О Гражданской войне и интервенции в Сибири и на Дальнем Востоке. Часть II
Из сборника «Борьба с контрреволюцией в Сибири и на Дальнем Востоке».
Красная армия… двигалась вперед. Омскому Правительству не помогают уже ни иностранные друзья, а самое главное нет поддержки со стороны тыла. Омское правительство делает попытки соблазнить армию и городской тыл разными наградами и обещаниями и издает ряд приказов и постановлений.
В постановлении от 17 июля Омское правительство обещает наделить землей и прожиточной пенсией всех отличившихся в борьбе «за возрождение России».
[Читать далее]Колчак в приказе предписывает всем начальникам войсковых частей выдать в виде награды отличившимся бойцам по 100 рублей. В ход пускается: «Учредительное Собрание», «Земля и Воля» и т. д.
Но не помогает уже теперь омским атаманам и клятва в преданности Учредительному Собранию. Уж слишком большой насмешкой звучит она.
А в ответ на эти вопли «правителей Сибири» рабоче-крестьянская Сибирь расширяет свои позиции в тылу Омского Правительства.
Партизанскими отрядами занимаются города Сибири: Минусинск, Устькаменогорск и другие. От такого сильного напора партизан и Красной армии «добровольческие части» так сильно удирали, что догнать их было трудно. И от таких частей к августу месяцу остались одни штабы да генералы...
Боясь призрака большевизма в тылу, штаб верховного правителя издает приказ соответствующим начальникам награждать георгиевскими крестами всех отличившихся, даже частных лиц в борьбе с большевизмом.
В начале ноября Красная армия, пополненная рабоче-крестьянскими партизанскими отрядами, вновь перешла в наступление. Передышка нисколько не помогла Омским атаманам. Чувствуя свою гибель, они начинают больше думать не об обороне, а о благополучном спасении «своих шкур» бегством на Восток.
Начинается поспешная «самоэвакуация» иностранных послов и министров. Наконец эвакуируется или просто удирает Штаб Омского военного округа.
14 ноября… падает столица белого царства - Омск.
Рабоче-крестьянская масса Сибири поголовно восстает. И партизанские отряды до самого Иркутска всю железную дорогу окружают тесным стальным кольцом.
В среде генералов и атаманов была такая паника, что они, воевавшие раньше за высокие должности, все отказываются от звания Главнокомандующего. Не хотели им быть даже Дитерихс, Пепеляев, Иванов-Ринов.
А остальные, менее заметные, начинали разбегаться по иностранным эшелонам, ища спасения и оставляя «признанного ими правителя», руководствуясь пословицей, что «своя рубаха ближе к телу».
И в Иркутске Верховному правителю остаются верными только 2 юнкерских училища да кадетский корпус и Егерский батальон, которые выдерживают натиск восставших частей Иркутского гарнизона да революционных рабочих. Но и они не выдержали сильного напора и упорной борьбы с восставшими и на 4 января оставляют «последнюю столицу» Колчаковского Правительства, захватив часть награбленного имущества и 31 заложника из арестованных общественных деятелей.
Совершенно растерявшемуся, потерявшему надежды и веру как в иностранных друзей, так и в своих ближайших помощников, верховному правителю и главнокомандующему… не остается, ничего лучшего, как отречься от власти.
И он уже несуществующую власть передает в пользу генерала Деникина…
Иностранные генералы, растерявшиеся перед мощью, силой, и воодушевлением рабоче-крестьянской Сибири, стараются спасти жизнь Колчака.
«Хозяева» Колчака, капиталисты Франции из Парижа… дают приказание, чтобы генерал Жанен назначил для поезда Колчака «надежную охрану», которой предписать ни в коем случае не выдавать Колчака Советским властям.
И вот его под охраной иностранных штыков начинают двигать на восток.
9-го января становится известным, что общественные работники, взятые как заложники представителями колчаковской власти, несмотря на требования иностранного командования об их освобождении, зверски убиты и утоплены в Байкале.
После такого факта все иностранные генералы и дипломаты были оскорблены, что все их обещания населению о возвращении заложников не оправдались. …их отношение к Колчаку стало холоднее.
Чехословацкий генерал Сыровой от имени всех своих частей, которые поняли ужас творимых ими действий, настойчиво требовал выдачи Колчака революционным властям.
…лавина отступающих каппелевцев под напором Красной Армии грозила Иркутску... Была возможность каппелевцам захватить Иркутск, т. к. численно они превосходили революционную армию. Захватив Иркутск, они смогли бы освободить Колчака... Нужно было одним сокрушительным ударом вырвать эту возможность. Поэтому Иркутский Ревком 7-го февраля постановил расстрелять Колчака и Пепеляева.
Кроме этого, такое действие Иркутского Губернского Комитета разлагало ряды каппелевцев, вырывая у них последнюю надежду на организованную борьбу, и наводило панику в их рядах, показывая непреклонную волю трудящихся Сибири к победе над белой армией.
Если бы в Сибири не было этой длительной и упорной борьбы революционной части трудящихся с белой армией, не было бы фронтов, т. е. военного положения, то Колчак был бы увезен в Советскую Россию, как Унгерн, и там был бы судим всеми трудящимися. Но об этом революционному Иркутску не приходилось думать. Условия диктовали другое...
После падения Омска остановить катившуюся армию Колчака и привести в порядок не удалось.
Отведенные в тыл части первой армии Колчака подняли восстание под лозунгом «гражданский мир»...
Часть насильно мобилизованных рабочих и крестьян сразу же перешла в Красную армию.
Осталась закоренелая «офицерщина» да генералы без солдат. Боясь расплаты… эти «благородные» отпрыски царского хлама стали пробиваться на Восток.
В таком паническом состоянии лавина каппелевцев безостановочно катилась на Восток, к Семенову, не видя спасения своих шкур в Западной Сибири. С многочисленным обозом, с больными тифом они бежали, боясь остановиться и бросая десятки и сотни обмороженных и тифозных людей и измученных лошадей по всей дороге. Весь путь их отступления был покрыт трупами...
Для заграничных капиталистических правительств разгром колчаковской армии Красной армией был совсем неожиданным. Только перед этими событиями Японское Правительство через своего посла заверило Англию и Францию, что имя Колчака пользуется всенародным уважением и крепнет он не по дням, а по часам. На основе этого Японское Правительство торопило союзников к признанию Колчака официально правителем всей России.
В это же время приехавший из Сибири член английского парламента, полковник Воорд, различными материалами, где много было цифр и фактов, доказывал, что Колчак и его правительство пользуется большой популярностью в народных массах, т. е. говорит то же самое, что и Япония. Вот как хитро проводило своих «хозяев» колчаковское правительство.
Омское правительство было накануне его признания, только одна Америка упорствовала и настаивала на созыве правительством Колчака Учредительного Собрания.
И вдруг... не оказалось Колчака, ни его армии, а вместо них вся Сибирь, от Омска до Читы, покрылась красными флагами революции и появились столь ненавидимые буржуазией Советы рабочих и крестьян.
Заграничные капиталисты были обескуражены и поражены, хотя и старались их разуверить «услужливые» остатки русской, буржуазии, жившей за границей, говоря, что все это «утка», которую, де мол, пускают большевики. Но... не верили им уже больше капиталисты Англии, Франции и других стран.
Рабочие Англии в это время начинают решительную борьбу с капиталистами своей страны за признание Советской России, за снятие блокады и за возобновление с ней экономических сношений.
Депутат английского парламента, полковник Воорд, на рабочих собраниях встречается свистками и криками: «долой предателя»!
Настроение рабочих настолько сгустилось, что нужно было ожидать взрыва. Капиталистическое правительство Англии пошло на обман рабочих, заявив им, что правительство решило выяснить возможности торговых сношений с Советской Россией через кооперативы.
В действительности же капиталисты таили и строили не мирные планы, а создавали новые проекты, еще более жестокие, нападения на измученную Совроссию. Искали свежие силы русских белогвардейцев и ассигновывали на это крупные суммы денег...
Руководители европейского капитализма - Клемансо, Ллойд-Джорж и др. - распинались перед рабочими на митингах или в газетах в своей преданности интересам рабочего дела и в сочувствии блокируемым детям и женщинам Совроссии, пухнущим от голода, И в это же время они посылали своих военных агентов в Польшу для организации новых банд, чтобы снова напасть на Совроссию, а из заграничных русских офицеров организовывали добровольческие отряды для переброски их на новые фронты.
Также втихомолку от рабочих эти дипломаты сговаривались с Японией, как бы разгромить Советы со стороны Сибири.
…
Выступление японских войск было назначено вечером 4-гo апреля, когда обычно большинство солдат и командного состава не находилось в казармах, так как они уходили в отпуск на ночь...
Во Владивостоке и Никольске-Уссурийске еще накануне были заняты японскими войсками все стратегические пункты города.
Японское командование хотело иметь для выступления законное основание. Для этого оно за несколько часов до выступления в различных частях города своими грубыми выходками к русским войскам хотело их спровоцировать на выступление. Но части, будучи дисциплинированными, ничем не ответили.
Тогда японское командование послало русскому командованию шесть пунктов условий, весьма ограничивающих права русских на занятой ими территории.
Японцы надеялись, что русские не примут этих условий и заартачатся... Но, увы! Русские приняли их, так как иного выхода они не видели.
Что же оставалось делать японскому командованию? Одно средство - самим создать выступление со стороны русских и повести наступление на не подозревающие русские воинские части. Так и сделали они. Они выступив занимают во Владивостоке станцию города и станцию Первой речки.
Военный Совет русских воинских частей, не зная, в чем дело, считая все случившееся недоразумением, послал своих представителей в Японский Штаб, чтобы узнать, чем вызваны такие действия.
В это время японские части занимают в городе Штаб войск, штаб крепости и другие правительственные учреждения. Некоторые учреждения бомбардируются, хотя никто и не думает защищаться, т. к. все растерялись от неожиданности. Делалось же это для того, чтобы показать, что все бралось японскими войсками с боя.
Ответственные работники Военного Совета - Лазо, Луцкий и Мельников были настолько поражены и озадачены этим неожиданным выступлением японцев, что только после своего ареста поверили, что это настоящее выступление, а не недоразумение.
Утром 5-го апреля Японское командование по радио «всем, всем, всем» сообщало, «что напавшие на японские части красные войска и партизаны разбиты совершенно, взято несколько тысяч пленных и много военной добычи».
Это было близко к действительности, ибо из 30000 русских войск только пятая часть смогла уйти с оружием в сопки, а большинство было обезоружено, пленено и перебито.
Японские генералы торжествовали. В одну ночь или вернее в несколько часов они сменили революционную власть. Многочисленные красные флаги были заменены еще более многочисленными японскими и царскими знаменами...
После такого выступления японцев не стало в живых несколько тысяч лучших сильных и молодых борцов за революцию. Они сделались жертвой белого террора. Только в Никольске, Хабаровске, Шкотове японцами было заколото, изрублено и расстреляно больше 2000 русских солдат, командного состава.
Красная армия… двигалась вперед. Омскому Правительству не помогают уже ни иностранные друзья, а самое главное нет поддержки со стороны тыла. Омское правительство делает попытки соблазнить армию и городской тыл разными наградами и обещаниями и издает ряд приказов и постановлений.
В постановлении от 17 июля Омское правительство обещает наделить землей и прожиточной пенсией всех отличившихся в борьбе «за возрождение России».
[Читать далее]Колчак в приказе предписывает всем начальникам войсковых частей выдать в виде награды отличившимся бойцам по 100 рублей. В ход пускается: «Учредительное Собрание», «Земля и Воля» и т. д.
Но не помогает уже теперь омским атаманам и клятва в преданности Учредительному Собранию. Уж слишком большой насмешкой звучит она.
А в ответ на эти вопли «правителей Сибири» рабоче-крестьянская Сибирь расширяет свои позиции в тылу Омского Правительства.
Партизанскими отрядами занимаются города Сибири: Минусинск, Устькаменогорск и другие. От такого сильного напора партизан и Красной армии «добровольческие части» так сильно удирали, что догнать их было трудно. И от таких частей к августу месяцу остались одни штабы да генералы...
Боясь призрака большевизма в тылу, штаб верховного правителя издает приказ соответствующим начальникам награждать георгиевскими крестами всех отличившихся, даже частных лиц в борьбе с большевизмом.
В начале ноября Красная армия, пополненная рабоче-крестьянскими партизанскими отрядами, вновь перешла в наступление. Передышка нисколько не помогла Омским атаманам. Чувствуя свою гибель, они начинают больше думать не об обороне, а о благополучном спасении «своих шкур» бегством на Восток.
Начинается поспешная «самоэвакуация» иностранных послов и министров. Наконец эвакуируется или просто удирает Штаб Омского военного округа.
14 ноября… падает столица белого царства - Омск.
Рабоче-крестьянская масса Сибири поголовно восстает. И партизанские отряды до самого Иркутска всю железную дорогу окружают тесным стальным кольцом.
В среде генералов и атаманов была такая паника, что они, воевавшие раньше за высокие должности, все отказываются от звания Главнокомандующего. Не хотели им быть даже Дитерихс, Пепеляев, Иванов-Ринов.
А остальные, менее заметные, начинали разбегаться по иностранным эшелонам, ища спасения и оставляя «признанного ими правителя», руководствуясь пословицей, что «своя рубаха ближе к телу».
И в Иркутске Верховному правителю остаются верными только 2 юнкерских училища да кадетский корпус и Егерский батальон, которые выдерживают натиск восставших частей Иркутского гарнизона да революционных рабочих. Но и они не выдержали сильного напора и упорной борьбы с восставшими и на 4 января оставляют «последнюю столицу» Колчаковского Правительства, захватив часть награбленного имущества и 31 заложника из арестованных общественных деятелей.
Совершенно растерявшемуся, потерявшему надежды и веру как в иностранных друзей, так и в своих ближайших помощников, верховному правителю и главнокомандующему… не остается, ничего лучшего, как отречься от власти.
И он уже несуществующую власть передает в пользу генерала Деникина…
Иностранные генералы, растерявшиеся перед мощью, силой, и воодушевлением рабоче-крестьянской Сибири, стараются спасти жизнь Колчака.
«Хозяева» Колчака, капиталисты Франции из Парижа… дают приказание, чтобы генерал Жанен назначил для поезда Колчака «надежную охрану», которой предписать ни в коем случае не выдавать Колчака Советским властям.
И вот его под охраной иностранных штыков начинают двигать на восток.
9-го января становится известным, что общественные работники, взятые как заложники представителями колчаковской власти, несмотря на требования иностранного командования об их освобождении, зверски убиты и утоплены в Байкале.
После такого факта все иностранные генералы и дипломаты были оскорблены, что все их обещания населению о возвращении заложников не оправдались. …их отношение к Колчаку стало холоднее.
Чехословацкий генерал Сыровой от имени всех своих частей, которые поняли ужас творимых ими действий, настойчиво требовал выдачи Колчака революционным властям.
…лавина отступающих каппелевцев под напором Красной Армии грозила Иркутску... Была возможность каппелевцам захватить Иркутск, т. к. численно они превосходили революционную армию. Захватив Иркутск, они смогли бы освободить Колчака... Нужно было одним сокрушительным ударом вырвать эту возможность. Поэтому Иркутский Ревком 7-го февраля постановил расстрелять Колчака и Пепеляева.
Кроме этого, такое действие Иркутского Губернского Комитета разлагало ряды каппелевцев, вырывая у них последнюю надежду на организованную борьбу, и наводило панику в их рядах, показывая непреклонную волю трудящихся Сибири к победе над белой армией.
Если бы в Сибири не было этой длительной и упорной борьбы революционной части трудящихся с белой армией, не было бы фронтов, т. е. военного положения, то Колчак был бы увезен в Советскую Россию, как Унгерн, и там был бы судим всеми трудящимися. Но об этом революционному Иркутску не приходилось думать. Условия диктовали другое...
После падения Омска остановить катившуюся армию Колчака и привести в порядок не удалось.
Отведенные в тыл части первой армии Колчака подняли восстание под лозунгом «гражданский мир»...
Часть насильно мобилизованных рабочих и крестьян сразу же перешла в Красную армию.
Осталась закоренелая «офицерщина» да генералы без солдат. Боясь расплаты… эти «благородные» отпрыски царского хлама стали пробиваться на Восток.
В таком паническом состоянии лавина каппелевцев безостановочно катилась на Восток, к Семенову, не видя спасения своих шкур в Западной Сибири. С многочисленным обозом, с больными тифом они бежали, боясь остановиться и бросая десятки и сотни обмороженных и тифозных людей и измученных лошадей по всей дороге. Весь путь их отступления был покрыт трупами...
Для заграничных капиталистических правительств разгром колчаковской армии Красной армией был совсем неожиданным. Только перед этими событиями Японское Правительство через своего посла заверило Англию и Францию, что имя Колчака пользуется всенародным уважением и крепнет он не по дням, а по часам. На основе этого Японское Правительство торопило союзников к признанию Колчака официально правителем всей России.
В это же время приехавший из Сибири член английского парламента, полковник Воорд, различными материалами, где много было цифр и фактов, доказывал, что Колчак и его правительство пользуется большой популярностью в народных массах, т. е. говорит то же самое, что и Япония. Вот как хитро проводило своих «хозяев» колчаковское правительство.
Омское правительство было накануне его признания, только одна Америка упорствовала и настаивала на созыве правительством Колчака Учредительного Собрания.
И вдруг... не оказалось Колчака, ни его армии, а вместо них вся Сибирь, от Омска до Читы, покрылась красными флагами революции и появились столь ненавидимые буржуазией Советы рабочих и крестьян.
Заграничные капиталисты были обескуражены и поражены, хотя и старались их разуверить «услужливые» остатки русской, буржуазии, жившей за границей, говоря, что все это «утка», которую, де мол, пускают большевики. Но... не верили им уже больше капиталисты Англии, Франции и других стран.
Рабочие Англии в это время начинают решительную борьбу с капиталистами своей страны за признание Советской России, за снятие блокады и за возобновление с ней экономических сношений.
Депутат английского парламента, полковник Воорд, на рабочих собраниях встречается свистками и криками: «долой предателя»!
Настроение рабочих настолько сгустилось, что нужно было ожидать взрыва. Капиталистическое правительство Англии пошло на обман рабочих, заявив им, что правительство решило выяснить возможности торговых сношений с Советской Россией через кооперативы.
В действительности же капиталисты таили и строили не мирные планы, а создавали новые проекты, еще более жестокие, нападения на измученную Совроссию. Искали свежие силы русских белогвардейцев и ассигновывали на это крупные суммы денег...
Руководители европейского капитализма - Клемансо, Ллойд-Джорж и др. - распинались перед рабочими на митингах или в газетах в своей преданности интересам рабочего дела и в сочувствии блокируемым детям и женщинам Совроссии, пухнущим от голода, И в это же время они посылали своих военных агентов в Польшу для организации новых банд, чтобы снова напасть на Совроссию, а из заграничных русских офицеров организовывали добровольческие отряды для переброски их на новые фронты.
Также втихомолку от рабочих эти дипломаты сговаривались с Японией, как бы разгромить Советы со стороны Сибири.
…
Выступление японских войск было назначено вечером 4-гo апреля, когда обычно большинство солдат и командного состава не находилось в казармах, так как они уходили в отпуск на ночь...
Во Владивостоке и Никольске-Уссурийске еще накануне были заняты японскими войсками все стратегические пункты города.
Японское командование хотело иметь для выступления законное основание. Для этого оно за несколько часов до выступления в различных частях города своими грубыми выходками к русским войскам хотело их спровоцировать на выступление. Но части, будучи дисциплинированными, ничем не ответили.
Тогда японское командование послало русскому командованию шесть пунктов условий, весьма ограничивающих права русских на занятой ими территории.
Японцы надеялись, что русские не примут этих условий и заартачатся... Но, увы! Русские приняли их, так как иного выхода они не видели.
Что же оставалось делать японскому командованию? Одно средство - самим создать выступление со стороны русских и повести наступление на не подозревающие русские воинские части. Так и сделали они. Они выступив занимают во Владивостоке станцию города и станцию Первой речки.
Военный Совет русских воинских частей, не зная, в чем дело, считая все случившееся недоразумением, послал своих представителей в Японский Штаб, чтобы узнать, чем вызваны такие действия.
В это время японские части занимают в городе Штаб войск, штаб крепости и другие правительственные учреждения. Некоторые учреждения бомбардируются, хотя никто и не думает защищаться, т. к. все растерялись от неожиданности. Делалось же это для того, чтобы показать, что все бралось японскими войсками с боя.
Ответственные работники Военного Совета - Лазо, Луцкий и Мельников были настолько поражены и озадачены этим неожиданным выступлением японцев, что только после своего ареста поверили, что это настоящее выступление, а не недоразумение.
Утром 5-го апреля Японское командование по радио «всем, всем, всем» сообщало, «что напавшие на японские части красные войска и партизаны разбиты совершенно, взято несколько тысяч пленных и много военной добычи».
Это было близко к действительности, ибо из 30000 русских войск только пятая часть смогла уйти с оружием в сопки, а большинство было обезоружено, пленено и перебито.
Японские генералы торжествовали. В одну ночь или вернее в несколько часов они сменили революционную власть. Многочисленные красные флаги были заменены еще более многочисленными японскими и царскими знаменами...
После такого выступления японцев не стало в живых несколько тысяч лучших сильных и молодых борцов за революцию. Они сделались жертвой белого террора. Только в Никольске, Хабаровске, Шкотове японцами было заколото, изрублено и расстреляно больше 2000 русских солдат, командного состава.