Василий Тарасов об интервенции на Севере России. Часть VII
Из книги Василия Васильевича Тарасова «Борьба с интервентами на Севере России (1918-1920 гг.)».
Шенкурск находился в руках интервентов с 20 августа 1918 г. В Шенкурске располагался штаб командующего англо-американских войск в Северодвинском районе. Основную часть гарнизона Шенкурска и прилегающего к нему района составляли американские войска. За пять месяцев своего хозяйничания в Шенкурске американские интервенты совершили множество кровавых злодеяний против русского народа. Они подвергли зверским истязаниям сотни советских граждан, рабочих и крестьян, мужчин и женщин, стариков и детей. По малейшему подозрению американские военные власти бросали советских людей в застенки, где их мучили, избивали, морили голодом, а затем расстреливали или спускали живыми под лед в реку Вагу. Многие девушки Шенкурского уезда поплатились жизнью, став жертвами заокеанских насильников...
Интервенты почти совершенно разрушили Шенкурск, расхитили городскую библиотеку, разграбили местный музей. У населения были отобраны все золотые и серебряные вещи. Впрочем, захватчики брали не только ценности, но и обычные обиходные вещи: белье, одежду, посуду и пр. Они «реквизировали» весь скот.
[Читать далее]...
Разгром под Шенкурском деморализовал интервентов и белогвардейцев. Особенно сильно сказался он на настроении американских солдат, которые впервые на собственной шкуре почувствовали силу ударов Красной Армии.
Взятые в плен американские солдаты заявляли, что они не хотят воевать в России, что у них с каждым днем нарастает враждебное отношение к своим офицерам и правительству. Многие солдаты американской армии, побросав оружие, в одиночку пробирались к Архангельску, чтобы затем эвакуироваться из России.
Встревожилось и командование интервенционистских войск. Пытаясь найти оправдание своим неудачам, интервенты обвиняли в пассивности русских белогвардейцев. Они жаловались, что белогвардейские силы на Севере слишком малочисленны, а поэтому всю тяжесть войны приходится нести им, союзникам...
...
Империалисты США, Англии и Франции, готовя крупное наступление на Советскую Россию весной 1919 г., оказали белофиннам большую помощь деньгами, продовольствием, обмундированием и вооружением. Кроме того, империалисты Антанты всячески поддерживали притязания финляндской буржуазии и помещиков на Советскую Карелию.
Еще в феврале 1919 г. в Кеми с помощью интервентов был организован съезд представителей карельской буржуазии, на котором обсуждался вопрос об отделении Карелии от Советской России. Предполагалось, что новое «Карельское государство» включит в себя большую территорию, ограниченную на юге Ладожским озером и рекой Свирь, на востоке - Онежским озером, рекой Онегой и Белым морем, на севере - Ледовитым океаном. Кольский полуостров целиком должен был войти в состав «Карельского государства». Для видимости была указана граница и на западе, т. е. граница с Финляндией. Но эта граница была лишь ширмой, придуманной для обмана мирового общественного мнения, ибо в дальнейшем намечалось присоединить Карелию к «родственной» Финляндии. В селе Ухте из контрреволюционных элементов было создано «всекарельское правительство».
Белогвардейцы Финляндии нашли поддержку у карельского кулачества и некоторой части националистически настроенной карельской интеллигенции. Но подавляющее большинство карелов стало на сторону Советской власти, участвуя вместе с финскими и русскими красными частями в боях против контрреволюционеров, вторгшихся в Карелию.
…на петрозаводском направлении… белофинны рассчитывали на взаимодействие с англо-американскими интервентами.
Однако этому помешали острые разногласия между белофиннами и русскими белогвардейцами по вопросу о будущности Карелии. Белогвардейцы, поддерживая наступление белофиннов, требовали, чтобы после занятия Петрозаводска город был передан белогвардейскому «Северному правительству». Иначе думали поступить финские правящие круги: они с нетерпением ожидали того момента, когда можно будет заявить о включении Петрозаводска в состав Финляндии.
…Маннергейм в специальной телеграмме на имя Колчака заявил, что его правительство считает целесообразным участие финских регулярных войск в наступлении на Петроград...
Однако при всей своей контрреволюционности и ненависти к Советской власти Маннергейм и его клика не склонны были полностью доверяться белогвардейцам. Свое согласие на участие в антисоветском походе они давали лишь при том условии, что вожаки российской белогвардейщины выполнят их требования. В телеграмме Маннергейма Колчаку говорилось: «Не стану от вас скрывать, господин адмирал, что, по мнению моего правительства., Финляндский сейм не одобрит предприятия, приносящего нам хотя и пользу, но требующего тяжелых жертв, если мы не получим гарантий, что новая Россия, в пользу которой мы стали бы действовать, согласится на некоторые условия, исполнение которых мы не только считаем необходимым для нашего участия, но также необходимой гарантией для нашего национального государственного бытия». Речь шла прежде всего о гарантии полной независимости Финляндии в случае победы белогвардейцев в России, а также о территориальных уступках, т. е. о включении карельских земель в состав Финского государства.
Переговоры с Маннергеймом вело и так называемое «Северное правительство» белогвардейцев, которое фактически возглавлял генерал Миллер. По согласованию с командованием интервентов архангельские «правители» в июне 1919 г. командировали в Хельсинки бывшего командующего белогвардейскими войсками на Севере генерал-лейтенанта Марушевского для переговоров о совместных военных действиях. Как выяснилось в результате переговоров, в Финляндии были обеспокоены «только непризнанием адмиралом Колчаком финляндской независимости. Если последует признание адмиралом Колчаком финляндской независимости, генерал Маннергейм обещает немедленно двинуть сто тысяч штыков на Петроград».
Но как раз по этому вопросу финским и русским белогвардейцам было труднее всего достигнуть договоренности. «Верховный правитель» Колчак и его окружение не хотели и слышать ни о каких уступках, которые противоречили бы их стремлению полностью восстановить «единую и неделимую» Российскую империю. Поэтому Колчак, а вместе с ним и Деникин отказались признать независимость Финляндии. Миллер хотя и колебался, но вынужден был официально проводить в отношении Финляндии такую же политику, как и Колчак...
Империалисты Антанты абсолютно не были заинтересованы в сохранении целостности России. Но они стремились к объединению всех антисоветских сил и поэтому немало постарались для того, чтобы примирить и сблизить белофиннов и русских белогвардейцев. Однако на этом пути встречалось немало серьезных препятствий. Прежде всего трудно было обеспечить полную договоренность между самими русскими белогвардейскими генералами и тем более между ними и правительствами малых буржуазных государств, образовавшихся путем отделения от России. Дело в том, что, придерживаясь принципа «единой великодержавной неделимой России», белогвардейские генералы, боровшиеся за власть, не были последовательны в своих практических действиях. Отстаивая «единую и неделимую» Россию как лозунг для объединения всех внутренних контрреволюционных сил, белогвардейские генералы и их «правительства» в то же время делили и никак не могли поделить между собой роли и зоны влияния в России. Отдельные областные белогвардейские «правительства» постоянно грызлись друг с другом из-за географических границ своей призрачной «власти».
Несмотря на то что при поддержке международного империализма, в особенности американского, «верховным правителем» России был формально объявлен Колчак, некоторые областные белогвардейские «правительства» сами готовились к роли общероссийской «власти».
Весной 1919 г. Юденич подготавливал новое «правительство», которое намеревался водворить в Петрограде. По существу такое «правительство», оказавшись в столице бывшей Российской империи, могло без особого труда распространить свое влияние на остальные районы страны, захваченные белогвардейцами. Однако созданию такого «правительства» уже тогда пыталось воспрепятствовать «Временное правительство Северной области», которое также намеревалось переехать в Петроград в том случае, если удастся его захватить. В связи с этим 4 июня 1919 г. Миллер послал телеграмму Колчаку в Омск: «Временное правительство Северной области полагает, что создание нового, совершенно обособленного правительства в Петрограде недопустимо, и находит желательным включение Петрограда и всей освобожденной вокруг него (области) в орбиту полной компетенции Временного правительства Северной области... Для выяснения обстановки командируется генерал-лейтенант Марушевский».
Марушевский должен был встретиться с Юденичем, который в июне 1919 г. проживал в столице Финляндии - Хельсинки, где в одной из гостиниц имел свою штаб-квартиру.
Прибыв в Хельсинки 27 июня 1919 г., Марушевский считал, что Юденич, находившийся кстати с ним в одной гостинице, должен принять его, как представителя власти на севере России, немедленно. Но этого не случилось. «Несмотря на то, - вспоминает Марушевский, - что я был командующий войсками, хотя и маленькой, но живой русской армии... у Юденича не нашлось времени повидаться со мною незамедлительно, хотя, казалось бы, было о чем поговорить и посоветоваться». Юденич принял Марушевского только на следующий день, и «прием, - пишет Марушевский, - был почему-то сухо-официальный. Может быть, на эту сухость повлияла моя свобода обращения с «главнокомандующим», а может быть, Юденичу, по неизвестным мне причинам, был неприятен мой приезд в Финляндию». Еще через день Марушевский «случайно» встретился с Юденичем в коридоре гостиницы, где беседовали всего пять минут. Это была, пишет Марушевский, «странная, в конце концов, встреча двух русских командующих армиями! Для деловой беседы, на которую я и рассчитывал, и двух-трех дней было мало... Поведение Юденича в отношении меня как представителя армии было необъяснимым».
Но объяснение было только одно - генералы дрались за власть.
Вопрос о взаимоотношениях как внутри лагеря русской контрреволюции, так и между белогвардейцами и соседними буржуазными странами причинял немало хлопот организаторам иностранной военной интервенции...
Не доверяя русским белогвардейцам и опасаясь открыто выступить против Советской республики, белофинны… ограничились весной 1919 г. тем, что бросили в междуозерный район «Олонецкую добровольческую армию».
Однако ее действия практически не оказали большого влияния на ход борьбы под Петроградом.
Белофинские «добровольцы» не столько помогали Юденичу, сколько пытались использовать сложившуюся обстановку для захвата Карелии. Финская буржуазия надеялась, что наступление Юденича на Петроград отвлечет силы Красной Армии с Петрозаводского и Олонецкого участков фронта и территорию Карелии удастся захватить без больших усилий.
...
…положение войск интервентов и белогвардейцев на Севере летом 1919 г. резко ухудшилось. В миллеровской армии не было ни одной надежной части. Иностранные же солдаты войск интервентов все настойчивее требовали прекращения антисоветской войны. Трудящиеся массы оккупированных районов Севера были настроены резко враждебно по отношению к интервенционистским и белогвардейским властям. Сказывалось также изменение общего положения на всех фронтах гражданской войны. Разгром колчаковской армии в Сибири, поражение войск Юденича под Петроградом летом 1919 г. посеяли в лагере интервентов и белых настроение безнадежности, уныния. Процесс разложения частей противника стал развиваться быстрым темпом. Перебежки на сторону Красной Армии к осени 1919 г. участились. Так, 10 октября 1919 г. во время обстрела кораблями Онежской флотилии острова Мег, на котором у противника стояло 8 орудий, солдаты местного гарнизона дали радиограмму: «Не стреляйте, сдаемся». Бежавший с острова радиотелеграфист сообщил, что гарнизон был полностью деморализован; часть его с первых выстрелов бежала вместе с командным составом, а другая часть решила сдаться в плен. Заняв остров, советские моряки захватили всю батарею белых в полной исправности.
Белогвардейский информатор в Архангельске капитан 2-го ранга Бакшеев в донесении «правительству» Колчака в октябре 1919 г. сообщал, что белогвардейская власть в Архангельске «переживает полный крах... и совершенно бессильна спасти положение, особенно ввиду скорой возможности ухода союзников. Военные власти не надеются на свои русские части и начинают подготовлять план эвакуации из Архангельска и Мурманска... Правительство Северной области, убогое по своему составу, ни на кого не опиравшееся и окончательно скомпрометированное в Северном крае, реконструировалось путем привлечения в свою среду чинов из лиц земских и городских самоуправлений, но особых надежд на него возлагать нельзя...» Информатор отмечал, что белогвардейская власть дискредитировала себя, что «бесконечные, никакой законностью не предусмотренные, реквизиции и повинности окончательно большевизирозали население, особенно в деревнях».
Белогвардейцы на Севере, как и на других фронтах, держались только благодаря всесторонней помощи империалистов Антанты. Не будь этого, белогвардейщина не продержалась бы и нескольких месяцев. На Севере дело усугублялось тем, что белые не имели даже достаточного количества солдат. Основную вооруженную силу в этом районе, как известно, составляли иностранные войска - английские, американские, французские, итальянские, сербские, канадские и др.
Постоянные восстания в белых войсках вынудили интервентов включать в белогвардейские части своих солдат «для прочности». Белогвардейский генерал Марушевский в своих воспоминаниях откровенно признавал необходимость в тот период иметь в отрядах белогвардейцев хотя бы небольшое число иностранцев, потому что присутствие иностранцев в составе белогвардейских войск обеспечивало известную свободу действий каждого войскового начальника и охраняло его жизнь от покушений со стороны собственных солдат.
Но солдаты интервентов также не являлись надежной опорой контрреволюции. Это стало очевидным фактом еще в начале 1919 г. 22 января отряды иностранных войск, действовавшие на Мурманской железной дороге, отказались подчиняться своему командованию. Взбунтовавшиеся солдаты разрушили станцию Кандалакша и уничтожили часть транспортных средств. Тогда же целый французский полк имени генерала По отказался выполнять приказ английского командования о перебазировке в город Сороку. Полк пришлось разоружить и отправить в Печенгу.
Весной 1919 г. солдаты 67-го итальянского полка отказались подчиняться английскому командованию и не шли на фронт. Во французских войсках образовались революционные группы. Солдаты стали категорически отказываться идти в бой. Они целыми группами покидали фронт и уходили в портовые города - Мурманск и Архангельск. Английские офицеры из пулеметов обстреливали бегущих с фронта «союзных» французских солдат. За отказ идти на фронт в феврале 1919 г. было арестовано 200 французских солдат.
Не хотели воевать в России и американские солдаты. На их настроении особенно сказалось поражение под Шенкурском. После него американский легион больше уже не использовался в крупных боевых действиях на Севере. Его роль ограничивалась преимущественно несением охраны концлагерей и подавлением многочисленных восстаний в белогвардейском тылу.
Неспокойно было и в английских войсках. 1 февраля 1919 г. английские солдаты подожгли склад с военными материалами в Мурманске. Английские солдаты все чаще и чаще стали отправлять письма в парламент с требованием объяснить, зачем их послали воевать в Россию. Не получая удовлетворительного ответа, солдаты волновались и грозили повернуть оружие против своих начальников. Такие факты наблюдались, например, весной 1919 г. среди английских солдат, стоявших в Кеми. Командование английскими экспедиционными войсками, напуганное поведением своих солдат, вынуждено было срочно разоружить некоторые наиболее ненадежные части и отправить их в Англию.
В некоторых частях интервенционистских и белогвардейских войск возникали даже подпольные коммунистические группы. Против продолжения интервенции стала выступать даже часть английского офицерства. Так, командир 2-го Гемпширского полка подполковник Джон Шервуд-Келли в письме в газету «Дейли геральд» 8 сентября 1919 г. писал:
«Я поступил добровольцем в северно-русский вспомогательный отряд, будучи искренне уверен в том, что посылка этого отряда настоятельно необходима для того, чтобы можно было увезти из России наши войска, доведенные до полного изнеможения ожесточенной борьбой в обстановке суровой полярной зимы... Как только я приехал в Архангельск… у меня с первого же дня создалось такое впечатление, что политика, проводимая в России нашими властями, не соответствует официальным заявлениям...
Войска вспомогательного корпуса, которые, как нас уверяли, предназначались исключительно для оборонительных целей, в действительности были использованы для наступательных операций в широком масштабе... составляли часть какого-то грандиозного военного плана, сущность которого от нас держали в тайне... Я пришел к убеждению, что игрушечное правительство, посаженное нами в Архангельске, не пользуется ни доверием, ни симпатиями со стороны населения и без поддержки английских штыков не могло бы просуществовать и часа...»
В самой Англии война с Россией в 1918-1919 гг. была явно непопулярна. Английское правительство израсходовало на интервенцию огромные средства, ничего не добившись при этом. Английские рабочие требовали, чтобы правительство отозвало союзные войска из России, они создавали «комитеты действия», проводили забастовки и демонстрации под лозунгом «Руки прочь от России!», отказывались грузить уголь и другие предметы снабжения войск, направляемые в Архангельск. В начале мая 1919 г. съезд английских рабочих-транспортников вынес резолюцию протеста против интервенции в России и угрожал забастовкой в случае, если правительство не откажется продолжать интервенцию.
Руководство целого ряда других рабочих профсоюзов обратилось в парламентскую фракцию лейбористской партии с требованием созыва общеанглийского съезда профсоюзов, угрожая забастовкой протеста против интервенции.
23 июля 1919 г. все газеты сообщали о забастовке шахтеров Англии, охватившей 200 тыс. человек…
На многочисленных митингах и в демократической английской печати то и дело раздавались протесты и требования вывести иностранные войска из России. С такими требованиями выступали не только рабочие, действовавшие из чувства классовой солидарности против интервенции в России,- протестовали и некоторые представители буржуазных кругов, поступавшие так из чисто экономических соображений, считая, что подобная война может только разорить Англию...
Движение рабочих за поддержку Советской России развернулось и во многих других капиталистических странах. Норвежские докеры города Варде в августе 1919 г. отказались грузить уголь и воду на английские корабли, идущие с военным снаряжением в Мурманск. Рабочие заявили русскому белогвардейскому консулу, что они будут добиваться вывода английских войск из Советской России. Норвежские докеры категорически отказались грузить и продовольствие, предназначавшееся для английских и белогвардейских войск...
26 октября 1919 г. во французской газете «Юманите» было помещено заявление за 71 подписью представителей французской интеллигенции во главе с писателем Анатолем Франсом. В заявлении выражался категорический протест против вмешательства Франции во внутренние дела России, против применения экономической блокады и угрозы голодной смерти по отношению к населению России...
Летом и осенью 1919 г. в США, Англии и Франции сложилась такая обстановка, которая заставила империалистические правительства уделить самое серьезное внимание вопросам внутренней политики.
Соединенные Штаты Америки были охвачены волной экономических забастовок, которые перерастали в открытые столкновения рабочих с полицией и войсками.
Прогрессивный американский писатель Альберт Кан в своей книге «Измена родине» пишет: «В январе 1919 г. в знак протеста против снижения заработной платы забастовали судостроители Сиэттля (штат Вашингтон), а еще через три недели вся жизнь города была парализована всеобщей забастовкой. В последующие месяцы из штата в штат перекатывалась волна забастовок печатников и строителей, телефонисток и железнодорожников, портовых грузчиков, шоферов и текстильщиков. Стачечная волна достигла своей высшей точки в сентябре и октябре, когда работу прекратили почти 350 тысяч рабочих сталеплавильной промышленности и полмиллиона горняков; общее число бастующих в стране перевалило за два миллиона...»
Капиталисты США заволновались. Им казалось, что уже началась революция. Журнал «Эмплойер», орган Ассоциации предпринимателей штата Оклахома, в декабре
1919 г. писал: «Это не что иное, как открытая и наглая революция». Буржуазия взывала к правительству о помощи, о принятии немедленных и решительных мер против рабочих. «Подавление стачек, - пишет Альберт Кан, - было поручено федеральным войскам, милиции штатов, муниципальной полиции и целым армиям штрейкбрехеров и наемных убийц, состоявших на службе у предпринимателей. Во многих промышленных центрах было объявлено военное положение. В угольных районах происходили ожесточенные бои. В одном таком бою в западной части штата Вирджиния против бастующих горняков, взявшихся за оружие для отпора наемным убийцам, выступавшим в качестве штрейкбрехеров, было направлено около 1500 вооруженных полицейских и 2000 солдат федеральной армии. В жарких схватках при подавлении выступлений рабочего класса были убиты и ранены сотни людей».
Революционное движение рабочего класса в крупнейших капиталистических державах мира, нарастающая сила ударов Красной Армии на фронтах в России, усилившийся процесс разложения собственных интервенционистских войск Антанты - все это, вместе взятое, заставило империалистов принять решение о выводе своих вооруженных сил с севера России.
Шенкурск находился в руках интервентов с 20 августа 1918 г. В Шенкурске располагался штаб командующего англо-американских войск в Северодвинском районе. Основную часть гарнизона Шенкурска и прилегающего к нему района составляли американские войска. За пять месяцев своего хозяйничания в Шенкурске американские интервенты совершили множество кровавых злодеяний против русского народа. Они подвергли зверским истязаниям сотни советских граждан, рабочих и крестьян, мужчин и женщин, стариков и детей. По малейшему подозрению американские военные власти бросали советских людей в застенки, где их мучили, избивали, морили голодом, а затем расстреливали или спускали живыми под лед в реку Вагу. Многие девушки Шенкурского уезда поплатились жизнью, став жертвами заокеанских насильников...
Интервенты почти совершенно разрушили Шенкурск, расхитили городскую библиотеку, разграбили местный музей. У населения были отобраны все золотые и серебряные вещи. Впрочем, захватчики брали не только ценности, но и обычные обиходные вещи: белье, одежду, посуду и пр. Они «реквизировали» весь скот.
[Читать далее]...
Разгром под Шенкурском деморализовал интервентов и белогвардейцев. Особенно сильно сказался он на настроении американских солдат, которые впервые на собственной шкуре почувствовали силу ударов Красной Армии.
Взятые в плен американские солдаты заявляли, что они не хотят воевать в России, что у них с каждым днем нарастает враждебное отношение к своим офицерам и правительству. Многие солдаты американской армии, побросав оружие, в одиночку пробирались к Архангельску, чтобы затем эвакуироваться из России.
Встревожилось и командование интервенционистских войск. Пытаясь найти оправдание своим неудачам, интервенты обвиняли в пассивности русских белогвардейцев. Они жаловались, что белогвардейские силы на Севере слишком малочисленны, а поэтому всю тяжесть войны приходится нести им, союзникам...
...
Империалисты США, Англии и Франции, готовя крупное наступление на Советскую Россию весной 1919 г., оказали белофиннам большую помощь деньгами, продовольствием, обмундированием и вооружением. Кроме того, империалисты Антанты всячески поддерживали притязания финляндской буржуазии и помещиков на Советскую Карелию.
Еще в феврале 1919 г. в Кеми с помощью интервентов был организован съезд представителей карельской буржуазии, на котором обсуждался вопрос об отделении Карелии от Советской России. Предполагалось, что новое «Карельское государство» включит в себя большую территорию, ограниченную на юге Ладожским озером и рекой Свирь, на востоке - Онежским озером, рекой Онегой и Белым морем, на севере - Ледовитым океаном. Кольский полуостров целиком должен был войти в состав «Карельского государства». Для видимости была указана граница и на западе, т. е. граница с Финляндией. Но эта граница была лишь ширмой, придуманной для обмана мирового общественного мнения, ибо в дальнейшем намечалось присоединить Карелию к «родственной» Финляндии. В селе Ухте из контрреволюционных элементов было создано «всекарельское правительство».
Белогвардейцы Финляндии нашли поддержку у карельского кулачества и некоторой части националистически настроенной карельской интеллигенции. Но подавляющее большинство карелов стало на сторону Советской власти, участвуя вместе с финскими и русскими красными частями в боях против контрреволюционеров, вторгшихся в Карелию.
…на петрозаводском направлении… белофинны рассчитывали на взаимодействие с англо-американскими интервентами.
Однако этому помешали острые разногласия между белофиннами и русскими белогвардейцами по вопросу о будущности Карелии. Белогвардейцы, поддерживая наступление белофиннов, требовали, чтобы после занятия Петрозаводска город был передан белогвардейскому «Северному правительству». Иначе думали поступить финские правящие круги: они с нетерпением ожидали того момента, когда можно будет заявить о включении Петрозаводска в состав Финляндии.
…Маннергейм в специальной телеграмме на имя Колчака заявил, что его правительство считает целесообразным участие финских регулярных войск в наступлении на Петроград...
Однако при всей своей контрреволюционности и ненависти к Советской власти Маннергейм и его клика не склонны были полностью доверяться белогвардейцам. Свое согласие на участие в антисоветском походе они давали лишь при том условии, что вожаки российской белогвардейщины выполнят их требования. В телеграмме Маннергейма Колчаку говорилось: «Не стану от вас скрывать, господин адмирал, что, по мнению моего правительства., Финляндский сейм не одобрит предприятия, приносящего нам хотя и пользу, но требующего тяжелых жертв, если мы не получим гарантий, что новая Россия, в пользу которой мы стали бы действовать, согласится на некоторые условия, исполнение которых мы не только считаем необходимым для нашего участия, но также необходимой гарантией для нашего национального государственного бытия». Речь шла прежде всего о гарантии полной независимости Финляндии в случае победы белогвардейцев в России, а также о территориальных уступках, т. е. о включении карельских земель в состав Финского государства.
Переговоры с Маннергеймом вело и так называемое «Северное правительство» белогвардейцев, которое фактически возглавлял генерал Миллер. По согласованию с командованием интервентов архангельские «правители» в июне 1919 г. командировали в Хельсинки бывшего командующего белогвардейскими войсками на Севере генерал-лейтенанта Марушевского для переговоров о совместных военных действиях. Как выяснилось в результате переговоров, в Финляндии были обеспокоены «только непризнанием адмиралом Колчаком финляндской независимости. Если последует признание адмиралом Колчаком финляндской независимости, генерал Маннергейм обещает немедленно двинуть сто тысяч штыков на Петроград».
Но как раз по этому вопросу финским и русским белогвардейцам было труднее всего достигнуть договоренности. «Верховный правитель» Колчак и его окружение не хотели и слышать ни о каких уступках, которые противоречили бы их стремлению полностью восстановить «единую и неделимую» Российскую империю. Поэтому Колчак, а вместе с ним и Деникин отказались признать независимость Финляндии. Миллер хотя и колебался, но вынужден был официально проводить в отношении Финляндии такую же политику, как и Колчак...
Империалисты Антанты абсолютно не были заинтересованы в сохранении целостности России. Но они стремились к объединению всех антисоветских сил и поэтому немало постарались для того, чтобы примирить и сблизить белофиннов и русских белогвардейцев. Однако на этом пути встречалось немало серьезных препятствий. Прежде всего трудно было обеспечить полную договоренность между самими русскими белогвардейскими генералами и тем более между ними и правительствами малых буржуазных государств, образовавшихся путем отделения от России. Дело в том, что, придерживаясь принципа «единой великодержавной неделимой России», белогвардейские генералы, боровшиеся за власть, не были последовательны в своих практических действиях. Отстаивая «единую и неделимую» Россию как лозунг для объединения всех внутренних контрреволюционных сил, белогвардейские генералы и их «правительства» в то же время делили и никак не могли поделить между собой роли и зоны влияния в России. Отдельные областные белогвардейские «правительства» постоянно грызлись друг с другом из-за географических границ своей призрачной «власти».
Несмотря на то что при поддержке международного империализма, в особенности американского, «верховным правителем» России был формально объявлен Колчак, некоторые областные белогвардейские «правительства» сами готовились к роли общероссийской «власти».
Весной 1919 г. Юденич подготавливал новое «правительство», которое намеревался водворить в Петрограде. По существу такое «правительство», оказавшись в столице бывшей Российской империи, могло без особого труда распространить свое влияние на остальные районы страны, захваченные белогвардейцами. Однако созданию такого «правительства» уже тогда пыталось воспрепятствовать «Временное правительство Северной области», которое также намеревалось переехать в Петроград в том случае, если удастся его захватить. В связи с этим 4 июня 1919 г. Миллер послал телеграмму Колчаку в Омск: «Временное правительство Северной области полагает, что создание нового, совершенно обособленного правительства в Петрограде недопустимо, и находит желательным включение Петрограда и всей освобожденной вокруг него (области) в орбиту полной компетенции Временного правительства Северной области... Для выяснения обстановки командируется генерал-лейтенант Марушевский».
Марушевский должен был встретиться с Юденичем, который в июне 1919 г. проживал в столице Финляндии - Хельсинки, где в одной из гостиниц имел свою штаб-квартиру.
Прибыв в Хельсинки 27 июня 1919 г., Марушевский считал, что Юденич, находившийся кстати с ним в одной гостинице, должен принять его, как представителя власти на севере России, немедленно. Но этого не случилось. «Несмотря на то, - вспоминает Марушевский, - что я был командующий войсками, хотя и маленькой, но живой русской армии... у Юденича не нашлось времени повидаться со мною незамедлительно, хотя, казалось бы, было о чем поговорить и посоветоваться». Юденич принял Марушевского только на следующий день, и «прием, - пишет Марушевский, - был почему-то сухо-официальный. Может быть, на эту сухость повлияла моя свобода обращения с «главнокомандующим», а может быть, Юденичу, по неизвестным мне причинам, был неприятен мой приезд в Финляндию». Еще через день Марушевский «случайно» встретился с Юденичем в коридоре гостиницы, где беседовали всего пять минут. Это была, пишет Марушевский, «странная, в конце концов, встреча двух русских командующих армиями! Для деловой беседы, на которую я и рассчитывал, и двух-трех дней было мало... Поведение Юденича в отношении меня как представителя армии было необъяснимым».
Но объяснение было только одно - генералы дрались за власть.
Вопрос о взаимоотношениях как внутри лагеря русской контрреволюции, так и между белогвардейцами и соседними буржуазными странами причинял немало хлопот организаторам иностранной военной интервенции...
Не доверяя русским белогвардейцам и опасаясь открыто выступить против Советской республики, белофинны… ограничились весной 1919 г. тем, что бросили в междуозерный район «Олонецкую добровольческую армию».
Однако ее действия практически не оказали большого влияния на ход борьбы под Петроградом.
Белофинские «добровольцы» не столько помогали Юденичу, сколько пытались использовать сложившуюся обстановку для захвата Карелии. Финская буржуазия надеялась, что наступление Юденича на Петроград отвлечет силы Красной Армии с Петрозаводского и Олонецкого участков фронта и территорию Карелии удастся захватить без больших усилий.
...
…положение войск интервентов и белогвардейцев на Севере летом 1919 г. резко ухудшилось. В миллеровской армии не было ни одной надежной части. Иностранные же солдаты войск интервентов все настойчивее требовали прекращения антисоветской войны. Трудящиеся массы оккупированных районов Севера были настроены резко враждебно по отношению к интервенционистским и белогвардейским властям. Сказывалось также изменение общего положения на всех фронтах гражданской войны. Разгром колчаковской армии в Сибири, поражение войск Юденича под Петроградом летом 1919 г. посеяли в лагере интервентов и белых настроение безнадежности, уныния. Процесс разложения частей противника стал развиваться быстрым темпом. Перебежки на сторону Красной Армии к осени 1919 г. участились. Так, 10 октября 1919 г. во время обстрела кораблями Онежской флотилии острова Мег, на котором у противника стояло 8 орудий, солдаты местного гарнизона дали радиограмму: «Не стреляйте, сдаемся». Бежавший с острова радиотелеграфист сообщил, что гарнизон был полностью деморализован; часть его с первых выстрелов бежала вместе с командным составом, а другая часть решила сдаться в плен. Заняв остров, советские моряки захватили всю батарею белых в полной исправности.
Белогвардейский информатор в Архангельске капитан 2-го ранга Бакшеев в донесении «правительству» Колчака в октябре 1919 г. сообщал, что белогвардейская власть в Архангельске «переживает полный крах... и совершенно бессильна спасти положение, особенно ввиду скорой возможности ухода союзников. Военные власти не надеются на свои русские части и начинают подготовлять план эвакуации из Архангельска и Мурманска... Правительство Северной области, убогое по своему составу, ни на кого не опиравшееся и окончательно скомпрометированное в Северном крае, реконструировалось путем привлечения в свою среду чинов из лиц земских и городских самоуправлений, но особых надежд на него возлагать нельзя...» Информатор отмечал, что белогвардейская власть дискредитировала себя, что «бесконечные, никакой законностью не предусмотренные, реквизиции и повинности окончательно большевизирозали население, особенно в деревнях».
Белогвардейцы на Севере, как и на других фронтах, держались только благодаря всесторонней помощи империалистов Антанты. Не будь этого, белогвардейщина не продержалась бы и нескольких месяцев. На Севере дело усугублялось тем, что белые не имели даже достаточного количества солдат. Основную вооруженную силу в этом районе, как известно, составляли иностранные войска - английские, американские, французские, итальянские, сербские, канадские и др.
Постоянные восстания в белых войсках вынудили интервентов включать в белогвардейские части своих солдат «для прочности». Белогвардейский генерал Марушевский в своих воспоминаниях откровенно признавал необходимость в тот период иметь в отрядах белогвардейцев хотя бы небольшое число иностранцев, потому что присутствие иностранцев в составе белогвардейских войск обеспечивало известную свободу действий каждого войскового начальника и охраняло его жизнь от покушений со стороны собственных солдат.
Но солдаты интервентов также не являлись надежной опорой контрреволюции. Это стало очевидным фактом еще в начале 1919 г. 22 января отряды иностранных войск, действовавшие на Мурманской железной дороге, отказались подчиняться своему командованию. Взбунтовавшиеся солдаты разрушили станцию Кандалакша и уничтожили часть транспортных средств. Тогда же целый французский полк имени генерала По отказался выполнять приказ английского командования о перебазировке в город Сороку. Полк пришлось разоружить и отправить в Печенгу.
Весной 1919 г. солдаты 67-го итальянского полка отказались подчиняться английскому командованию и не шли на фронт. Во французских войсках образовались революционные группы. Солдаты стали категорически отказываться идти в бой. Они целыми группами покидали фронт и уходили в портовые города - Мурманск и Архангельск. Английские офицеры из пулеметов обстреливали бегущих с фронта «союзных» французских солдат. За отказ идти на фронт в феврале 1919 г. было арестовано 200 французских солдат.
Не хотели воевать в России и американские солдаты. На их настроении особенно сказалось поражение под Шенкурском. После него американский легион больше уже не использовался в крупных боевых действиях на Севере. Его роль ограничивалась преимущественно несением охраны концлагерей и подавлением многочисленных восстаний в белогвардейском тылу.
Неспокойно было и в английских войсках. 1 февраля 1919 г. английские солдаты подожгли склад с военными материалами в Мурманске. Английские солдаты все чаще и чаще стали отправлять письма в парламент с требованием объяснить, зачем их послали воевать в Россию. Не получая удовлетворительного ответа, солдаты волновались и грозили повернуть оружие против своих начальников. Такие факты наблюдались, например, весной 1919 г. среди английских солдат, стоявших в Кеми. Командование английскими экспедиционными войсками, напуганное поведением своих солдат, вынуждено было срочно разоружить некоторые наиболее ненадежные части и отправить их в Англию.
В некоторых частях интервенционистских и белогвардейских войск возникали даже подпольные коммунистические группы. Против продолжения интервенции стала выступать даже часть английского офицерства. Так, командир 2-го Гемпширского полка подполковник Джон Шервуд-Келли в письме в газету «Дейли геральд» 8 сентября 1919 г. писал:
«Я поступил добровольцем в северно-русский вспомогательный отряд, будучи искренне уверен в том, что посылка этого отряда настоятельно необходима для того, чтобы можно было увезти из России наши войска, доведенные до полного изнеможения ожесточенной борьбой в обстановке суровой полярной зимы... Как только я приехал в Архангельск… у меня с первого же дня создалось такое впечатление, что политика, проводимая в России нашими властями, не соответствует официальным заявлениям...
Войска вспомогательного корпуса, которые, как нас уверяли, предназначались исключительно для оборонительных целей, в действительности были использованы для наступательных операций в широком масштабе... составляли часть какого-то грандиозного военного плана, сущность которого от нас держали в тайне... Я пришел к убеждению, что игрушечное правительство, посаженное нами в Архангельске, не пользуется ни доверием, ни симпатиями со стороны населения и без поддержки английских штыков не могло бы просуществовать и часа...»
В самой Англии война с Россией в 1918-1919 гг. была явно непопулярна. Английское правительство израсходовало на интервенцию огромные средства, ничего не добившись при этом. Английские рабочие требовали, чтобы правительство отозвало союзные войска из России, они создавали «комитеты действия», проводили забастовки и демонстрации под лозунгом «Руки прочь от России!», отказывались грузить уголь и другие предметы снабжения войск, направляемые в Архангельск. В начале мая 1919 г. съезд английских рабочих-транспортников вынес резолюцию протеста против интервенции в России и угрожал забастовкой в случае, если правительство не откажется продолжать интервенцию.
Руководство целого ряда других рабочих профсоюзов обратилось в парламентскую фракцию лейбористской партии с требованием созыва общеанглийского съезда профсоюзов, угрожая забастовкой протеста против интервенции.
23 июля 1919 г. все газеты сообщали о забастовке шахтеров Англии, охватившей 200 тыс. человек…
На многочисленных митингах и в демократической английской печати то и дело раздавались протесты и требования вывести иностранные войска из России. С такими требованиями выступали не только рабочие, действовавшие из чувства классовой солидарности против интервенции в России,- протестовали и некоторые представители буржуазных кругов, поступавшие так из чисто экономических соображений, считая, что подобная война может только разорить Англию...
Движение рабочих за поддержку Советской России развернулось и во многих других капиталистических странах. Норвежские докеры города Варде в августе 1919 г. отказались грузить уголь и воду на английские корабли, идущие с военным снаряжением в Мурманск. Рабочие заявили русскому белогвардейскому консулу, что они будут добиваться вывода английских войск из Советской России. Норвежские докеры категорически отказались грузить и продовольствие, предназначавшееся для английских и белогвардейских войск...
26 октября 1919 г. во французской газете «Юманите» было помещено заявление за 71 подписью представителей французской интеллигенции во главе с писателем Анатолем Франсом. В заявлении выражался категорический протест против вмешательства Франции во внутренние дела России, против применения экономической блокады и угрозы голодной смерти по отношению к населению России...
Летом и осенью 1919 г. в США, Англии и Франции сложилась такая обстановка, которая заставила империалистические правительства уделить самое серьезное внимание вопросам внутренней политики.
Соединенные Штаты Америки были охвачены волной экономических забастовок, которые перерастали в открытые столкновения рабочих с полицией и войсками.
Прогрессивный американский писатель Альберт Кан в своей книге «Измена родине» пишет: «В январе 1919 г. в знак протеста против снижения заработной платы забастовали судостроители Сиэттля (штат Вашингтон), а еще через три недели вся жизнь города была парализована всеобщей забастовкой. В последующие месяцы из штата в штат перекатывалась волна забастовок печатников и строителей, телефонисток и железнодорожников, портовых грузчиков, шоферов и текстильщиков. Стачечная волна достигла своей высшей точки в сентябре и октябре, когда работу прекратили почти 350 тысяч рабочих сталеплавильной промышленности и полмиллиона горняков; общее число бастующих в стране перевалило за два миллиона...»
Капиталисты США заволновались. Им казалось, что уже началась революция. Журнал «Эмплойер», орган Ассоциации предпринимателей штата Оклахома, в декабре
1919 г. писал: «Это не что иное, как открытая и наглая революция». Буржуазия взывала к правительству о помощи, о принятии немедленных и решительных мер против рабочих. «Подавление стачек, - пишет Альберт Кан, - было поручено федеральным войскам, милиции штатов, муниципальной полиции и целым армиям штрейкбрехеров и наемных убийц, состоявших на службе у предпринимателей. Во многих промышленных центрах было объявлено военное положение. В угольных районах происходили ожесточенные бои. В одном таком бою в западной части штата Вирджиния против бастующих горняков, взявшихся за оружие для отпора наемным убийцам, выступавшим в качестве штрейкбрехеров, было направлено около 1500 вооруженных полицейских и 2000 солдат федеральной армии. В жарких схватках при подавлении выступлений рабочего класса были убиты и ранены сотни людей».
Революционное движение рабочего класса в крупнейших капиталистических державах мира, нарастающая сила ударов Красной Армии на фронтах в России, усилившийся процесс разложения собственных интервенционистских войск Антанты - все это, вместе взятое, заставило империалистов принять решение о выводе своих вооруженных сил с севера России.