О Гражданской войне на Алтае. Часть I
Из сборника «Повстанческое движение на Алтае» под редакцией В. Вегмана.
Ю. Циркунов:
В 1919 г. бедняки и середняки нынешних алтайских районов вели ожесточенную борьбу с сибирской контрреволюцией, с колчаковщиной. Эта борьба, которая велась во имя восстановления власти Советов, началась, впрочем, значительно раньше. Она первоначально была направлена против эсеровской власти, против так называемого Сибирского временного правительства.
[Читать далее]Недовольство широких слоев крестьянства Алтая эсеровским Сибирским временным правительством, которое захватило власть при помощи чехословацких штыков, стало проявляться сразу же после свержения Советов в Сибири, что произошло в мае-июле 1918 г.
Непосредственным толчком к восстанию послужила объявленная в августе 1918 г. Временным сибирским правительством мобилизация молодежи, родившейся в 1898-99 гг... Бедняцко-середняцкие массы крестьянства относились с большим недоверием к Временному сибирскому правительству и твердо решили не подчиниться распоряжению правительства о мобилизации.
…даже среди зажиточного крестьянства, которое было на стороне Сибирского временного правительства, также нашлась такая часть, которая не хотела мириться с приказом о мобилизации и не желала его выполнять.
В этом отношении характерны приговоры ряда сел Змеиногорского уезда, где был значительный процент зажиточного крестьянства.
«Распоряжение временного правительства о мобилизации молодежи без воли народной незаконно», - писали они в своих приговорах, - «и поэтому требует разрешения на уездных собраниях, губернском съезде и окончательной санкции учредительного собрания».
Распропагандированные болтунами эсерами зажиточные крестьяне этих сел глубоко верили в демократизм власти, а потому предполагали, что правительство, ознакомившись с приговорами, вынесенными сельскими сходами, поймет свою «ошибку» и отменит столь нежелательную для крестьян мобилизацию.
…эсеровское правительство при помощи офицерских отрядов обрушилось на «смутьянов» крестьян и принялось проводить мобилизацию насильно. Крестьяне начали оказывать сопротивление...
Видя, что дело с мобилизацией принимает серьезный оборот, правительство послало для подавления восстания карательные полки под командой атамана Анненкова, которые, конечно, вполне оправдали «доверие» правительства. Потоками крови расстрелянных в Славгородском и Змеингорском уездах повстанцев головорез Анненков потушил огонь восстания.
Сибирское временное правительство сразу же приступило ко взысканию с населения налогов и недоимок за 1915-16-17-18 гг.
Эти недоимки начали особенно свирепо выколачиваться тогда, когда у власти стал Колчак, при котором, кстати сказать, приступлено было также к принудительному изъятию у крестьян обмундирования казенного образца и продовольствия для армии.
Все эти мероприятия, затрагивавшие материальные интересы населения, еще более обостряли враждебное отношение бедняцкой и середняцкой части крестьянства к власти и вызвали новый ряд восстаний... Эти восстания были подавлены со столь исключительной жестокостью, что управляющий Бийским уездом Доброхотов на губернском съезде управляющих уездами вынужден был признать:
«Восстание в Марушенской и Карабинской волостях было подавлено с большой невызываемой необходимостью жестокостью, причем подвергались расстрелу и порке плетьми не только виновные, но и лица, не имеющие никакого отношения к восстанию».
Насильные мобилизации, выкачка недоимок, тяжелое налоговое обложение, порки и зверские кровавые расправы - все эти факты создали на селе благоприятную почву для организации бедняков и середняков на борьбу с колчаковщиной во имя восстановления власти Советов.
...
Правительство… отправило отряды для ловли дезертиров. Один из таких отрядов под командой прапорщика Абрамова разыскивал на окружающих с. Зимино заимках дезертиров, примкнувших к зиминским повстанцам. Не найдя дезертиров, Абрамов арестовал и жестоко избил их родителей.
…
…повстанцы, которыми руководил Давыдов, вели бои менее организованно, главным образом, по вине командующего фронтом Палкина и его помощника Дерюги. Окружив себя обществом подозрительных «сестер» из мобилизованной интеллигенции, командир и его помощник запьянствовали и бездействовали, за что и поплатились жизнью.
Дело в том, что в наказание за пьянство их посадили в каталажку. Когда же… повстанцы принуждены были отступить, то в суматохе забыли про арестованных. Колчаковцы захватили Палкина и Дерюгу в плен и зверски замучили их.
...
13 августа делегаты, созванные штабом из 36 сел, разрешали вопросы «об издании декрета о власти на местах и роспуске земства», «о совершении церковных обрядов», «о финансах», «о полевых работах», «о губернском знамени»...
По вопросу о церковных обрядах решено было: «кто хочет из товарищей совершать обряды по-граждански, тот может записаться в Совете в метрические книги со свидетелями, а кто хотит по-старому, тот может идти к священнику».
Последнее мероприятие диктовалось тем, что основная масса крестьянства в то время еще не порывала с религией, и поход против нее и служителей культа мог вызвать среди религиозно настроенной части крестьянских масс большое недовольство.
Однако развернувшаяся в деревне классовая борьба наглядно показала повстанцам, на чьей стороне находится духовенство. Повстанцы вскоре убедились, что духовенство является верным агентом контрреволюции, и начали поэтому жестоко расправляться с попами. Так, например, когда 2 августа первый отряд повстанцев из Зимино прискакал в Чистюньку, то он там неожиданно наскочил на крестный ход... Один из попов, который известен был, как заядлый колчаковец, выхватил из кармана новенький наган. Этого попа тут же убили.
5 августа женщины привели в чистюньский штаб «благочинного» Алексея, которого нашли в кустах. В качестве вещественных доказательств, свидетельствующих отнюдь не о «святости» намерений благочинного, женщины принесли найденную у него японскую винтовку и полную шапку патронов...
Крестьяне из разных сел приходили и привозили в Зимино на суд попов, уличенных в контрреволюционных действиях и непристойных поступках.
Не лишним считаем заметить, что свою истинную роль сторонников и защитников колчаковского правительства попы открыто показали крестьянству лишь после того, как восстание было подавлено.
Поп Данилов из с. Фунтиково привел из Барнаула карательный отряд беляков, и, по его указанию, офицер на глазах у населения расстрелял 8 участников восстания.
В Усть-Чарышской пристани поп Кузнецов сформировал из торгашей, кулаков и милиции отряд добровольцев в 250 человек. Он же добровольно принял на себя исполнение обязанности прокурора. Вереницами тянулись на поклон к прокурору в рясе отцы, жены, матери арестованных, которым угрожал расстрел. Но поп был неумолим и беспощаден. Приговоренных им к смертной казни он целыми десятками отправлял на виселицу, в баню к купцу Шестакову или же под удары шашек своих добровольцев.
И вполне понятно, что повстанцы, занимая впоследствии села и деревни, не давали пощады попам и их приспешникам.
...
Заняв Усть-Пристань, полковник Хмелевский прежде всего навел «порядок»: 3 повстанца были повешены, 17 расстреляны и 8 изрублены шашками...
В тот же день к вечеру вся местность была охвачена огромным заревом пожаров. Это колчаковцы мстили за неподчинение власти и за поражения, которые нанесли им повстанцы в боях...
Во время ликвидации массового восстания отряды колчаковских войск руководились приказом «верховного правителя» беспощадно уничтожать «большевистские разбойничьи банды и всех вместе с ними выступающих» против правительственной власти...
В селе Зимино каратели сожгли 92 дома с несколькими амбарами хлеба и расстреляли 35 жителей.
Отряды полковника Харченко и Хмелевского и поручиков Гордиенко и Серебренникова расстреляли и повесили свыше 3000 человек в Усть-Чарышской пристани, Вяткино, Легостаево, Рассказихе, Михайловке, Огнях, Сибирячихе и др. селах Барнаульского и Бийского уездов.
Из села Усть-Алейского, где сожжен был 61 дом, и сел Зимино и Чистюньки в течение нескольких дней вывозилось на нескольких стах подводах разное крестьянское имущество: пимы, шубы, полушубки, а также съестные припасы: масло, птица, хлеб, мука, свинина и т. д. Угонялись также целые гурты рогатого крупного скота, овец и лошадей.
Отряды подполковника Окунева расстреляли без суда и следствия в с. Павловском 2 повстанцев, в Рассказихе - одного, в Усть-Мосихе 21, в Зеркальцевой - 2, в Коробейниковой - 2, в Урлаповой - 2. В деревнях же Черемновой и Стуковой сожжены были почти все дома.
Из с. Сузун-завода председатель волземуправления доносил начальнику: «24 повстанца были расстреляны отрядами правительственных войск и милиции, 13 препровождены в город, 8 представлены в распоряжение начальника контрразведки в гор. Камень…»
В с. Аллакском расстреляно было 24 повстанца.
В день бегства в Новониколаевск белые в гор. Камне расстреляли 40 человек, находившихся под арестом в тюрьме. При вторичном взятии города белые расстреляли свыше 200 человек, заподозренных в участии в повстанчестве.
В селе Павловском расстреляно и зарублено свыше 500 чел.
Поляки сожгли дер. Ярки полностью, а в с. Прыганке 193 дома, причем в огне погибли здания волости и школы. На разъезде №11 около Черепановой анненковцы расстреляли 15 повстанцев, повесили 2 и закололи кинжалом девушку партизанку.
Все эти «доблестные подвиги» колчаковских войск сопровождались бесшабашным пьянством, порками мирного населения, а также насилиями над женщинами. Пороли не только за неосторожное выражение или за случайное слово протеста, но также за недружелюбный взгляд, пороли и тех, кто на ужин или обед карателям приносили молоко, но не приносили яиц или приносили яйца, но не приносили молока.
В с. Сарайке, Нижне-Каргатского района, Каннского уезда, колчаковцы обезоружили 187 повстанцев и над многими из них издевались: резали носы, уши, кололи штыками. Таким пыткам подвергнуто было 38 чел., из которых 4 остались в живых.
В с. Казанцевском, Тальменской волости, Барнаульского уезда, поляки и чехи изнасиловали 10 женщин и 7 девушек и расстреляли 5 мальчиков.
После ликвидации восстания к городским властям начали поступать многочисленные приговоры от сельских и волостных обществ с выражением «преданности» правительству и «готовности нести жертвы государству»...
Вслед за приговорами о «преданности» стали поступать и «добровольные» пожертвования в пользу сибирской армии...
Патриотические чувства и жертвенные порывы вызывались простым способом. Занимая деревню или село, начальник карательного отряда собирал сход и приказывал крестьянам уплатить контрибуцию для возмещения расходов, якобы понесенных правительством во время подавления восстания. Приказ обычно подкреплялся соответствующим «воздействием».
«Если в течение 2 часов контрибуция не будет внесена и не будет составлен приговор о подчинении правительству, то неаккуратные плательщики, - угрожал начальник отряда - будут расстреляны, а имущество их сожжено».
Благодаря таким внушениям, трем начальникам отрядов - полковнику Ананьину, капитану Богданову и капитану Петрову - удалось в одном только селе Казанцевском (Тальманского района, Барнаульского уезда) получить с 522 домохозяев 218.000 руб. контрибуции. Однако этой суммой каратели не удовлетворились и в дополнение к ней забрали еще 37 самых лучших лошадей, стоимость которых, по самым скромным подсчетам хозяев, определялась не менее как в 75 тыс. руб.
Контрибуция собиралась не только деньгами, но и сельскохозяйственными продуктами. В селе Ярках, Карасевской волости, Барнаульского уезда, было взято продуктов на 46.510 руб.: 300 пудов овса, 50 пудов сеянки, 45 пудов топленого масла, 2 пуда меда, 70 подвод сена, 21 свинья, 2 коровы. В счет контрибуции засчитывались даже яйца и картофель: так яиц было взято 500 штук, картофеля 400 пудов.
В грабеже крестьян принимали участие поляки и чехи. Эти последние, впрочем, грабили с некоторой осторожностью. Так в селе Шиловой, где караул состоял из чехословаков, «таинственно» исчез казенный денежный ящик с 24.000 руб.
И. Васюков:
1 августа 1919 г. узнаем, что карательный отряд под командой прапорщика Абрамова приближается к Зимину. Решили встретить этот отряд с оружием в руках. Мы вышли из села и залегли в хлеба. Пролежали целый день, но отряда не дождались. Впоследствии узнали, что предупрежденный попами о нашей засаде Абрамов повел отряд другим путем. Войдя неожиданно для нас в село Зимино, отряд начал жестоко расправляться с отцами и матерями дезертиров.
А. И. Попов:
Контрразведка арестовала и гноила в тюрьмах следующих товарищей: Ф. М. Боровикова (сидел в тюрьме до свержения колчаковщины), В. Вагаева (в тюрьме его разбил паралич), Домну Еремину (весной 1919 г. расстреляна на борту парохода, труп ее нашли в р. Оби летом 1920 г.), В. В. Елашкина (пойман и убит в поле кулаками), Захара Стромилова и Кузьму Стромилова (братья, были арестованы летом 1919 г. и в тюрьме расстреляны).
Ю. Циркунов:
В 1919 г. бедняки и середняки нынешних алтайских районов вели ожесточенную борьбу с сибирской контрреволюцией, с колчаковщиной. Эта борьба, которая велась во имя восстановления власти Советов, началась, впрочем, значительно раньше. Она первоначально была направлена против эсеровской власти, против так называемого Сибирского временного правительства.
[Читать далее]Недовольство широких слоев крестьянства Алтая эсеровским Сибирским временным правительством, которое захватило власть при помощи чехословацких штыков, стало проявляться сразу же после свержения Советов в Сибири, что произошло в мае-июле 1918 г.
Непосредственным толчком к восстанию послужила объявленная в августе 1918 г. Временным сибирским правительством мобилизация молодежи, родившейся в 1898-99 гг... Бедняцко-середняцкие массы крестьянства относились с большим недоверием к Временному сибирскому правительству и твердо решили не подчиниться распоряжению правительства о мобилизации.
…даже среди зажиточного крестьянства, которое было на стороне Сибирского временного правительства, также нашлась такая часть, которая не хотела мириться с приказом о мобилизации и не желала его выполнять.
В этом отношении характерны приговоры ряда сел Змеиногорского уезда, где был значительный процент зажиточного крестьянства.
«Распоряжение временного правительства о мобилизации молодежи без воли народной незаконно», - писали они в своих приговорах, - «и поэтому требует разрешения на уездных собраниях, губернском съезде и окончательной санкции учредительного собрания».
Распропагандированные болтунами эсерами зажиточные крестьяне этих сел глубоко верили в демократизм власти, а потому предполагали, что правительство, ознакомившись с приговорами, вынесенными сельскими сходами, поймет свою «ошибку» и отменит столь нежелательную для крестьян мобилизацию.
…эсеровское правительство при помощи офицерских отрядов обрушилось на «смутьянов» крестьян и принялось проводить мобилизацию насильно. Крестьяне начали оказывать сопротивление...
Видя, что дело с мобилизацией принимает серьезный оборот, правительство послало для подавления восстания карательные полки под командой атамана Анненкова, которые, конечно, вполне оправдали «доверие» правительства. Потоками крови расстрелянных в Славгородском и Змеингорском уездах повстанцев головорез Анненков потушил огонь восстания.
Сибирское временное правительство сразу же приступило ко взысканию с населения налогов и недоимок за 1915-16-17-18 гг.
Эти недоимки начали особенно свирепо выколачиваться тогда, когда у власти стал Колчак, при котором, кстати сказать, приступлено было также к принудительному изъятию у крестьян обмундирования казенного образца и продовольствия для армии.
Все эти мероприятия, затрагивавшие материальные интересы населения, еще более обостряли враждебное отношение бедняцкой и середняцкой части крестьянства к власти и вызвали новый ряд восстаний... Эти восстания были подавлены со столь исключительной жестокостью, что управляющий Бийским уездом Доброхотов на губернском съезде управляющих уездами вынужден был признать:
«Восстание в Марушенской и Карабинской волостях было подавлено с большой невызываемой необходимостью жестокостью, причем подвергались расстрелу и порке плетьми не только виновные, но и лица, не имеющие никакого отношения к восстанию».
Насильные мобилизации, выкачка недоимок, тяжелое налоговое обложение, порки и зверские кровавые расправы - все эти факты создали на селе благоприятную почву для организации бедняков и середняков на борьбу с колчаковщиной во имя восстановления власти Советов.
...
Правительство… отправило отряды для ловли дезертиров. Один из таких отрядов под командой прапорщика Абрамова разыскивал на окружающих с. Зимино заимках дезертиров, примкнувших к зиминским повстанцам. Не найдя дезертиров, Абрамов арестовал и жестоко избил их родителей.
…
…повстанцы, которыми руководил Давыдов, вели бои менее организованно, главным образом, по вине командующего фронтом Палкина и его помощника Дерюги. Окружив себя обществом подозрительных «сестер» из мобилизованной интеллигенции, командир и его помощник запьянствовали и бездействовали, за что и поплатились жизнью.
Дело в том, что в наказание за пьянство их посадили в каталажку. Когда же… повстанцы принуждены были отступить, то в суматохе забыли про арестованных. Колчаковцы захватили Палкина и Дерюгу в плен и зверски замучили их.
...
13 августа делегаты, созванные штабом из 36 сел, разрешали вопросы «об издании декрета о власти на местах и роспуске земства», «о совершении церковных обрядов», «о финансах», «о полевых работах», «о губернском знамени»...
По вопросу о церковных обрядах решено было: «кто хочет из товарищей совершать обряды по-граждански, тот может записаться в Совете в метрические книги со свидетелями, а кто хотит по-старому, тот может идти к священнику».
Последнее мероприятие диктовалось тем, что основная масса крестьянства в то время еще не порывала с религией, и поход против нее и служителей культа мог вызвать среди религиозно настроенной части крестьянских масс большое недовольство.
Однако развернувшаяся в деревне классовая борьба наглядно показала повстанцам, на чьей стороне находится духовенство. Повстанцы вскоре убедились, что духовенство является верным агентом контрреволюции, и начали поэтому жестоко расправляться с попами. Так, например, когда 2 августа первый отряд повстанцев из Зимино прискакал в Чистюньку, то он там неожиданно наскочил на крестный ход... Один из попов, который известен был, как заядлый колчаковец, выхватил из кармана новенький наган. Этого попа тут же убили.
5 августа женщины привели в чистюньский штаб «благочинного» Алексея, которого нашли в кустах. В качестве вещественных доказательств, свидетельствующих отнюдь не о «святости» намерений благочинного, женщины принесли найденную у него японскую винтовку и полную шапку патронов...
Крестьяне из разных сел приходили и привозили в Зимино на суд попов, уличенных в контрреволюционных действиях и непристойных поступках.
Не лишним считаем заметить, что свою истинную роль сторонников и защитников колчаковского правительства попы открыто показали крестьянству лишь после того, как восстание было подавлено.
Поп Данилов из с. Фунтиково привел из Барнаула карательный отряд беляков, и, по его указанию, офицер на глазах у населения расстрелял 8 участников восстания.
В Усть-Чарышской пристани поп Кузнецов сформировал из торгашей, кулаков и милиции отряд добровольцев в 250 человек. Он же добровольно принял на себя исполнение обязанности прокурора. Вереницами тянулись на поклон к прокурору в рясе отцы, жены, матери арестованных, которым угрожал расстрел. Но поп был неумолим и беспощаден. Приговоренных им к смертной казни он целыми десятками отправлял на виселицу, в баню к купцу Шестакову или же под удары шашек своих добровольцев.
И вполне понятно, что повстанцы, занимая впоследствии села и деревни, не давали пощады попам и их приспешникам.
...
Заняв Усть-Пристань, полковник Хмелевский прежде всего навел «порядок»: 3 повстанца были повешены, 17 расстреляны и 8 изрублены шашками...
В тот же день к вечеру вся местность была охвачена огромным заревом пожаров. Это колчаковцы мстили за неподчинение власти и за поражения, которые нанесли им повстанцы в боях...
Во время ликвидации массового восстания отряды колчаковских войск руководились приказом «верховного правителя» беспощадно уничтожать «большевистские разбойничьи банды и всех вместе с ними выступающих» против правительственной власти...
В селе Зимино каратели сожгли 92 дома с несколькими амбарами хлеба и расстреляли 35 жителей.
Отряды полковника Харченко и Хмелевского и поручиков Гордиенко и Серебренникова расстреляли и повесили свыше 3000 человек в Усть-Чарышской пристани, Вяткино, Легостаево, Рассказихе, Михайловке, Огнях, Сибирячихе и др. селах Барнаульского и Бийского уездов.
Из села Усть-Алейского, где сожжен был 61 дом, и сел Зимино и Чистюньки в течение нескольких дней вывозилось на нескольких стах подводах разное крестьянское имущество: пимы, шубы, полушубки, а также съестные припасы: масло, птица, хлеб, мука, свинина и т. д. Угонялись также целые гурты рогатого крупного скота, овец и лошадей.
Отряды подполковника Окунева расстреляли без суда и следствия в с. Павловском 2 повстанцев, в Рассказихе - одного, в Усть-Мосихе 21, в Зеркальцевой - 2, в Коробейниковой - 2, в Урлаповой - 2. В деревнях же Черемновой и Стуковой сожжены были почти все дома.
Из с. Сузун-завода председатель волземуправления доносил начальнику: «24 повстанца были расстреляны отрядами правительственных войск и милиции, 13 препровождены в город, 8 представлены в распоряжение начальника контрразведки в гор. Камень…»
В с. Аллакском расстреляно было 24 повстанца.
В день бегства в Новониколаевск белые в гор. Камне расстреляли 40 человек, находившихся под арестом в тюрьме. При вторичном взятии города белые расстреляли свыше 200 человек, заподозренных в участии в повстанчестве.
В селе Павловском расстреляно и зарублено свыше 500 чел.
Поляки сожгли дер. Ярки полностью, а в с. Прыганке 193 дома, причем в огне погибли здания волости и школы. На разъезде №11 около Черепановой анненковцы расстреляли 15 повстанцев, повесили 2 и закололи кинжалом девушку партизанку.
Все эти «доблестные подвиги» колчаковских войск сопровождались бесшабашным пьянством, порками мирного населения, а также насилиями над женщинами. Пороли не только за неосторожное выражение или за случайное слово протеста, но также за недружелюбный взгляд, пороли и тех, кто на ужин или обед карателям приносили молоко, но не приносили яиц или приносили яйца, но не приносили молока.
В с. Сарайке, Нижне-Каргатского района, Каннского уезда, колчаковцы обезоружили 187 повстанцев и над многими из них издевались: резали носы, уши, кололи штыками. Таким пыткам подвергнуто было 38 чел., из которых 4 остались в живых.
В с. Казанцевском, Тальменской волости, Барнаульского уезда, поляки и чехи изнасиловали 10 женщин и 7 девушек и расстреляли 5 мальчиков.
После ликвидации восстания к городским властям начали поступать многочисленные приговоры от сельских и волостных обществ с выражением «преданности» правительству и «готовности нести жертвы государству»...
Вслед за приговорами о «преданности» стали поступать и «добровольные» пожертвования в пользу сибирской армии...
Патриотические чувства и жертвенные порывы вызывались простым способом. Занимая деревню или село, начальник карательного отряда собирал сход и приказывал крестьянам уплатить контрибуцию для возмещения расходов, якобы понесенных правительством во время подавления восстания. Приказ обычно подкреплялся соответствующим «воздействием».
«Если в течение 2 часов контрибуция не будет внесена и не будет составлен приговор о подчинении правительству, то неаккуратные плательщики, - угрожал начальник отряда - будут расстреляны, а имущество их сожжено».
Благодаря таким внушениям, трем начальникам отрядов - полковнику Ананьину, капитану Богданову и капитану Петрову - удалось в одном только селе Казанцевском (Тальманского района, Барнаульского уезда) получить с 522 домохозяев 218.000 руб. контрибуции. Однако этой суммой каратели не удовлетворились и в дополнение к ней забрали еще 37 самых лучших лошадей, стоимость которых, по самым скромным подсчетам хозяев, определялась не менее как в 75 тыс. руб.
Контрибуция собиралась не только деньгами, но и сельскохозяйственными продуктами. В селе Ярках, Карасевской волости, Барнаульского уезда, было взято продуктов на 46.510 руб.: 300 пудов овса, 50 пудов сеянки, 45 пудов топленого масла, 2 пуда меда, 70 подвод сена, 21 свинья, 2 коровы. В счет контрибуции засчитывались даже яйца и картофель: так яиц было взято 500 штук, картофеля 400 пудов.
В грабеже крестьян принимали участие поляки и чехи. Эти последние, впрочем, грабили с некоторой осторожностью. Так в селе Шиловой, где караул состоял из чехословаков, «таинственно» исчез казенный денежный ящик с 24.000 руб.
И. Васюков:
1 августа 1919 г. узнаем, что карательный отряд под командой прапорщика Абрамова приближается к Зимину. Решили встретить этот отряд с оружием в руках. Мы вышли из села и залегли в хлеба. Пролежали целый день, но отряда не дождались. Впоследствии узнали, что предупрежденный попами о нашей засаде Абрамов повел отряд другим путем. Войдя неожиданно для нас в село Зимино, отряд начал жестоко расправляться с отцами и матерями дезертиров.
А. И. Попов:
Контрразведка арестовала и гноила в тюрьмах следующих товарищей: Ф. М. Боровикова (сидел в тюрьме до свержения колчаковщины), В. Вагаева (в тюрьме его разбил паралич), Домну Еремину (весной 1919 г. расстреляна на борту парохода, труп ее нашли в р. Оби летом 1920 г.), В. В. Елашкина (пойман и убит в поле кулаками), Захара Стромилова и Кузьму Стромилова (братья, были арестованы летом 1919 г. и в тюрьме расстреляны).