Одним из главных мотивов… побудивших Всероссийское Правительство избрать своей резиденцией г. Омск, было желание воспользоваться тем готовым аппаратом управления, который несмотря на потрясения, вызванные переворотом и всей политикой сибирского правительства, все-таки являл собою механизм, который можно было приспособить, чтобы скорее пустить в ход весь государственный аппарат... [Читать далее]Положение изменилось, как только всероссийское правительство прибыло в Омск. Административный Совет вместе с министрами бывшего сибирского правительства… заняли позицию не безусловного подчинения, а как равная сторона, с которой надо договариваться. Всероссийское правительство составило свой список всерос. совета министров - сибиряки потребовали включить в него весь наличный состав Административного Совета. Началась длинная процедура переговоров, торговли, с требованиями, переходившими в ультиматумы об удалении тех или иных кандидатов, о включении других. В конце концов Всероссийское Правительство, скрепя сердце, согласилось на домогательства сибирского правительства и в том числе согласилось даже включить в состав всероссийского совета министров И. Михайлова… несмотря на то, что с его именем связаны все последние события, вплоть до дела об убийстве министра Новоселова... Председательствовать в новом всероссийском совете министров должен был г. Вологодский. Поведение последнего начало смущать многих с самого момента его избрания во всероссийскую Директорию. Согласившись на избрание, он долгое время не входил во всероссийское правительство и не принимал присяги и, будучи уже в Омске, продолжал заседать в Административном Совете. Будучи во Владивостоке, в момент своего избрания и дав оттуда согласие на это избрание, г. Вологодский (как оказалось из телеграмм, копии которых были в моих руках), продолжал хлопотать перед союзниками о признании ими сибирского правительства, вел переговоры с г. Хорватом, с русскими миссиями Китая и Японии, совершенно игнорируя всероссийское правительство, членом которого состоял. А в одной из своих телеграмм, адресованных сибирскому правительству, г. Вологодский счел возможным даже заявить, что союзники видят в появлении всероссийской директории «новую досадную комбинацию». Одновременно начали выплывать наружу и новые махинации сибирского правительства, главным образом в лице его лидеров Вологодского и Михайлова. Оказалось, например, что совпадение переворота в Омске 20 сентября с последними днями Уфимского Совещания не случайное. За подписью то Михайлова, то Вологодского, то от них обоих в Уфу на имя сибирской делегации летели телеграммы, в которых рекомендовалось делегатам держать твердо «правую» позицию и не идти на уступки ввиду того, что сибирское правительство накануне признания его союзниками; в одной из последних телеграмм (незадолго до переворота 20 сентября) рекомендовалось прямо идти даже «на разрыв» Уфимского Совещания и указывалось при этом, что это необходимо сделать ввиду того, что левое крыло (т. е. эсеры) Уфимского Совещания ослаблено взятием большевиками Казани, Симбирска и угрожающим положением Самары. В этом последнем факте сказался весь государственный смысл омских деятелей, их цинизм, не останавливающейся даже перед спекуляцией на народном несчастии… Необходимо дополнить это место еще следующим эпизодом. Народная армия (находившаяся в распоряжении Самарского Комитета Членов У. С.), рядом с которой дрались и отряды чехословаков, чувствуя напор превосходных большевистских сил, просило помощи сибирскими войсками и просила денежного займа у сибирского правительства. Что же ответило последнее? Войска оно не послало; что же касается займа, то у меня в руках телеграмма за подписью министра финансов И. Михайлова, в которой заем обещается лишь при условии, если из Самары будет прислан в Омск весь золотой фонд (взятый народной армией у большевиков в Казани)... Атмосфера между тем сгущалась вокруг директории и затихшие было реакционные голоса снова стали раздаваться то там, то здесь. Омская газета «Заря», бывшая все время официозом сибирского правительства, начала кампанию против всероссийского правительства… В помещении всероссийского правительства был задержан молодой офицер, показавшийся подозрительным потому, что добивался узнать адреса членов У. С., живущих в Омске. При допросе офицер сознался, что принадлежит к монархическому офицерскому кружку в штабе сибирской армии, поставившему целью «борьбу» с членами Учредительного Собрания. Офицер был арестован, затем освобожден своими из штаба. Незадолго до этого внезапно исчез член У. С. Борис Николаевич Моисеенко, обманом посаженный офицерами в автомобиль в 6 часов вечера на одной из главных улиц; труп его так и не был разыскан... Б. Н. Моисеенко суждено было погибнуть не от руки убийцы-большевика, а там, где менее всего мог он ожидать... Эти же руки зверски расправились потом с Нилом Фоминым, Е. Маевским… и Кириенко. Трупы убитых были найдены изуродованными на берегу Иртыша... Убийства, пропаганда печатная дополнялись усиленной монархической пропагандой. На улицах, в кабаках офицеры пели «Боже Царя Храни», в ответ на что наутро находили иногда трупы офицеров, неизвестно кем убитых... Начали практиковаться в армии старые приемы: ругань и рукоприкладство. Пение гимна становилось открыто-демонстративным; большой скандал разыгрался на рауте в честь английских войск, когда пьяные офицеры под предводительством атамана Красильникова заставили револьверами оркестр играть гимн, а публику тем же способом заставили слушать его стоя. Начали усиленно распространяться слухи об арестах то членов директории, то членов бывшего сибирского правительства... Когда Центральный Комитет П. С. Р. издал инструкцию к партийным организациям, в которой резко критиковал деятельность директории, уклоняющейся, по его мнению, вправо, приглашал вместе с тем к подчинению ей и рядом с этим рекомендовал своим членам заняться созданием партийных военных организаций для борьбы с поднявшей голову реакцией, то в ответ на это всероссийское правительство постановило произвести расследование дела об авторах этой инструкции, а ген. Болдыреву, как главнокомандующему, было поручено беспощадно давить всякие попытки к созданию партийных военных организаций... Сибирское правительство и все его друзья требовали во что бы то ни стало распустить Думу, не открывая ее... Всероссийское правительство решило все-таки открыть Думу... Все прошло благополучно, несмотря на то, что Дума, над которой надругались и учинили насилие, с трудом могла сдержать свой законный гнев против омского правительства. Характерно, что спокойное поведение Думы было нарушено только одним выступлением и это было выступление не слева, а справа: член Думы, проф. Вейнберг, бросил с трибуны зажигательную фразу о том, что население «жаждет царя», чем и вызвал небольшой скандал. ... Я не буду описывать событие 18-го ноября, ибо фактическая сторона его известна... Ночью нас (меня, Авксентьева, Зензинова, Роговского… а также наших офицеров-адъютантов, которых, кстати сказать, правительство Колчака не устыдилось потом выслать заграницу), арестовали офицеры, часть которых была пьяна. Угрожая револьверами, в грубой форме нас под конвоем казаков повезли за город в ту рощу, в которой был убит министр Новоселов и въезжая в которую мы ждали себе той же участи. Оказалось, однако, что с нами хотели делать что-то другое; по объяснению офицеров нам гарантирована была жизнь по требованию представителей союзников, находившихся тогда в Омске... Нас привезли в здание сельскохозяйственной школы… где квартировал отряд генерала Красильникова, который и распоряжался переворотом, вместе с знакомым полковником Волковым (произведенным после переворота в генералы) и полк. Катанаевым. В школе мы провели две ночи в полной неизвестности о своей судьбе. В эту же ночь заседал совет министров, которому немедленно же было доложено о нашем аресте и о месте нашего пребывания. Совет министров не сделал, однако, попытки к освобождению нас, что вполне понятно. Те члены его... которым было передано о месте нашего пребывания, скрыли это от всей коллегии, а так как вся коллегия была уже подготовлена к переходу власти опять в ее руки, то оставалось сделать немногое, что следовало по расписанию переворота. Мы были запротоколированы, как пропавшие без вести... Затем министры объявили себя российским правительством, произвели военного министра вице-адмирала г. Колчака в адмиралы и сделали его верховным правителем России. Место председателя совета министров естественно досталось г. Вологодскому. По прошествии суток, когда убедились, что переворот не потерпит неожиданного вмешательства, как это было 20 сентября, например, со стороны чехословаков, то решились нас освободить. Прибывший к нам министр юстиции Старынкевич объявил нас свободными, солгав, как оказалось потом, что ему только что стало известным место нашего ареста и всячески стараясь внушить нам, что мы жертвы военного заговора и народного гнева; чтобы оберечь нас от этого гнева, нас перевезли в частную квартиру. Когда мы выходили… граммофон в соседней офицерской комнате наигрывал на всю казарму «Боже царя храни»... На городской квартире мы успели повидаться со своими родственниками и политическими друзьями, в том числе с чехословаками. Это обеспокоило новых властей и нас окружили стражей. Затем на следующий день нам объявили, что мы высылаемся заграницу, а в случае несогласия будем посажены в тюрьму в каком-либо отдаленном пункте Сибири. В ночь с 20 по 21 ноября нас вывезли из Омска и особым поездом под конвоем 80 человек из отряда Красильникова и 12 английских солдат с офицером быстро промчали до пограничной станции Чаньчунь, где мы и получили свободу. На другой день после нашего выезда было опубликовано вдогонку нам заготовленное заранее правительственное сообщение с грязными инсинуациями по нашему адресу, вроде получения нами от большевиков миллионов для пропаганды среди армии и пр. Было опубликовано одновременно о назначении суда над... виновниками переворота, в качестве каковых взялись фигурировать офицеры, распоряжавшиеся арестами нас (Волков, Красильников, Катанаев), а обвинять должно было правительство, с ними в деле участвовавшее и из их рук получившее власть. Цинизм победителей сразу проявился во всей красе. Офицеры, конечно, были торжественно «оправданы» и отблагодарены. «Опубликованные подробности суда, пишет газ. «Манджурия»… представляет собою документ, небывалый в истории русской общественности. Русская действительность знала знаменитый столыпинский суд над членами государственной думы; видали мы не менее знаменитый суд над Бейлисом, или процесс Ющинского; знакомы мы со многими другими судебными процессами царского режима. Но...» статья обрывается стереотипной фразой: «цензурная петля». Спрашивается, как случилось, что никто не встал на защиту всероссийского правительства… «Если, говорит обозреватель печати (в газете «Новости Жизни» № 257), отношение правой печати к омскому перевороту единодушно вылилось в хвалебных гимнах «безумству храбрых» его творцов, то не менее единодушная оценка его демократическою частью нашей прессы». Только эта оценка, как и вообще голос демократии, был сразу придушен цензурной петлей и другими мерами. Здесь уместно будет привести текст следующего законодательного акта, опубликованного Колчаковским правительством 4 декабря 1918 г., Ст. 99 угол. уложения: виновные в посягательстве на жизнь, здоровье, свободу или вообще на неприкосновенность Верх. Правителя, или насильственное лишение его, или совета министров власти, им принадлежащей, или воспрепятствовать осуществлению таковой, наказываются смертною казнью. Посягательством признаются как совершение сего тяжкого преступления, так и покушения на него. Ст. 100 У. У. Виновные в посягательстве на ниспровержение или изменение ныне существующего государственного строя, или же на отторжение, или выделение какой-либо части (территории) государства Российского, наказываются смертной казнью. Ст. 101 У. У. Виновный в приготовлении к тяжким преступлениям ст. 99 и 100 предусмотренным наказываются срочной каторгой. Ст. 103 У. У. Виновный в оскорблении Верх. Правителя на словах, в письме или печати наказывается тюрьмою (срок не указан. А. А.). Ст. 329 У. У. Виновный в умышленном неприведении в исполнение приказа или указа Верх. Правителя подвергается: лишению всех прав состояния и ссылке на каторжные работы на срок от 15 до 20 лет. Все указанные «преступные деяния» (в процессе совершения или приготовления) приказывается рассматривать в военно-окружных и прифронтовых полевых судах. Таковы карательные эксперименты нового правительства. …смертной казнью, каторгой, тюрьмой и пр. грозят населению во имя блага государства Российского те, о которых населению известно, что они только что перед тем, 18 ноября, санкционировали и совершили самые тяжкие из перечисленных преступлений. …вслед за разгромом всероссийского правительства в Омске произведен был разгром членов Учредительного Собрания в Екатеринбурге и по той же программе, т. е. с выдвинутыми вперед офицерами «патриотами», которые брали на себя торжественно всю ответственность за содеянное, прикрывая настоящих, ответственных преступников. Затем, сделав первый шаг, сибирская реакция пошла своим естественным ходом: через трупы, через террор и диктатуру, готовя новые ужасы несчастной стране. …из отдельных отрывочных сведений вырастает ужас действительности, встает безотрадная картина нового горя или, вернее, того старого горя, которое казалось ушедшим безвозвратно. Приведу две, три выдержки: «Демократия устранена, демократии нет. Сепаратизм узкополитических интересов, полное пренебрежение к интересам России, полное игнорирование элементарных понятий законности и порядка. Даже прогрессивная буржуазия увидала, наконец, большевизм справа и призывает к борьбе против него. Положение нашей гражданственности напоминает то положение, которое имело место перед февралем 1917 г., общественная инициатива парализована безнаказанной атамановщиной; положение печати напоминает времена Николая I. Мы доходим до апогея анархизации общественных отношений и настроение упадка и равнодушия охватывают широкие круги населения. (Иркутск «Наше Дело»). Другая владивостокская газета кратко отмечает: «опасность справа так же реальна и страшна, как и опасность слева…» Газета «Далекая Окраина» по поводу декларации омского правительства пишет: «Не только в советской России совершаются описываемые декларацией ужасы. Разве вся Сибирь не представляет из себя сплошное море гражданской войны. Каждый день мы читаем правительственные сообщения о вспыхивающих здесь и там восстаниях. Подавленное в одном месте, восстание вспыхивает в другом. Буквально нет ни одного уголка в обширной Сибири, который не пережил бы или ужасов восстания по подавлении их карательными отрядами, или тревожных дней и недель в связи со слухами о восстаниях и о готовящейся расправе. А разве хозяйственная разруха является уделом только советской России? Удалось ли правительству наладить хоть одну отрасль народной жизни?..» Приведенные цитаты, количество которых можно было бы увеличить в несколько раз, являются вместе с тем наглядным доказательством того, насколько тенденциозны и лживы все сообщения, старательно распространяемые правительством г. Колчака о том, что сибирские демократические круги поддерживают его. Правда, в г. Омске создался блок нескольких общественных групп, который неоднократно приветствовал верховного правителя г. Колчака. Но кто знает общественную жизнь Сибири и, в частности, г. Омска, тот знает и цену этим общественным силам. В свое время на страницах сибирской прессы мне пришлось уже разоблачать истинный характер разных этих «блоков» и качество входящих в него организаций, а также число членов каждой из них, не превышающее 5-10 чел. Здесь отмечу лишь кратко следующее. В блоке организаций, поддерживающих правительство г. Колчака, фигурируют: право-кадетская группа, группа торгово-промышленников и казаков. Поддержка таких групп вполне естественна, ибо от демократии они ушли далеко... Остается сказать отдельно два слова о поддержке правительства г. Колчака такими партиями и организациями, как эсеры и Союз Возрождения России. Партия с.-р. объявлена «вне закона» правительством Колчака, отдельные члены ее преследуются, убиваются, организации партии загнаны в подполье и оттуда ведут борьбу, как это им приходилось делать при господстве самодержавия и большевиков в Сибири. Нужно ли говорить поэтому, что всякие телеграфные сообщения омского правительства о том, что эсеры, то там, то здесь, вступают в блок для поддержки г. Колчака, что все такие сообщения просто явно лживы? Остается «Союз Возрождения России»... Поведение Омского отдела есть… поведение людей, изменивших общему знамени, но продолжающих по некоторым соображениям цепляться за него. О том, как отнеслись к перевороту и к правительству Колчака другие отделы Союза, можно судить хотя бы по следующему заявлению Челябинского отдела: «Челябинский отдел... осуждает переворот, происшедший в Омске в ночь на 18 ноября и... далее следует пустое место с припиской «цензурная петля».