Книга «Поезд смерти» о белом терроре. Часть V
Из сборника «Поезд смерти».
«Закон, покой и порядок!» Эти слова мы читаем в первом приказе Комуча от 8 июня 1918 года. Все это Комуч обещал предоставить населению. Особенно широкие размеры приняла эсеровская демагогия на эту тему в деревне...
В чем же состояли те «закон, покой и порядок» в деревне, которые обещал ввести Комуч?
…читателю известно уже о восстановлении в правах бывших помещиков, которым помогали карательные отряды Комуча.
[Читать далее]Эти карательные отряды были созданы Комучем для расправы с призывниками… которые не желали идти в армию учредилки. Для того чтобы придать кровавым расправам некоторые «законные» основания, при отрядах были сформированы полевые суды.
Деревни были наводнены карательными отрядами, которые в самых широких размерах применяли порку крестьян. Пороли новобранцев и их родственников за неявку на призывные пункты, пороли крестьян тех сел, в которых были разгромлены помещичьи имения, пороли вообще всех, кто так или иначе выражал свое недовольство учредилкой.
Но карательные отряды не ограничивались только поркой крестьян. Небывалые размеры приняли убийства и расстрелы наиболее активной части бедняцко-середняцкого крестьянства, причем, прежде чем покончить со своими жертвами, каратели подвергали их жестоким пыткам.
…материалы о «деятельности» учредилки в деревне познакомят с этой «деятельностью» и тех, кто не был свидетелем ее.
Отношение инспектора артиллерии учредиловской армии генерал-майора Клочкова на имя начальника полевого штаба армии заслуживает особого внимания. Из этого документа видно, что мобилизованные крестьяне не желали воевать против Красной армии, вследствие чего дезертирство из Народной армии приняло колоссальные размеры. Чтобы прекратить это, учредиловцы изобрели «простой» способ: расстрел деревень артиллерийским огнем.
«Изобретение» генерал-майора Клочкова немедленно было пущено в ход. Об этом свидетельствует ультиматум, который был предъявлен Лобазинской волости... В Лобазинской волости, судя по заметке из «Вестника Комуча», до артиллерийского огня по деревням дело не дошло, так как крестьяне под угрозой расстрела вынуждены были дать новобранцев. Однако не везде крестьяне подчинялись Комучу даже под угрозой артиллерийского огня. Об этом говорит… заметка из официального органа Комуча под характерным заголовком «Что посеешь, то и пожнешь»...
Материал под названием «Новые «порядки» в деревне» взят из учредиловских газет. Это выдержки из сообщений с мест делегатов на самарском губернском крестьянском съезде, состоявшемся при учредилке. Съезд созывался эсерами, его состав был соответствующим образом подобран, но тем не менее представители с мест не могли смолчать о том произволе, который творила учредилка в деревне...
ГЕНЕРАЛЬСКОЕ «ИЗОБРЕТЕНИЕ» МЕТОДОВ БОРЬБЫ С ДЕЗЕРТИРСТВОМ
Начальнику полевого штаба армии.
Из поступающих от подведомственных мне частей донесений видно, что дезертирство солдат не прекращается.
Считая, что к участию в борьбе с этим злом можно и должно привлечь и само население, с своей стороны предложил бы на ваше усмотрение такой способ: население сел, деревень и прочих местностей, из коих берутся по набору солдаты в ряды Народной армии, должно быть заинтересовано, чтобы их односельчане не дезертировали.
Для этого надо, чтобы бежавшие и неразысканные были бы пополняемы вновь теми же местностями, но из более старых годов... Если где это требование выполнено не будет, посылать на место небольшие отряды с одним орудием, которые в ультимативной форме предъявляли бы свои требования сельским властям.
В случае нежелания со стороны населения выполнять таковые следует выпустить по деревне один снаряд и опять предъявить свое требование; не исполнили - 2 снаряда и вновь требовать, не исполнили - 4 снаряда. И в случае упорства расстрелять артиллерийским огнем означенную деревню.
После одной такой карательной экспедиции об этом узнают и дезертиров не будет.
Инспектор артиллерии армии Поволжского фронта генерал-майор Клочков.
УЛЬТИМАТУМ
(Напечатано в официозе Комуча 17 сентября 1918 года)
В виду того что Лобазинская волость не дала и не дает на военную службу требуемых солдат, высшими властями ей предъявлен следующий ультиматум: «В трехдневный срок, начиная с 9 сентября, представить в воинское присутствие требуемых солдат, а в случае неисполнения против Лобазинской волости будут открыты военные действия, причем за артиллерийские снаряды и причиненные убытки деньги будут взысканы со всего населения волости, а ослушники будут преданы военно-полевому суду».
ЧТО ПОСЕЕШЬ, ТО И ПОЖНЕШЬ
(Заметка из официоза Комуча от 5 сентября 1918 года)
Бузулукский уполномоченный Комитета членов Учредительного собрания доводит до сведения губернского уполномоченного, что при объявлении набора в Бузулукском уезде некоторые из волостей не пожелали дать новобранцев, вследствие чего по отношению к последним были применены репрессивные меры. При стрельбе карательного отряда произошли пожары и причинены убытки некоторым крестьянам, быть может невинным.
Последние обратились к уполномоченному с просьбой о покрытии расходов по восстановлению их разоренных хозяйств и построек.
Признавая всецело виновными в этом сельские общества, оказавшие сопротивление существующей власти Учредительного собрания, бузулукский уполномоченный полагает возмещение расходов пострадавшим отнести за счет тех сельских обществ, которые вынесли постановление о невысылке новобранцев.
В РЕДАКЦИЮ ГАЗЕТЫ «ВЕЧЕРНЯЯ ЗАРЯ»
19 сего августа на сахарный завод при селе Богатом, Бузулукского уезда, прибыл отряд солдат Народной армии под начальством штабс-капитана Белыкина.
Из расклеенных перед этим объявлений военного ведомства можно было видеть, что назначение подобных отрядов - исключительно поимка уклоняющихся от военной службы дезертиров и предание их военно-полевому суду, учрежденному при этих же отрядах. Суд происходит на месте стоянки отряда. Не касаясь полномочий самого отряда, а тем более учрежденного при нем суда, сообщаю только... факт применения этим отрядом телесного наказания по отношению к арестованным. Было ли это наказание следствием судебного приговора, или нет - неизвестно, только 19 вечером и в особенности 20 утром на глазах многочисленной публики арестованных клали вниз лицом на специально разостланный для этой цели брезент и... «вкладывали» 20-25 ударов нагайкой. Били так, что некоторые из наказанных после этого не могли сразу встать, а встав, шли качаясь, как пьяные. Били молодых парней, били пожилых рабочих и крестьян, года которых еще не призваны, и били женщин, которые уже, кажется, не могли иметь какого бы то ни было отношения к призыву новобранцев.
ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ ИСТЯЗАТЕЛИ
«В начале июля,- рассказал крестьянин,- к нам в Большую Каменку приехал из села Красный Яр начальник милиции с шестью чехами, арестовали нас семерых советчиков и хотели увезти. Были уже поданы подводы, чтобы везти нас. Но бабы ударили в колокол. Сбежалось все село. Нас крестьяне освободили из арестантки и сказали, чтобы мы шли по домам.
Чехов обезоружили, потом возвратили им оружие и сказали, чтобы убирались подобру-поздорову.
Мобилизованные ворвались в здание волостной управы и порвали списки призывных. Тут же объявили сход, на котором вынесли приговор, что все село, как один человек, ручается за нас семерых, как за лучших и честных людей, и послали его в Самару.
Чехи и милиционеры уехали в село Хорошенку. Там им удалось арестовать врасплох троих и увезти в Красный Яр. Но вскоре все село с женщинами, детьми и стариками, вооружившись кто чем попало, двинулось к Красному Яру, чтобы выручить арестованных товарищей. Они освободили арестованных, но старший милиционер сделал выстрел в толпу, началась стрельба - милиционера ранили. Через неделю уполномоченный Комуча Курсков выслал отряд в 100 казаков для усмирения наших сел.
Казаки заехали сначала в Хорошенку. Многих выпороли. Троих снова арестовали и увезли с собой. Ночевали казаки в Раковском женском монастыре... Из монастыря они утром явились к нам в Каменку. Арестовали и высекли до полусмерти солдатку Варвару Козину.
Арестовали нас 5 человек и повезли под конвоем в Красный Яр. Остальной отряд в 90 человек направился в Елховскую волость, захватив с собой нашего каменского красноармейца Ивана Батаева. Как только выехали из села, то за каменским лесом расстреляли Батаева и троих хорошенских - двух братьев Цикиных и В. Соколова. Расстрелянных бросили в овраг.
В Елховской волости тоже секли и расстреливали крестьян. Потом казаки переехали в Петропавловскую волость. Секли и расстреляли уездного комиссара Федорова и еще многих, а 14 крестьян Петропавловской волости арестовали и привезли в Красный Яр, где мы с ними встретились в арестном доме.
Мы валялись на полу чуть живые. От Тухловки до Красного Яра (12 верст) нас без останову били нагайками.
Утром на другой день пришли казаки, вывели петропавловских крестьян и начали бить нагайками в здании волостной управы. Некоторым выбили глаза, проломили носы. Поднялся крик, стон. Сбежались красноярские крестьяне и стали просить прекратить убийство. Тогда казаки посадили петропавловских в автомобиль и увезли в Самару. По дороге от Семейкина до Самары в оврагах их расстреливали...
Нас начальник милиции не дал казакам и на следующий день отпустил. Нас отвезли в каменскую больницу, где мы пролежали больше недели. Когда мы выписались из больницы, нас снова арестовали и привезли вот сюда, в самарскую тюрьму».
НОВЫЕ «ПОРЯДКИ» В ДЕРЕВНЕ
(Из сообщений делегатов крестьянского съезда, состоявшегося в Самаре при учредилке)
Поповская волость. «После переворота «новая власть» стала пускать в ход нагайки, что крайне озлобляет крестьянство».
Емантаевская волость. «Мобилизация почти не прошла: крестьяне не хотят воевать друг с другом и просят во что бы то ни стало прекратить эту братоубийственную войну... Большое недовольство вызывает... то, что теперь нельзя стало свободно говорить, в деревне развивается шпионаж, доносы и аресты по доносам».
Натальинская волость. «Мобилизованные, несмотря на постановления сельских сходов, не пошли.
Приехал вооруженный отряд, произошло кровавое столкновение, в результате - две жертвы: одна со стороны отряда, другая со стороны населения. После этого у нас остался какой-то офицер, который обращался жестоко, порол, заставлял стариков маршировать. Наконец, один крестьянин не вытерпел и убил этого изверга».
Троицкая волость. «Мобилизация не прошла. Трое было ушли, но двое из них вскоре вернулись. Крестьяне не хотят вести партийную войну...»
Докладчика прерывает учредиловский деятель Шаров и спрашивает: «Как смотрят ваши крестьяне на Брестский мир с немцами?»
Докладчик. «У нас о нем не знают... Мы знаем только то, что видим, а видим только то, что у нас производятся беспощадные аресты, арестовывают за одно слово».
Характерно, что этот ответ вызвал шумные аплодисменты со стороны делегатов.
Село Обрышкино. «Некоторые призывники, - по выражению докладчика, - «задержались», просрочили. Приехал карательный отряд и всех перепорол, не исключая и матерей. Были массовые аресты».
Ключевская волость. «Был отряд казаков в 200 человек, оцепил село и до вечера, до возвращения всех с поля, никого из села не выпускал; ослушников стегали нагайками. Вечером были аресты, 18 человек арестовали. Новобранцы от страха скрылись, пороли их отцов и матерей...
Наутро арестованных вывели на площадь, заставили раздеться, постелить под себя одежду - и всех перепороли. Двух человек вывели на задворки и расстреляли».
Пронькинская волость. «Казаки делали три набега, искали большевиков, не нашли только потому, что население считает тех, за которыми приезжают казаки, честными крестьянами. На днях казаки приехали четвертый раз. Были аресты. И куда арестованных отправили - неизвестно.
Делегат Филатов. «Мне волость наказала спросить здесь стоящих у власти социалистов-революционеров, по чьему распоряжению производятся в нашей волости экзекуции над крестьянами?»
НИКОМУ НЕ БЫЛО ПОЩАДЫ
В начале июля 1918 года в село Утевку приехали представители учредиловской власти с целью провести мобилизацию молодежи... Однако молодежь не шла в Народную армию.
Представители власти собрали сход, на котором уговорами и угрозами пытались добиться решения о посылке новобранцев. Но крестьяне не побоялись выступить с резким отпором против мобилизации, и учредиловцы уехали ни с чем.
Через несколько дней после этого в село приехал карательный отряд. Солдаты отряда начали вылавливать большевистски настроенных крестьян и тех, кто на собраниях выступал против мобилизации. Штаб отряда решил шестерых «зачинщиков» расстрелять, а 30 человек выпороть плетьми. Двоих из приговоренных к расстрелу - Пудовкина В. С. и Проживина С. М. - отряду удалось поймать. Их расстреляли, а остальные скрылись. Из приговоренных к порке выпороли 27 человек, при этом один из них, Мокеев Илья, не выдержал и вскоре умер. Выпороли также жену одного из скрывшихся. Эта женщина была беременна и после 25 ударов плетьми у нее начались роды.
СОЮЗ КРЕСТА И БЕЛОГВАРДЕЙСКОЙ НАГАЙКИ
(Село Дмитриевка, б. Оренбургской губернии)
18 июля из города привезли весть: в городе белые и чехословаки…
Через два дня в селе красовался манифест оренбургского «победителя» Дутова. В этом манифесте Дутов призывал к борьбе с большевиками, обещая «дать» народу Учредительное собрание и правопорядок.
Вскоре этот «правопорядок» начался.
Белобандиты из карательного отряда взялись за «работу», а кулаки, местное офицерство, поп - их верные и активнейшие помощники - ночей не спят, охотятся по гумнам и оврагам, отыскивая красногвардейцев и активистов-бедняков.
Особенно активно действует поп Унгвицкий... Он вынюхивает красногвардейцев. Он настоятельно требует от главаря карательного отряда не церемониться. На поиски красногвардейцев мобилизует монашек, кулацких женок, набожных старух. Через них выпытывает, где скрываются красногвардейцы и местные активисты. Горохом рассыпались соратники попа по пашням, дорогам, оврагам, баням. Успехи есть. Одного за другим вылавливают скрывшихся.
Унгвицкий решает судьбу бедняков. Он указывает карателям, с кем как поступить, определяет, кому сколько плеток всыпать.
Секли, избивали прикладами не только красногвардейцев, не только бедняков-активистов, не забывали матерей и детей.
С утра до поздней ночи в одиночку и группами гнали белобандиты крестьян в дом попа, где был штаб. Там привязывали их к скамейкам или просто на полу... Пытали, зверски издеваясь, приговаривая: «Вот вам земля, вот вам свобода, сукины сыны». Из дома полуживыми, истекающими кровью выбрасывали на двор.
За две недели перепороли 100 человек. Это неполный подсчет тех, которых знает село. А сколько засеченных в волости, сколько засеченных в степях, не возвратившихся домой!
На глазах «святых пастырей» творились эти зверства. Унгвицкий, по словам очевидцев, стоял над головой истязаемых, насупив брови, и вторил нагайке: «Так и надо вам. Смирнее будете». Унгвицкий отказался хоронить замученных бедняков, он выгонял из квартиры убитых горем матерей и отцов, приходивших с просьбой воздействовать на белобандитов, уменьшить пытки.
Зверства творились по его указке. По его благословению и совету его друг, кулак Марков, прикинулся защитником батраков, взялся провести красногвардейцев через фронт и на пути отдал их в руки бандитов.
Вот как об этом рассказывают матери и жены замученных:
«Белые под Оренбургом. Заметались ребята, ищут места, куда бы укрыться. Одни бежали в лес, другие на гумна, в соседние села, а наши ребята решили перебраться к красным. Карательные отряды снуют без конца, а в селе свои кулаки да поп рыщут. Марков, кулак, предлагает свои услуги - отвезти красногвардейцев. «На меня надейтесь, сумею провести, от всякого глаза скрою». Поверили ребята - согласились. Подъезжают к поселку Каргала. Навстречу казачий разъезд.
Марков подвез красногвардейцев к казакам и отдал на расправу. На гумне их зарубили.
Как ни в чем не бывало Марков приехал домой, в Дмитриевку. Дома ни слова не сказал об убийстве. Через чужих людей узнали, но долго не догадывались, что дело это Маркова. Спасибо, бедняки-татары каргалинские рассказали.
С несчастьем ходили к попу Унгвицкому, от него хотели услышать доброе слово... обиду рассказать на Маркова.
Морду отворотил поп, только и буркнул: «Меньше треплите языками, что их предали. Сами себе смерть нашли, свободной жизни искали, вот и нашли»...
Ночь. Молчит избитая Дмитриевка. На улицах не журкнет, только слышен глухой стук сапог,- это кулаки сползаются к попу.
Унгвицкий и кулаки требуют от главаря белобандитов разыскать Чашкина...
…в избушке матери захватили его... Оглушили прикладами. Штык влез в плечо, брызнула кровь. Чашкин покачнулся.
Связали руки и погнали в волостное правление, там исполосовали нагайками, клинками избороздили лицо.
Приползла очередная ночь... И снова … сползаются в трущобу - в дом попа.
Совещание.
- Ну, граждане, - начал Унгвицкий, - я думаю, выражу общую волю и желание: в расход Чашкина. А в оправдание отряду приговор от общества сочиним.
Возражений нет. Унгвицкий чертит приговор «общества» о казни. Кулаки прикладывают свои косматые лапы. Судьба комиссара решена. Приговор передан главарю карательного отряда.
Ночью Чашкина привели в штаб. Его не узнать, весь опух, изрезан, в черных кудрях кусками запеклась кровь. Но бодро, так же твердо стоит на ногах, как и прежде.
- Ну, Чашкин, молодец ты, иди с нами - хороший из тебя офицер выйдет, - предлагает поручик.
- Нет!
Штык вонзился в спину. Чашкин упал...
Повели к приготовленной яме на гумне...
Не расстреляли, а замучили медленной казнью, штыками, саблями, прикладами. Полуживым зарыли в яму…
Обиженные, избитые, изнасилованные, осиротевшие люди ищут помощи у церкви. На коленях ползают перед Унгвицким религиозные старики и старухи.
- Батюшка, скажи им - пусть пощадят, зачем мучают, за какие преступления несем наказания? Ну, дети - они воюют, а мы что?
Словно волк смотрит Унгвицкий в сторону:
- Никаких страданий не вижу, спокойно живут люди, не то что у большевиков. Карают изменников, плохих родителей, укрывающих этих изменников. Выдавайте сыновей, заставьте их служить верой и правдой - пальцем вас не тронут. Не желаете - пеняйте на себя и не распускайте слез, не разжалобят они. Будете упрямиться - власть не помилует...
Полковник Богданов решает провести мобилизацию. На улицах - строгий приказ о мобилизации унтер-офицеров. Но... мобилизовать некого - все поскрывались.
Волостная земская управа и полковник облепили заборы, ворота села этим приказом. «Народная охрана» вынюхивает дезертиров. Десятник и сотские то и дело вызывают отцов. В штабе грозят лишить всего имущества, грозят расстрелом.
Унгвицкий снова использует исповедь. Рождественский пост он объявляет днями покаяния верующих. С трепетом и благоговением приходят верующие к пастырю, чтобы «очиститься» от грехов вольных и невольных.
- Ну, кайтесь, в чем грешны. Обижали людей? Завидовали? А как к власти настоящей относитесь? Не утаиваете ли шпионов? Если не сами, то знаете кто... Все должны выложить перед своим пастырем... Дезертиров знаете?
Не устояли некоторые, особенно запуганные и забитые женщины, все выложили духовному отцу - «ведь это будет знать он да бог». На другой день покаявшихся таскают к приставам да следователям. О сказанных «на духу» дезертирах знает штаб, некоторых уже разыскали, «крамольников» угощают плетками, имущество забирают.
Крестьяне увидели, что дальше уберечь скрывающихся детей нельзя, и помогли им перейти через фронт к красным. В январе в селе начали отдаваться раскаты пушек. Недалеко красные. Заерзал Богданов, засуетились его подручные, обнаглели, забирают последний скот. Как мухи осенью, обозлено офицерье. Офицеры пошли по домам вылавливать дезертиров. «Подозрительных» отцов лупцевали на месте. Многих приводили в канцелярию пристава и там чинили расправу. После загоняли в холодный амбар. Леденели провинившиеся отцы, примерзала кровь к волосам, одежде.
Обнаруженных в соседних деревнях дезертиров раздетыми гнали в Дмитриевку.
Унгвицкий снова приходит на подмогу Богданову и его офицерам. Письмом к попам волости Унгвицкий предлагает, чтобы они не только пастырским авторитетом боролись с «большевистской заразой», но и своим непосредственным участием в вылавливании дезертиров и сочувствующих красным.
Унгвицкий созывает в Дмитриевку всех подведомственных ему попов - их семнадцать. Унгвицкий инструктирует своих помощников: «Не в стороне от великих событий должны стоять пастыри, а идти во главе. Ежечасно, ежеминутно евангельской проповедью бичевать предавшихся злым большевистским наветам. Бороться с неверными сынами - дезертирами - не только словом, но и делом, личным участием. Каждый пастырь пусть на время забудет, что его дело только глаголом внушать, а помнит, что он сын родины и ему дороги судьбы родины. Не только верой угождают богу, но и подвигом. Дезертир - враг родины, с дезертиром расправа как с врагом, изменником. Не внимайте слезам, ибо они большевистские. На месте свяжитесь с Народной армией и властью».
Не остались пустыми словами указания Уигвицкого. Попы усилили свою противобольшевистскую деятельность.
Но напрасны старания Богданова и попов, мобилизация провалилась.
«Закон, покой и порядок!» Эти слова мы читаем в первом приказе Комуча от 8 июня 1918 года. Все это Комуч обещал предоставить населению. Особенно широкие размеры приняла эсеровская демагогия на эту тему в деревне...
В чем же состояли те «закон, покой и порядок» в деревне, которые обещал ввести Комуч?
…читателю известно уже о восстановлении в правах бывших помещиков, которым помогали карательные отряды Комуча.
[Читать далее]Эти карательные отряды были созданы Комучем для расправы с призывниками… которые не желали идти в армию учредилки. Для того чтобы придать кровавым расправам некоторые «законные» основания, при отрядах были сформированы полевые суды.
Деревни были наводнены карательными отрядами, которые в самых широких размерах применяли порку крестьян. Пороли новобранцев и их родственников за неявку на призывные пункты, пороли крестьян тех сел, в которых были разгромлены помещичьи имения, пороли вообще всех, кто так или иначе выражал свое недовольство учредилкой.
Но карательные отряды не ограничивались только поркой крестьян. Небывалые размеры приняли убийства и расстрелы наиболее активной части бедняцко-середняцкого крестьянства, причем, прежде чем покончить со своими жертвами, каратели подвергали их жестоким пыткам.
…материалы о «деятельности» учредилки в деревне познакомят с этой «деятельностью» и тех, кто не был свидетелем ее.
Отношение инспектора артиллерии учредиловской армии генерал-майора Клочкова на имя начальника полевого штаба армии заслуживает особого внимания. Из этого документа видно, что мобилизованные крестьяне не желали воевать против Красной армии, вследствие чего дезертирство из Народной армии приняло колоссальные размеры. Чтобы прекратить это, учредиловцы изобрели «простой» способ: расстрел деревень артиллерийским огнем.
«Изобретение» генерал-майора Клочкова немедленно было пущено в ход. Об этом свидетельствует ультиматум, который был предъявлен Лобазинской волости... В Лобазинской волости, судя по заметке из «Вестника Комуча», до артиллерийского огня по деревням дело не дошло, так как крестьяне под угрозой расстрела вынуждены были дать новобранцев. Однако не везде крестьяне подчинялись Комучу даже под угрозой артиллерийского огня. Об этом говорит… заметка из официального органа Комуча под характерным заголовком «Что посеешь, то и пожнешь»...
Материал под названием «Новые «порядки» в деревне» взят из учредиловских газет. Это выдержки из сообщений с мест делегатов на самарском губернском крестьянском съезде, состоявшемся при учредилке. Съезд созывался эсерами, его состав был соответствующим образом подобран, но тем не менее представители с мест не могли смолчать о том произволе, который творила учредилка в деревне...
ГЕНЕРАЛЬСКОЕ «ИЗОБРЕТЕНИЕ» МЕТОДОВ БОРЬБЫ С ДЕЗЕРТИРСТВОМ
Начальнику полевого штаба армии.
Из поступающих от подведомственных мне частей донесений видно, что дезертирство солдат не прекращается.
Считая, что к участию в борьбе с этим злом можно и должно привлечь и само население, с своей стороны предложил бы на ваше усмотрение такой способ: население сел, деревень и прочих местностей, из коих берутся по набору солдаты в ряды Народной армии, должно быть заинтересовано, чтобы их односельчане не дезертировали.
Для этого надо, чтобы бежавшие и неразысканные были бы пополняемы вновь теми же местностями, но из более старых годов... Если где это требование выполнено не будет, посылать на место небольшие отряды с одним орудием, которые в ультимативной форме предъявляли бы свои требования сельским властям.
В случае нежелания со стороны населения выполнять таковые следует выпустить по деревне один снаряд и опять предъявить свое требование; не исполнили - 2 снаряда и вновь требовать, не исполнили - 4 снаряда. И в случае упорства расстрелять артиллерийским огнем означенную деревню.
После одной такой карательной экспедиции об этом узнают и дезертиров не будет.
Инспектор артиллерии армии Поволжского фронта генерал-майор Клочков.
УЛЬТИМАТУМ
(Напечатано в официозе Комуча 17 сентября 1918 года)
В виду того что Лобазинская волость не дала и не дает на военную службу требуемых солдат, высшими властями ей предъявлен следующий ультиматум: «В трехдневный срок, начиная с 9 сентября, представить в воинское присутствие требуемых солдат, а в случае неисполнения против Лобазинской волости будут открыты военные действия, причем за артиллерийские снаряды и причиненные убытки деньги будут взысканы со всего населения волости, а ослушники будут преданы военно-полевому суду».
ЧТО ПОСЕЕШЬ, ТО И ПОЖНЕШЬ
(Заметка из официоза Комуча от 5 сентября 1918 года)
Бузулукский уполномоченный Комитета членов Учредительного собрания доводит до сведения губернского уполномоченного, что при объявлении набора в Бузулукском уезде некоторые из волостей не пожелали дать новобранцев, вследствие чего по отношению к последним были применены репрессивные меры. При стрельбе карательного отряда произошли пожары и причинены убытки некоторым крестьянам, быть может невинным.
Последние обратились к уполномоченному с просьбой о покрытии расходов по восстановлению их разоренных хозяйств и построек.
Признавая всецело виновными в этом сельские общества, оказавшие сопротивление существующей власти Учредительного собрания, бузулукский уполномоченный полагает возмещение расходов пострадавшим отнести за счет тех сельских обществ, которые вынесли постановление о невысылке новобранцев.
В РЕДАКЦИЮ ГАЗЕТЫ «ВЕЧЕРНЯЯ ЗАРЯ»
19 сего августа на сахарный завод при селе Богатом, Бузулукского уезда, прибыл отряд солдат Народной армии под начальством штабс-капитана Белыкина.
Из расклеенных перед этим объявлений военного ведомства можно было видеть, что назначение подобных отрядов - исключительно поимка уклоняющихся от военной службы дезертиров и предание их военно-полевому суду, учрежденному при этих же отрядах. Суд происходит на месте стоянки отряда. Не касаясь полномочий самого отряда, а тем более учрежденного при нем суда, сообщаю только... факт применения этим отрядом телесного наказания по отношению к арестованным. Было ли это наказание следствием судебного приговора, или нет - неизвестно, только 19 вечером и в особенности 20 утром на глазах многочисленной публики арестованных клали вниз лицом на специально разостланный для этой цели брезент и... «вкладывали» 20-25 ударов нагайкой. Били так, что некоторые из наказанных после этого не могли сразу встать, а встав, шли качаясь, как пьяные. Били молодых парней, били пожилых рабочих и крестьян, года которых еще не призваны, и били женщин, которые уже, кажется, не могли иметь какого бы то ни было отношения к призыву новобранцев.
ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ ИСТЯЗАТЕЛИ
«В начале июля,- рассказал крестьянин,- к нам в Большую Каменку приехал из села Красный Яр начальник милиции с шестью чехами, арестовали нас семерых советчиков и хотели увезти. Были уже поданы подводы, чтобы везти нас. Но бабы ударили в колокол. Сбежалось все село. Нас крестьяне освободили из арестантки и сказали, чтобы мы шли по домам.
Чехов обезоружили, потом возвратили им оружие и сказали, чтобы убирались подобру-поздорову.
Мобилизованные ворвались в здание волостной управы и порвали списки призывных. Тут же объявили сход, на котором вынесли приговор, что все село, как один человек, ручается за нас семерых, как за лучших и честных людей, и послали его в Самару.
Чехи и милиционеры уехали в село Хорошенку. Там им удалось арестовать врасплох троих и увезти в Красный Яр. Но вскоре все село с женщинами, детьми и стариками, вооружившись кто чем попало, двинулось к Красному Яру, чтобы выручить арестованных товарищей. Они освободили арестованных, но старший милиционер сделал выстрел в толпу, началась стрельба - милиционера ранили. Через неделю уполномоченный Комуча Курсков выслал отряд в 100 казаков для усмирения наших сел.
Казаки заехали сначала в Хорошенку. Многих выпороли. Троих снова арестовали и увезли с собой. Ночевали казаки в Раковском женском монастыре... Из монастыря они утром явились к нам в Каменку. Арестовали и высекли до полусмерти солдатку Варвару Козину.
Арестовали нас 5 человек и повезли под конвоем в Красный Яр. Остальной отряд в 90 человек направился в Елховскую волость, захватив с собой нашего каменского красноармейца Ивана Батаева. Как только выехали из села, то за каменским лесом расстреляли Батаева и троих хорошенских - двух братьев Цикиных и В. Соколова. Расстрелянных бросили в овраг.
В Елховской волости тоже секли и расстреливали крестьян. Потом казаки переехали в Петропавловскую волость. Секли и расстреляли уездного комиссара Федорова и еще многих, а 14 крестьян Петропавловской волости арестовали и привезли в Красный Яр, где мы с ними встретились в арестном доме.
Мы валялись на полу чуть живые. От Тухловки до Красного Яра (12 верст) нас без останову били нагайками.
Утром на другой день пришли казаки, вывели петропавловских крестьян и начали бить нагайками в здании волостной управы. Некоторым выбили глаза, проломили носы. Поднялся крик, стон. Сбежались красноярские крестьяне и стали просить прекратить убийство. Тогда казаки посадили петропавловских в автомобиль и увезли в Самару. По дороге от Семейкина до Самары в оврагах их расстреливали...
Нас начальник милиции не дал казакам и на следующий день отпустил. Нас отвезли в каменскую больницу, где мы пролежали больше недели. Когда мы выписались из больницы, нас снова арестовали и привезли вот сюда, в самарскую тюрьму».
НОВЫЕ «ПОРЯДКИ» В ДЕРЕВНЕ
(Из сообщений делегатов крестьянского съезда, состоявшегося в Самаре при учредилке)
Поповская волость. «После переворота «новая власть» стала пускать в ход нагайки, что крайне озлобляет крестьянство».
Емантаевская волость. «Мобилизация почти не прошла: крестьяне не хотят воевать друг с другом и просят во что бы то ни стало прекратить эту братоубийственную войну... Большое недовольство вызывает... то, что теперь нельзя стало свободно говорить, в деревне развивается шпионаж, доносы и аресты по доносам».
Натальинская волость. «Мобилизованные, несмотря на постановления сельских сходов, не пошли.
Приехал вооруженный отряд, произошло кровавое столкновение, в результате - две жертвы: одна со стороны отряда, другая со стороны населения. После этого у нас остался какой-то офицер, который обращался жестоко, порол, заставлял стариков маршировать. Наконец, один крестьянин не вытерпел и убил этого изверга».
Троицкая волость. «Мобилизация не прошла. Трое было ушли, но двое из них вскоре вернулись. Крестьяне не хотят вести партийную войну...»
Докладчика прерывает учредиловский деятель Шаров и спрашивает: «Как смотрят ваши крестьяне на Брестский мир с немцами?»
Докладчик. «У нас о нем не знают... Мы знаем только то, что видим, а видим только то, что у нас производятся беспощадные аресты, арестовывают за одно слово».
Характерно, что этот ответ вызвал шумные аплодисменты со стороны делегатов.
Село Обрышкино. «Некоторые призывники, - по выражению докладчика, - «задержались», просрочили. Приехал карательный отряд и всех перепорол, не исключая и матерей. Были массовые аресты».
Ключевская волость. «Был отряд казаков в 200 человек, оцепил село и до вечера, до возвращения всех с поля, никого из села не выпускал; ослушников стегали нагайками. Вечером были аресты, 18 человек арестовали. Новобранцы от страха скрылись, пороли их отцов и матерей...
Наутро арестованных вывели на площадь, заставили раздеться, постелить под себя одежду - и всех перепороли. Двух человек вывели на задворки и расстреляли».
Пронькинская волость. «Казаки делали три набега, искали большевиков, не нашли только потому, что население считает тех, за которыми приезжают казаки, честными крестьянами. На днях казаки приехали четвертый раз. Были аресты. И куда арестованных отправили - неизвестно.
Делегат Филатов. «Мне волость наказала спросить здесь стоящих у власти социалистов-революционеров, по чьему распоряжению производятся в нашей волости экзекуции над крестьянами?»
НИКОМУ НЕ БЫЛО ПОЩАДЫ
В начале июля 1918 года в село Утевку приехали представители учредиловской власти с целью провести мобилизацию молодежи... Однако молодежь не шла в Народную армию.
Представители власти собрали сход, на котором уговорами и угрозами пытались добиться решения о посылке новобранцев. Но крестьяне не побоялись выступить с резким отпором против мобилизации, и учредиловцы уехали ни с чем.
Через несколько дней после этого в село приехал карательный отряд. Солдаты отряда начали вылавливать большевистски настроенных крестьян и тех, кто на собраниях выступал против мобилизации. Штаб отряда решил шестерых «зачинщиков» расстрелять, а 30 человек выпороть плетьми. Двоих из приговоренных к расстрелу - Пудовкина В. С. и Проживина С. М. - отряду удалось поймать. Их расстреляли, а остальные скрылись. Из приговоренных к порке выпороли 27 человек, при этом один из них, Мокеев Илья, не выдержал и вскоре умер. Выпороли также жену одного из скрывшихся. Эта женщина была беременна и после 25 ударов плетьми у нее начались роды.
СОЮЗ КРЕСТА И БЕЛОГВАРДЕЙСКОЙ НАГАЙКИ
(Село Дмитриевка, б. Оренбургской губернии)
18 июля из города привезли весть: в городе белые и чехословаки…
Через два дня в селе красовался манифест оренбургского «победителя» Дутова. В этом манифесте Дутов призывал к борьбе с большевиками, обещая «дать» народу Учредительное собрание и правопорядок.
Вскоре этот «правопорядок» начался.
Белобандиты из карательного отряда взялись за «работу», а кулаки, местное офицерство, поп - их верные и активнейшие помощники - ночей не спят, охотятся по гумнам и оврагам, отыскивая красногвардейцев и активистов-бедняков.
Особенно активно действует поп Унгвицкий... Он вынюхивает красногвардейцев. Он настоятельно требует от главаря карательного отряда не церемониться. На поиски красногвардейцев мобилизует монашек, кулацких женок, набожных старух. Через них выпытывает, где скрываются красногвардейцы и местные активисты. Горохом рассыпались соратники попа по пашням, дорогам, оврагам, баням. Успехи есть. Одного за другим вылавливают скрывшихся.
Унгвицкий решает судьбу бедняков. Он указывает карателям, с кем как поступить, определяет, кому сколько плеток всыпать.
Секли, избивали прикладами не только красногвардейцев, не только бедняков-активистов, не забывали матерей и детей.
С утра до поздней ночи в одиночку и группами гнали белобандиты крестьян в дом попа, где был штаб. Там привязывали их к скамейкам или просто на полу... Пытали, зверски издеваясь, приговаривая: «Вот вам земля, вот вам свобода, сукины сыны». Из дома полуживыми, истекающими кровью выбрасывали на двор.
За две недели перепороли 100 человек. Это неполный подсчет тех, которых знает село. А сколько засеченных в волости, сколько засеченных в степях, не возвратившихся домой!
На глазах «святых пастырей» творились эти зверства. Унгвицкий, по словам очевидцев, стоял над головой истязаемых, насупив брови, и вторил нагайке: «Так и надо вам. Смирнее будете». Унгвицкий отказался хоронить замученных бедняков, он выгонял из квартиры убитых горем матерей и отцов, приходивших с просьбой воздействовать на белобандитов, уменьшить пытки.
Зверства творились по его указке. По его благословению и совету его друг, кулак Марков, прикинулся защитником батраков, взялся провести красногвардейцев через фронт и на пути отдал их в руки бандитов.
Вот как об этом рассказывают матери и жены замученных:
«Белые под Оренбургом. Заметались ребята, ищут места, куда бы укрыться. Одни бежали в лес, другие на гумна, в соседние села, а наши ребята решили перебраться к красным. Карательные отряды снуют без конца, а в селе свои кулаки да поп рыщут. Марков, кулак, предлагает свои услуги - отвезти красногвардейцев. «На меня надейтесь, сумею провести, от всякого глаза скрою». Поверили ребята - согласились. Подъезжают к поселку Каргала. Навстречу казачий разъезд.
Марков подвез красногвардейцев к казакам и отдал на расправу. На гумне их зарубили.
Как ни в чем не бывало Марков приехал домой, в Дмитриевку. Дома ни слова не сказал об убийстве. Через чужих людей узнали, но долго не догадывались, что дело это Маркова. Спасибо, бедняки-татары каргалинские рассказали.
С несчастьем ходили к попу Унгвицкому, от него хотели услышать доброе слово... обиду рассказать на Маркова.
Морду отворотил поп, только и буркнул: «Меньше треплите языками, что их предали. Сами себе смерть нашли, свободной жизни искали, вот и нашли»...
Ночь. Молчит избитая Дмитриевка. На улицах не журкнет, только слышен глухой стук сапог,- это кулаки сползаются к попу.
Унгвицкий и кулаки требуют от главаря белобандитов разыскать Чашкина...
…в избушке матери захватили его... Оглушили прикладами. Штык влез в плечо, брызнула кровь. Чашкин покачнулся.
Связали руки и погнали в волостное правление, там исполосовали нагайками, клинками избороздили лицо.
Приползла очередная ночь... И снова … сползаются в трущобу - в дом попа.
Совещание.
- Ну, граждане, - начал Унгвицкий, - я думаю, выражу общую волю и желание: в расход Чашкина. А в оправдание отряду приговор от общества сочиним.
Возражений нет. Унгвицкий чертит приговор «общества» о казни. Кулаки прикладывают свои косматые лапы. Судьба комиссара решена. Приговор передан главарю карательного отряда.
Ночью Чашкина привели в штаб. Его не узнать, весь опух, изрезан, в черных кудрях кусками запеклась кровь. Но бодро, так же твердо стоит на ногах, как и прежде.
- Ну, Чашкин, молодец ты, иди с нами - хороший из тебя офицер выйдет, - предлагает поручик.
- Нет!
Штык вонзился в спину. Чашкин упал...
Повели к приготовленной яме на гумне...
Не расстреляли, а замучили медленной казнью, штыками, саблями, прикладами. Полуживым зарыли в яму…
Обиженные, избитые, изнасилованные, осиротевшие люди ищут помощи у церкви. На коленях ползают перед Унгвицким религиозные старики и старухи.
- Батюшка, скажи им - пусть пощадят, зачем мучают, за какие преступления несем наказания? Ну, дети - они воюют, а мы что?
Словно волк смотрит Унгвицкий в сторону:
- Никаких страданий не вижу, спокойно живут люди, не то что у большевиков. Карают изменников, плохих родителей, укрывающих этих изменников. Выдавайте сыновей, заставьте их служить верой и правдой - пальцем вас не тронут. Не желаете - пеняйте на себя и не распускайте слез, не разжалобят они. Будете упрямиться - власть не помилует...
Полковник Богданов решает провести мобилизацию. На улицах - строгий приказ о мобилизации унтер-офицеров. Но... мобилизовать некого - все поскрывались.
Волостная земская управа и полковник облепили заборы, ворота села этим приказом. «Народная охрана» вынюхивает дезертиров. Десятник и сотские то и дело вызывают отцов. В штабе грозят лишить всего имущества, грозят расстрелом.
Унгвицкий снова использует исповедь. Рождественский пост он объявляет днями покаяния верующих. С трепетом и благоговением приходят верующие к пастырю, чтобы «очиститься» от грехов вольных и невольных.
- Ну, кайтесь, в чем грешны. Обижали людей? Завидовали? А как к власти настоящей относитесь? Не утаиваете ли шпионов? Если не сами, то знаете кто... Все должны выложить перед своим пастырем... Дезертиров знаете?
Не устояли некоторые, особенно запуганные и забитые женщины, все выложили духовному отцу - «ведь это будет знать он да бог». На другой день покаявшихся таскают к приставам да следователям. О сказанных «на духу» дезертирах знает штаб, некоторых уже разыскали, «крамольников» угощают плетками, имущество забирают.
Крестьяне увидели, что дальше уберечь скрывающихся детей нельзя, и помогли им перейти через фронт к красным. В январе в селе начали отдаваться раскаты пушек. Недалеко красные. Заерзал Богданов, засуетились его подручные, обнаглели, забирают последний скот. Как мухи осенью, обозлено офицерье. Офицеры пошли по домам вылавливать дезертиров. «Подозрительных» отцов лупцевали на месте. Многих приводили в канцелярию пристава и там чинили расправу. После загоняли в холодный амбар. Леденели провинившиеся отцы, примерзала кровь к волосам, одежде.
Обнаруженных в соседних деревнях дезертиров раздетыми гнали в Дмитриевку.
Унгвицкий снова приходит на подмогу Богданову и его офицерам. Письмом к попам волости Унгвицкий предлагает, чтобы они не только пастырским авторитетом боролись с «большевистской заразой», но и своим непосредственным участием в вылавливании дезертиров и сочувствующих красным.
Унгвицкий созывает в Дмитриевку всех подведомственных ему попов - их семнадцать. Унгвицкий инструктирует своих помощников: «Не в стороне от великих событий должны стоять пастыри, а идти во главе. Ежечасно, ежеминутно евангельской проповедью бичевать предавшихся злым большевистским наветам. Бороться с неверными сынами - дезертирами - не только словом, но и делом, личным участием. Каждый пастырь пусть на время забудет, что его дело только глаголом внушать, а помнит, что он сын родины и ему дороги судьбы родины. Не только верой угождают богу, но и подвигом. Дезертир - враг родины, с дезертиром расправа как с врагом, изменником. Не внимайте слезам, ибо они большевистские. На месте свяжитесь с Народной армией и властью».
Не остались пустыми словами указания Уигвицкого. Попы усилили свою противобольшевистскую деятельность.
Но напрасны старания Богданова и попов, мобилизация провалилась.