвутъ у нихъ власть, - прекрасная Франція не будетъ сама собой.»
Многіе заинтересовались. Генералъ Ноксъ просилъ повторить, такъ какъ онъ плохо слышалъ. Всѣ соглашались, что наступившіе годы и чреда событій доказываютъ несомнѣнно стремленіе евреевъ захватить не только міровое вліяніе, но и власть надъ міромъ. Казалось, что не было теперь сомнѣвающихся, стыдящихся смотрѣть истинѣ прямо въ глаза, подобно многимъ изъ такъ называемыхъ «русскихъ пнтелнгентовъ» эпохи 1900-1918 годовъ…
Но вотъ, примѣрно дней черезъ восемь-десять, получили изъ Омска свѣдѣніе, что маіоръ арестованъ и подъ конвоемъ отправленъ во Францію; что будто ему ставится въ вину какое то тяжкое обвиненіе, - у его возлюбленной нашли секретный французскій шифръ и ключъ къ нему. А надо сказать, что эта дама сердца была немудрящая, простая женщина, интересовавшаяся только одними сердечными вопросами; контръразвѣдка арміи имѣла за ней наблюденіе и выяснила ее вполнѣ; никогда ни до какихъ вопросовъ политики, а тѣмъ болѣе до военныхъ секретовъ и тайнъ она не касалась, да и по французски то почти не говорила. Непосвященные поражались. Для знающихъ же предыдущія событія невольно они связывались, и вспоминалась горячая реплика маіора Каруель, что для счастья Франціи надо выгнать оттуда іудеевъ.
…
… не будь великаго бѣдствія войны и страшнаго несчастія «великой, безкровной» революціи, русская хлѣбная торговля была бы свободна отъ цѣпкихъ лапъ злѣйшаго паука эксплоататора, отъ еврейскаго посредника-спекулянта.
…
Россія могла гордиться… многовѣковой боевой службой своихъ сыновъ: слава ея гремѣла на весь міръ, а трудами и кровью ея армій была образована величайшая въ мірѣ Имперія, - солнце никогда не заходило на земляхъ Бѣлаго Царя.
И останься только Россія и армія вѣрными Ему! Не поддайся подлой измѣнѣ въ черные дни марта 1917 года. Выполни до конца долгъ свой передъ Царемъ, землей родною и предками своими. . . Не только русская исторія, - исторія всего міра пошла другимъ бы ходомъ.
Но слишкомъ это было не по вкусу всѣмъ врагамъ Россіи, да, видно, и «друзьямъ» также. Грянули взрывы. Самые ужасные, ядовитые и зловонные удушливые газы были пущены на русскую силу. Опьянили, отравили ее и общими усиліями разгромили. Вмѣсто свѣтлой побѣды лѣтомъ 1917 года, которая возвеличила бы зданіе Россійской Имперіи, начался величайшій позоръ и кромѣшный адъ. Страна наша, вся, цѣликомъ, начиная отъ Государя-Мученника и кончая трудолюбивымъ, скромнымъ и добродушнымъ крестьяниномъ, была предана міровому еврейству на распятіе…
Русскіе никогда, ни на одну минуту не должны этого забывать. Помнили объ этомъ и мы всѣ тамъ въ далекой бѣлой Сибири, въ доблестныхъ бѣлыхъ войскахъ… но безъ Бѣлаго Царя. Часъ тогда еще не пробилъ!
Долгъ свой передъ Родиной и предками мы выполняли до конца, - въ тяжеломъ, безрадостномъ подвигѣ страданій бѣлыя арміи боролись до конца за крестъ противъ кровавой пентограмы, боролись за Русь и за вѣру, заслуживая этой борьбой право для своего народа - громко и радостно кликнуть: и за Царя! И тогда побѣдить...
…
Въ занятыхъ боемъ деревняхъ мы нашли такой обильный ужинъ, какъ будто насъ ждали радушные хозяева. Въ каждой избѣ варилось мясо или свинина, а то даже и птица, - куры, гуси, индѣйки, - жирные наваристые русскіе щи, пироги, ватрушки и сибирская брага. И всего въ изобиліи.
- «Что вы насъ поджидали что-ли?» добродушно спрашивали хозяекъ стрѣлки, уплетая послѣ голоднаго и холоднаго боевого дня такъ, что трещало за ушами.
- «Нѣтъ, родимые,» съ наивной откровенностью отвѣчали тѣ, - «не жда-а-ли. Вишь, понаѣхали къ намъ комиссары съ приказомъ, чтобы варить, печь и жарить, что ихъ войска много придетъ, что бѣлыхъ будутъ бить тута. Ну, значитъ, по приказу мы и исполняли.»
- «Такъ вы для красныхъ все это наготовили?» слѣдовалъ грозный, въ шутку, вопросъ.
- «А мы, батюшка, не знамъ; намъ все равно, что красный, что бѣлый. Намъ неизвѣстно»…
Въ послѣдующія недѣли, при походѣ черезъ всю Сибирь, приходилось не разъ слышать подтвержденіе этой недоумѣнной мысли. Это высказывалось только въ тѣхъ случаяхъ, когда крестьяне относились къ намъ, именно какъ къ своимъ, не видали въ насъ начальства, когда откровенность и довѣріе были не стѣснены. И невольно мысль буравила мозгъ, ища разгадку такого безразличія, такой, на первый взглядъ, преступной, неразберихи; все равно, что бѣлые, что красные, никакой разницы! Сначала это возмущало до глубины души, позднѣе сердило. Но, когда разъяснилось, - разгадка оказалась простой; и возмущеніе, и обида исчезли - только жалость осталась, жалость къ нимъ, нашимъ сѣрымъ русскимъ крестьянамъ, и жалость къ намъ, къ русскимъ бѣлымъ войскамъ, и жалость къ рядовымъ сермяжнымъ красноармейцамъ.
- «Намъ, батюшка, все равно, что красный, что бѣлый»... Да, въ сущности, это было именно такъ, особенно теперь и въ этихъ глухихъ, медвѣжьихъ углахъ Сибири. Бѣлые воюютъ противъ красныхъ, и воюютъ страшно, упорно, до смертнаго конца. А за что? Чего добиваются? Это-то крестьянской массѣ было и не понятно.
За что воевали бѣлые? За Россію? А развѣ красные не русскіе, не такіе же тамъ полки, батареи и сотни? Развѣ не путали мы сами легко, особенно теперь зимою, когда всѣ одѣлись въ разнообразныя зимнія русскія одежды? Развѣ не ставили мы въ наши ряды взятыхъ въ плѣнъ красноармейцевъ? Вѣдь руководители, эти инородцы, слуги интернаціонала и его пятиконечной звѣзды, были далеко, и главные изъ нихъ сидѣли въ Московскомъ Кремлѣ за крѣпкими латышско-китайскими заставами и караулами.
А большинству нашихъ рядовыхъ офицеровъ и солдатъ развѣ было все ясно? Нѣкоторымъ - да, они отдавали отчетъ, причемъ въ началѣ такихъ было большинство. Но потомъ остался только вопросъ чести, - быть вѣрнымъ до конца, да чувство инстинктивнаго пониманія, скорѣе, вѣры, - что мы сражаемся за нашу родную тысячелѣтнюю Россію, которая всегда такъ полно и мощно воплощалась для каждаго русскаго въ словѣ Русскій Царь.
Вотъ прозвучи громко это близкое каждому русскому слово. Начертай его бѣлое движеніе на своемъ знамени подъ святымъ восмиконечнымъ крестомъ. Все бы стало ясно для всѣхъ. Раздвинулись бы ставни, развѣялся бы туманъ, исчезло бы недоумѣніе, опредѣлилось бы совершенно и стало понятнымъ для всѣхъ различіе между красными и бѣлыми. И крестьянство бы россійское стало все на сторону послѣднихъ. Да и въ красныхъ рядахъ тогда осталось бы немного русскихъ людей…
…
Что же внутри бѣлаго движенія? Какова сущность, чѣмъ руководились вожди? Столько разъ за эти мѣсяцы пришлось встрѣтить въ массѣ русскихъ людей вѣру, а еще больше жажду вѣрить, что сущность бѣлыхъ, ихъ внутренняя правда - заключается въ возвращеніи къ Царской власти.
Много, много разъ, каждый день на этомъ тысячеверстномъ пути, приходилось говорить съ крестьянами, съ учителями, съ купцами и ремесленниками, съ сельской интеллигенціей, съ тысячами русскихъ людей - и почти у всѣхъ на умѣ была одна эта общая мысль, въ сердцахъ - одно общее чувство. И не упрекъ, а сожалѣніе, - почему не объявили открыто, не сказали громко и прямо? Отчего?... Тогда подъемъ народный былъ бы не таковъ, - всѣ встали бы на поддержку бѣлыхъ…
…
Замѣчательно то, что по всей Сибири, не только въ городахъ и мѣстечкахъ, но и въ большихъ селахъ лучшіе дома принадлежатъ евреямъ. Здѣсь наблюдался особый типъ сибирскаго еврея, нѣсколько поколѣній котораго жили въ этомъ суровомъ, холодномъ краѣ Великой Руси. Они утратили многія отталкивающія черты своей расы, - юркость, граничащую съ мошенничествомъ, трусливую наглость, безмѣрную хвастливость; и даже внѣшне они сдѣлались нѣсколько похожими на степеннаго бородатаго сибирскаго крестьянина. Но при всемъ томъ они сохранили свою непримиримую ритуальную религію, доходя до того, что отказывались давать ѣсть русскимъ изъ своей посуды; сохранили евреи и принадлежность къ кагалу, полную подчиненность этому государству въ государствѣ, и отчужденность отъ великаго русскаго народа, пріютившаго ихъ въ своей странѣ. И не только пріютившаго, но давшаго имъ больше, чѣмъ имѣлъ самъ. Ибо по всей Сибири «бѣдное гонимое избранное племя» жило во много разъ лучше и богаче, чѣмъ коренные русскіе.
…
…наши русскіе соціалисты - всѣ люди одного лагеря… для всѣхъ нихъ національная Россія враждебна и, именно она-то, національная Россія опредѣляется словами «контръ-революція» и «реакція»… для борьбы съ національной Россіей всѣ соціалисты готовы объединиться всегда съ большевиками, какъ и доказало ихъ участіе въ Сибирской бѣлой эпопеѣ.
…
…я собралъ ближайшихъ, мнѣ подчиненныхъ начальниковъ и объяснилъ имъ, какъ смотрю на создавшееся положеніе, на лежащій передъ нами путь, что разрѣшеніе нашей задачи вижу въ одномъ: идти въ Россію съ Царскимъ знаменемъ, поднятымъ прямо и открыто. Для этого необходимо было предпринять рядъ шаговъ въ Европѣ. На этомъ засѣданіи присутствовало шесть подчиненныхъ мнѣ старшихъ офицеровъ, начальниковъ крупныхъ частей 3-го корпуса. Всѣ они согласились съ моей точкой зрѣнія, высказали убѣжденіе въ необходимости такой подготовки въ Европѣ, а далѣе работы и въ самой Россіи.
…
Изъ многихъ разговоровъ съ офицерами и солдатами приходилось убѣждаться, что только открыто поднятый монархическій флагъ, съ именемъ Законнаго Царя, вернетъ имъ потерянную вѣру въ свои силы, въ правду, въ побѣду.
…
Въ бѣломъ движеніи была одна ужасная для всѣхъ русскихъ сторона, та самая, которая заставляла, быть можетъ, интервентовъ не разъ потирать радостно руки; это - взаимное уничтоженіе русскими другъ друга. Народъ и страна раздѣлились на два лагеря, на бѣлыхъ и красныхъ.
Въ станѣ бѣлыхъ никогда не было не только ненависти и злобы по отношенію къ краснымъ массамъ, не было даже и вражды. Кромѣ отдѣльныхъ, весьма рѣдкихъ случаевъ расправы за предательство, за измѣну и за звѣрство, никто не можетъ указать на систематическое преслѣдованіе и истребленіе, на терроръ, который широко примѣнялся въ противномъ лагерѣ. Болѣе того, среди бѣлыхъ всегда существовала жалость къ своимъ страждущимъ братьямъ и вытекающая изъ нея мягкость къ нимъ. /От себя: да-да, и сами белые, и интервенты немало пишут в своих мемуарах об упомянутых проявлениях жалости, мягкости, не говоря уже об отсутствии ненависти и злобы./
И это понятно само собой: тотъ безпощадный терроръ, какимъ пропитана вся красная, большевицкая Россія, направляется и проводится исключительно инородцами, главнымъ образомъ интернаціональнымъ жидовствомъ. Бѣлая же Русь имѣла вождями и руководителями только своихъ, русскихъ людей, была строго національна.
…
Получалась ужасная гримаса жизни, страшное извращеніе. Въ бѣломъ чисто-національномъ движеніи появились со стороны анти-національныя теченія, примѣшалась политика интервентовъ, опредѣленно враждебная (кромѣ японской) Россіи; а среди красныхъ, управляемыхъ ІІІ-мъ интернаціоналомъ, забила струя національнаго русскаго подъема, непримиримаго и ненавидящаго все, идущее на Русь изнѣ.
Такіе крупные факты, какъ чехо-словацкая эпопея въ Сибири, спасеніе Варшавы и усиленіе Польши цѣною предательства арміи Юга Россіи, Рижскій миръ - говорятъ сами за себя. А сколько было еще болѣе мелкихъ, не такъ замѣтныхъ фактовъ!
Одна изъ главныхъ причинъ этой аномаліи лежитъ въ томъ, что большевики нашли силы и умѣнье справиться съ эсъ-эровщиной, скрутить ее и извести съ корнемъ. Бѣлые не сумѣли этого сдѣлать, оставили эсъ-эровщину не только жить, но дали ей работать, чѣмъ и впустили къ себѣ это внѣшнее, анти-національное теченіе, погубившее ихъ и усилившее красныхъ.
Приходится также съ большой грустью установить, что диктатура, которой такъ не хватало всему бѣлому движенію, у красныхъ нашла полное проявленіе. На горе Россіи - не въ лицѣ національнаго Русскаго вождя, а въ томъ же ІІІ-мъ интернаціоналѣ, т. е. въ лицѣ коллективнаго жида-большевика.
…
Революціонной бурей раскиданы русскіе люди по всему свѣту, народилось огромное число новыхъ эмигрантовъ изъ Россіи, эмигрантовъ другого типа, чѣмъ были до войны: не тѣхъ выродковъ русской семьи, что ковали гибель своей Родины, поклоняясь сатанинскому ученію Карла Маркса, а простыхъ, обыкновенныхъ русскихъ людей изъ числа «безпартійныхъ». Эти невольные изгнанники видятъ теперь неприкрашенную заграничную жизнь и дѣйствительность, сравниваютъ съ тѣмъ, что было до революціи въ нашемъ Отечествѣ. И всюду выводъ одинъ: все въ Россіи было лучшее, все было первосортное, превосходное передъ иностраннымъ, все и во всемъ.
…
Насъ раздѣляли и разъединяли съ перваго дня проклятой революціи. И мы сами поддавались этому злому разъединенію, забывъ, что мы должны быть прежде всего русскими, и только русскими. Сначала - дѣленіе на партіи, затѣмъ искусственная, дьявольски проведенная, враждебная отчужденность классовъ, классовая рознь; послѣ этого на сцену вывели «украинцевъ», пытались создать самостоятельную Сибирь и казачьи государства. /От себя: так это жидобольшевики, оказывается, «пытались создать самостоятельную Сибирь и казачьи государства»!/
Для всѣхъ было несомнѣнно, что соціалисты развалили Русскую армію въ 1917 году, какъ разъ въ то время, когда она была наканунѣ полной побѣды надъ Германіей /От себя: как же, интересно, проявлялся этот канун?/; затѣмъ они заключили позорнѣйшій Брестъ-Литовскій миръ, унизивъ Русскій народъ до небывалыхъ размѣровъ. И высыпавъ, какъ изъ бездонной бочки, всевозможныя анархическія свободы, до оправданія кражи включительно /От себя: это оправдание в каких социалистических законах было зафиксировано?/, они начали разрушать страну внутри. Безпощадной и дьявольски искусной рукой было направлено это разрушеніе и коснулось оно всего: городовъ, деревень, желѣзныхъ дорогъ, школъ, судебныхъ установленій, общества, церкви и семьи.
Каждый протестъ душился, каждый несогласный къ безусловному подчиненію этой новой разрушительной власти бросался въ тюрьму или ставился къ стѣнкѣ подъ разстрѣлъ /От себя: вот у белых всё было совсем не так!/.
Были учреждены чрезвычайныя слѣдственныя комиссіи съ абсолютной властью, свирѣпствовали самодуры-комиссары и красная армія. Большевики прихлопнули всю прессу, закрыли всѣ газеты и журналы, кромѣ партійныхъ коммунистическихъ, и реквизировали всѣ типографіи.
Россія, уставшая въ міровой войнѣ и потерявшая въ ней лучшихъ сыновъ своихъ, задыхалась, дрожала и тонула въ крови и слезахъ. Ибо, къ чести Русскаго народа, - не было ни одного дня и часа съ самаго воцаренія большевиковъ, чтобы вся Русь подчинилась, покорно согнула свою многострадальную спину. Нѣтъ, съ осени 1917 года и до сихъ поръ, до осени 1920-го, три года наша Родина бьется и напрягается, чтобы сбросить чуждое ей, ненавистное иго интернаціонала.
Дѣломъ заправляла, изъ центра въ Москвѣ, кучка пришельцевъ, нанятыхъ Германіей; среди нихъ девять десятыхъ были іудеи, прикрывавшіе свои специфическія фамиліи «блюмовъ» и «штейновъ» псевдонимами. Такія же личности изъ того же энергичнаго племени появились въ каждомъ городѣ и мѣстечкѣ Россіи, никому на мѣстахъ неизвѣстные и также прикрывающіеся и до сихъ поръ поддѣльными именами на русскій ладъ.
[Читать далее]И эти люди, новые властители великаго Русскаго народа, ненавидѣли его самой непримиримой ненавистью, презирали его исторію, бытъ, и культуру. Никому неизвѣстные на мѣстахъ, не связанные съ ними, они особенно свирѣпствовали. Поэтому-то разрушеніе страны шло особенно мучительно, ускоренно и безпощадно. Къ этимъ интернаціоналистамъ, обрѣзаннымъ, присоединилось изъ русскаго народа все, что было худшаго, самые поддонки; въ комиссары шли и принимались каторжники и уголовные преступники, масса безпринципныхъ неудачниковъ на разныхъ поприщахъ и люди безъ чести и совѣсти - изъ-за личной наживы. Такіе же контингенты съ надбавкой нѣкотораго процента увлекающихся истеричныхъ фанатиковъ составили коммунистическую партію, изъ которой и только изъ которой составлялись «совѣты рабочихъ, крестьянскихъ и красноармейскихъ депутатовъ».
Для возрожденія Россіи было необходимо прежде всего сбросить всѣхъ этихъ вампировъ, присосавшихся къ власти и выпускающихъ кровь изъ Русскаго народа. Это сознавалось всѣми слоями его, всѣми племенами, и оттого-то такъ могуче и откликнулась народная масса на призывъ вождей и шла сотнями тысячъ подъ русскія національныя знамена. Такъ началась гражданская война. /От себя: значит, всё-таки признаёте, ваши благородия, что гражданскую войну развязали именно вы?/
Но большевики, руководимые этими отличнѣйшими организаторами своего разрушительнаго дѣла - евреями, сумѣли сдавить русскій народъ и общество такимъ прессомъ, что заставили ихъ служить себѣ. Ряды красной арміи пополнялись нашими братьями, прежними русскими генералами, офицерами и солдатами.
…
…почти всюду читался въ умныхъ свѣтлыхъ крестьянскихъ глазахъ затаенный вопросъ; нѣкоторые спрашивали прямо: - «Что же будетъ потомъ? Объясните намъ, Ваши Благородія. А то читали мы въ газетахъ объявленіе начальства, да неясно какъ-то. Опять, молъ, учредительное собраніе будетъ, а изъ кого - неизвѣстно. Неужто опять этихъ жидовъ туда напустятъ. Вѣдь какой же порядокъ тогда возможно сдѣлать?!»
…
Въ нашей странѣ эксплоатаціи народа не было и быть при такихъ условіяхъ не могло. Но вотъ нахлынули на Русь жадные, озлобленные люди, ничего общаго съ Россіей не имѣвшіе и ненавидѣвшіе ее. Широкимъ грязнымъ потокомъ устремился на нашу землю интернаціоналъ, которому не было никакого дѣла ни до нашего народа, ни до его исторіи, ни до его жизни и культуры. Они жадно раскрыли пасть на наши природныя, богатства, а чтобы добраться до нихъ, они должны были разрушить русскія условія жизни, перешагнуть черезъ милліоны труповъ. Дьявольски ловкимъ планомъ они выполняютъ вотъ уже четвертый годъ это, чтобы затѣмъ начать эксплуатировать народныя массы безпощадно и систематически съ помощью мірового еврейскаго капитала.
…
…съ отходомъ бѣлых армій выплывалъ зловѣщій призракъ кроваваго интернаціонала. Какъ на извѣстной картинѣ Штука, шелъ онъ, костлявый смѣющійся скелетъ, сидя верхомъ на чудовищномъ животномъ, оставляя за собой тысячи труповъ, дымящіяся пожарища, сѣя смерть, ужасъ и заливая все кровью. Безконечной вереницей тянулись впереди нашей арміи на востокъ обозы съ бѣженцами; цѣлыми селами двигались на востокъ русскіе люди всѣхъ національностей, спасаясь отъ хищнаго интернаціонала, ибо для него существуетъ лишь одна признаваемая имъ, всесвѣтная нація, племя «избранное Іеговой», разсѣянные по лицу земли іудеи.
…
Встала Русская земля. За что готовы они отдать свою кровь, сложить свои головы, пожертвовать своими семьями? Не за партіи, не за дешевые лозунги соціалистовъ идутъ они въ смертный бой съ интернаціоналомъ. Нѣтъ, не за это несутъ они великія жертвы свои. Послушайте, что говорятъ эти казаки-крестьяне въ своихъ семьяхъ и на своихъ сходахъ:
- «Надо кончить съ этимъ дѣломъ. Какъ разрушили нашу землю святую! А все оттого, что Царя имъ не надо стало. Вишь, сами власти захотѣли... Всѣхъ Царскихъ враговъ истребить надобно...»
…
На обѣдѣ, который адмиралъ Колчакъ далъ у себя въ поѣздѣ въ день отъѣзда, произошелъ одинъ случай, который, несмотря на его незначительность, нельзя обойти молчаніемъ. Разговоръ свелся на большевиковъ, на развалъ ими Великой Россіи и на то, что руководящая роль принадлежитъ іудеямъ, которые фактически захватили всю власть въ свои руки.
Сидѣвшій рядомъ со мною представитель французской миссіи маіоръ Каруель, чистый французъ, храбрый офицеръ и въ высшей степени порядочный человѣкъ, высказалъ такую мысль:
- «Да это племя, іудеи, всюду ищутъ власти не для добра другого народа и страны, а для своихъ какихъ то особенныхъ цѣлей. Вотъ, и наша офиціальная Франція, - она теперь нисколько не выражаетъ нашей страны, духа французскаго народа. И пока не выгонятъ евреевъ, не вырвутъ у нихъ власть, - прекрасная Франція не будетъ сама собой.»
Многіе заинтересовались. Генералъ Ноксъ просилъ повторить, такъ какъ онъ плохо слышалъ. Всѣ соглашались, что наступившіе годы и чреда событій доказываютъ несомнѣнно стремленіе евреевъ захватить не только міровое вліяніе, но и власть надъ міромъ. Казалось, что не было теперь сомнѣвающихся, стыдящихся смотрѣть истинѣ прямо въ глаза, подобно многимъ изъ такъ называемыхъ «русскихъ пнтелнгентовъ» эпохи 1900-1918 годовъ…
Но вотъ, примѣрно дней черезъ восемь-десять, получили изъ Омска свѣдѣніе, что маіоръ арестованъ и подъ конвоемъ отправленъ во Францію; что будто ему ставится въ вину какое то тяжкое обвиненіе, - у его возлюбленной нашли секретный французскій шифръ и ключъ къ нему. А надо сказать, что эта дама сердца была немудрящая, простая женщина, интересовавшаяся только одними сердечными вопросами; контръразвѣдка арміи имѣла за ней наблюденіе и выяснила ее вполнѣ; никогда ни до какихъ вопросовъ политики, а тѣмъ болѣе до военныхъ секретовъ и тайнъ она не касалась, да и по французски то почти не говорила. Непосвященные поражались. Для знающихъ же предыдущія событія невольно они связывались, и вспоминалась горячая реплика маіора Каруель, что для счастья Франціи надо выгнать оттуда іудеевъ.
…
… не будь великаго бѣдствія войны и страшнаго несчастія «великой, безкровной» революціи, русская хлѣбная торговля была бы свободна отъ цѣпкихъ лапъ злѣйшаго паука эксплоататора, отъ еврейскаго посредника-спекулянта.
…
Россія могла гордиться… многовѣковой боевой службой своихъ сыновъ: слава ея гремѣла на весь міръ, а трудами и кровью ея армій была образована величайшая въ мірѣ Имперія, - солнце никогда не заходило на земляхъ Бѣлаго Царя.
И останься только Россія и армія вѣрными Ему! Не поддайся подлой измѣнѣ въ черные дни марта 1917 года. Выполни до конца долгъ свой передъ Царемъ, землей родною и предками своими. . . Не только русская исторія, - исторія всего міра пошла другимъ бы ходомъ.
Но слишкомъ это было не по вкусу всѣмъ врагамъ Россіи, да, видно, и «друзьямъ» также. Грянули взрывы. Самые ужасные, ядовитые и зловонные удушливые газы были пущены на русскую силу. Опьянили, отравили ее и общими усиліями разгромили. Вмѣсто свѣтлой побѣды лѣтомъ 1917 года, которая возвеличила бы зданіе Россійской Имперіи, начался величайшій позоръ и кромѣшный адъ. Страна наша, вся, цѣликомъ, начиная отъ Государя-Мученника и кончая трудолюбивымъ, скромнымъ и добродушнымъ крестьяниномъ, была предана міровому еврейству на распятіе…
Русскіе никогда, ни на одну минуту не должны этого забывать. Помнили объ этомъ и мы всѣ тамъ въ далекой бѣлой Сибири, въ доблестныхъ бѣлыхъ войскахъ… но безъ Бѣлаго Царя. Часъ тогда еще не пробилъ!
Долгъ свой передъ Родиной и предками мы выполняли до конца, - въ тяжеломъ, безрадостномъ подвигѣ страданій бѣлыя арміи боролись до конца за крестъ противъ кровавой пентограмы, боролись за Русь и за вѣру, заслуживая этой борьбой право для своего народа - громко и радостно кликнуть: и за Царя! И тогда побѣдить...
…
Въ занятыхъ боемъ деревняхъ мы нашли такой обильный ужинъ, какъ будто насъ ждали радушные хозяева. Въ каждой избѣ варилось мясо или свинина, а то даже и птица, - куры, гуси, индѣйки, - жирные наваристые русскіе щи, пироги, ватрушки и сибирская брага. И всего въ изобиліи.
- «Что вы насъ поджидали что-ли?» добродушно спрашивали хозяекъ стрѣлки, уплетая послѣ голоднаго и холоднаго боевого дня такъ, что трещало за ушами.
- «Нѣтъ, родимые,» съ наивной откровенностью отвѣчали тѣ, - «не жда-а-ли. Вишь, понаѣхали къ намъ комиссары съ приказомъ, чтобы варить, печь и жарить, что ихъ войска много придетъ, что бѣлыхъ будутъ бить тута. Ну, значитъ, по приказу мы и исполняли.»
- «Такъ вы для красныхъ все это наготовили?» слѣдовалъ грозный, въ шутку, вопросъ.
- «А мы, батюшка, не знамъ; намъ все равно, что красный, что бѣлый. Намъ неизвѣстно»…
Въ послѣдующія недѣли, при походѣ черезъ всю Сибирь, приходилось не разъ слышать подтвержденіе этой недоумѣнной мысли. Это высказывалось только въ тѣхъ случаяхъ, когда крестьяне относились къ намъ, именно какъ къ своимъ, не видали въ насъ начальства, когда откровенность и довѣріе были не стѣснены. И невольно мысль буравила мозгъ, ища разгадку такого безразличія, такой, на первый взглядъ, преступной, неразберихи; все равно, что бѣлые, что красные, никакой разницы! Сначала это возмущало до глубины души, позднѣе сердило. Но, когда разъяснилось, - разгадка оказалась простой; и возмущеніе, и обида исчезли - только жалость осталась, жалость къ нимъ, нашимъ сѣрымъ русскимъ крестьянамъ, и жалость къ намъ, къ русскимъ бѣлымъ войскамъ, и жалость къ рядовымъ сермяжнымъ красноармейцамъ.
- «Намъ, батюшка, все равно, что красный, что бѣлый»... Да, въ сущности, это было именно такъ, особенно теперь и въ этихъ глухихъ, медвѣжьихъ углахъ Сибири. Бѣлые воюютъ противъ красныхъ, и воюютъ страшно, упорно, до смертнаго конца. А за что? Чего добиваются? Это-то крестьянской массѣ было и не понятно.
За что воевали бѣлые? За Россію? А развѣ красные не русскіе, не такіе же тамъ полки, батареи и сотни? Развѣ не путали мы сами легко, особенно теперь зимою, когда всѣ одѣлись въ разнообразныя зимнія русскія одежды? Развѣ не ставили мы въ наши ряды взятыхъ въ плѣнъ красноармейцевъ? Вѣдь руководители, эти инородцы, слуги интернаціонала и его пятиконечной звѣзды, были далеко, и главные изъ нихъ сидѣли въ Московскомъ Кремлѣ за крѣпкими латышско-китайскими заставами и караулами.
А большинству нашихъ рядовыхъ офицеровъ и солдатъ развѣ было все ясно? Нѣкоторымъ - да, они отдавали отчетъ, причемъ въ началѣ такихъ было большинство. Но потомъ остался только вопросъ чести, - быть вѣрнымъ до конца, да чувство инстинктивнаго пониманія, скорѣе, вѣры, - что мы сражаемся за нашу родную тысячелѣтнюю Россію, которая всегда такъ полно и мощно воплощалась для каждаго русскаго въ словѣ Русскій Царь.
Вотъ прозвучи громко это близкое каждому русскому слово. Начертай его бѣлое движеніе на своемъ знамени подъ святымъ восмиконечнымъ крестомъ. Все бы стало ясно для всѣхъ. Раздвинулись бы ставни, развѣялся бы туманъ, исчезло бы недоумѣніе, опредѣлилось бы совершенно и стало понятнымъ для всѣхъ различіе между красными и бѣлыми. И крестьянство бы россійское стало все на сторону послѣднихъ. Да и въ красныхъ рядахъ тогда осталось бы немного русскихъ людей…
…
Что же внутри бѣлаго движенія? Какова сущность, чѣмъ руководились вожди? Столько разъ за эти мѣсяцы пришлось встрѣтить въ массѣ русскихъ людей вѣру, а еще больше жажду вѣрить, что сущность бѣлыхъ, ихъ внутренняя правда - заключается въ возвращеніи къ Царской власти.
Много, много разъ, каждый день на этомъ тысячеверстномъ пути, приходилось говорить съ крестьянами, съ учителями, съ купцами и ремесленниками, съ сельской интеллигенціей, съ тысячами русскихъ людей - и почти у всѣхъ на умѣ была одна эта общая мысль, въ сердцахъ - одно общее чувство. И не упрекъ, а сожалѣніе, - почему не объявили открыто, не сказали громко и прямо? Отчего?... Тогда подъемъ народный былъ бы не таковъ, - всѣ встали бы на поддержку бѣлыхъ…
…
Замѣчательно то, что по всей Сибири, не только въ городахъ и мѣстечкахъ, но и въ большихъ селахъ лучшіе дома принадлежатъ евреямъ. Здѣсь наблюдался особый типъ сибирскаго еврея, нѣсколько поколѣній котораго жили въ этомъ суровомъ, холодномъ краѣ Великой Руси. Они утратили многія отталкивающія черты своей расы, - юркость, граничащую съ мошенничествомъ, трусливую наглость, безмѣрную хвастливость; и даже внѣшне они сдѣлались нѣсколько похожими на степеннаго бородатаго сибирскаго крестьянина. Но при всемъ томъ они сохранили свою непримиримую ритуальную религію, доходя до того, что отказывались давать ѣсть русскимъ изъ своей посуды; сохранили евреи и принадлежность къ кагалу, полную подчиненность этому государству въ государствѣ, и отчужденность отъ великаго русскаго народа, пріютившаго ихъ въ своей странѣ. И не только пріютившаго, но давшаго имъ больше, чѣмъ имѣлъ самъ. Ибо по всей Сибири «бѣдное гонимое избранное племя» жило во много разъ лучше и богаче, чѣмъ коренные русскіе.
…
…наши русскіе соціалисты - всѣ люди одного лагеря… для всѣхъ нихъ національная Россія враждебна и, именно она-то, національная Россія опредѣляется словами «контръ-революція» и «реакція»… для борьбы съ національной Россіей всѣ соціалисты готовы объединиться всегда съ большевиками, какъ и доказало ихъ участіе въ Сибирской бѣлой эпопеѣ.
…
…я собралъ ближайшихъ, мнѣ подчиненныхъ начальниковъ и объяснилъ имъ, какъ смотрю на создавшееся положеніе, на лежащій передъ нами путь, что разрѣшеніе нашей задачи вижу въ одномъ: идти въ Россію съ Царскимъ знаменемъ, поднятымъ прямо и открыто. Для этого необходимо было предпринять рядъ шаговъ въ Европѣ. На этомъ засѣданіи присутствовало шесть подчиненныхъ мнѣ старшихъ офицеровъ, начальниковъ крупныхъ частей 3-го корпуса. Всѣ они согласились съ моей точкой зрѣнія, высказали убѣжденіе въ необходимости такой подготовки въ Европѣ, а далѣе работы и въ самой Россіи.
…
Изъ многихъ разговоровъ съ офицерами и солдатами приходилось убѣждаться, что только открыто поднятый монархическій флагъ, съ именемъ Законнаго Царя, вернетъ имъ потерянную вѣру въ свои силы, въ правду, въ побѣду.
…
Въ бѣломъ движеніи была одна ужасная для всѣхъ русскихъ сторона, та самая, которая заставляла, быть можетъ, интервентовъ не разъ потирать радостно руки; это - взаимное уничтоженіе русскими другъ друга. Народъ и страна раздѣлились на два лагеря, на бѣлыхъ и красныхъ.
Въ станѣ бѣлыхъ никогда не было не только ненависти и злобы по отношенію къ краснымъ массамъ, не было даже и вражды. Кромѣ отдѣльныхъ, весьма рѣдкихъ случаевъ расправы за предательство, за измѣну и за звѣрство, никто не можетъ указать на систематическое преслѣдованіе и истребленіе, на терроръ, который широко примѣнялся въ противномъ лагерѣ. Болѣе того, среди бѣлыхъ всегда существовала жалость къ своимъ страждущимъ братьямъ и вытекающая изъ нея мягкость къ нимъ. /От себя: да-да, и сами белые, и интервенты немало пишут в своих мемуарах об упомянутых проявлениях жалости, мягкости, не говоря уже об отсутствии ненависти и злобы./
И это понятно само собой: тотъ безпощадный терроръ, какимъ пропитана вся красная, большевицкая Россія, направляется и проводится исключительно инородцами, главнымъ образомъ интернаціональнымъ жидовствомъ. Бѣлая же Русь имѣла вождями и руководителями только своихъ, русскихъ людей, была строго національна.
…
Получалась ужасная гримаса жизни, страшное извращеніе. Въ бѣломъ чисто-національномъ движеніи появились со стороны анти-національныя теченія, примѣшалась политика интервентовъ, опредѣленно враждебная (кромѣ японской) Россіи; а среди красныхъ, управляемыхъ ІІІ-мъ интернаціоналомъ, забила струя національнаго русскаго подъема, непримиримаго и ненавидящаго все, идущее на Русь изнѣ.
Такіе крупные факты, какъ чехо-словацкая эпопея въ Сибири, спасеніе Варшавы и усиленіе Польши цѣною предательства арміи Юга Россіи, Рижскій миръ - говорятъ сами за себя. А сколько было еще болѣе мелкихъ, не такъ замѣтныхъ фактовъ!
Одна изъ главныхъ причинъ этой аномаліи лежитъ въ томъ, что большевики нашли силы и умѣнье справиться съ эсъ-эровщиной, скрутить ее и извести съ корнемъ. Бѣлые не сумѣли этого сдѣлать, оставили эсъ-эровщину не только жить, но дали ей работать, чѣмъ и впустили къ себѣ это внѣшнее, анти-національное теченіе, погубившее ихъ и усилившее красныхъ.
Приходится также съ большой грустью установить, что диктатура, которой такъ не хватало всему бѣлому движенію, у красныхъ нашла полное проявленіе. На горе Россіи - не въ лицѣ національнаго Русскаго вождя, а въ томъ же ІІІ-мъ интернаціоналѣ, т. е. въ лицѣ коллективнаго жида-большевика.
…
Революціонной бурей раскиданы русскіе люди по всему свѣту, народилось огромное число новыхъ эмигрантовъ изъ Россіи, эмигрантовъ другого типа, чѣмъ были до войны: не тѣхъ выродковъ русской семьи, что ковали гибель своей Родины, поклоняясь сатанинскому ученію Карла Маркса, а простыхъ, обыкновенныхъ русскихъ людей изъ числа «безпартійныхъ». Эти невольные изгнанники видятъ теперь неприкрашенную заграничную жизнь и дѣйствительность, сравниваютъ съ тѣмъ, что было до революціи въ нашемъ Отечествѣ. И всюду выводъ одинъ: все въ Россіи было лучшее, все было первосортное, превосходное передъ иностраннымъ, все и во всемъ.
…
Насъ раздѣляли и разъединяли съ перваго дня проклятой революціи. И мы сами поддавались этому злому разъединенію, забывъ, что мы должны быть прежде всего русскими, и только русскими. Сначала - дѣленіе на партіи, затѣмъ искусственная, дьявольски проведенная, враждебная отчужденность классовъ, классовая рознь; послѣ этого на сцену вывели «украинцевъ», пытались создать самостоятельную Сибирь и казачьи государства. /От себя: так это жидобольшевики, оказывается, «пытались создать самостоятельную Сибирь и казачьи государства»!/